Перейти к содержанию
BioWare Russian Community

Плюшевая Борода

Мафия BRC
  • Публикаций

    3 439
  • Зарегистрирован

Весь контент Плюшевая Борода

  1. Следующая игра франчайза должна называться DADDY (Dragon Age Dicks Dating You).
  2. Плюшевая Борода

    (Ghost) Riders in the Sky: запись/обсуждение

    Удачной игры и позитивного первого опыта
  3. Плюшевая Борода

    (Ghost) Riders in the Sky: запись/обсуждение

    Гайд по статам, армори и дополнения к лору будут появляться постепенно, но задавать вопросы можно уже сейчас. Единственное обязательное условие - скинуть мне био в личку перед публикацией.
  4. Плюшевая Борода

    (Ghost) Riders in the Sky: запись/обсуждение

    Привет. У нас вроде как фул, но если очень хочешь сыграть, то почему бы и нет. Свежая кровь - это хорошо. Единственное, что стоит для себя решить - хочешь ли ты учавствовать в основном составе (более активный темп) или в качестве первого опыта предпочтешь guest star appearance роль (NPC, хотя это не совсем верный термин). В принципе, второй вариант можно позднее превратить в первый, наоборот будет существенно сложнее. Еще один важный момент - игра задумывается как довольно "взрослое" развлечение, и помимо самого mature-контента (который мы все конечно дружно прячем под спойлер, избегаем упоминать нехорошие слова и уточнять некоторые слишком интимные детали) важно осозновать возможную мимолетность маргинализованных элементов в довольно неприветливом мире lo life hi tech (читай возможность двинуть кони в любой момент), что некоторым любителям ангст- и гуро-контента даже заходит.
  5. Плюшевая Борода

    (Ghost) Riders in the Sky: запись/обсуждение

  6. Плюшевая Борода

    ФРПГ на BRC - обсуждения, анонсы игр

    Кол-во игроков: 4 - 1 Сеттинг: авторский бодрящий (драгпанк, боди-хоррор, киберпанк клюква) Рейтинг: mature Старт: август-сентябрь 2k22
  7. Плюшевая Борода

    Мафия 91: НеЧат

  8. Плюшевая Борода

    Мафия 91: Brave New World (Запись)

    Орк Тупа Скатина Воистину, нет ничего более отвратного, нежели монстры оные, натуре противные, орками именуемые, ибо суть они плоды мерзопакостного полового орочьего акта, кой лицезреть благочестивым очам нельзя ни в коем случае, даже если очень хочется (перехочется). Это есть мерзавцы без достоинства, совести и чести, истинные исчадия адовы, токмо к убиениям и игре в мафия брутал приспособленные, а также к отъему у честных граждан планеты унитазиев и эльфьего тональника. Нет таким, како (spoiler: very kako) оне, места меж людьми почтенными. А их Оркостан, где оные бесчестники гнездятся и меж собой сношаются в ущерб нормальным гетеросексуальным отношениям (также нижней биркой именуемый), где мерзкие свои дела обделывают, стёрт должен быть с лона земли и след по нему солью и селитрой посыпан.... и щепоткой SEMEN P.S. Тупа это имя, Скатина это фамилия. Генетическая лотерея проиграна на этапе формирования эмбриона.
  9. Плюшевая Борода

    Мафия 090: НеЧат

    Всем спасибо за игру :) Ктулху Фхтагн XD
  10. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Если тебе больно, это не значит, что бога нет. Если тебе больно, это значит, что выбор пал не на того бога. Жестокие, наиболее пронзительные ночные видения стали постепенно стихать и сглаживаться, а вместо того меня стало необъяснимым образом манить в морскую бездну. Во сне я часто слышу и совершаю странные вещи, а когда просыпаюсь, то ощущаю уже не ужас, а самый настоящий, неподдельный восторг. Я не верю в то, что мне придется дожидаться полной перемены, на что было обречено большинство других. Внизу меня поджидало нечто неслыханное и великолепное, и скоро я встречусь с ним. Йа-Р'лия! Ктулху фхтагн! Иа! Иа! Мы поплывем к тому загадочному рифу и окунемся вглубь черной бездны, навстречу циклопическим, украшенным множеством колонн Й'ха-нтлеи, и в этом логове Глубоководных обретем вечную жизнь, окруженные всевозможными чудесами и славой.
  11. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Итак я вчера не хотел участвовать в убийстве Петра - Или просто ждал перевеса голосов в ту или иную сторону. А точнее, ждал, куда упадет зерно моих подозрений. И когда оно упало в дурную почву в мирного, ты со спокойной совестью проигнорировал голосование. Чтобы затем сказать банальное "я не хотел совершить ошибку". А твой голос в первый день - самый последний и осторожный - довершает картину. Мой голос против вас, мистер Славянское Имя.
  12. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Ушибленное колено давало о себе знать, постоянно отдаваясь в бедро и голень волнами острой боли, и если бы не кусок весьма необычного рыбного стейка, после поглощения которого я испытал невиданный подьем сил вкупе с болеутоляющим эффектом, то до заднего двора бакалеи мне пришлось бы ползти целую вечность. Отчего-то мне вспомнились слова маменьки о том, чтобы я кушал рыбу, польза которой столь неоценима в формировании детского организма, и на губы мои легла тень улыбки - увы, кроме ностальгии поводов для радости было не так уж много. Впрочем, я был все еще жив, а значит, у меня - и всех несчастных, угодивших в ловушку здешней ужасающей трясины кошмара вместе со мной - все еще был шанс. - Мне одинаково подозрительны и Павел, и Петр. - начал я. - Последний - из-за очень разрозненной и малопонятной мотивации голоса против меня. Первый - своим голосом вчера (напомню, он был последним, что хоть лишь косвенно, но намекают на намеренную уклончивость, свойственную злоумышленникам, желающим скрыть свои козни). Скажу сразу, что мнения по поводу Ангвы я так и не сформировал, но доктор Рид видится мне человеком порядочным. Взвесив все за и против, я все же решился. - Петр.
  13. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Вопреки вездесущей гегемонии рыбного амбре стейк выглядел (и пах) не так уж дурно. Заключив, что разбрасываться едой в текущих обстоятельствах посреди забытого богом ничего - идея не самая здравая, я извлек из кармана макинтоша носовой платок и, обернув им стейк, спрятал угощение обратно в карман. Копошащуюся в мозгу мерзкую мыслишку о том, что мясник прежде раскармливает свинью, и лишь затем заносит над ней топор, я задвинул подальше - еще больше пасть духом и опустить руки я себе позволить не мог, нутром чуя, что загадочный труд безумного арабского мистика вот-вот угодит мне в руки. Я как следует оттер ладони салфеткой и вышел из кафе. Оказавшись снаружи, я огляделся. Сплошные ряды одинаково скверных домов, чье состояние варьировалось разве что от "ужасно" до "отвратительно", поселяли в сердце неявное ощущение тревоги и в один момент мне почему-то вовсе показалось, что в домах этих отсутствует какая-бы то ни была жизнь. Вереницы двускатных крыш и острых фронтонов словно пытались попрать сами небеса, уже изукрашенные к этому часу легкой сумеречной дымкой, и оттого производили впечатление мрачное, если не сказать пугающее - стойкое ощущение полного запустения органично дополнял тот в высшей степени странный факт, что ни единый дымоход в городке не чадил хотя бы самим жалким дымком. Внимание мое привлекли очертания маяка, и я, решив, что забравшись повыше, смогу оценить городскую топографию куда более планомерно и вдумчиво, двинул в ту сторону. Проходя мимо площади, я не без удивления отметил про себя, что дома здесь казались не в пример более благоустроенным, чем в периферийных кварталах - должно быть, подумал я, запустение касалось тут всего, кроме "Золотодобыващей компании Марша". Что ж, бизнес есть бизнес. По какой-то причине эта мысль привела меня в чувство. К маяку я пришел в весьма бодром расположении духа.
  14. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Как я уже сказал, мыслями моими овладела тягучая провинциальная хмарь, какая случается только в подобных этому богом забытых местах и всякий раз заканчивается тяжелой, безблагодатной дремой. Я разодрал все еще тяжелые веки и с неудовольствием отметил, что самочувствие мое в противоположность ожиданиям ухудшилось, а мигрень - усилилась. Постель моя насквозь пропиталась потом, и я, на чем свет стоит кляня Творца и несовершенство его творений, поспешил поскорее покинуть этот затхлый нафталиновый склеп. Запах не вполне свежей рыбы и фабричной копоти ударил мне в нос, когда я впервые вышел наружу и окинул Иннсмут немного замутненным ото сна взглядом, мрачно размышляя о том, что нафталин - это вовсе не так уж и плохо. Первой вехой моей вынужденной прогулки стало местное кафе - заунывное урчание в животе и сосущая пустота под ложечкой не оставляли мне иного выбора. Войдя внутрь, я облюбовал один из столов и принялся ждать официанта.
  15. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Дракона невозможно пленить - лишь убить. Каким-то непостижимым для меня образом музейный экспонат побуждал внутри странное чувство тревоги и беспокойства. Был ли это страх перед запретным или смутное чувство узнавания, или и то, и другое разом? Не успев распробовать это ощущение на вкус, я ринулся прочь из музея - заигрывая с бездной, рискуешь оказаться в ней по самую макушку и уже никогда не вернуться назад. Этот дракон мне не по силам, понял я вдруг. Почти первобытный страх завладел мной без остатка, и когда я вновь обрел способность мыслить трезво, то обнаружил, что стою посреди вокзала, уставившись точно на видавший виды автобус, водителем которого, судя по всему, был тот в высшей степени причудливый и отталкивающий господин, которого я еще при первой встрече окрестил "рыбоглазым". Ньюбэрипорт оставлял после себя неприятное, тягостное впечатление. Не без облегчения я уселся в автобус до Иннсмута и принялся ждать отправления, мысленно отмечая, что желающих составить компанию мне и странному водителю не так уж и много - всего несколько человек. Надежда отыскать загадочного мистера Джилмана становилась все более призрачна, и все же жалкие крохи оптимизма еще рдели на уставшем полотне моей души. Мы выехали из города, и приземистые домики повыше сменились еще более приземистыми пониже - старая добрая одноэтажная Америка в здешних краях не собиралась уступать ревущим двадцатым и их гротескному, вычурному блеску ни пяди. Отчего-то эта мысль пронзила меня необычайной теплотой. По пути в Иннсмут я размышлял о многих вещах, но первейшее место среди них занимала мысль о том, что сиденье натерло мне мой худосочный зад - а потому прибытие ознаменовалось для меня огромным облегчением. Разминая затекшие члены, я выбрался из автобуса. Отрезанный от внешнего мира бесчисленными акваториями Иннсмут производил впечатление еще более гнетущее, чем Ньюбэрипорт. Окружавшая меня со всех сторон вода, моя "излюбленная" фобия, вносила в привычный и размеренный ход мыслей давящую суетливую шумность и подспудный, беспричинный страх. Удивительно ли, что сразу по прибытии я заперся у себя в номере, даже не заметив столь говорящей вывески, гласящей, что таинственный мистер Джилман - никто иной, как держатель здешнего мотеля? Мог ли я предположить, что уже вечером этого же дня после непродолжительного и тяжелого, лишенного благодати отдохновения сна мне придется взвалить на свои плечи ношу лидерского бремени? Увы, нет. пока Х до вечера
  16. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Выбросив недокуренную сигарету, я оттолкнулся от парапета и уже намеревался было покинуть набережную, когда взгляд мой извлек из тусклой плеяды фонарных столбов очертания фигуры. Приглядевшись, я понял, что то была индианка, мельком виденная мной на рыночной площади парой часов ранее. Я подошел к ней и остановился в паре шагов. Женщина сидела прямо на траве, и что-то в ней побуждало внутри меня смутное чувство беспокойства. Желала ли она уединения, сколь бы иллюзорно и недостижимо оно ни было, или нуждалась в помощи? Быть может, она планировала убийство или отдавалась течению скорби об утраченной юности или любви? Мечтала ли она, глядя на звезды и их далекий свет, или этот кусок хлеба, которым она так любезно поделилась с дворнягой, был последним, что было у нее за душой? Понуждаемый неведомым мне доселе зовом, я опустил руку во внутренний карман макинтоша и извлек на свет божий флакон, врученный мне аптекарем. Промелькнувшая в мозгу мысль казалась сейчас единственно верной. Я подошел к женщине ближе и медленно опустил пузырек на траву рядом с ней. - Это не яд. - зачем-то уточнил я. Не произнеся больше ни слова и не оглядываясь, я пошел прочь: меня ждал музей Исторического Общества - последняя и единственная веха, способная пролить свет на личность искомого мной таинственного мистера Джилмана. - настойка Морфия в пользу @Black Lamia.
  17. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Я выдавил сдержанную благодарность и покинул здание аптеки, но едва очутившись на улице, понял, что идти мне некуда. Отбросив искушение прямо сейчас откупорить врученный мне пузырек koshistli и отдаться на растерзание сладостному забытью, я судорожно перебирал в мысляз все, что мне было известно о таинственном мистере Джилмане, однако все мои усилия были тщетны - память была равнодушна к моим нуждам, взамен фактов лелея лишь стыд. Подавленный, я отдался на волю чувств, позволяя им завладеть мною целиком, и когда под сводами черепной коробки раздался голос, я смежил в веки и позволил ему пройти сквозь меня электризующей цепью воспоминаний. Дверь аптеки за моей спиной распахнулась, впуская очередного бедолагу за очередной порцией капель от геморроя. Колокольчик на двери тоскливо и покорно заплакал. В тот злополучный вечер, когда в просторном особняке на Хиллбери-роуд, 44 раздался гулкий стук дверного молотка и у них на пороге возник темный пугающий силуэт, за окном протяжно и зло выл холодный бостонский ветер. Дождливая заунывная песня тянулась уже вторую неделю, и жители Бостона, на чем стоит свет кляня непогоду, старались не задерживаться снаружи дольше необходимого. Дверь распахнулась, и в холл, стуча мокрыми башмаками, вошел полисмен - его изъеденное оспой лицо было суровым и квадратным. Массивная челюсть опустилась вниз, обнажив два ряда крупных желтых зубов. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем он нарушил тишину, и хотя Артур не мог расслышать, о чем они там внизу говорили, он всем своим естеством ощущал, как болезненно острое чувство тревожной птицей бьется в груди, распахивая свои крылья все шире. Из оцепенения его вырвал звук дверного хлопка и последовавший за ним удар. Он выглянул за перила. Мама, обнимая себя руками, сидела на полу у входной двери, и беззвучно плакала, уронив голову на грудь. Плечи ее порывисто подрагивали не в такт. Он тут же стремглав бросился к ней, евда не подвернув ногу на самой нижней ступеньке, прильнул к ней всем телом и тоже заплакал. Откуда-то он знал, что его старший брат уже больше никогда не вернется домой, что он исчез бесследно и навсегда, без шанса на спасение, и что его мама никогда от этого не оправится. Он оказался прав во всем, кроме одного. Много лет спустя они встретились вновь. Когда я снова открыл глаза, то обнаружил себя стоящим у парапета на набережной. Анаквада и след простыл - появляясь внезапно, он вносил еще одну толику смуты в мою и без того растревоженную душу, казалось, лишь затем, чтобы столь же неожиданно исчезнуть. В каком-то смысле я даже пристрастился к этой игре, и хотя ум мой в своей рациональной холодности постиг, что подобное было ничем иным, как механизмом психологической защиты, синдромом идентификации и сопереживания агрессору, но сердце не желало отвергнуть страдания чужой души. Я глядел на реку, река глядела на меня. Ее грузные воды вальяжно барахтались, заключенные в глыбу гранита, и будто бы не желали себе иной судьбы, но это впечатление было обманчивым. Все живое всегда встремилось вырваться из плена, из рабства, из вековой дремучей тоски по несбывшимся грезам. Все, кроме человека.
  18. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Уста незнакомца подтвердили худшие мои опасения - голос, что нескладным клокочущим miserere срывался с тонких бескровных губ, не принадлежал человеку. Я поспешно извинился за беспокойство и попрощался, однако провидение сим дивным вечером не спешило избавлять меня от одиозных и немного куртуазных встреч. Что ж, жрицы любви были не худшими провожатыми в этом захолустье, рассудил я, мысленно прибавив, что одним лишь богам ведомо, какой вычурный венерический букет украсит сегодня мою и без того астеническую коллекцию врожденных и приобретенных слабостей, но не пасть в пучину порочной сладости в объятьях этих многомудрых и раскрепощенных дев было уже не в моей власти. И в тот самый миг, когда я готов был отдаться этому горячему, зреющему внутри живота подобно лавине комку вожделения, как план мой - спонтанный и безрассудный - постигло громкое и оглушительное фиаско. Рогатый серп луны лукаво улыбнулся мне с гаснущего неба и исчез. Челны моего народа больше не скользят по прозрачным серебристым рекам, стопы моих братьев и сестер больше не тревожат густой хвойный ковер лесов, не бродят по тропинкам, поросшим цветами. Не слышен ни звон тетивы, ни пение шаманов, ни плач матерей. Теперь наш удел - скитаться, просить милостыню и догнивать свой век в ямах, что белые гордо зовут резервациями. Они избавились от нас, обозвав язычниками и камнем на пути прогресса, и теперь смеются над нами; их веселит разрез наших глаз и наша речь, наши песни и наша память, и все, чем мы можем похвастаться - это покорно принять свою судьбу и пойти на убой. Сгинуть между пыльными страницами истории, раствориться в равнодушной тьме. Но помни, Америка, твои краснокожие дети - все еще твои дети. Мы все еще верны и мы все еще помним. Настанет день, и феникс возродится из пепла, как возродился однажды Великий Змей, и тогда мы спросим, за что ты лишила нас всего. И ты ответишь. - Пойди прочь, el ramera. El puta. - хрипло сказал я, отшатываясь от одной из продажных девок. Прочь, прочь отсюда. Этот каменный kaltsakualko, насквозь пропитанный фальшью, прогорклым рыбьим жиром и парами дрянного виски, словно ударил меня под дых - я упал на колени, но не удержался и грохнулся ничком, расцарапав ладонь о грязную мостовую. - Прочь. Прочь. Изыди. Ninotlalia amokuali! Странный, струящийся от висков зуд, сжавшись комком, сполз в горло, и прежде, чем встать, мне пришлось сделать усилие и выплюнуть его наружу. Розоватая тягучая слизь потекла по стыкам брусчатки. Еще минуту перед глазами плясали цветные круги. Я встряхнул головой и потер виски. Белые бросали на меня косые взгляды, и я поспешил убраться восвояси, дабы не искушать причудливую фортуну. Нетвердой походкой naualli, перебравшего с nanakatl, я бесцельно брел, казалось, целую вечность, пока не наткнулся на вывеску, которая привлекла мое внимание. Аптека мистера Хэмммонда, гласила она. Дверной колокольчик издал тонкую трель, когда я вошел внутрь.
  19. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Предания давно минувших дней хранили упоминания чудовищных алтарей и колоссов во славу существ столь первозданных, что даже божества древности, воспетые египетскими фресками, были, в сущности, лишь лепетом неразумного младенца, заглянувшего в вечность. Тварь, что стояла сейчас передо мной, впиваясь в мое лицо своими рыбьими глазами, вне всяких сомнений была тварью божьей, но бог ее был иным, и от одной лишь мысли об этом где-то внутри, под сердцем сворачивался ледяной клубок. И все же ни единый мускул моего лица не выдал моего смятения. - У вас закурить не найдется, мистер? - спросил я рыбоглазого, похлопав себя по карманам будто бы в поисках сигарет. Выражение моего лица отождествляло собой невинность пропойцы, соединенную со святостью грешника - сочетание свойств, что так нравилось дамам распутного вида и не только.
  20. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    Сумрачный дантовский лес окутал меня беспроглядной мглой. Дух тут царил затхлый, щекочущий ноздри фимиами пыли, коей здесь было в избытке, однако высокие стеллажи с книгами (почти столь же согбенные, сколь и здешний хранитель) так сильно увлекли меня азартностью вожделеемого познания, что едкая ладанная горечь почти мгновенно растворилась в мгновенно пересохшем рту. Утратив счет времени, я жадно перелистывал одну страницу за другой, нигде не находя того, что так долго и безуспешно искал. Воодушевление сменилось сомнением, сомнение - отчаяньем, а то, в свою очередь, грозило заполнить без остатка мою душу, и все же какая-то скудная, потаенная часть меня сподвигала остальное мое естество продолжать поиски. Мой мысленный взор подернула рябь воспоминаний, из пыльного паноптикума перенося меня в чертоги иного, более эфемерного свойства. Анаквад был сыном вождя, Харки. Харка был статным и сильным, но Анаквад пошел в мать - он был худ и часто болел. Кожа его была тонка и необычайно бела для индейца, обнажая взгляду темную роспись вен, отчего Анаквада прозвали Палькоатлем, Бледным Змеем, но говорили так лишь за спиной у Харки, ибо суров был вождь, а гнев его был подобен грому. С годами, однако, шепот становился все громче, Харка - все угрюмее, и лишь Анаквад, казалось, ничуть не менялся, оставаясь все той же тенью себя самого. И однажды, когда терпение Харки окончательно источил червь сомнений, отец призвал сына и, вручив ему костяной нож, велел отправляться в лес, строго-настрого запретив возвращаться к племени с пустыми руками. Ты возмужал достаточно, чтобы племя нуждалось в тебе - и в пище, которую ты можешь ему дать. Не произнеся ни слова, Анаквад приторочил нож к поясу и отправился в лес. Он не взял еды и почти не взял питья - так уж повелось, что охотник, не способный раздобыть себе пропитания или выйти к ручью, мог сослужить племени лишь дурную службу. В третью луну Анаквад вышел к ручью. Наверху, в ветвях раздавалась возня. Воздев очи горе, Анаквад увидел в сплетении ветвей двух схватившихся рысей - одна была чуть крупнее, а у второй на загривке было бурое пятно. Не обращая внимания на человека, рыси фыркали и шипели. Юноша, стараясь издавать поменьше шума, уселся в двадцати шагах и принялся наблюдать - схватка обещала быть долгой. Вот одна рысь, та, что была крупнее, спрыгнула на землю, а другая последовала за ней. Звери снова сцепились, теперь их схватка была яростнее, а удары - размашистее и смертоносней. Звери катались клубком по земле, выли, вздымая в воздух пригоршни палых листьев, и теперь Анаквад мог почуять их запах. То был запах наэлектризованной шерсти, распаленной плоти и смерти. В четвертую луну Анаквад вернулся к стойбищу. Лицо его, по-прежнему худое и остроносое, уже не было лицом юнца, походка казалось увереннее и тверже, а завернутое в рысью шкуру тело хотя и было по-мальчишечьи нескладным, источало странную ауру уверенности. В двадцать вторую луну Анаквад возлег с прекрасноликой Кууоньямтивой, чей отец просил за нее три дюжины волчьих шкур. Анаквад дал четыре. Это книгохранилище было ничем иным, как тюрьмой, понял я; идеальным узилищем, где единственный стражник мог наблюдать за всеми заключенными разом - запечатленное на страницах этих книг было так же чуждо и враждебно человеку, как и пение горных пород в недрах массачусетской степи. Я знал это наверняка по одной весьма веской причине. - Прощайте, мистер. - сказал я, слегка приподняв полу своей остроконечной и оттого немного вычурной шляпы, и вышел вон. После недолгих расспросов местных жителей я решил отправиться в здешний музей, но прежде стоило наведаться на рыночную площадь, а также заглянуть в аптеку в надежде раздобыть "кокаинового вина", необходимого для моих суггестивных практик. Муки выбора меня не терзали, и первым делом я, миновав здание автовокзала, направился на старую рыночную площадь. Возле одной из лавок уже собрались люди, и я неспешно приблизился к ним, стараясь придать своему лицу беззаботный и праздный вид.
  21. Плюшевая Борода

    Мафия 090: Тени над Иннсмутом

    В два часа по полуночи в горах настойчиво завыл койот. Рык его утробной пасти, перемежаемый ветром и звучащий вначале свирепо и зло, то и дело стихал, а спустя четверь часа и вовсе сошел на нет, уступив вою ветра и раскатам грома. Небо над Грейлоком окрасилось ослепительным росчерком молнии, и на миг чернильная мгла, рассеявшись, явила моему взору исшитое созвездиями небесное одеяло. Звезды холодно и равнодушно глядели на меня, и под их леденящим взглядом я вдруг ощутил всю свою ничтожность, всю суетность и тщетность своего бытия. Мной тут же овладел гнев. Если боги когда-то задумали этот мир таким, то и я, и вся моя природа, будучи лишь частью его, были предназначены только одной роковой цели - сгинуть в предместьях вечности, покориться, исчезнуть. Стерпеть усмешку избалованных демиургов и покорно ждать значило принять такой порядок вещей. Проиграть, не начав игры. Такой выбор я сделать не мог. Разминая затекшие плечи, я встал, чтобы тут же почувствовать, как земля, словно бы пытаясь смахнуть назойливое насекомое, начала пульсировать и звучать. Толчки, поначалу отдаленные и едва различимые, ощущались все ближе и сильней. Это лишь сдвиг тектонических плит, сказал я себе, извечная материалистическая борьба, путь недостижимой гармонии в мире, где животные и растения больше не говорят с человеком, стрелы не доставляют молитвы, змеи не приносят дождь и не наделяют человека даром вышивания, а пумы не являются посланниками богов. Но увещевания были тщетны, потому что я знал. Я чуял. Нечто в глубинах, под многомильными толщами пород, в этой глухой тайге, раскинувшейся у основания гор; нечто столь древнее и живое, столь ужасающее и инородное, что кровь помимо воли стыла в жилах от одной лишь мысли. Нечто чуяло и меня. Не задерживаясь более ни секунды, я собрал свой нехитрый скарб - револьвер системы кольт, наплечный мешок и остроконечную шляпу - и отправился в путь. Путь мой лежал через равнины, усеянные островками красных елей и бальзамических пихт, до самой Аппалачской тропы, изведанной и почти безопасной, а конечную точку моего маршрута знаменовал Ньюбэрипорт - малоизвестный городишко, где я намерен был встретиться с неким таинственным мистером Джилманом, якобы осведомленном о книге ужасающих тайн безумного араба Абдуля Альхазреда. Книге, что я так стремился разыскать. Удивительно ли, что первейшим местом, избранным мной для посещения, стала местная библиотека? - Герой, живущий в абсолютном уединении некоего замка и бессильный более вынести одиночество, решается взойти на башню, которая возносится выше самых высоких деревьев, окружающих замок, в надежде сверху увидеть выход из леса. Добравшись до верхней площадки башни, он выходит из-под земли… на поверхность. Шутка ли, но мир героя оказывается преисподним миром, а он сам - к вящему своему ужасу - оказывается выходцем с того света. - говорю я в надежде, что библиотекарь, чья сгорбленная спина предстала моему взгляду, является искомым мной мистером. - Не порекомендуете забористое чтиво в таком духе? Скрасить вечер.
  22. Август Дерлет/Анаквад Если тебе больно, это не значит, что бога нет. Его жена умерла. На третий день Анаквад отслужил панихиду по усопшей и вернулся к повседневным делам. Промышляя охотой и рыбной ловлей, Анаквад коротал дни нескончаемым бегом от воспоминаний, но ночи были по-прежнему безжалостны к нему, ибо таили в себе сны. Сбежать от них Анаквад не мог - или, сам того не ведая, не желал. Мир вокруг полнился красками и щебетанием птиц, но крепость из сожалений и скорби, что воздвиг вокруг его души мир иллюзий, становилась лишь неприступней. Лето сошло на нет и настала осень. Анаквад занемог и слег. Его била горячка, лихорадя и без того распаленную скорбью кровь. Шаман лишь качал шалой от грибной настойки головой, приговаривая, что духи не явят больше племени свою благосклонность, и что отныне и он, и Анаквад, и все они, жившие тут веками, прокляты. Голос его, все больше срываясь на сиплый шепот, вещал что-то о ветре и о пришлых - злых, жадных, жестоких. Их глаза, горящие ярче солнца, вещал шаман почти бессвязно, не принесут им ни света, ни тепла. Лишь смерть. Его жена умерла, вспомнил он с бесцветной тоской, едва продрал глаза. Горячки и след простыл, все побережье было усеяно телами, небо было свинцовым от туч, а вода - красной от крови. Шаман с распоротым от уха до уха горлом лежал рядом. Ветер, ветер, ветер, булькало его горло, исторгая наружу кровь и рвоту. Анаквада стошнило прямо на шамана, и тот испустил дух. В ребра уперлось что-то твердое, послышались голоса - язык был ему незнаком, но звучащая в нем угроза не укрылась от Анаквада. Он сглотнул слюну, отозвавшуюся в горле комком боли, и почувствовал, как на губах саднит соль. Это слезы, его слезы, понял он вдруг, и в этот самый миг страх испарился, исчез. Его схватили за волосы и поставили на колени. Он услышал смех, больше похожий на лай, и подумал, что если тебе больно, это вовсе не значит, что бога нет. Это значит, что ему все равно. Анакваду было. Все боги, все раи, все ады - все внутри тебя. Лишь одно воспоминание отозвалось в нем жгучей болью. Простое, как макуаитль, оно снизошло на него безо всяких прелюдий и заполнило его сознание целиком. Белолобые волны с ленцой бились о берег, а навстречу ему бежала взволнованная и слегка раскрасневшаяся маменька. - Август! - звала она. Ноги, его маленькие семилетние ноги, омывал ласковый прибой, и Август, простодушный улыбчивый мальчик, шагнул ему навстречу. Голос его матушки снова разорвал звенящую гармонию утра, вторя взволнованным трелям чаек. - Август! Немедленно вернись назад! Голос давно сорвался на крик, стал размытым, бесконечно далеким, а он все шел, вовсе не удивляясь тому, как легко покоряется ему лазоревая толща воды. На вершине огромной, поросшей изумрудным илом лестницы он на секунду замер. Что-то звало его. А потом он вспомнил еще кое-что. Его жена умерла.
×
×
  • Создать...