Мафия 006: Оккупированный Париж 1941

[Legislator 6 494]

Если вы не получили ЛС с ролью - вы мирный

Оккупация принесла с собой много бед. Бойцам Сопротивления все чаще и чаще докладывают о стычках между повстанцами и немецкими солдатами. Вчера ночью, вовремя вылазки в тыл противника, возле одного бара, опознали труп повстанца. Им оказался лидер Сопротивления. На его теле было несколько колотых ран: в область живота, и три - в грудь. Неподалеку от тела валялось и само орудие убийства – кухонный нож. Бойцы также обнаружили на рукоятке ножа темные пятна, больше похожие на смазку для немецких автоматов. Потрясенные потерей своего лидера, повстанцы поспешили на базу, для решения дальнейших проблем.

В игре участвуют

Мафия (Полицейские Гестапо) 3-3=0

Босс мафии (Шеф Гестапо) 1

Шериф (Разведчик) 2-2=0

Доктор (Фельдшер) 1-1=0

Маньяк (Одиночка) 1

Мститель (Мститель) 1

Жулик (Жулик) 1

Мирный (Повстанцы) 9-6=3

Информация по ролям

Мафия (Полицейские Гестапо): Мафия, каждую ночь убивает любого игрока

Босс (Шеф Гестапо): Босс мафии, когда шериф проверяет его статус, видит "мирный". Мафия теряет один ход, если Босс умирает.

Шериф (Разведчик): Может проверить статус любого игрока. Играет за мирных

Доктор (Фельдшер): Может спасти любого "убитого" игрока. Играет за мирных

Маньяк (Одиночка): Каждую ночь убивает любого игрока. Играет сам за себя.

Мститель (Мститель): После убийства шерифа, мстит за его смерть. На следующий ход, может убить любого игрока. Играет за мирных.

Жулик (Жулик): Дважды за игру, способен перетянуть голос на суде у другого жителя (заставить его голосовать за своего кандидата). Играет за мирных.

Мирный (Повстанцы): Обычный житель, никаких спец возможностей не имеет.

Мэр (Лидер Сопротивления): Выбирается общим, открытым голосованием, в первый день игры. Имеет 1.5 голоса на суде.

Правила по времени

Историю Убийства/Проверки присылать строго до 21.00. После история не принимается.

Историю Лечения присылать строго до 21.00. После история не принимается.

Голосование мирных Длится до 21.30.

Итог голосования в 21.30 (+/- 10мин)

Итог Дня в 21.30 (+/- 10мин)

Информация по игрокам

Dmitry Shepard - Филипп Калверт- - фельдшер, мертв

Личное дело:25 лет. Холост. Мать - француженка. Отец - ирландец. Проживает в Лондоне. Брюнет. Глаза карие. Особых примет нет. Снайпер высшей категории, мастер диверсионной деятельности.

Над Парижем сгустилась тьма. Казалось, все краски выцвели, остался только серый цвет страха, черный цвет свастики и красный цвет крови. Я шел по улицам и не узнавал город моей матери. Это как присутствовать на собственных похоронах. Все вроде бы тоже самое, но что-то здесь не так. И зачем М послал меня сюда? Можно подумать, эта группа так важна. Но, приказы не обсуждают, даже если они выглядят как пожелания. Я шел и вспоминал... Ресторан, где мы с М ужинали. "Ты отправляешься в Париж на усиление группы Сопротивления. У них как раз освободилось место снайпера. В Париж попадешь экспрессом. А как я попаду на экспресс? Самолетом. Имя контакта в Париже - Мишель. Вот адрес." Безумная высадка на экспресс с летящего в метре над ним самолета. К счастью, мои документы оказались в порядке и патруль по прибытии не нашел, к чему придраться. Контакт оказался проституткой в борделе. Ну и шуточки у шефа. Получив адрес промежуточной явки я отправился в путь. Пришлось ждать до вечера, пока за мной не пришел хмурый парень со спичкой в зубах и, после короткого обмена фразами, проводил в "Берлогу". Посмотрим, что из всего этого выйдет.

NearBird - Давид Моро - разведчик, мертв

Очередной вечер в кабаре «Нарцисс» проходил как обычно. Снова зал был битком забит пьяной немецкой солдатней, снова под хриплые крики на немецком «Баб давай!» на сцену выходил пожилой конферансье, по совместительству хозяин заведения, пытаясь скрыть то и дело набегающие на глаза слезы. Снова, закончив свое выступление, упорхнули за кулисы танцовщицы, провожаемые одобрительным гулом из зала. Снова, как и каждый день до этого, на сцену поднялся бледный молодой человек, приветствуемый словами конферансье «А теперь, господа, для вас выступит Давид Моро, аплодисменты!» Молодой человек слегка поклонился, но вместо аплодисментов как обычно получил лишь порцию свиста. К этому он привык: он понимал, что разгоряченных алкоголем и вседозволенностью победителей гораздо больше интересуют полуобнаженные красавицы, нежели печальные баллады на незнакомом языке, но, тем не менее, он сел за рояль и привычно пробежал пальцами по клавишам. Гул в зале усиливался, в Давида прилетела пустая бутылка, больно ударив по спине, но он не обращал на все происходящее никакого внимания. Он играл не для них, он играл для себя. Для себя и для той, которая больше никогда его не услышит.

С ней он познакомился летом тридцать девятого, тогда, когда жизнь еще имела смысл. Она была певицей в том же кабаре, поэтому неудивительно, что порой они выступали вместе. Потом их стали видеть вместе за кулисами, потом их стало труднее увидеть по отдельности, чем вдвоем. Казалось, весь мир замкнулся вокруг счастливых сердец. Они не заметили даже начала Войны: что такое война по сравнению с любовью? И со сцены продолжали литься радостные полные надежды песни, зажигавшие огонек в сердцах парижан. Все закончилось внезапно. Утром десятого января сорок первого года труп Мари, изнасилованной и зверски убитой, был найден в переулке напротив кабаре. В тот день Давид изменился. Его мир, еще вчера блиставший яркими красками, наполненный музыкой и счастьем, стал тускло-серым. На следующий день никто не ждал его на работе, но он пришел. Мало кто поначалу его узнал: бледный, с печальным взглядом и тихим голосом он мало напоминал прежнего Давида Моро, жизнерадостного парижского шансонье. Наполненные болью песни о несчастной любви заменили в его репертуаре разудалые песенки, на место жизнелюбию пришли меланхолия и отчаяние. Старик Бернард не смел выгонять Давида, хоть тот теперь скорее отталкивал посетителей, чем привлекал: он чувствовал, что сцена – единственная отдушина для несчастного парня, последняя ниточка, связывающая его с жизнью, и не будь ее, Давид бы попросту умер.

Но была и другая нить, и имя ей – месть. День за днем, шаг за шагом он приближался к убийце. Ценой неимоверных усилий он нашел свидетеля, указавшего на того, кого Давид так долго и безуспешно пытался выследить, немецкого солдата, который волей провидения на следующий день после этого оказался в числе посетителей кабаре. Ничем не выдавая своих эмоций, Давид, словно ничего не происходило, играл весь вечер, а потом незаметно выскользнул вслед за уходящим немцем через черный ход, спрятав в рукаве остро заточенный кухонный нож. Пьяный солдат в компании пары приятелей, пошатываясь, зашел в тот самый переулок, где была убита Мари. Давид ускорил шаг, но тут на его плечо легла тяжелая рука.

– Стой, - прошептал голос таинственного незнакомца

– Кто ты такой, черт тебя дери? Если хочешь взять автограф – подойди попозже, - в ярости бросил Давид

– Их трое, ты один. Они солдаты, ты музыкант. У тебя нет шансов.

– По крайней мере, умру, отомстив за нее

– В Сопротивлении ты принесешь больше пользы, чем если так безрассудно погубишь свою жизнь

– И чем же я могу помочь Сопротивлению?

– Чем сможешь. По крайней мере, ты будешь знать, за что сражаться.

Так Давид влился в ряды Сопротивления. Там он, к своему удивлению, обнаружил в себе талант стрелка: тонкие пальцы, привыкшие к клавишам рояля, уверенно лежали на спусковом крючке, а нежные руки, редко поднимавшие что-то тяжелее нотных листов, твердо держали в себе винтовку. Через месяц по всему городу поползли слухи о таинственном неуловимом снайпере, охотящемся под покровом ночи на немецких солдат. Жертвами его не знающих промаха выстрелов стали уже несколько десятков человек, и останавливаться он не собирался.

Под все тот же, уже ставший привычным, свист публики, Давид встал из-за рояля, поклонился и направился к выходу. До начала комендантского часа оставалось немного, поэтому домой нужно было попасть как можно скорее, но почему-то на полпути он свернул и через черный ход пробрался в заброшенный особняк. Он поднялся на чердак и с удовлетворением обнаружил там заранее подготовленную винтовку с оптическим прицелом. Он взял ее в руки, внимательно осмотрел и подошел к слуховому окну. С нетерпением он разглядывал в прицел дверь дома напротив, и не зря: через пару минут оттуда вышел человек в форме СС. Музыка в голове Давида на несколько секунд затихла, чтобы вернуться оглушительным аккордом выстрела. Давид не промахивался никогда, не промахнулся он и в этот раз. Взглянув на упавшее на мостовую бесчувственное тело фашиста, Давид прикоснулся рукой к висящему на груди медальону и прошептал: «Еще один. Ради тебя. Скоро мы будем вместе». На улице уже заревела сирена и стали собираться солдаты, поэтому, не искушая судьбу, он бросил винтовку и выскользнул через черный ход. Ему нужно было хорошо выспаться, ведь завтра… Завтра очередное выступление.

Je suis malade

Complètement malade

Je verse mon sang dans ton corps

Et je suis comme un oiseau mort

Quand toi tu dors

Je suis malade

Parfaitement malade

Tu m'as privée de tous mes chants

Tu m'as vidée de tous mes mots

Pourtant moi j'avais du talent

Avant ta peau...

NajMiV - Анри Фурнье - одиночка, мертв

- Имя?

- Анри Фурнье.

- Год рождения?

- 1908.

- Родители?

- Пьер и Жаклин Фурнье, у отца маленький книжный магазинчик, мать не работает.

- Род деятельности?

- Фотокорреспондент.

- Теперь все снимки будете приносить мне.

- Понятно.

- Можете идти. Следующий.

Анри Фурнье. Фотограф. Француз. Вот и всё, что было записано в моей анкете этим немцем, его имени я так и не узнал. Через эту процедуру проходил весь персонал газеты. Нельзя было допустить, что бы здесь был хоть один еврей или не симпатизирующий им.

Как только они пришли был введён комендантский час, с восьми вечера до пяти утра. Тех, что побогаче заставляли размещать немцев в своих особняках, появилась цензура. К нашему издателю пришёл человек в чёрном мундире : «Никаких тем о войне, безопасности, ничего еврейского и антигерманского». Удивительно, но в этот список попала и «Майн Кампф», французам нельзя было знать, что думает о них Гитлер? При этом бумаги давали вдоволь и большинство издателей ради денег были готово на всё, как и купленная богема. Евреев обязали носить нашивки: "...шестиконечная, размером с ладонь звезда с черной полосой по краям. Изготовляется из желтой ткани и имеет надпись juden [евреи (нем.)] черного цвета. Подлежит ношению с шестилетнего возраста на левой стороне груди. Крепко пришивается к наружной стороне одежды". Сначала было разбито несколько витрин магазинов, хозяевами в которых были всё те же евреи, да часто употребляю это слово, но никуда не деться, позже это «хулиганство» переросло в нечто большее - начали пропадать люди. Но больше народ волновало когда пустели прилавки. В городе было вдоволь только голода и нищеты, любой товар от еды до мыла немцы конфисковывали.

При этом старательно создавалась видимость, что всё идёт как обычно. Театральная жизнь била ключом, люди пытались хоть не надолго убежать от того что видели вокруг в этот мир грёз. Министерство пропаганды рейха работало отлично, полистайте хотя бы «Signal». Цветные фотографии, довольные гуляющие люди, парочки, парижане сидят в кафе и посещают ипподром, не скажешь что идёт война и город оккупирован врагом. Лишь на некоторых видны немецкие солдаты, свастики и нашивки на одежде евреев. К такой плёнке имели доступ лишь некоторые, не немецкую плёнку вообще запретили.

Не все французы хотели жить так. Я не мог снимать это, но ругаться с издателем было себе дороже, мог и донести. Уйти постарался тихо и теперь сидел без денег и работы, абсолютно не представляя, что делать дальше…

qwerty-ru - Эмиль де Карре - разведчик, мертв

Госпиталь.

Эмиль- молодой неудавшийся, обиженный судьбой, французский лётчик, ему всего 24 года, летает только 3 месяца, но уже успел разбить 3 самолёта и не подбил ни одного фашиского, стрелять толком не умел, драться тоже, зато любил выпить и поиграть в карты

Он лежал на койке, рядом с ним сидел и разговаривал мужчина в военной форме.

-Эмиль, Эмиль, как сюда на этот раз попал?

-Эх...как и в прошлый...

-Что опять самолёт подбили?

Эмиль кивнул головой.

-Какой на этот раз?

-Господи, ты так говоришь, будто у меня много самолётов разбилось!

-Ну не знаю как для тебя, но для меня за три месяца три самолёта разбить - это много...Какой на этот раз?

-Caudron CR.714 Cyclone, хороший самолёт был, вот фриц скотина зацепил в крыло...

-А ты сам хоть одного подбил?

С грустью Эмиль ответил-Нет, ни одного...Я только успел от земли оторваться и тут Бац! И уже всё в дыму, а я мчусь к земле...

- Ну что ты так, за всю войну то надо хоть один самолёт сбить...Ну ладно всё, мне пора, выздоравливай!

Де Карре лежал и разговаривал с собой: "То же мне друг, только ходит и смеётся: "За всю войну надо хоть один самолёт сбить..."- тоже мне герой нашёлся, сам то сбил двоих и ходит хвастается: чмырь напыщеный...Ничего я ещё им покажу"

-Думаю не выйдет. - Прервал размышления сосед по койке

-Это почему же не выйдет?

-Париж окупировали немецкие войска, разоружили армию, кого то захватили в плен и прочие мерзости...

- Но как такое произошло?

-А мне то откуда знать?

-Да пошло оно всё!

На этой ноте и закончился разговор, Эмиль погрузился в раздумья...Уже завтра его выписывают из госпиталя, но что будет потом? Никому не ясно...

Самара - Абелия Рамбе - повстанец, мертва

Внешние признаки: Длинные волосы, высокого роста.

Род деятельности: Ученая.

Возраст: 27 лет.

Абелия была дочерью влиятельного человека, ей с детства прививали историю и грамоту, когда она подросла, то начала интересоваться наукой, уже довольно в раннем возрасте Абелия хорошо знала химию. Став достаточно взрослой девушкой она ушла из дома, чтобы помогать в госпитале, ведь в те времена во Франции началась оккупация, но долго её помощь не продлилась - госпиталь, в который она устроилась, был разбомблен, а сама девушка, чудом спаслась…

После этого Абелия решила помочь людям другим способом, она организовала свой приют, но ресурсов не хватало, а немцы ходили совсем близко, девушка сама пыталась приготовить лекарства для раненых, но людей было слишком много чтобы помочь всем. Совсем скоро ее приют был заброшен, а Абелия решила делать все так, как повернется ситуация…

Thea - Марта Грин - жулик

Тридцатилетняя вдова предпринимателя Роберта Грина. Муж и пятилетняя дочь погибли в Африке, где семья жила уже несколько лет, от тропической болезни. Марта выжила и вернулась к родителям во Францию год назад. Особого образования нет, в юности работала официанткой и медсестрой в больнице. Три дня назад родители последовали за мужем и дочерью, попали в перестрелку.

Hanuka - Гюстав Бюзье - мститель

Гюстав - обычный честный француз 28 лет, имеющий много претензий к фашистской гидре. С чего бы это? Его жена томится в немецком концлагере за подозрение к несогласию с немецким режимом, а родители давно ушли в мир иной (хотя нацисты здесь ни при чем - только мать природа да старение). У него больше ничего нет, и идея о вступлении в Сопротивление и попыткам разрушить Третий Рейх показалась ему любопытной, чем он и занялся.

Но, разумеется, это лишь глупая душещипательная история для умасления сердец бедных французиков. Грегор Шульц (а именно такое имя получил "Гюстав" при рождении) - нацисткий солдат на службе Германии, оккупировавшей Париж. По его мнению, настоящая война - это не пиф-паф на фронте, а настоящий солдат должен не только уметь держать автомат и одеваться за 45 секунд. Настоящий солдат должен быть терпелив, скрытен и смертоносен - а Грегор именно таков. Сразу же после оккупации Рейх запустил в город несколько нацистов под прикрытием, но на сей момент закрепиться удалось только ему. Его задача - подобраться поближе к французским повстанцам и держать их в поле зрения, с чем он пока что успешно справляется. Единственное общее у Грегора и его "легенды" Гюстава - семьи нет ни у кого. Работа шпиона не предполагает каких-либо отношений. У Грегора нет даже друзей, а о его настоящей личности знает только высшее руководство.

Но не все идет так гладко. Оказавшись "по ту сторону", Грегор обнаружил, что та Германия, в которую верил он и та, которую видят жители очень отличаются. Попав в ряды Сопротивления, пусть и не разделяя их взгляды, Грегор постепенно стал переживать французам, оказавшихся под гнетом Рейха и "сливаться" со своим образом. Порой он даже ловил себя на мысли, что чувствует и размышляет как французский повстанец.

Сможет ли он в нужный момент нанести удар в сердце антифашистскому движению, или предаст свою державу и поможет в освободительной войне против Германии? Сам Грегор не знает это. Он уверен только в одном: Если хоть кто-нибудь узнает о его настоящей истории - ему конец.

Missis Taylor - Жозефина Оливье - повстанец, мертва

Самая обычная парижская куртизанка.

Обожает скачки, хорошую выпивку и мужчин.

First Contact - Ноэли Рош - повстанец

Перед дверью гримёрки Жан-Батист потоптался, покрутил головой, тихо выругался и полез таки за фляжкой. Огонь ещё продирался по глотке, когда он рванул на себя дверь, стремительно вошёл и.. остановился посреди комнаты, в которой никого не было. На полу возле гримёрного столика стояли корзины с цветами. Некоторые букеты уже подвяли, некоторые были совсем свежими, к некоторым были прикреплены карточки. Жан-Батист сорвал первую попавшуюся - так неистово, что корзина опрокинулась, и розы, стоимость которых превосходила, верно, стоимость всей одежды на нём, посыпались ему под ноги. Он едва заглянул в карточку - зачем смысл, когда нужен лишь повод? - нечленораздельно взревел и начал топтать цветы - сначала бархатистые бордовые розы, а потом всё без разбору. Цветов было много, очень много, и, когда под финал разгрома он смахивал баночки, кисточки и флакончики с гримёрного столика, его сбившееся, хриплое дыхание, как и запах его пота - вперемешку с цветочным ароматом, можно было бы услышать из коридора.

*

- Ты очаровательна, Ноэль, - Шарль коснулся губами обнажённого женского плеча. - Рядом с тобой забываешь обо всём. О войне, об оккупации, о том, что парижанам стало нечего жрать, а женщины на улицах носят какие-то средневековые тряпки. Я уже видел одну в деревянной обуви, представляешь?

Обнажённое женское плечо слегка дёрнулось вверх-вниз. Шарль рассмеялся. У него был красивый смех и красивый голос, а его песни становились всё более популярны.

- Мне иногда жаль, что ты не поёшь, Ноэль. Я с удовольствием сочинял бы для тебя. Но я попрошу Пьера написать для твоего номера новую музыку. Это совершенно нелепо, но театры, клубы, кабаре - все просто ломятся от зрителей! И не только немцев. Почему так? Парижане словно заглушают громкой музыкой и смехом урчание в желудках и звуки выстрелов на улицах..

На затылок Шарля легли изящные пальцы, зарылись в волосы, его губы накрыл поцелуй, и шанса продолжить столь актуальные рассуждения на какое-то время просто не стало.

_GrID_ - Франц Йодль - полицейский Гестапо, мертв

- Да принесут мне в этой гребаной парижской забегаловке мое гребаное пиво?! - на ломаном французском заорал ефрейтор Йодль. Впрочем, лишним это не было, так как выпившие солдаты вермахта устроили знатный балаган.

- Сейчас-сейчас... - ответила миловидная официантка и побежала за стойку, успев получить пару шлепков по филейной части от откровенно пьяных рядовых.

Через пару минут та же официантка несла ему кружку пива. Пена текла по ее рукам, но она все же старалась не разлить напиток, хотя в толпе пьяных солдат это было довольно сложно.

Девушка почти донесла кружку до Франца, как вдруг молодой рядовой, определенно перебрав спиртного, ухватил ее за ляжку. Официантка подскочила, выронив кружку и расплескав пиво себе на передник. Рядовые заржали, видя как та покраснела, но Йодль был в бешенстве.

- Слушай ты, Fotzenlecker. - сказал он подойдя к рядовому. - Еще раз ты тронешь эту fräulein, и я тебе смазливую мордашку расквашу! - Йодль размахнулся и заехал рядовому по морде, да так, что тот отлетел на соседний столик, расплескав пиво двух своих сослуживцев. - Ой, я ее тебе уже расквасил. Какая незадача! - он улыбнулся официантке и сказал, перейдя с немецкого на ломаный французкий. - Принеси другую кружку.

Он сел за свой столик, где наблюдавшие за всем этим его боевые товарищи сказали:

- Ты можешь с легкостью отыметь эту девчонку.

- Я мог бы отыметь ее и не производя впечатления. - ответил ефрейтор. - Но не буду.

- Почему?

- Не знаю. Она напомнила мне одну мою знакомую...

Тут официантка вернулась с пивом.

- Je vous remercie. - ответил он и она удалилась.

- Слушай, а расскажи тот самый стих, про кефир. - вспомнил один из них. - Ну, которым ты любишь всех развлекать.

Йодль встал и откашлялся:

- Слыхал я, что поэты воспевают,

Прекрасных дам и пишут им стихи.

Меня такая тема не прельщает,

Кисломолочный я пою кефир.

Ты порождение молока, ты бел как снег,

Тебя имел во сне, о чудо!

Откуда столько вкуса, ну откуда?

Едва вернусь я с рынка,

Как поспешно, стакан достану в коим грани тьма,

Тебя, открыв, с любовью безбрежной,

Переливаю в сей сосуд стекла!

Тянусь к тебе, дрожащею рукою,

И с трепетом тяну тебя к устам!

Ничто не разлучит меня с тобою,

С твоею массой, что так густа.

И я впиваюсь, жадными губами, в твою трепещущую плоть!

Скажи кефир, что станет между нами?

Что страсть такую в силах побороть?

Ничто! Ничто двоих не остановит!

Испью до дна, помою свой стакан,

И о тебе одном я буду помнить,

И верить, что кефирный есть фонтан.

Пьяные солдаты зааплодировали, а ефрейтор сел и как ни в чем не бывало продолжил пить свое пиво.

IeroKelnik - Мирослав Киров - повстанец, мертв

-Извините, мне надо работать.

Какая сладкая чушь. Я уже давно я не работаю. А зачем? Когда вокруг война, какой идиот будет работать? Сейчас мы рушим то, что отработали. Время веселья. Самые счастливые моменты человечества, черт возьми.

Только я не воюю. А почему? А собственно зачем? Я чертов бездельник, разгильдяй, наглый бессовестный тунеядец. Хотя до 38-ого работал на заводе братьев Дасслеров. Ушел сам. Надоело. Ну и уволили бы.

Черт нос, болит. Да, Париж отличный город. Здесь можно устроить драку в баре даже при нацистах. Немецкая кровь на руках-это опасно. Но так круто. Фашистская сволочь. Ну правда козлы.

Я вообще похож на немца? Хм, не знаю. Многие видят какие-то мифические арийские черты лица. Хотя знаете, кто мой отец? Хех, русский. А мама-сербка. Оба-славяне. Да-да, из тех самых, которые размножаются как черви и недочеловеки. Откуда я в этом городе? С востока. Нигде не работаю, ничего не делаю. Зато изъездил пол-Европы в свои...сколько там? 1917. Сейчас 41-ый. А ну да-24 года.

Есть ли у меня цель в жизни? Не знаю. Я подумаю над этим, как-нибудь на досуге. А пока...

-Хотя знаете, пожалуй, у меня найдется время для вас, мсье...а я знаю вас. Вы-же работаете на ну сами знаете кого. Комендант или кто? А мне плевать.*с этими словами берёт бутылку и ударяет об голову сидящего толстяка*

IIIenapd - Виктор Резнов - полицейский Гестапо, мертв

Русский эмигрант.

Эмигрировал: из СССР во Францию в 1936 году.

Дата рождения: Родился в 1918 году.

Город рождения: Санкт-Петербург

Умер: ------

Место работы: официант в ресторане

Город проживания: Париж

Улица и дом: неизвестно

Семейное положение: не женат

Описание внешности: Высокий брюнет, роста 180см, комплекция: умеренная.

История жизни: 7 лет проучился в школе, после работал на одном из заводов, чтобы прокормить семью. По достижению совершеннолетия сбежал из дому и эмигрировал. Не знаю французского приходилось выживать как мог, работать там где мог, есть то что найдёт. Освоил французский к 1940 году. Был помолвлен, но был брошен.

P. S. это полный бред не правда ли?

Veidg - Людвиг Алоиз Хайлиге - шеф Гестапо, мертв

Дорогие мои, любимые Хайди и Клаус,

как вы, наверное, знаете, Париж оккупирован немцами, и я теперь совмещаю свои научные исследования с работой в госпитале, который открылся при медицинском факультете Сорбонны. Пришлось вспомнить всё, чему меня обучали, в том числе и азы хирургии - каждые руки на счету, и я вот тоже встал к операционному столу. Людские страдания иногда заставляют меня сомневаться в правильности моего выбора. Кому нужна гештальт-терапия, когда вокруг рвутся снаряды? Если бы я, как остальные мои коллеги, уехал в Америку в тот день, когда стало понятно, что отказавшись от предложения поучаствовать в проекте герра Гиммлера по созданию Сверхчеловека, мы подписали себе смертный приговор... Но бабушка бы не осилила дороги через океан. Франция была последней возможностью, и я подумал, у вас будет больше шансов присоединиться ко мне, если я останусь в Европе. Но вы так и не успели пересечь границу, и теперь я не знаю где вы, и что с вами стало.

Мужчина внимательно смотрел на фотографию - почти пасторальную открытку, где на фоне заснеженных гор в камеру улыбались очаровательная блондинка и маленький мальчик с ангельским лицом – его жена Хайди Хайлиге и сын Клаус. Только раз в день он позволял себе эту слабость – посмотреть на фотографию, и нужен был серьёзный повод для такой вольности, как мысленно написать письмо, которое никогда не будет отправлено адресатам. Но сегодня его преследовало предчувствие чего-то особенного, и он даже подумал, а не записать ли свои мысли, быть может такой возможности больше не представится... Как бы то ни было, теперь уже некогда. Его ждут.

Впереди у этого красивого и статного мужчины, не старого еще, в совсем недалёком прошлом любимца женщин и кумира девиц, увлекающихся столь модной до войны психологией, был ещё один день, который ему, известному немецкому психотерапевту Людвигу Хайлиге, предстояло провести за операционным столом. Он придал своему лицу привычное, приветливо-равнодушное выражение – он был действительно хорошим психотерапевтом, что означало, помимо всего прочего, и безукоризненное владение собой, какие бы кошки не скребли на душе, – и вышел в рассветный туман. Впереди ещё один день.

Silvio - Максимилиан Вирс - полицейский Гестапо, мертв

Старший рядовой Максимилиан Вирс, танковые войска Вермахта.

Рос в неполной семье, воспитывался отцом, который, был активным членом Коммунистической партии Германии. В марте 1933 Карл Вирс был арестован на основании декрета «О защите народа и государства», а Максимилиан был отправлен в интернат.

Осенью 1938го в возрасте восемнадцати лет записался добровольцем в армию. Прошел обучающий курс механика-водителя, и получил место в 7-й танковой дивизии. Участвовал в военной кампании против Франции, в битве при Флавионе подбил четыре французских танка, за что был награжден Железным Крестом 2-го класса. Дезертировал из армии после получения известий о переводе дивизии на восточный фронт, был замечен в связях с французским освободительным движением.

tenar - Розетта Клейнер - повстанец, мертва

- Мам, а что это такое?

Маленькая ручка прикоснулась к её груди, маленький лобик сосредоточенно хмурился. Малышка пыталась понять, с каких это пор в повседневном, столь привычном ей облике матери, появилась новая деталь, и почему она до сих пор этого не замечала. Слёзы подступили внезапно, сердце сдавили невидимые тиски.

"Нет. Не здесь. Не сейчас."

Крепко зажмуриться. Проглотить вставший в горле комок. Смахнуть скатившуюся непослушную слезинку - пока девочка внимательно рассматривает шестиконечную жёлтую звезду с непонятной ей пока надписью, и ничего не замечает. Глубокий вдох - как можно более ровный.

- Украшение, милая. Просто украшение.

- Красивая!

"Ещё бы... "

Молодая женщина горько усмехнулась. Она своими руками вышивала этот проклятый знак. Аккуратно ставила его на всю свою одежду. Только свою. Малышке Луизе шёл четвёртый год, она ещё слишком мала, чтобы её официально признали "прокажённой". Что до неё самой - Рози Клейнер не собиралась опускать голову перед лицом ненавистных оккупантов. Если ей придётся носить это клеймо - она будет носить его с гордо поднятой головой, не стыдясь своего происхождения, верности традициям своих предков.

Дзиннь..

Мелодичный звон дверного колокольчика возвестил о прибытии столь редких в эту пору посетителей. Рози ещё раз глубоко вздохнула и помотала головой.

- Маме надо идти, милая. Сейчас придёт Мишель, она за тобой присмотрит, хорошо?

Ласково улыбнувшись в ответ на серьёзный кивок девочки, женщина поднялась с кровати и, поцеловав дочку на прощанье, направилась вниз.

- Добро пожаловать в нашу аптеку. Чем я могу вам помочь?

Dart Ph - Ганс Куровски - повстанец, мертв

Париж, как пьянит этот запах. Лишь бы не узнали про мои ночные похождения. Иначе смерть... А быть повешенным я не хочу. Моя душа так хочет жить… И этот город поможет мне…

Рассвет. Легкая дымка скрыла тротуар. Где-то в злачных районах Парижа...

-Марк, - подкрашивая губки, произнесла довольно странного вида девушка. Яркий макияж, вызывающее платье, но… девушка ли это вообще?

-Марк, собирайся, - снова повторила она. – Уже утро, а мне еще...

-Ой, и как ты только высыпаешься?!. – воскликнул молодой французец.

-Я сплю на работе, но, Марк, я умоляю, пора идти…

-Соня, может еще разок? У меня еще остались деньги... - Марк вытащил несколько банкнот.

-Хи-хи, французские мужчины – такие ненасытные, - Соня перевела взгляд с часов на банкноты. - Если только еще немного, иначе хозяин будет ругаться...

Вы не ошиблись. Соня… - это мое истинное я. Знаю, таким не место в арийской расе. Ганс лишь покрывало, которое оберегает меня от неминуемой смерти. А деньги - катализатор моей страсти…

И я живу с кровоточащей рано в груди… Моего возлюбленного запытали в застенках Гестапо. Но он так и не выдал меня, он всегда оберегал меня. И защитил ценой своей жизни. Я смирился с его смертью. Это было нелегко. Но мир не стоит на месте... И я обязан жить дальше. Ради него. Ради себя…

0ops - Фестер Вольф - повстанец, мертв

По лесу шёл паренёк немецкой наружности лет двадцати. На ногах были протёртые и изношенные до дыр сапоги. Да и все остальные элементы немецкой формы были не в лучшем состоянии.

Мелкий гравий впивался в его ступню, которая слегка вылазила из почти порванной подошвы, но он шёл, а в некоторых местах даже бежал.

Но отпустим лишние детали и перейдём к сути:

Паренька звали Фестером, Фестером Вольфом, как уже многие догадались: он немец, не фашист а немец! Служил в ** пехотном полку, впрочем не долго, он дезертировал из фашистских войск и бежал во Францию, ещё до вступления фашистских войск в неё. За дезертирство ему грозила смертная казнь, Фестер это отлично понимал, но это была вынужденная мера, он не мог так больше, не мог убивать, не мог смотреть на убитых и даже при виде одной лишь крови своей или чей либо ещё Вольфу становилось не по себе и его охватывало такое чувство что все его внутренние органы вывернутся наизнанку. Собственно, поэтому он и дезертировал, в надежде найти тихий уголок, в какой либо глуши, или наоборот в каком либо крупном городе, вобщем спрятаться там, где его меньше всего будут искать.

-Париж!-почти шёпотом себе под нос сказал Фестер- вот и ты!

Его и город отделяли друг от друга всего лишь один таможенный пункт

Дезертир легко преодолел это так сказать маленькое препятствие. Раздобыв какой никакой одежды он обустроился где-то в трущобах. И уже через пару или больше недель фашиские войска оккупировали Париж.

Он скрывался целый год, тем временем наступил уже 1941 год.

Deb of Night - Адам Фогельзанг - повстанец

- Ай-ай, что же творится на белом свете... - чуть слышно, невнятно, одними губами шептал пожилой человек, стоя у окна второго этажа и осторожно подглядывая в щёлку между задёрнутыми тёмно-зелёными шторами из плотного, тяжёлого бархата. Прищурившись до того, что припухшие, усталые, покрасневшие глаза его принялись мучительно слезиться, он всматривался в сумрачный проём распахнутой входной двери дома напротив. Перед дверью стоял фургон военного образца с включённым двигателем. Пожилой солдат - водитель фургона курил в открытое окно, время от времени длинно, лениво сплёвывая на блестящую брусчатку, явно томясь ожиданием. Рядом с дверью дома напротив, купаясь в утренних лучах сияла чистым стеклом, играя солнечными бликами витрина с кожаными болванками,увенчанными

изящными женскими шляпками. Над витриной тонкой серебристой вязью красовалась вывеска: "Шляпная мастерская Гийома Гастеля". Время шло. Человек за занавеской теперь уже напряжённо прислушивался, всё так же не отрывая взгляда от щёлки в шторах, почти не дыша, изо всех сил стараясь не быть замеченным кем-либо с улицы. В дверном проёме дома напротив заметались тени, до слуха подглядывающего донеслась отрывистая, властная немецкая и французская речь, какое-то жалкое, униженное бормотание в ответ. На пороге показался офицер в форме гестапо и два солдата в обычной армейской немецкой форме. Солдаты грубо вытолкали на порог седоватого, худого мужчину без пиджака и шляпы. На белой изорванной сорочке мужчины расцвели свежие, ярко-алые, бесформенные пятна. Лицо его было окровавлено и помято, покрыто синяками и ссадинами. Подгоняемый пинками армейских, избитый побрёл к фургону. Брёл покачиваясь, с руками за спиной, надёжно скованными наручниками, пряча взгляд в заплывших синяками веках на измученном лице - словно стыдясь своего вида. Морщась, силился шевелить разбитыми губами, неловко пытаясь отвечать на отрывистые замечания офицера.

Тому, кто стоял за шторами, удалось уловить лишь обрывки фраз гестаповца, разрозненные слова: "...радиоприёмник...чердак...запрещено...быстро, быстро!...всё выясним".

- Гийом! Как же так... - человек за шторой не сказал - выдохнул эти несколько бессвязных слов, весь вдруг как-то поник и съёжился, отпрянув от окна, как только мотор фургона звучно затарахтел и машина тронулась вниз по улице, явно напрявляясь в сторону тюрьмы Френ. Он несколько раз нервно прошёлся по комнате взад-вперёд, зачем-то открыл стеклянную дверцу высоких напольных часов, рассеянно потрогав маятник. Потом опустился в кресло и предался невесёлым размышлениям о делах своих скорбных.

Адам Фогельзанг был счастлив и богат до тех пор, пока не наступили в стране времена "нового порядка". Пять ломбардов, разбросанных по всему Парижу, и несколько таких же - в Марселе и Монте-Карло, были способны обеспечить безбедное будущее не одного поколения Фогельзангов. Дела шли хорошо: налаженные связи, постоянная востребованность ломбардов в Париже, а особенно - портовом Марселе и азартном Монте-Карло, приносили неизменно высокую прибыль дому Адама Фогельзанга. И никто не узнал бы тогда, при "старом-добром порядке" в щеголеватом, самоуверенном, моложавом, энергичном, осанистом мужчине с победоносно блестящей лысиной и шикарно торчащими усами - теперешнего трепещущего пожилого еврея, прячущегося за плотными шторами и суетливо меряющего шагами комнату, того, прежнего Адама Фогельзанга. И мысли в голове Адама сейчас обитали совершенно иные, чем те, что посещали его лысую голову во времена финансового взлёта, спокойствия и благополучия. Мысли нынче текли суровые, тревожные. И все - о жене Аде, пятерых дочерях - девушках на выданье, о наследнике - племяннике Соломоне. Всё своё семейство Адам Фогельзанг пару месяцев назад отправил в британский Саутгемптон, а оттуда - на знаменитой "Queen Elizabeth" через Атлантику прямиком в Нью-Йорк, предчувствуя, что "новый порядок" очень быстро станет в стране "постоянным порядком". Сам же Адам рискнул покамест остаться в Париже, продолжая помаленьку всё ещё контролировать деятельность своих ломбардов, не решаясь окончательно прикрыть дело и отчаянно надеясь на чудо, стыдясь своей надежды и ища ей оправдание... И вот теперь Адам засомневался очень сильно: правильно ли он сделал, что не уехал за Океан вместе с Адой, Солом и девочками, а главное - что же будет теперь, поскольку именно сосед и давний приятель - шляпник Гийом Гастель, только что арестованный офицером в чёрной форме со свастикой на рукаве, сделал семье Фогельзангов фальшивые документы, чтобы появилась возможность спокойно добраться до Саутгемптона. А что, если Гийом уже, вот в эту самую минуту рассказывает в гестапо о радиоприёмнике на чердаке шляпной мастерской - том самом радиоприёмнике, который так часто тайно слушали вечерами приятели - шляпник Гийом с соседом Адамом, интересуясь обстановкой и строя планы на будущее, делясь друг с другом своими выводами по поводу этого самого, пресловутого "нового порядка" ? А ещё Гийом наверняка рассказывает о документах для семейста Фогельзанг, и заодно - о той куче денег, что Адам выложил за надёжные фальшивки..

- Ох-ох-ох.. - горестно вздыхал Адам, чувствуя совершенную свою беспомощность в такой ситуации. Но... отчего же беспомощность? Во все времена, при любом "новом порядке" деньги решали если не всё, то очень многое. Выбравшись из кресла, он решительно направился в кабинет, намереваясь просмотреть бумаги ломбардов и прикинуть - сколько денег может пойти на взятки и щедрые подарки в случае самого неблагоприятного развития событий...

KnightOfNine - Жан-Пьер Морини - повстанец, мертв

Француз. 52 года. Рост низкий, полноватое телосложение. Волосы седые, короткоподстриженные. Глаза карие. Бывший военный врач ныне работающий в небольшой медицинской клинике. Неженат. Детей нет. Доход стабильный, большое состояние досталось по наследству от погибшей семьи. Содержит подпольный приют для жертв войны и укрытия преследуемых нацистами людей. Характер добродушный и вспыльчивый, не терпит идеологии нацизма и какого либо превосходства людей над людьми. Любит выпить, но в меру. Не курит. Азартными играми не увлекается, но отдаёт предпочтение интеллектуальным.

Вводная

Выборы лидера

Итоги первого дня

Итоги второго дня

Итоги третьего дня

Финал

Изменено 29 января, 2011 пользователем Legislator

[First Contact 22]

Поблагодарив Хайлиге за коньяк, Ноэль довольно быстро отошла от него и встала чуть в стороне, отпивая оказавшийся действительно отменным напиток маленькими глоточками. Короткого общения хватило ей, чтобы, во-первых, начать называть его про себя именно так - "Хайлиге", а не "Людвиг", не "доктор" и не "мсье Хайлиге", "герр Хайлиге" и прочее в таком духе. Для доктора или мсье он был слишком молод и хорош собой. Но для Людвига.. он был слишком близок Ноэль по-духу. Это, пожалуй, и было "во-вторых" - как и она, он был les comédien, владевшим каждым своим жестом и порывом души. Возможно он и правда был добр и искренен в своём дружелюбии, но главное - он отдавал себе в нём отчёт. И Ноэль прекрасно понимала - среди таких людей не бывает предателей. Людвиг Хайлиге либо отдаст всего себя до последней капли крови за их общее дело, либо он уже водит всех их за нос.

Но пока что Хайлиге был решительно вписан в надёжные друзья, и Ноэль решила присмотреться к прочим присутствующим. Она спрятала улыбку в грубом стакане, вдыхая коньячный аромат: эти прочие присутствующие больше всего напоминали ей несыгравшуюся ещё между собой театральную труппу накануне первой премьеры. Все цепляются за свои роли, причём сплошь харАктерные, и ждут подвоха от коллег.

Изменено 24 января, 2011 пользователем First Contact

[NearBird 6 979]

- А что вы тогда здесь делаете, если не видите смысла... ммм... Давид? Почему вы не записались в ополчение? Там бы каждый ваш день был гарантированно наполнен смыслом.

Давид неожиданно серьезно и пристально посмотрел в глаза заговорившей с ним женщины. В его взгляде сверкнул едва заметный холодный огонек.

- Извините меня за грубость, мадмуазель, но это совершенно не ваше дело. Я не из тех, кто любит рассказывать посторонним людям содержимое своей души, и вы для меня не исключение.

У меня нет клиники, и я не собираюсь каким-либо образом проникать в ваш разум, можете не беспокоиться. Однако, предлагаю попытаться сменить жанр этой трагикомедии не что-то более удобоваримое, раз уж вам придется какое-то время принимать во всем этом посильное участие. - он улыбнулся и кивнул на бутыль, - не желаете присоединиться?

- Благодарю вас, доктор. хоть я и не люблю врачей вашей специальности, но, тем не менее, в вас чувствуется профессионал. С вашего разрешения, я приму немного так любезно предложенного вами лекарства, а там, может быть, жанр сменится сам собой. Скажем, обратно на трагедию, - мрачно добавил музыкант, после чего взял в руки бутыль, налил себе полный стакан коньяка, отпил немного и, не мигая, уставился на свое мутное отражение в дрожащем янтарном зеркале*

[Missis Taylor 13 234]

- Извините меня за грубость, мадмуазель, но это совершенно не ваше дело. Я не из тех, кто любит рассказывать посторонним людям содержимое своей души, и вы для меня не исключение.

Депрессивное хамло. Жозефина зевнула и моментально потеряла всякий интерес к "меланхолику". Устраивать некрасивые перепалки в пристутствии интересного доктора ей совершенно не хотелось.

[Dart Ph 14 719]

Кабаре? Зачем мне кабаре? Какие страсти здесь кипят... 

А это случаем не... гм... мне кажется, я её видела. Да. Улицы Парижа.. Иногда на них становиться тесно... Но... как же остро отреагировал шансонье.  

Сопротивление? А они не такие страшные? Они забавные, верят в победу. ТЫ можешь что-то изменить? Нет. Ты же знаешь, как работает машина по имени "Германия". Слишком хорошо знаешь...

Тебя, Ганс не спрашивали. Вот ты еще встань и скажи, кто ты такой... Застрелиться тоже выход.

Еще одна папироска. Затянуться и...

-Герр Хайлиге, угостите своим чудесным напитком? Его аромат... так соблазняет... 

[First Contact 22]

Некоторое время Ноэль рассматривала изящного молодого человека, чья ещё почти юношеская плавность черт так резко контрастировала с вызывающей мрачностью поведения и глубокими тенями под глазами. Рассматривать его можно было сколько душе угодно - он так глубоко уходил в себя при малейшем удобном случае (то есть всё то время, когда кто-то насильно не вытаскивал его наружу, при этом буквально из себя выводя), что не замечал ничего вокруг. Давид Моро, музыкант. Его трагическую историю Ноэль знала и без предоставленных Сопротивлением материалов. Новостью было только то, что он в этом самом Сопротивлении состоит. Она посмотрела на его тонкие бледные пальцы, которые касались, оказывается, не только клавиш, но и курка винтовки, и вкус коньяка во рту внезапно показался ей неприятно горьким. Она отвела глаза. Никакая война его, увы, не утешит. А женщина.. она ею не будет.

Путешествуя взглядом по лицам собравшихся, Ноэль почувствовала скользнувший по самой себе взгляд. Не спеша повернув голову, она увидела молодого мужчину, уже смотрящего в другую сторону, что позволило ей спокойно рассмотреть его лицо. Она немного покатала во рту очередной глоток коньяка. Судя по описанию - это, скорее всего, Гюстав Бюзье, чью жену нацисты отправили в концлагерь.. Морщинка обозначилась между тонкими бровями Ноэль, и, глядя на красивое, холодное и волевое лицо Гюстава и его прозрачные глаза в оправе тёмных ресниц, она не могла понять, оказался горек или сладок следующий глоток коньяка.

[Hanuka 3 802]

Но надо было и что-то хорошее для себя извлечь из этого визита - подумал я и, взяв уже изрядно початую бутылку коньяка, налил себе в стоящий рядом граненый стакан немного этой прекрасного игристого напитка, буквально на глоток, и затем поставил бутыль на место. Собрание алкашей какое-то - подумал я и, подняв стакан над головой, трижды громко кашлянул. Какое же распитие алкоголя без хорошего тоста?

- Прошу внимания, парижане и парижанки, а также те, кто здесь проездом. Пусть мы и разных национальностей, конфессий или мировоззрений, но объединяет нас одно - ненависть к Рейху. Собрались мы здесь в весьма нелегкое время - Париж захвачен Германией, и на улицах нашего города творится беспредел - фашисты пьют наше вино, насилуют наших женщин, убивают наших друзей. Они делают все, чтобы разрушить нас, разрушить нашу веру, нашу надежду на светлое будущее. Но мы не сдадимся, слышите? Пусть их больше, пусть они подготовленнее, но это наша страна. Это наша война, и мы должны выйти из нее победителями. Мы должны освободить Францию от нацистского гнета, и мы будем биться до последней капли крови, текущей в наших жилах! Они убили нашего лидера, и думают, что это дезориентирует нас, заставит Сопротивление сложить оружие и сдаться. Но не бывать этому. Смерть собрата, безусловно, поразила всех нас, но мы должны продолжить его бравое дело, мы должны отомстить. Неважно, кто будет нашим новым лидером, важно то, что мы будем держаться вместе. Только работая сплоченно мы можем вновь сделать Париж, а затем и Францию свободной. Только вместе мы можем обезглавить фашистскую гидру. Вив ля резистанс, братья и сестры! За свободную Францию! - завершил я свою речь и залпом выпил коньяк, неплохо давший мне в голову. Не любитель я горячительных напитков, но подарок Хейлиге был намного вкуснее того разведенного пойла, что подавали в барах и кабаре.

Но задерживаться здесь дольше я не мог. Подхватив куртку, я с улыбкой кивнул девушке, изучавшей мое лицо и вышел из магазина. Встретимся завтра, уважаемые повстанцы.

Одно только тревожило меня: Слова из этой речи не были заимствованы из какой-либо книги или услышано на каких-либо собраниях. Все это бралось из головы, даже скорее из сердца. Конечно, похвально, что я настолько вжился в роль, но вскоре мне придется из нее выйти. Слишком уж глубоко я переживаю за этих людей. Работа, это только работа - эта "мантра" помогала мне в таких делах. И ничего я не француз, и ничего я не хочу к ним присоединяться. Выбрось эту дурь из головы, Грегор. Надеюсь только, что эту речь не слышали немцы, они же меня убьют, не думаю, что смогу адекватно объяснить им сложившуюся ситуацию.

Изменено 24 января, 2011 пользователем Hanuka

[First Contact 22]

Смешанные чувства вызвало у Ноэль неожиданное выступление Гюстава.. Какая-то грустная, отчаянная нотка звучала за торжественностью и горячностью слов. Поддержав тост тихим "vive la Résistance" (глупо было бы, если б их собрание накрыл патруль, случайно проходящий по улице как раз в то время, как они тут дружным хором взялись бы скандировать лозунги), она приподняла стакан в ответ на его сдержанный кивок перед уходом, ещё раз обратив внимание на его удивительные светлые глаза.. о, это безумие, конечно. Какая ещё нотка, кроме горечи, должна звучать в тоне человека, чья жена в концлагере? Ноэль чуть было не рассмеялась и поняла, что её стакан почти пуст. Вот так-то. А как выбираться из этого района на отшибе города, она и не представляет.

[NearBird 6 979]

Услышав речь Гюстава, Давид тяжело вздохнул с едва уловимой ноткой зависти. Этот человек, по крайней мере, знал за что бороться. Пусть его цель наивна, пусть он отчаянный фанатик, но не лучше ли все это, чем растрачивать жизнь на бесцельную месть? Пытаясь погасить вновь разгорающееся в душе пламя сомнения, Давид приложился к стакану, сжал кулаки и крепко сомкнул веки. Нет. Его месть не бесцельна. Фашистские ублюдки должны заплатить, и они платят. А будут платить еще больше. Он будет убивать. Убивать в память о ней и умрет с ее именем на устах, и тогда они снова будут вместе. В мире, где нет войны, в мире, где люди могут быть счастливы. Музыкант снова потянулся слегка дрожащей рукой к висящему на шее медальону, нежно прикоснулся к нему и одними губами прошептал "Еще немного, любимая, подожди еще немного". Залпом допив остававшийся в бокале коньяк, Давид с резким стуком поставил его на стол и встал. Время было позднее, пришла пора расходиться, тем более, что близился комендантский час. Неужели этот кошмарный день скоро закончится? Еще один день. Сколько их впереди - неизвестно. Но чем меньше, тем лучше... Музыкант взмахнул головой, прогоняя оттуда непрошеные мысли и, привычно ссутулившись и опустив голову, направился к выходу.

Изменено 24 января, 2011 пользователем NearBird

[Veidg 271]

-Герр Хайлиге, угостите своим чудесным напитком? Его аромат... так соблазняет...

- С удовольствием! Соблазн вообще крайне замечательная вещь... Вы только подумайте, если вы поддаетесь соблазну, то получаете море эмоций от этого процесса, а если сопротивляетесь ему, эффект иной, но тоже позитивный - вы чувствуете гордость за то, что смогли ему противостоять. Так что, предлагаю вам сегодня ему отдаться. - Людвиг протянул стакан, и улыбнулся.

Поистине, интереснейшие личности собрались в этом месте. Совершенно определенно, ожидаются увлекательные вечера, по мере того, как они будут привыкать друг к другу, и их характеры будут сталкиваться, взаимодействовать и раскрываться все сильнее. И все это куда более занятно, чем обычный вечерний стакан вина, папироса, и многочасовое, совершенно обессиленное сидение в кресле в ожидании того часа, когда можно будет уже наконец-то пойти спать.

[Veidg 271]

- Время уже позднее, если есть желающие прогуляться со мной по ночному городу, с удовольствием составлю компанию и обещаю доставить домой в целости и невредимости. - Людвиг поклонился в сторону дам, делая это приглашение, накинул на плечи свой не высохший плащ, и взял в руки шляпу.

[First Contact 22]

Глядя на идущего к выходу Давида Моро, Ноэль вновь - в который уже раз сегодня! - ощутила смешанные чувства. Острая жалость схлестнулась с каким-то возмущённым протестом: какого же дьявола этот.. этот практически ещё юнец, один из самых талантливых музыкантов этого проклятого города, красивый и сильный человек, вот так вот волочит ноги и несёт свою голову как старик, едва не тряся ею! С безжизненным взором, с нервной настороженностью в ссутуленных плечах, то и дело машинально касаясь пальцами медальончика на груди, где, можно заключать пари, фотография его невинно убиенной жены! Сколько мужчин уносит каждая война, но их женщины продолжают жить, склеивая свои сердца из осколков, смиряясь с горем, избывая боль и решаясь любить вновь! А этот человек..

- Давид! Подождите.. - Ноэль быстро поравнялась с Моро, едва не оступившись, когда каблук попал в щель между рассохшимися досками пола. - Мне кажется, нам идти в одну сторону. Час уже поздний, и я, откровенно говоря, боюсь идти одна, - она кривовато улыбнулась, - Не думаю, что очередной патруль или компания пьяных фрицев будет ждать, пока я объясню, кто из их офицеров оказывает мне покровительство..

Изменено 24 января, 2011 пользователем First Contact

[NearBird 6 979]

Давид! Подождите.. Мне кажется, нам идти в одну сторону. Час уже поздний, и я, откровенно говоря, боюсь идти одна, не думаю, что очередной патруль или компания пьяных фрицев будет ждать, пока я объясню, кто из их офицеров оказывает мне покровительство..

Услышав голос за спиной, Давид резко обернулся. Ноэль Рош, кто же еще. "Восходящая звезда бурлеска", как трубили о ней на каждом углу. Экзотическое развлечение для вечно пьяной немецкой солдатни, продающее свою красоту как товар на рынке, живой символ свободных нравов Франции. Трудно было найти в Париже человека, которого людская молва не сватала в любовники танцовщицы. Первой реакцией музыканта было развернуться и уйти, захлопнув перед ее лицом дверь, но что-то его остановило. Надоело ли ему одиночество, это добровольное заточение, на которое он обрек сам себя несколько месяцев назад, взыграло ли новоприобретенное и пока никак себя не проявившее чувство долга перед Сопротивлением - он понять не мог. Но, тем не менее, Давид остановился и подал женщине руку.

- Пойдемте, мадемуазель Рош, на улицах сейчас опасно как никогда, - тихим голосом сказал он, - Весь гарнизон охотится на таинственного ночного стрелка.

[First Contact 22]

Давид остановился и подал женщине руку.

- Пойдемте, мадемуазель Рош, на улицах сейчас опасно как никогда, - тихим голосом сказал он, - Весь гарнизон охотится на таинственного ночного стрелка.

Ноэль молча кивнула и, с какой-то внутренней осторожностью, словно прикасалась к хрупкому предмету, опёрлась на предложенную руку. Весь поднявшийся в ней минуту назад возмущённый протест схлынул, как волна, оставив только неожиданное чувство усталости. Ни слова не говоря, они вышли из магазинчика, и она поняла, что весь путь они тоже проделают в тишине, и.. что она рада этой возможности просто помолчать с кем-то.

Изменено 25 января, 2011 пользователем First Contact

[_GrID_ 348]

*Вне игры* Я пока не вправлю пальцы или же ушиб чуть не пройдет (я абсолютно хз что с ними) скорее всего не буду или буду писать только небольшие посты. Леги, мой голос за Хайлиге*Вне игры*

[Legislator 6 494]

Тайная телеграмма

25 января, 1941 год.

Итоги выборов

Итак, подводя итоги двух дней, решением большинства граждан Парижа на место лидера Сопротивления назначен Людвиг Алоиз Хайлиге, незаурядный психотерапевт и хирург. И да поведет он нас всех против жестокого оккупационного режима!

Изменено 25 января, 2011 пользователем Legislator

[qwerty-ru 351]

Провалявшись два дня где то на улице без интернета Эмиль пришёл в себя, и обнаружил в руке письмо гласившее вот что. Не понимая что к чему он отправился на место назначения...

По прибытию к дому он постучал в дверь...Ничего не происходило...

Хрень свободы!- воскликнул де Карре

-опять тишина...

Оружие свободы- сказал Эмиль

Дверь отворилась. И ступая из стороны в стороны в сторону де Карре ввалился внутрь. Он был пьян...но тем не менее умудрился сесть на что то похожее на стул или табурет принялся читать лежавшие рядом бумажки...

Изменено 25 января, 2011 пользователем qwerty-ru

[Kelnik 708]

Вечер. Дождь. Шнапс. Люблю дождь. В умеренных количествах. Как и Шнапс.

Старая дверь смотрелась мрачнее старого дома. Можно сказать, что лицо дома-это его фасад, а дверь тогда-рот. Жуткое зрелище.

Подойдя к двери, я тихо и не спеша произнёс:

-Пссс.

...

-Свобода оружия.

....

-Оружейная свободы.

...

-Оружия свободы.

-Ну наконец-то.

[Veidg 271]

Людвиг рассматривал телеграмму, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Лидер сопротивления... Это такая ответственность, а он всего лишь психолог, хотя его умение разбираться в людях безусловно должно помочь им разобраться в ситуации и найти внедренных в их организацию нацистов. Если мы не сможем найти их, все будет кончено. Думай, Людвиг, думай...

Он накинул на плечи плащ, взял в руки пакет с яблоками и посмотрел на свое отражение в мутном зеркале. Заметил тревожную морщинку на лбу, покачал головой и улыбнулся своему отражению. Ты справишься, Людвиг. Должен справиться. Некоторое время спустя, он уже стучался в дверь какого-то заброшенного дома.

- Добрый день, господа. Раз уж мне выпала честь принять на себя такую ответственность, думаю будет уместным, если я сделаю небольшое заявление. Мы должны найти внедренных в наши ряды агентов Гестапо. Мы знаем, что кто-то из них использовал кухонный нож, чтобы убить бывшего лидера Сопротивления. Характер ножевых ранений был достаточно странный, что может говорить или о психической нестабильности и убийстве в состоянии аффекта, или о том, что убийца не знал, сколько ран нужно нанести человеку, чтобы он скончался - то есть, не он имел ранее подобного опыта и вряд ли был профессиональным убийцей. Также на рукоятке ножа были найдены пятна от смазки для автомата. Насколько я могу судить, пока что это все, что мы знаем.

Изменено 25 января, 2011 пользователем Veidg

[First Contact 22]

- Добрый вечер, Хайлиге, - Ноэль поднялась с колченогого стула, на котором сидела уже битый час, в компании двух молодых балбесов.. то есть бойцов Сопротивления, воодушевлённо сопротивлявшихся один - опьянению, второй, судя по всему, похмелью. - Вам трудно представить, как я рада Вас видеть. Пусть даже коньяку пациентам на сей раз не полагается, - она рассмеялась и протестующе повела рукой, давая понять, что всего лишь шутит. - К делу. Стоит ли нам тогда исключить из списка подозреваемых всех, имеющих медицинское образование, и включить в него всех, имеющих отношение к военной службе,? Да, к оружию здесь может иметь отношение любой, но сказано было - "автоматная смазка", не "оружейная". Я, как Вы понимаете, не улавливаю разницу, но наверное она есть.

Изменено 25 января, 2011 пользователем First Contact

[Veidg 271]

- Добрый вечер, Ноэль. Рад вас видеть, - Людвиг улыбнулся и с поклоном поцеловал ее руку, - Сегодня мы будем принимать витамины. - он достал из пакета красивое наливное яблоко и протянул его ей. - Очень вкусные. Насчет же нашего расследования... Медик тоже может быть в состоянии аффекта. Другое дело, что его образование дает ему представление, куда можно ударить, чтобы человек умер от одного удара. Тоже самое наверное можно отнести к профессиональным военным - вряд ли человек с серьезной подготовкой будет убивать множественными ударами кухонного ножа. Но у нас есть автоматная смазка, в которой я совсем не разбираюсь, но которая явно имеет отношение к возможности доступа к подобному оружию. Насколько я знаю, только офицеры имеют доступ к автоматам. Могу правда ошибаться. - он пожал плечами, - Человек, имеющий какое-то отношение к оружию, но не являющийся профессиональным бойцом? А кухонный нож? Почему именно такой?

Изменено 25 января, 2011 пользователем Veidg

[Dmitry Shepard 30 679]

Я пришел к указанному дому и назвал пароль. Мда. Интересно, что они понимают под оружием свободы? Наверное, каждый свое. Коротко кивнув присутствующим я сел в кресло и задумался. Очень странное сочетание: кухонный нож и оружейная смазка. Если это был солдат, испачкавшийся в смазке, то причем здесь кухонный нож? штык-нож куда удобнее, да и солдат точно знает куда бить, он не стал бы так истязать беднягу. Странная..двойственность. Почему-то я подумал о нашем двуликом Янусе: Соня-Ганс. Ганс точно мог испачкаться в оружейной смазке, а Соня точно не знает куда бить и куда вероятнее использует кухонный нож. Решено, первый подозреваемый у меня есть и это Ганс Куровски. Гестапо, как и любая другая секретная служба вербует людей действуя через их пороки, так ли уж не раскололся его любовник? Кто знает...

Изменено 25 января, 2011 пользователем Dmitry Shepard

[Hanuka 3 802]

Оружие свободы, друг - сказал я повстанцу, стоящему за дверью (видела бы меня сейчас моя мама, разговаривающим с дверью), и он, загремев ключами, освободил передо мной проход. Уже старый, спитый человек, в город воевать его пускать точно не стоит.

Пройдя внутрь, я понял, что слегка припоздал - народ уже начал собираться. Вот наш новоиспеченный лидер, вот вчерашняя девушка, Ноэль, а вот и бравый снайпер подоспел.

Я подошел к доктору и танцовщице и услышал обрывок фразы "Почему именно кухонный нож?"

- Доброго дня. Думаю, особенной загадки в выборе оружия нет - кухонный нож применяется тогда, когда под рукой нет другого оружия. А раз его не было - убийство было спонтанным. Наш убийца ничего не планировал, и, похоже, увидел лидера Сопротивления, зайдя в бар. Ну а дальше все ясно - выпили, жертва вышла из бара и направилась к подворотне, там-то ее и нагнал человек с ножом.

А теперь стоит составить список подозреваемых. Нам нужен человек, имеющий доступ к немецкому оружию, не лучшим образом владеющий ближним боем и, вероятно, завсегдатай баров. Варианты?

Разумеется, у меня самого была парочка предположений, но лучше, если бы это сказал кто-то другой. Например, наш Хайлиге, которого все любят и уважают.

Изменено 25 января, 2011 пользователем Hanuka

[First Contact 22]

Ноэль вертела в руках предложенное Хайлиге яблоко, слушая англичанина и Гюстава, и задумчиво кивала.

- Думаю, особенной загадки в выборе оружия нет - кухонный нож применяется тогда, когда под рукой нет другого оружия.

- Я согласна с Вами, Гюстав. Вот я бы сейчас - за неимением фруктового, воспользовалась бы и кухонным ножом, - она указала на яблоко, слабо улыбнулась идеально накрашенными губами и повернулась к англичанину. - Филипп, значит Соня?.. Это интересная версия.. Но быть солдатом и не быть.. мм.. petit polisson.. ещё не значит не поддаваться эмоциям и знать наверняка, куда бить кухонным ножом. Особенно будучи нетрезвым. Существуют ещё Фестер Вольф и Франц Йодль. Давайте поймём, почему мы должны исключить их. И тогда сосредоточимся на Соне.

[Dmitry Shepard 30 679]

Существуют ещё Фестер Вольф и Франц Йодль. Давайте поймём, почему мы должны исключить их. И тогда сосредоточимся на Соне.

Отвечу на вопрос, дражайшая Ноэль. Вольф боится вида крови, поэтому там наверняка нашли бы содержимое его желудка, а Йодль не стал бы такое устраивать. Он солдат и убивает по-другому. Ему бы хватило одного удара, аффект там или нет.

[Dart Ph 14 719]

- С удовольствием! Соблазн вообще крайне замечательная вещь... Вы только подумайте, если вы поддаетесь соблазну, то получаете море эмоций от этого процесса, а если сопротивляетесь ему, эффект иной, но тоже позитивный - вы чувствуете гордость за то, что смогли ему противостоять. Так что, предлагаю вам сегодня ему отдаться. - Людвиг протянул стакан, и улыбнулся.

Огонек в глазах, озорная улыбка. Меня заметили. 

-Мерси! - протянула ручку к заветному стаканчику.  - Только я бы хотела поддаться другому чувству...  

Бережно взяла заветный стаканчик и отпила совсем,совсем небольшой глоток. 

-Ола-ла! Божественно!.. 

********

Ммммм, и снова они загалдели о делах... Как это грустно. Ведь так можно замечательно провести время...