ФРПГ "Сверхъестественное: Поступь зла"

[Ribka 26 979]

24 октября 1963 г./ четверг

 

Дорога, начавшаяся в тот момент, когда получатель письма ответил мысленным “Да” на приглашение Евы Анхель, наконец, подошла к своему концу. Хотя, вернее было бы сказать - к некой новой точке отсчета. Уставшие пассажиры поодиночке выходили на перрон или небольшой пятачок утрамбованной земли перед автостанцией и их уже встречали. Попирая все временные законы каждого неизменно ожидал черный роллс-ройс и немногословный водитель, с такой невыразительной внешностью, что то напрочь стиралось из памяти, стоило только отвлечься от него.

Встречали даже мисс Нейсмит, получившей вместо билетов подробные инструкции, как доехать до места назначения, словно отправитель знала наверняка, что девушка не бросит свой верный Шеви. Но чтобы заметить своего встречающего, частному детективу пришлось бы проявить не только свою бдительность, но и определенную долю фантазии.

День был в самом разгаре, солнечный и необычайно теплый для последней недели октября. От такой погоды город стоял все еще яркий и нарядный, умиротворенный и чуточку сонный, как зверь, наслаждающийся последними приятными деньками, прежде чем залечь в зимнюю спячку. Город всеми силами выглядел обыденным, маленьким американским городком, чье население по последней переписи едва перевалило за два десятка тысяч. Если здесь и впрямь таилось зло, то оно успешно пряталось от глаз и необычайных способностей гостей города. 
Впрочем, увидеть город новоприбывшим почти не удалось. Дорога к Дому-у-Озера шла через короткий пригород, минула немногочисленные фермы и сворачивала с трассы на проселок. Обступивший их лес посыпал проезжающий автомобиль золотом и бронзой, ржавые брызги опавших листьев разлетались из-под колес. Мили через три дорога упиралась в крытый мост, под которым пенилась и закручивала у опор водовороты стремительная река.

Внутри собралась густая тень и роллс-ройс на секунду притормозил, прежде чем въехать на крепкий деревянный настил. На короткое время внутри салона стало мрачно и даже будто холоднее, а потом они снова оказывались в мягком сиянии осени и впереди виднелось блестящее под солнцем озеро и дом на его берегу.

 

Первыми гостей встречали кошки. Одна или несколько, они не делали попыток приблизиться, внимательно следя за прибывающими желтыми и зелеными глазами, нюхали воздух чуткими носами, лениво поворачивали головы вслед. Входная дверь распахивалась прежде, чем приехавший успевал поднять руку к кнокеру*, и с порога его приветствовала улыбающаяся блондинка в темно-синем платьем.
- Добро пожаловать в Дом-у-Озера, - говорила она, безошибочно называя имя гостя. - Я Ева. Спасибо, что приехали.
Прислуга, такая же непримечательная, как и шофер, принимала верхнюю одежду и головные уборы, а хозяйка дома провожала прибывшего наверх.
- Ваша комната на втором этаже, - говорила она, указывая дорогу. - Мы ожидаем еще гостей. Когда все соберутся, подадут ужин, а пока у вас есть время отдохнуть и привести себя в порядок. Если что-то нужно, вызовите горничную, сонетка** висит рядом с кроватью. 
Ева одаривала гостя еще одной улыбкой, и последний оставался осваиваться на новом месте и ждать обещанного ужина - и ответов на свои вопросы. 

_{* Кнокер - дверной молоток
** Сонетка - шнур или лента, прикрепленные с помощью веревки к колокольчику в людской. Веревка могла тянуться через весь дом. С помощью таких устройств вызывали слуг.} 
 

Показать контент

Те гости, что любят смотреть в окно автомобиля, могут сделать бросок на Бдительность. Это необязательные броски и результат их может разве что показать пробегающую мимо местность поближе. Но кто знает, вдруг вы заметите что-то любопытное.

Hide

 

 

ГОСТИ ДОМА-У-ОЗЕРА

Мартин Донг @Meshulik

Эдвард Гранд @FOX69

Роуэн Ибриан @Iriena

Диана Нейсмит @Элесар

Маркус Баскервиль @JJMarvin

Аманда Коулман @SHaEN

 

Hide

ДОМ-У-ОЗЕРА

План

3 этаж

2 этаж

1 этаж

Hide

1 этаж

 

Холл

Гостиная

Столовая

Кухня

Винный погреб

Hide

2 этаж

Коридор

Библиотека

Гостевые комнаты

Hide

3 этаж

Алхимическая лаборатория и ведьмин огород

Зимний сад

Hide

 

Hide

ХОЛЛОУЭЙ

Городская площадь и статуя Отца-основателя Городская ратуша Больница и морг Офис шерифа Бар “Пивная Джеффри” Кафе “Краски вкуса” Старшая школа Кладбище Церковь Дом престарелых Городской парк Пожарное депо Почта Общественная библиотека Кинотеатр Ж/д вокзал Квартал черных Предместья Дом-у-Озера

Точки интереса

Больница

Офис шерифа

Бар "Пивная Джеффри"

Церковь

 

Дом престарелых

Памятник Отцу-основателю

Кафе "Краски вкуса"

  

Hide

Hide

НПС

Адам

Ева

 

Городские жители

Патрисия Грин - пропавшая девочка

 

Джозеф Кларк - сын погибшего молочника

 

Труди Хорт - официантка в "Пивной Джеффри"

 

Дик Гилберт

 

Роуз Хэттуэй - медсестра

 

Линда Клэнтон - мать новорожденной Мими

 

Барри Милс - историк 

 

Эдна Пайн - медсестра

 

Мэнди Стоунбридж - сотрудница Дома престарелых

 

Элис - официантка в кафе

 

Эмили Редфилд

 

Миссис Мидлтон - учительница в Старшей школе

 

Финн Барнс - старший помощник шерифа

 

Кэри Брукс

 

 

Hide

 

Hide

КВЕСТЫ

1. Квесты 1 дня

Список Гранда. 

Заявления о пропаже людей от Ирбиана. 

Протоколы происшествий от Дианы. 

Список похищенных душ.

 

2. Квесты 2 дня

Пентаграмма на городской карте 

Рассказ Барри Милса Руны

Что удалось найти в библиотеке Диане и Аманде

Записки преподобного Стрейна и личный дневник

Бой с духом Томаса Ривза

 

3. Квесты 3 дня

Описание ритуала поиска через зеркало

Ритуал поиска медиума

Ритуал поиска Деборы Хорт

Бой с Косиногом

Разговор со Старой Мо

Чтение черного гримуара

Дом Кэри Брукс

Бой с ведьмами 

 

4. День 4

Молитва экзорцизма

Дьявольская ловушка

Бой с демоном

 

5. День 5

Hide

 

 

 

 

Изменено 4 мая, 2024 пользователем Ribka

[JJMarvin 8 808]

- Начну с "Большого яблока". Ты так его разрекламировала, - улыбнулся Марк и довольно почесал бороду. - Надо будет обойти эти достопримечательности, раз уж окажусь там. Куплю сувениры и открытки. Привезу их на обратном пути на Туманный Альбион. А потом...

Карта чуть постучала по колену и затем вернулась на свое место в бардачке.

- Можно двинуться и к Великим Озерам, - он заинтересованно хмыкнул. - Звучит, как очень красивое место, - в голове расцвела картина больших озер, которые окружает огромный зеленый хвойный лес. Большие поляны и чистое небо над головой. 

Изменено 25 мая, 2024 пользователем JJMarvin

[Элесар 13 321]

- Начну с "Большого яблока". Ты так его разрекламировала, - улыбнулся Марк и довольно почесал бороду. - Надо будет обойти эти достопримечательности, раз уж окажусь там. Куплю сувениры и открытки. Привезу их на обратном пути на Туманный Альбион.

Скорее уж Диана не заманивала возможного туриста в Нью-Йорк, а отпугивала его весёлыми разговорами о Бостоне. Или же она сама не замечала, как вслух рассуждает о местных достопримечательностях? Почти наверняка так и было, ведь раньше Маркус не обнаруживал в себе талантов к чтению чужих мыслей. Ну… может быть определённых. И только когда их совсем уже не пытались скрывать.
 – Осторожнее, а не то придётся ещё один чемодан завести, специально для снежных шаров и статуэток, – на всякий случай предупредила Диана. Этот прекрасный город умел вытягивать деньги из гостей как ни один другой, в этой части света уж точно.

А потом...
Карта чуть постучала по колену и затем вернулась на свое место в бардачке.
- Можно двинуться и к Великим Озерам, - он заинтересованно хмыкнул. - Звучит, как очень красивое место, - в голове расцвела картина больших озер, которые окружает огромный зеленый хвойный лес. Большие поляны и чистое небо над головой.

– Ну… это озёра. Большие. Очень большие, – поделилась крайне ценной информацией о тех краях перевёртыш. Причин держаться подальше от заповедников на северной границе у неё до сих пор оставалось предостаточно.

[JJMarvin 8 808]

– Ну… это озёра. Большие. Очень большие, – поделилась крайне ценной информацией о тех краях перевёртыш. Причин держаться подальше от заповедников на северной границе у неё до сих пор оставалось предостаточно.

- Спасибо за пояснение, я так и думал, - усмехнулся охотник. - Надеюсь, не встречу там какое-нибудь вендиго, - работать по призванию не очень хотелось бы. Хорошо, что у него нет своей машины в здесь, а то бы так останавливаясь в городах по пути можно натолкнуться на сверхъестественные проблемы богатой на существ Америки. А то, конкретно этот, ликан не смог бы отказать в помощь несчастным и запуганным. Доброе отзывчивое английское сердце.

[Элесар 13 321]

– Вот видишь. Уже прекрасно ориентируешься в местной географии, точно не пропадёшь, – без тени смущения от собственной неловкости в объяснениях отозвалась Диана. Едва ли Маркусу следовало беспокоиться о встрече с настолько одичавшими чудовищами в тех краях, но пара минут задумчивого наблюдения сквозь ветровое стекло за узором из трещин на асфальте, привела её к мысли о том, что это мнение стоило попридержать. Такое случалось и с ней, пускай и крайне редко.
– Не лучшее ты выбрал место, чтобы отдохнуть от охоты на нечисть, mate, – не удержалась от краткой оценки планов сердобольного оборотня Диана. – У нас тут, знаешь ли, целый контактный зоопарк.

[SHaEN 12 061]

Аманда немного задержалась у машины,  в последний раз окинула взглядом живописные окрестности Дома-у-Озера. Они выглядели идеально, как причёска мисс Анхель, но хотелось не найти изъян в этой богатой красками осенней картине, а как можно точнее запечатлеть её в памяти. 

Всё когда-нибудь заканчивается. Вскоре остался позади несуществующий для жителей Холлоуэйя мост, и автомобиль под управлением безликого водителя направился в город. По пути на вокзал Аманда попросила заехать к Кэри Брукс, надеясь, что застанет её дома.

Автомобиль остановился прямо напротив парадного входа, ведь им незачем было сегодня таиться. Роуэн сказал, что подождёт в машине. Оливер в своём привычном кошачьем обличии остался с ним. Одарив ведьмака улыбкой, Аманда покинула салон авто, подошла к двери, постучала. 

Кэри открыла почти сразу. Судя по тому, что была она в том же платье, что и утром, хозяйка дома вернулась совсем недавно. Она замешкалась на пороге, явно удивленная визитом. Беспокойный взгляд её перебежал на чёрный автомобиль у обочины дороги, вернулся к рыжеволосой девушке.

- Аманда..., - голос Кэри прозвучал слабо, но все же она улыбнулась гостье. - Что-то случилось?

Аманда поняла направление взгляда Кэри, тепло улыбнулась ей. Беспокойство девушки было понятно, ведь прошло не так много времени с момента, как они расстались утром. 

- Ничего не случилось. Захотелось навестить тебя перед отъездом из Холлоуэйя. Сказать до свидания. Могу  задержаться, если нужно, - на всякий случай добавила она. Вряд ли Кэри так скоро определилась с намерением учиться ведьмовству, но ведь польза женско-ведьминской солидарности не только в этом. 

 

- О, - Кэри растерянно поморгала, не сразу поняв, что задержаться Аманда предложила из-за нее. - О, нет, нет, не надо! 

Девушка улыбнулась, несколько виновато за ту поспешность, с какой были произнесены последние слова. 

- Значит, возвращаешься домой? 

Несмотря на вчерашний вечер, в собеседнице все-равно ощущалась неловкость, какая бывает между малознакомыми людьми, которые встретились при непростых обстоятельствах.

Вспомнив, что невежливо держать гостью на пороге, Кэри обернулась в глубь дома, где за вчерашний день прибавилось грязных следов, но все же неуверенно предложила:

- Хочешь зайти? На чашечку чая?

 

Аманда снова невольно проследила взгляд Кэри, и в очередной раз почувствовала вину за беспорядок в уютном доме местной ведьмы, смутилась. 

- Не хочу тебя обременять. Но надеюсь, мы когда-нибудь ещё выпьем вместе чаю, - она улыбнулась, а взгляд ненадолго вернулся к грязным следам на полу. Не лучшие воспоминания. Однако грязь в доме убрать легче, чем пережить всё, что выпало на долю Кэри. Но она обязательно справится и с этим. -  А сейчас я просто пришла ещё раз сказать, что ты не одна, Кэри, и всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Домой вернусь не сразу, сначала поеду в Нью Орлеан. Никогда там не была, потому очень интересно, - тёплая улыбка тронула губы. - Тётю, адрес и телефон которой тебе дала, я предупредила, - поспешно, словно опасаясь забыть, добавила Аманда. - Если что, будем держать связь через неё. 

 

Кэри смущённо улыбнулась в ответ и сама шагнула на крыльцо, чтобы не говорить через порог.

- Что ж... надеюсь, поездка принесёт тебе много приятных впечатлений! - пожелание звучало искренне, но с явно ощутимой долей неловкости.

Брукс сцепила руки перед собой.

- И спасибо.. за все, что ты для меня делаешь. 

- Спасибо, - Аманда улыбнулась в ответ на пожелание, подумав, что и стоящая перед ней сейчас молодая женщина приложила руку к решению отправиться вместе с Роуэном. Следовать за сердцем, на самом деле, для неё было просто, оставалось верить, кое-какой жизненный опыт удержит от глупостей на пути. 

Несмотря на наличие взаимной симпатии, неловкость в общении по-прежнему не ушла, что вовсе неудивительно для людей, познакомившихся недавно, да ещё не при лучших обстоятельствах. Однако Аманда надеялась когда-нибудь продолжить знакомство. Потомственных ведьм не так много, потому неплохо поддерживать связь, тем более, личность Кэри располагала делать это не из чувства долга.

Прозвучавшая вслед за добрым пожеланием благодарность напомнила Аманде, что она приехала не только сказать "до свидания". Ведьма открыла сумочку, достала несколько аккуратно сложенных листков бумаги, ненадолго замерла, не решаясь отдать. То, что для неё давно стало привычным, вызывало у Кэри противоречивые эмоции, однако без робкого интереса со стороны последней не обошлось, и Аманда взяла на себя смелость поделиться магическими знаниями. 

- Вот, это тебе, Кэри, - протянула ей листки она. - Немного основ ведьмовства, бытовые заклинания и исцеляющие заговоры. Можно спрятать куда-нибудь, если сейчас нет особого желания изучать. Прими и мои добрые пожелания. Пусть сердце ведёт тебя к счастью!

 

Глаза блондинки округлились, то ли от испуга, то ли от неожиданности прощального подарка. Промешкав несколько лишних секунд, Кэри взяла протянутые бумаги, но разворачивать их, чтобы прочитать содержимое не стала. Удивленно выдохнула:

- Спасибо, - пальцы сжали бумагу крепче. Девушка подняла взгляд на Аманду. - Я обязательно их просмотрю. Попозже. Завтра или через пару дней. Когда немного уляжется этот сумбур в голове.

Она смущенно усмехнулась и покачала головой, показывая, что подступать к таким знаниям намерена со всей серьезностью. Еще раз улыбнулась Аманде:

- Спасибо.

 

- Не спеши, - Аманда улыбнулась Кэри в ответ. - Это теперь твоё, можешь прочесть, когда захочешь. До свидания, Кэри. 

Слегка подавшись ей навстречу, Аманда в очередной раз вспомнила тактильного Роуэна, засомневалась в уместности объятий, подумала, что рукопожатие будет в данной ситуации излишне официальным, тихо вздохнула, улыбнулась.

- Береги себя! - сказала она, прежде чем, легко взмахнув рукой на прощание, вернуться к машине.

У каждого свой путь, но это не мешало Аманде надеяться, что однажды их с Кэри дороги снова пересекутся, только в более располагающих для продолжения знакомства обстоятельствах.

                                              Ribka и SHaEN

[Iriena 18 193]

Ожидая Аманду в авто,ведьмак сперва похлопал себя по карманам,чтобы убедиться,что забыл все ненужное и взял все нужное.Затем достал конверт охотницы.Сморщил нос,повертел и со вздохом убрал обратно в внутренний карман.Еще не время.

И наконец,покопавшись в одном из кармашков сумки,торжествующе извлек на свет небольшой серебряный кругляш.

Показать контент

Hide

Странное сочетание христианского символа и стилизованных изображений.

-Это амулет для ловли лоа-духов-пояснил Роуэн.-Подарок одной старой знакомой.Надеюсь,навестим ее,как прибудем.

Чароплет вытянул руку,прищурившись,когда вращающийся в воздухе кругляш отразил осенний солнечный луч.

-Говорят,это очень крутая штука.С помощью нее можно заставить духа служить себе.Никогда не пользовался.

Изменено 30 мая, 2024 пользователем Iriena

[Ribka 26 979]

 

 С каждой милей, отделяющей от Холлоуэя бывших гостей “Дома-у-Озера”, память последних незаметно менялась. Да, им было позволено заглянуть за Завесу сущего, но обременять их этим знанием и дальше Жнецы не стали. И потому каждый из шестерки охотников запомнил лишь то, что приглашали их отец и дочь Анхель, потомственные горожане, ведущие свой род от самого основания города, исполняющие роль этаких “хранителей” Холлоуэя от сил зла, хоть сами и не обладали никакими сверхъестественными способностями. Помнили они о ведьмах, о демоне, что давал последним силы, желая выпустить из Ада на город силы тьмы. Помнили об убитых горожанах и похищенных жертвах ведьм, которых, к счастью, удалось спасти. Помнили об истории, уходящей своими корнями в далекое прошлое и поистине дьявольском плане ведьмы Агнес Хильдебрандт, о которой поведал гримуар последней, хранимый в Доме-у-Озера.
А вот о Жнецах, похищенных душах, а также о том, куда попадают души оборотней после смерти - забыли. Все, что узнали они нового о посмертном бытии, исчезло из  памяти, словно никогда и не было, не оставив после себя подозрительных пробелов.

Питер Пайн похоронил свою жену. На кладбище присутствовал только он и новый городской священник. Родных у них не было, а соседи, коллеги по работе и бывшие друзья поспешили отгородиться от вдовца, чтобы тень преступных делишек Эдны не запятнала и их. Подозрения в пособничестве жене с Питера были сняты ввиду отсутствия каких-либо улик или показаний свидетелей. Через три дня после похорон, мужчина выставил дом на продажу и покинул город навсегда.
В ходе расследования Луиза Редфилд была признана невменяемой и помещена в психиатрическую клинику в Бостоне. Под влиянием общественности ее муж, член Городского Совета Бен Редфилд был вынужден оставить свой пост. Обвинения и болезнь матери, а также усилившаяся травля в школе больно ударили по юной Эмили. 
И может быть семью ждала еще одна трагедия, если бы не одна встреча. Пусть мать Эмили и была причастна к гибели отца Джозефа Кларка, но пройти мимо бледной, как привидение, но с какой-то обреченной решительностью во взгляде девушки, отчего-то оказавшейся в опасной близости от железнодорожных путей, он не смог. И доброе слово, сказанное в минуту отчаяния, пролилось спасительным бальзамом на страдающую душу Эмили. А на следующий день в школе главный зачинщик травли Бобби Доннелли неожиданно обнаружил у девушки защитника в лице все того же Джо. Пусть последний и уступал ростом капитану школьной бейсбольной команды, но кулаки у него оказались покрепче. Разбитый нос Бобби стал первой трещиной в незыблемой стене его репутации. А немного позже случилось еще одно происшествие, окончательно подмочившее его популярность, как в прямом, так и в переносном смысле.
После похорон Старой Мо в квартале за рекой еще долгое время ходили слухи, что дух старой леди не покинул свой дом. Правда или нет, что в опустевшем доме видели по ночам странный свет, а кто-то даже утверждал, что слышал шаги и сухое старческое покашливание, но когда группа подвыпивших учеников старшей школы под предводительством Бобби Доннелли решила под покровом ночи разбить стекла в нескольких домах, им помешало нечто, чему последние так и не нашли объяснения. Чернокожие жители квартала потом говорили, что слышали лишь крики, с какими ватага парней драпала прочь, да видели мокрое пятно на штанах самого Бобби. К несчастью последнего слухи о “мокром” инциденте разлетелись по городку всего через день и теперь уже последний сам испытал, что значит быть объектом всеобщих насмешек и презрения.
Весной 1964 г. суд вынес приговор Сидни Мидлтон. Приняв во внимание добровольное сотрудничество обвиняемой, а также смягчающие обстоятельства в виде мотива преступления и того, что Дебора Хорт была спасена и не пострадала, ей было назначено тюремное заключение в тюрьме общего режима сроком пять лет без права досрочного освобождения. 
После оглашения приговора шериф Рид сложил свои полномочия и вышел на пенсию. Его преемником должен был стать первый помощник Барнс, но после трагической гибели невесты он не смог оставаться в Холлоуэе и переехал к брату в Оклахому. Таким образом новым шерифом был назначен Ллойд Говард. Бывший младший помощник шефа Рида, выйдя из-под покровительства старших коллег, оказался неожиданно толковым малым, со всем пылом отдавшись своему служебному долгу. 
Об этих событиях Аманда узнала из подробного письма Кэри Брукс, которая та прислала в апреле 1964 г. В конце его девушка спрашивала, в силе ли еще предложение помощи в освоении ведьмовской силы. Кэри была готова учиться, хоть у Аманды, хоть у любой другой наставницы, которую ей посоветуют. 
Пожалуй, осталось добавить, что все спасенные жертвы ведьмовского ковена жили долго и счастливо. Даже Элеонора Блэйк, отметившая свой столетний юбилей. И пока что в городке и его окрестностях не было больше случаев, когда мать бы усомнилась в подлинности своего дитя. 

Показать контент

Озорной солнечный лучик скользнул через цветной витраж и попал в объектив в тот самый момент, когда сработал затвор фотоаппарата мисс Нейсмит, тем самым безнадежно испортив кадр.
На проявленном фото, россыпь светящихся искр причудливым образом раскрасила позирующих людей светом и тенью. Лица гостеприимных хозяев оказались безнадежно засвечены, только и можно было угадать ореол белоснежных волос и бороды хозяина дома, да аккуратные локоны его дочери. Высокая темная фигура Роуэна, напротив, приобрела некий зловещий оттенок и походила не на знакомого ведьмака, а на ангела смерти, какими их любят изображать художники - только что косы не хватает. Рыжие волосы Аманды полыхали настоящим огнем, у Дианы и Маркуса золотой огонь лился из глаз.  А в сгустившихся по краям собравшихся тенях - при живом воображении - можно было углядеть две призрачные фигуры. Одна казалась молодым человеком, замершем в непринужденной позе, а у второй можно было легко представить на голове черную фетровую шляпу. И только черный кот Оливер вышел безупречно, окруженный ореолом мягкого сияния, отчего шерстка его казалась бархатной, а усы насмешливо топорщились, подчеркивая улыбку ярко-желтых глаз.
 

Hide

[Iriena 18 193]

Все ведьмы попадают на юг.

Аманда разглядывала амулет с некоторой настороженностью, по обыкновению, не пыталась его коснуться – зачарованные вещи просто так трогать не принято, да и не нужно. Она читала о магии вуду, но похвастаться глубокими знаниями в данной области не могла, однако имела представление о том, кто такие духи лоа.

– Твоя знакомая медиум? Взаимодействие с духами – это по их части, – сказала Аманда, поднимая взгляд от амулета к лицу Роуэна. – Для остальных слишком опасно. Лоа могущественны, и не все желают людям добра. 

Оливер лениво поднял голову, тоже посмотрел на амулет. Мысль о ловле духов его не вдохновляла. Вот почему рядом с красивой женщиной, которая согласилась отправиться с ним в путешествие, ведьмак думает о какой-то своей знакомой и пленении лоа при помощи амулета сомнительного свойства? Может, уговорить Аманду поменять билет, пока не поздно? Оливер зевнул. 

 

-Ммм...не-а.У Салли-Мэй нет ни малейших способностей-Роуэн засмеялся и качнул кругляшом,поймав еще один солнечный лучик.-Эта штука досталась ей от прабабки.А она отдала ее мне,в благодарность за то,что я помог спасти ее жениха.Ну и еще потому-ведьмак пожал плечами-что она понятия не имела,что с ней делать. Я честно говоря тоже не знаю,как это работает и работает ли вообще.Говорят,такими вещами балуются только меченые ведьмы.-темно-карие глаза чароплета посерьезнели и опустив руку,он запихнул амулет обратно в кармашек сумки.-Меченые ведьмы-это...ну....-мужчина на несколько мгновений замялся и перевел взгляд на мелькавший за окном пейзаж.Машина уже успела плавно тронуться с места,унося своих пассажиров к вокзалу,новой отправной точке странствий.

Наконец Роуэн вздохнул и вновь взглянул в глаза спутницы.

-В Новом Орлеане много прекрасного,верно,но есть и ужасные вещи.-голос ведьмака звучал хрипловато,с вплетающимися оттенками волнения и грусти.-Помнишь,мы говорили про катализатор,спусковой крючок,который заставляет колдовскую силу пробудиться?В моем случае-это была кровь демона.А в случае меченой-едва заметное движение головой,словно жест отрицания.-Это собственная смерть.Страшная смерть.И из вчерашней домохозяйки рождается могущественная ведьма.Такова магия этих мест.Меченые ведьмы встречаются очень редко.В основном потому,что уходят на болота,подальше от людей.

 

– А как амулет попал к её прабабушке, Салли-Мэй не упоминала? – спросила Аманда, отмечая несколько завораживающую игру света на отполированной поверхности амулета. – По-моему, вместе с ним должно быть заклинание, – принялась было рассуждать она, но тут же, испуганная ходом своих мыслей, добавила:

– Хотя я бы не пробовала его прочесть без крайней на то необходимости, тщательной подготовки и опытного медиума рядом. 

Аманда потрепала Оливера по загривку, почесала за ушком, занимая руки и давая себе время подумать, стоило ли задавать Роуэну личный вопрос. Похоже, судьба меченых ведьм его волновала, перекликаясь с собственной, но Аманда слышала о таких впервые. Хотя Дункан как-то рассказывал про мужчину, чьи сверхъестественные способности пробудились после остановки сердца в результате несчастного случая. Но это был не ведьмак, а медиум, сила которого и заключается в возможности взаимодействия с миром за гранью жизни. 

– Роуэн, ты из-за крови демона говорил про Ад так, словно тебе суждено туда попасть? – всё же решилась спросить она. 

Оливер дёрнул ухом, приоткрыл глаза, прислушиваясь. 

 

Ведьмак в очередной раз мотнул головой.

-Не-а,не говорила.Но этот амулет-это не что-то вроде древней силы зла,поднятой из глубины веков.Он изначально принадлежал именно ее прабабушке,был изготовлен для нее.Просто похоже кроме хозяйки им никто и не мог воспользоваться.Так что,ну...-легкое пожатие плечами и быстрая улыбка.-таскаю с собой на память о Новом Орлеане и с надеждой туда вернуться.

После второго вопроса девушки Роуэн некоторое время молчал,откинувшись на спинку сиденья,и рассматривая обивку салона.

-Я практически уверен в том,что попаду в Ад.-прозвучало со вздохом.-Кровь демона-да,подобное тянет к подобному.Но и сама охота.Я и людей убивал.Точно,что не самых хороших представителей общества,но все таки.Ну и еще куча смертных грехов,знаешь-он неопределенно покрутил запястьем.-о которых постоянно говорят на мессах.Внучка Старой Мо совершила единственный грех и то...Впрочем наверное,прямо в Рай экспрессом попадают только святые.

 

Роуэн отвёл взгляд, замолчал, и Аманда пожалела, что спросила про Ад. Она уже собиралась извиниться, а после сменить тему, когда ведьмак ответил. На его последней фразе её губы дрогнули в усмешке.

– Если всё так, то в Раю должно быть пустынно, – сказала Аманда, глядя на Роуэна снизу вверх. – Прямо какой-то очень элитный клуб получается, – она мотнула головой.  – Нет, так быть просто не может, иначе слишком многое в человеческой жизни теряет смысл, – слегка нахмурившись продолжила Аманда. – И в тебе я никогда не предположила бы хоть каплю демонического. Ты же всех демонов в Аду распугаешь широтой и светом своей души, Роуэн, – улыбнулась она. 

 

-Честно,я думаю там и правда пустынно-ведьмак поймал взгляд девушки и уголки губ дрогнули в ответной улыбке.-Рай-это же вроде как награда,значит он не может быть для всех.А насчет широты и света....ну....-улыбка стала грустно-загадочной и Роуэн приложил палец к губам,словно в задумчивости.-Ты слышала историю о добром и светлом парне,который стал адским курьером,чтобы спасти смертельно больную сестру?Он стал проводником демонов на земле,проходя туда,куда они не могли проникнуть.Источник силы тоже важен.

 

“Или Рай и Ад – всего лишь иллюзия, поддерживаемая ангелами и демонами для людей,” – допустила крамольную мысль Аманда, но вслух этого не сказала. В конце концов, им всем когда-то предстоит узнать, насколько правдивы человеческие представления о загробной жизни, но торопиться определённо не стоит. Она  покачала головой, ответила с лёгкой улыбкой: 

– Нет, но я слышала историю об Иисусе, который умер на кресте ради искупления всего человечества. И о распятом с ним Благоразумном разбойнике, первым получившем отпущение грехов вместе с правом войти в Рай. Поэтому рано ты в Ад собрался, Роуэн. Всё-таки Рай, наверное, не награда, а своего рода результат множества выборов в нашей жизни, осознания и отношения к собственным грехам, прожить без которых не сможет ни один человек.  

 

-Ох,может ты и права-Роуэн тряхнул головой и засмеялся.-Все равно мы об этом узнаем только после смерти.И я надеюсь,что до того момента пройдет еще мнооого времени.

Мягкий толчок и машина остановилась перед небольшим зданием,выстроенным из камня.

Вокзал

Hide

-Миленько.-оценил ведьмак ,высовываясь из окошка.-Что ж,надеюсь мы как раз успеваем на поезд.

Молчаливый водитель повернул голову,отразившись в зеркале заднего вида и утверждающе кивнул.

-Успеваем.-обрадовался чароплет и закопошился под сиденьем,вытаскивая небольшой саквояж.

 

“Да, вы уж как-нибудь постарайтесь не спешить с исследованием мира за пределами жизни,” – проворчал Оливер, топчась на коленях Аманды в ожидании, что его возьмут на руки, когда машина остановилась. 

Времени до отправления поезда оставалось достаточно. Покинув салон автомобиля, Аманда оглянулась, чтобы ещё раз посмотреть на привокзальные кварталы Холлоуэя, улыбнулась, подумав о том, что путешествие продолжается. Она любила свой дом, родных, но при этом у неё дух захватывало от радостного предвкушения новых дорог. Впереди, по пути движения поезда были незнакомые города, люди, пейзажи и наконец манящие огни Нового Орлеана, которые становятся ярче, если смотреть на них в хорошей компании. Снова повернувшись к машине и встретившись взглядом с Роуэном, Аманда тепло ему улыбнулась. С ним оказалось на удивление легко выбирать дорогу сердцем, не переживая за то, чего не случилось и, возможно, никогда не случится. 

Через полчаса поезд увезёт всех троих из Холлоуэя навстречу чему-то новому, с надеждой, что судьба останется к ним благосклонной по-прежнему. И с каждой остающейся позади милей память будет неуловимо  освобождаться от запретных знаний о Жнецах.

Hide

                                                     Iriena&SHaEN

[JJMarvin 8 808]

"Куда бы не вела дорога, она пересечется в Чистилище".

Парень усмехнулся. Похоже, что непривычное для американцев "mate" прижилось в лексиконе Дианы за тот небольшой срок, что они провели вместе. Вот такие вот результат культурного обмена. Оставалось ликану полюбить кофе.

- Ну, знаешь, может ты и права - места у вас тут дикие, - он с полуулыбкой глянул на девушку. - Но придется рискнуть. Как я могу будучи в Америке не пробежать по ее обширным лесам? Это просто преступление, - усмехнулся волк.

Дорога до Нью-Йорка была неблизкой, но пролетела она почти незаметно. За разговорами, за шутками. За небольшими остановками для перекусов и осмотра достопримечательностей, которые были прямо по пути. Несколько кадров на фотопленке добавятся в копилку воспоминаний девушке, когда та их проявит. И наверняка на одной из фотографий будет запечатлен Мистер Баскервиль, держащий на ладошке какое-то значимое строение.

В Нью-Йорк они тоже походили. Сложно было отказать туристу, да и наверняка девушке хотелось размять ноги перед долгой дорогой домой. 

Вскоре, после всех прогулок Шеви остановился у вокзала. И оборотни вышли из машины.

- Это была чудесная поездка, - заключил англичанин, достав чемодан и взглянув на американку. - Спасибо, что подвезла, Диана, - конечно, говорить о том, что он "чуть" изменил маршрут, который проложили для него отец и дочка из Холлоэуйя, он не стал. Пусть это будет маленькая тайна, если детектив Нейтсмит не догадалась. 

Диана не отказывала попутчику в маленьких туристических радостях, тем более что ей и самой уже давненько не удавалось выбираться на восточное побережье за тем, чтобы полюбоваться местными архитектурными красотами. Снимки в местах с подходящим видом она делала с большой охотой, мистеру же Баскервилю могла только посоветовать запастись терпением и предложить поделиться адресом для отправки готовых фотографий. Время моментальных снимков ещё не пришло – хотя Диана и надеялась, что чудеса, которые с таким упоением описывали в специализированных журналах однажды станут доступны всем желающим. Желательно бы ещё и по ценам, которые не требовали продажу собственных органов подпольным врачам…
Она вышла из автомобиля и, сложив ладонь козырьком, огляделась по сторонам. Нью-Йорк казался ей до ужаса шумным и всё же местная линия горизонта, изрезанная монументальными силуэтами небоскрёбов, и тонущие в целом океане пёстрых рекламных плакатов улицы надёжно приковывали к себе внимание.
– Да ладно уж. Разве я могла отказаться? Так бы и представляла до самого дома, как ты грустно ловишь попутки в глуши, – фыркнула Диана, теперь направляя безраздельное внимание на благодарного пассажира. О том, насколько тот менял свои изначальные планы, девушка даже не задумывалась – в конце концов джентльмен волен выбирать тот маршрут, который ему по душе. – Было весело, – коротко заключила она, стукнув кулачком по едва-едва успевшей покрыться лёгким слоем дорожной пыли крышке багажника. – И охотиться на всяких страхолюдин, и отдыхать, – с улыбкой уточнила Диана, глядя на Маркуса.

- Да, было весело, - кивнув, повторил Марк. Улыбнулся, хоть внутри и присутствовала частичка от печали расставания. Хотя, было предчувствие, что они когда-то встретятся еще, если не в этой жизни, то в другой, возможно? - Может, как-нибудь да повторим.

Парень достал из кармана, заранее приготовленную бумажку.

- Мой адрес в Англии, - пояснил он. - Может я и благородный волк, но разве не могу побыть чуть-чуть нарциссом? - усмехнулся оборотень. - Буду ждать фотографий, а может и писем, - подмигнул. - И можешь указать, что посылки оплатит получатель. 

Было и кое-что еще, что Маркус хотел передать Диане. Из другого кармана он достал подарок. Один из своих кастетов. Золотой или позолоченный - вопрос на миллион. Но на оружии виднелась выгравированная фамильная печать Баскервилей, которая была и на кольце у мужчины.

- Хочу, чтобы он остался у тебя. Полезная вещица, - англичанин улыбнулся, - и можно представить, будто это разделенный амулет на две части. - Романтика от мистера Баскервиля. 

Меланхолия – частая спутница расставаний. Сложно возвращаться к обычной жизни из почти сказочных приключений, особенно если ты и сама фантастическое создание, в существование которых не верит большинство людей. Повседневная рутина Сент-Луиса сейчас ощущалась бесконечно далёкой, и всё же уверенность Дианы в правильности своего выбора оставалась твёрдой. Порой нужно подвести хорошую историю к завершению, чтобы та обязательно уступило дорогу новым.
– Ну кто ж запрещает, ждать-то, – насмешливо ответила она, когда бумажка с адресом перекочевала к ней. Скользнув взглядом по тексту, Диана качнула головой и спрятала сложенный листок во внутренний карман. Ощущение неотвратимости встречи отчего-то не покидало и её, хоть припомнить откуда берёт начало это настойчивое предчувствие и не получалось. Впрочем, отвлечься от подобных мыслей отлично помог прощальный подарок.
– Ого! Ух ты! – искренне восхитилась Диана, незамедлительно примеряясь к кастету, и, не слишком заботясь о любопытных взглядах со стороны других гостей Нью-Йорка, немедленно взмахнула сжатым кулаком, с едва уловимым свистом рассекая воздух рядом с собой. Великовата игрушка для её пальчиков, но едва ли от того менее опасна. – Супер, – просияла охотница, возвращаясь взглядом к Маркусу. – Когда кому-то понадобится набить физиономию, так сразу и вспомню о тебе, – Диана без всякого стеснения ткнула золочёными костяшками в сторону ликана и, похоже, даже не особенно задумывалась о том, как звучало подобное откровение.

Марк усмехнулся. 

- Как бы не хотелось чаще появляться в твоих мыслях, - хитро сощурил глаза волк, - но надеюсь, это, - указал на кастет, улыбнувшись - не так часто тебе понадобится. 

Мужчина глянул на часы. Обычно поезда ходят по стандартному расписанию. Время еще хватало, но нужно еще найти кассу и переоформить билеты.

- Ну, пора мне, - он дружески обнял Диану. Поднял чемоданчик и кивнул. - Если захочешь повидаться, то найти меня через две недели в Нью-Йорке, детектив, - парень поправил невидимую шляпу. Вряд ли девушка воспользуется этим предложением, но мало ли, вдруг она будет неподалеку  в то время. - Удачной дороги в Сент-Луис, - Марк махнул рукой, прощаясь. 

Обещать держаться подальше от неприятностей Диана не могла. Такой роскоши ей не позволял ни выбор профессии, ни жизненное призвание за пределами детективного агентства. С другой стороны, когда всё складывалось совсем уж плохо, в дело вместо кулаков куда чаще приходилось пускать острые коготки.
– Удачного отпуска. Отдохни как следует, – пожелала она Маркусу и, прежде чем отойти мимолётно коснулась губами второй щеки, восстанавливая справедливую симметрию после несостоявшегося прощания в особняке Анхелей. С весёлым прищуром наклонила голову в ответ на необычное приглашение… но в конце концов, кто здесь и сыщик, и охотница?
– Береги себя, “Бобо”, – Диана отсалютовала ликану кастетом. Когда мужской силуэт растворился в шумной нью-йоркской толпе, она села в машину, с улыбкой остановилась взглядом на поблёскивающем подарке и только спустя пару минут завела двигатель. Постоянное движение - вот лучший рецепт от гнетущей пустоты в мыслях и чувствах. А значит вперёд. Туда, где далеко за горизонтом ждал её родной Сент-Луис.

Удача. Одно из  оружий джентльмена. Ближайший поезд отходил через пятнадцать минут. И мужчина успевал и поменять билет (очередь была всего из пары человек) и даже прикупить себе небольшой сэндвич с чаем. 

Расположившись на своем сиденье, ожидая отбытия, Марк достал пару буклетов, что прихватил в холле. И принялся искать достопримечательности, изучать и прокладывать маршрут, обводить нужное ручкой. Не забыл и вставить в своей плотный график отпуска и поездку в Новый Орлеан. Нужный адрес он ранее взял у Дианы.

Закончив, мистер Баскервиль решил чуть вздремнуть. Ближайшие две недели будут насыщенными. 

Hide

JJMarvin & Элесар

 

[Meshulik 32 695]

 

Париж. Часть 1

 

Париж, ноябрь 1963 года

 

Мишель Легран царил в помещении почтового отделения, заполняя все его пространство. И даже орущий в свою трубку алжирец в будке международных переговоров не мог нарушить пасторальной осенней ноты, взятой Парижем сегодня в районе полудня.

Радио. И Мишель Легран.

Марти оглянулся на ожидающего его Гранда. Казалось, музыка обтекала того, словно намагниченный металлический порошок — однополярно заряженную железную пулю.

Молодой медиум хмыкнул. Аналогия сама по себе наделяла Эдварда тем самым шармом, который излучала вся его фигура, помещенная в парижский контекст. От галстука до шляпы.

Стоя у конторки и заполняя собственным привычным пером поспешной скорописью карточку получения, он невольно, не поднимая склоненного над бумажкой лица, глянул на девушку-почтальоншу, оценивая производимый ими эффект.

Она смотрела на Гранда, так что взгляда голубоглазого клиента даже не заметила. Что же. Здесь царил не только Легран, но и Гранд. Молодой человек сдержанно улыбнулся и протянул зазевавшейся мадмуазель заполненный бланк. Утром ему сообщили, что на почте его ожидает заказное письмо.

Где-то далеко за океаном некто Дуглас Энгельбарт только что изобрел компьютерную мышь. А в почтовом отделении на улице Дю Кардиналь Лемуэн все еще валялись на стойке потрепанные железные перья. Странные времена. Времена неспокойные для Парижа. Недавно окончилась алжирская война. Но, как говорили герои в фильме «Прекрасный май», «— Конечно, диктатуру стерпеть можно. Если это интеллигентная диктатура. — А если не интеллигентная? — Тогда она в любом случае рухнет, и беспокоиться не о чем».

Мартин расслабленно облокотился о стойку, вновь оглянувшись, хотя ему было достаточно ментально «оглядеть» пространство за спиной, чтобы убедиться в том, что у его друга еще не кончилось терпение тратить время на бесполезные ожидания. Девушка принесла конверт.

Совершенно в стиле мистера Филингтона старшего бесцеремонно давать понять, что ты у него под наблюдением. «Мы можем быть полезны друг другу Донг. Посетите меня в шато д`Орикур когда будет удобно», — вот то немногое, что следовало из короткого, можно сказать, сухого письма, отправитель которого был уверен, что отправленное в Париж оно найдет адресата.

А ведь они прилетели всего неделю назад.

Марти показал письмо Гранду. Хотя тот, конечно, старика не знал. Ну, не зря же он дожидался.

Зря Мартин переживал за своего подопечного, ибо в данный момент монументальное чёрное пятно в середине небольшого помещения почты, заставлявшее посетителей его обходить, всё время ожидания было занято пристальным изучением своих потерявших лоск ботинок. Начищенных с утра до блеска, сейчас же покрытых мелкодисперсной паутинкой пыли с ещё не смоченной влагой парижской мостовой. Со стороны могло показаться, что человек в чёрном заснул на ходу. Его несколько раз толкали входящие, возмущались и вежливо просили, но  он не двигался с места, не обращая внимание на окружающий мир.

Из глубокой необъяснимой сосредоточенности застывшего во времени и пространстве посетителя мог вывести только тот, кто знал особенности поведения этого странного человека, вызывавшего у клиентов почтамта не столько заинтересованность, сколько раздражение.

— Один миллион пятьсот семьдесят три тысячи двести семьдесят один, — выдал Мартину однополярнозаряженный, но тут же исправился, — одна.

Взял распечатанное письмо и добавил:

— Пыль.

Бегло пробежал по строчкам, поднял глаза на Мартина:

— Шато д`Орикур. Это где?

Марти ответил кривой усмешкой, хорошо знакомой всем, кто имел с ним хоть когда-нибудь дело. Машинально смахнул не касаясь, лишь потоком воздуха с плеча собеседника видимую на идеальной черноте светлую былинку.

Раньше... странно, что о своей жизни до поездки в Дом-у-Озера он думал как о чем-то настолько далеком, что имело мало отношения к нему сегодняшнему. Ведь прошло всего ничего. И все же, в этом далеком «раньше» Марти был бы польщен. И уже искал бы выгоды из знакомства даже с погибшим приятелем. Но сейчас письмо показалось капризом престарелого миллионера, которому Мартин, по-хорошему, не был ничего должен. Ведь... он не считал себя виновным. Вот так просто. В какой-то момент освободился от давящего чувства вины и ощущения навязанной другим предопределенности.

— На востоке Франции... Забудь, — дернул плечом, складывая телеграмму и убирая во внутренний карман пиджака. — У нас каникулы. А это наверняка какая-то работа. Я еще не настолько обнищал, чтоб беспокоиться о хлебе насущном. Мы... — поправился, осознавая, что услуги медиума ему предстоит оказывать так же в компании с его старшим товарищем и коллегой. Ведь от Гранда каникул не будет никогда. — Пошли лучше сегодня прогуляемся по набережной. Подыщем пару красивых видов. Ах да, и шарф. Мне нужен новый шарф. В Париже мы или где? Без шарфа здесь гуляют только туристы.

Это он сочинил находу, пошутил. Шарф вовсе не являлся приметным элементом гардероба истинного парижанина, однако таковым представлялся тому, кто провел свое детство на юге.

Мартина оглядели пристально-придирчивым взглядом с головы до ног, особо уделив внимание тому месту, где обязан был быть шарф. Гладко выбритый подбородок потёрся о глухой ворот пиджака, скрытый высоким воротом пальто. Гранд поёжился, видимо представляя на себе будущее приобретение Мартина, и категорически предупредил:

— Мне. Не нужен. Шарф.

И он вновь уставился на свои ботинки, продолжив подсчёт пылинок.

— Эй, мсье! — послышалось из-за чёрной спины подопечного Мартина, который сейчас стоял на пути входящих и выходящих посетителей почты. — Вы не могли бы отойти?

— Нет.

Последовал категорический ответ на французском.

— Что значит «нет»? — возмутились за спиной, и из-за преграды высунулось лоснящееся лицо тучного господина в шляпе. Ожирение, одышка и гипертрофированное чувство собственного достоинства не позволяли ему изменить траекторию следования в знакомом почтамте. — Отойдите сейчас же! Тут вам не выставка!

— Нет! — уже более резко заявила преграда, продолжая сосредоточенно пялиться на свои ботинки.

Следующим актом вандализма, осквернившим проторенный путь толстяка, стало протяжное «мяяууу», исходившее от чёрного незнакомца.

— Да вы издеваетесь что ли?!  — завсегдатай почты попытался столкнуть чёрную статую необъятным животом, немного подавшись вперёд.

— Не подходите! — воскликнул Гранд, оборачиваясь и одновременно отступая назад, чтобы вернуть первоначальную дистанцию.

Из-за пазухи его пальто снова донеслось «мяяуу», а рука в чёрной перчатке непроизвольно метнулась в характерном жесте, словно незнакомец решил схватить оружие.

События разворачивались настолько стремительно, что стоящему рядом Мартину вряд ли бы удалось прервать перепалку, пока толстяк не заорал: «Караул! Убивают!»

Сохранять внутреннее спокойствие Марти помогало воспоминание о той улыбке. Когда Гранд стоял на краю по ту сторону яви. Это была точка отсчета в каком-то роде константа происходившего дальше. Сейчас он оставил попытку заверить Эдварда в том, что шарф — дело добровольное, по крайней мере пока тот не поступил во флот, и спешил поспеть за разворачивающимися событиями.

— Караул! — подхватил поднявшийся ор молодой медиум, весело оглядывая присутствующих. — Убивают! Караул! Уб... А кстати, месье, — обратился он к перепуганному толстяку, нехотя расставаясь с мыслями о шарфе. И какого он будет цвета (темно-синего) и качества. —  Кого убивают?

Но толстяк не ответил, задохнувшись от переполнявших его чувств.  Раздражения, негодования и внезапного страха. Он только тыкал пальцем в сторону «чёрного» и отступал назад.

Откуда-то со стороны послышалось предложение вызвать полицию, а мадмуазель за почтовой стойкой теперь смотрела в сторону незнакомца с явной обеспокоенностью, то и дело поглядывая на телефонную трубку коммутационного пульта.

Ещё минута нарастающего напряжения, и сознательные граждане решительно пресекли бы любые действия гостя столицы. К счастью, из-за полы чёрного пальто появились два уха и два жёлтых глаза. Последовало очередное «мяу», а Гранд провёл перчаткой по кошачьей голове.

— Кошка?.. — толстяк был удивлён. В его воображении чёрный человек в шляпе уже предстал вооружённым грабителем. С какой целью предполагалось ограбление местного почтамта, раскрасневшийся сеньор сейчас вряд ли бы смог придумать. — А гдее ппи... — заикнулся он, — ...истолет?

— В сейфе.

Невозмутимо ответил Гранд. И снова погладил кошку по голове.

Поскольку чёрные кошки на большей территории Франции сулили удачу, то к присутствию четвероного за пазухой претензий не случилось. Претензии могли возникнуть вновь лишь к остолбеневшему посетителю, когда шок и осознание ошибки минуют.

Молодому марсельцу оставалось любоваться сценой всеобщего недоумения. Сегодня она была сдобрена изрядной долей умиления. Марти умилился вместе со сценой, глядя на беспроигрышный «последний аргумент» под ладонью своего друга. Высоко подняв голову, повернулся к толстяку.

— У нас есть кот и мы можем его использовать, месье, — сообщил он, многозначительно приподняв бровь. — Здесь мы закончили, Эд. Пойдем обзаведемся мною шарфом. Тебе хорошо, у тебя за пазухой бесконечный источник тепла и мурлыканья. А мне вот как-то зябко самому с собой. Шарф это исправит. Кстати, что-то похожее на универмаг я видел дальше по улице.  Мимо книжного.

Обладатель источника тепла недружелюбно покосился на толстяка, избегая смотреть тому в глаза, и угрожающе повторил за Мартином:

— У нас. Есть кот.

Тем временем чёрная голова с жёлтыми глазами потёрлась о ласкающую руку и нырнула за полу чёрного пальто.

Предложение Марти — двинуться дальше по улице — Эдвард воспринял без энтузиазма. Мелкодисперсные частицы пыли остались неучтёнными на втором ботинке. Но за время совместного путешествия и проживания он привык доверять своему компаньону, который последнее время с профессионализмом дипломированного психиатра ограждал своего подопечного от неминуемого стационарного лечения. По большей части воздействуя на недовольных умелой дипломатией или прибегая к скрытым умениям медиума. Как бы там ни было, из каких бы передряг Мартин не вытягивал пациента психдиспансера, мистер Гранд продолжал пребывать в социуме и даже полноценно функционировать, не без исключений и регулярного приёма таблеток.

Вот и сейчас незадачливый турист с трудом сдвинулся с места, не отрывая взгляда от собственных ног. Собрав всю волю в кулак, он выдал своему опекуну и окружающим:

— Один миллион пятьсот семьдесят три тысячи триста двадцать три.

И пошагал к выходу, придерживая рукой полу пальто.

По пути к универмагу мистер Гранд наконец-то отвлёкся от пыли и переключился на прохожих, рассматривая среди живых мёртвых.

Здесь, на шумных парижских улицах, неприкаянных и потерянных было не слишком много. По большей части встречались запуганные и растерянные духи из разных эпох, и только трое выделялись на фоне исторического прошлого, да и настоящего тоже. Они стояли у книжного магазина, напротив экспозиции, посвящённой недавнему визиту Гагарина в Париж. Эти трое были облачены в скафандры астронавтов, и они были... мертвы.

Очередная внезапная остановка подопечного мистера Донга, вновь заставила прохожих менять привычную траекторию движения.

— Гриссом. Уайт. Чаффи.

Прочитал Эдвард на шевронах призраков.  И указал в сторону витрины магазина, привлекая внимание Мартина, который при желании мог с лёгкостью переключиться в режим «видения невидимого».

— М?

Марти пригляделся к витрине. Там красовались стопки новой книги, между которыми уютно расположился картонный макет спутника Земли и привязанная на ленточке к потолку бумажная ракета. В общем, всё в духе эпохи. Органично антуражу крупными буквами было выведено: Gagarine. Будто кому-то не пришло бы первым делом в голову именно это имя. После того-то, какой шум наделал здесь как знаменитый полёт в космос, так и турне самого этого русского, собиравшего толпы всюду, где ни появлялся.

— А, гляди-ка. Новая книга... Зайдем? — при мыслях о чем-то космическом любой начнет улыбаться. Марти улыбнулся тоже, как и все, разделив с находившимся сейчас, должно быть, где-то в России, среди снегов и наверняка примезших к полу конструкторской железных научных разработок (и нелетной погоды), героическим космонавтом. Остальным суждено было покамест оставаться только лишь мечтателями...

Вот только, удивительное дело, привычно коснувшись не только взглядом, но и ментальным полем лица своего спутника и рассеянно переведя фокусировку на витрину, Марти вдруг показалось, что там три скафандра.

Не один.

Как это?

Словно бы в Париже вдруг появилось три Эйфелевы башни.

Во-первых, зачем?

Он недоуменно остановился. Сопоставляя только что произнесенное Грантом.

— Что? Ты их знаешь?

 — Нет. Да.

Ответил Гранд, явно о чём-то вспоминая.

— Не лично. Эрик. Был. Знаком с Гасом. Корейская война.

А дальше на Мартина обрушился поток энциклопедических данных.

 

—  Вирджил Айвен «Гас» Гриссом  родился 3 апреля 1926 года в городе Митчелл, штат Индиана.

В 1944 году окончил среднюю школу в Митчеле. После ухода из армии в ноябре 1945 года некоторое время работал в компании, занимавшейся производством школьных автобусов. В 1944 году поступил на службу в корпус армейской авиации и был направлен на летную подготовку. Когда он завершил подготовку, Вторая мировая война уже закончилась, и после нескольких месяцев службы в канцелярии на аэродроме Boca-Raton, штат Флорида, решил уволиться из Вооруженных сил, что и произошло в ноябре 1945 года. В 1950 году поступил на службу в ВВС США и был направлен на летную подготовку на авиабазу Лак, которую завершил в марте 1951 года и получил назначение в 75-ю эскадрилью истребителей-перехватчиков.

Затем служил строевым летчиком в 334-й эскадрильи истребителей-перехватчиков, участвовал в Корейской войне, на его счету более 100 боевых вылетов на самолете F-86 Sabre. В нарушение принятой у военных летчиков традиции называть свои самолеты именами своих жен и подружек, Гриссом назвал свой истребитель Scotty в честь своего годовалого сына. Сбил первый самолет противника уже во втором боевом вылете.

Вернувшись в США в 1952 году, служил пилотом-инструктором на авиабазе Брайен, штат Техас.

С октября 1956 по май 1957 года (Class 56-D) проходил подготовку в Школе ВВС США по подготовке пилотов для экспериментальных летных испытаний на авиабазе Эдвардс, штат Калифорния.

Затем служил летчиком-испытателем в Летно-испытательном центре на авиабазе Райт-Патерсон, штат Огайо. Принимал участие в испытаниях самолетов T-33, F-86, F-94, F-100, F-102 и F-104. В 1950 году окончил Университет Пэрдью и получил степень бакалавра наук по механике. В октябре 1956 года окончил курс авиационного машиностроения в Технологическом институте ВВС.

В апреле 1959 года был зачислен в первый отряд астронавтов НАСА. Прошел полный курс подготовки и специализировался по вопросам реактивной системы управления, ручного управления, автопилота и датчика горизонта. 21 февраля 1961 года был отобран одним из трех астронавтов, которым предстояло первыми выполнить полеты на кораблях серии Mercury. 17 июля 1961 года был назначен пилотом Mercury MR-4.

Первый (суборбитальный) полет Вирджила Гриссома состоялся 21 июля 1961 года на корабле "Mercury MR-4" (капсула № 11 Liberty Bell 7, РН Mercury-Redstone) по суборбитальной траектории. Это был второй полет по суборбитальной траектории. Максимальная высота составила 190,3 км, дальность — 485,8 км. Продолжительность полета составила 15 минут 37 секунд.

13 апреля 1963 года он был назначен командиром первого испытательного полета корабля Gemini

(другое название — Mercury Mark II).

 

Информационная лавина оборвалась так же внезапно, как и возникла. Эдвард перевёл немигающий взгляд на Мартина. Всё то время, пока он воспроизводил воспоминания о Гриссоме, он пристально изучал двух других астронавтов, но ничего существенного восстановить в памяти не смог, кроме того, что эти двое парней точно фигурировали в списках НАСА.

«Вирджил Гриссом не может быть мёртв. О его смерти уже бы сообщили СМИ».

Добавил он телепатически. И снова вернулся к изучению фигур в скафандрах.

А, так это тот самый Гриссом. Будь космонавт один, Марти бы, пожалуй, сообразил, кто перед ним. Был прав и Эд. Тот-то был жив. Насколько они знали. Гагарин, правда, тоже...

Как обычно в такие сложные моменты, их диалог привычно перешел на язык телепатических обменов образами.

Совсем недавно это сбивало с ног и дезориентировало во времени и пространстве. Сейчас это... принесло удовлетворение. Ощущение уникального опыта, которое уже ни на что не променяешь.

«Так давай спросим у него самого, — предложил он, направляясь к дверям книжного, — А вдруг и правда умер? Знаешь, я сильно подозреваю, что нам рассказывают далеко не обо всех запусках космических ракет».

Взгляд, обращённый к Мартину, был немного растерян. Заочно Эдвард многое знал об этом человеке, и совсем недавно, как ему казалось, слушал восторженный рассказ Эрика о первом суборбитальном полёте Вирджила. Гриссом не мог быть мёртв. Ведь всего неделю назад, до поездки в Хэллоуэй, по всем новостным каналам крутили репортаж о разработке нового корабля проекта Gemini, из уст сегодняшнего призрака.

Кстати. А зачем он ездил в Хэллоуэй? Встречался с какими-то людьми, жил в чужом доме и постоянно испытывал отвращение от вездесущей грязи на одежде? А ещё он потерял Снупи. Отпустил Эрика. И нашёл Марти с Аспиринкой. Впрочем, сейчас вопрос был о другом.

Он кивнул своему спутнику и отправился к трём фигурам, которые к тому времени проследовали внутрь магазина и расположились у стенда, посвящённого полёту Гагарина.

Спроси Эд Мартина, не утратил ли и марселец нечто в своей памяти, к примеру образ добротного дома на берегу рыжего от осенней листвы озера, ответ бы вышел по-осеннему туманным. Утратил или нет? Вот, кажется, так ясно стоят перед глазами двое: солидный мужчина и белокурая, невозможной красоты молодая женщина... Но стоит сосредоточить внимание на этих двоих, стоит только задаться вопросом, ощутив необъяснимую досаду и какую-то потерю, «почему же я уехал оттуда?» — как что-то словно бы замыливает фокусировку объектива. Воспоминания расплываются, затеняя что-то важное. Что же там случилось? Помимо охоты на ведьм. Помимо. Что-то, что оказалось, вероятно, настолько разочаровывающим, что ускользнуло. Быть может, чувство, которому было не суждено обрести даже призрачной надежды? Что-то безысходное.

А стало быть и не о чем вспоминать, — Марти пребывал в полной убежденности, что освобождение от воспоминания стало его личным выбором. Жизнь сейчас казалась слишком занимательной и какой-то наполненной, что ли, чтобы тратить ее на иллюзии. Обретя друга, в сущности единственного человека, настолько схожего с ним, что несхожести едва ли могли чему-то здесь помешать, он обрел заодно и себя. И не хватало им лишь собаки. Тем более что кот уже имелся. Этак к старости мистер Донг рисковал превратиться и вовсе в мизантропа-собачника.

Он уже позабыл о мелькнувших образах, уверенно сосредоточив внутренний взор на явленных в витрине духах.

«Я обращаюсь к тебе, Вирджил Айвен Гриссом, — обратился он к знакомому по очертаниям духу, — Если это ты, ответь мне, как ты умер?»

Хоть обращение и было адресовано одному, обернулись все трое. На полупрозрачных лицах отразилось недоумение. И только через несколько секунд тот, к кому обращались, с недовольством произнёс:

«Ты кто, твою мать, такой? — в своей неизменной при жизни грубоватой манере спросил призрак полковника Гриссома. — Почему ты нас видишь? Никто не видит, а ты видишь?! — по мере произнесения каждое его слово наполнялось физически ощутимой злостью и раздражением. — Мы не должны были умереть! Мы должны были первыми ступить на Луну! Нас убили! Кто?!»

В мгновение ока дух астронавта оказался рядом с Марти. Забрало космического шлема исчезло, и перед медиумом возникло перекошенное, обуглившееся лицо. В следующий миг Мартину показалось, что его лёгкие наполняются едким чёрным дымом, и он задыхается.

Параллельно происходящему, стоящий рядом пожилой мужчина, рассматривающий выставку, схватился за горло и упал. К нему тут же подбежали продавцы и покупатели. Кто-то вызвал неотложку.

«Он убивает. Своим присутствием», — Донеслось до Марти в общем ментальном поле, созданном лишь для двоих. Эдвард хладнокровно наблюдал за нападением на друга и не спешил кидаться на помощь, будучи уверенным в способностях Марти противостоять любому потустороннему. 

Донг сдержал ментальное давление, хотя представившийся ему конец космонавта был ужасающим. Медиума трудно напугать зрелищем чьей-то кончины, но тут Марти ужаснулся. Отбросил за ненадобностью манеры профессионального спиритолога (где те времена, когда духи имели хоть какое-то представление о церемониях? То ли дело — преподобный Ривз) и даже сдержал подступивший было кашель, оставшись в роли праздного зеваки.

Ладонь коснулась собственной шеи, невольно ослабляя давление ворота. Марти кивнул и все же прокашлялся, прежде чем ответить.

«Я Донг. Я... вижу. Долго объяснять, но мы с моим э... спутником не такие, как остальные. Слушайте, Гриссом, мы можем помочь... Но о чем вы толкуете? До Луны нам еще как... как до Луны. Туда еще только планируют отправку спутника. Неужели был какой-то секретный запуск? Как можно было скрыть такое?»

Пока дух кого-нибудь не убил, стоило прояснить ситуацию. Хотя это и могло бы привести к очередным неприятностям. Марти оглянулся на Гранда. Ну и дела.

"Потому что вы в прошлом! — раздражённо бросил Гриссом и внезапно притих, наблюдая за хрипящим на полу посетителем магазина.

«Мы сгорели на стартовой площадке, — произнёс другой скафандр с шевроном подполковника Уайта. — 27 января 1967 года. В этот день в NASA запланировали предстартовые испытания в командно-служебном модуле, в автономном режиме. Если испытания проходят успешно, аппарат считается пригодным для полёта. 21 февраля "Аполлон-1" должен был отправиться к Луне и совершить посадку на поверхность спутника. Первую посадку в истории человечества. Но... мы погибли. На земле».

«Вы можете нам помочь? Чем?» — спросил другой член погибшего в будущем экипажа с нашивкой Роджера Чаффи. Закопчённое оплавленное стекло его шлема было непроницаемым и скрывало обугленную плоть, как и забрало Уайта. И только командир группы Вирджил Гриссом, казалось, намеренно провоцировал и привлекал внимание.

«В прошлом?» Марти понадобилось некоторое время, чтобы осознать, как это. Мы в самом что ни на есть настоящем, ведь достаточно ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться в том, что реальность никуда не пропала, они на этом свете, а не в очередном трипе на крыльях грандовского уникального дара...

— В прошлом... — вырвалось у Мартина, когда фигуры в голове заняли, наконец, единственно логичные места и позиции относительно друг друга. «Вы... из будущего?» Он взглянул на Эда. Ведь, если то, что произошло при испытании ракеты в будущем, в их настоящем еще не случилось, это действительно означало, что этой троице еще можно как-то помочь.

Или нельзя? Вот же они, неупокоенные духи, тут, перед ними, убедительным доказательством того, что будущее так же незыблемо состоялось, что и прошлое. И уже неважно, в какой точке они находятся сами.

«Мы можем этому помешать?» — вопрос был адресован Эдварду Гранту, ибо во всем, что касалось нюансов их способностей, Марти полагался на того.

— Я не знаю.

Ответил Гранд. Всю свою сознательную жизнь он видел обитателей потустороннего мира. Но никогда не задумывался, из прошлого они или из будущего, ведь для самих призраков времени не существовало. И уж тем более он никогда не предпринимал попыток как-то повлиять на духов. У каждого из них была своя нежизнь, каждый следовал какому-то пути и каждый в итоге проходил мимо и исчезал. Он никогда не пробовал влиять на посмертное предназначение сущностей, когда-то бывших людьми.

Его взгляд был прикован к умирающему на плиточном полу почтамта человеку.

«Но знаю, что мы должны его остановить, — он обратился к Мартину. Оторвался от агонии и пристально вгляделся в обугленные останки, которые сейчас заменили лицо Гриссома. — Он лидер отряда. Он тянет их за собой. Их связывает общая смерть. Уйдёт он, уйдут и они».

— Его что-то. Держит. Здесь. 

Марти кивнул. Они не знали много чего, но это их не остановит. Ни это, ни скверный характер мистера Гриссома, о чем ходили слухи уже и в их время. А с годами, похоже, всё только усугубилось. И все же... было как-то досадно, что будущее, оказывается, уже случилось где-то там. Черт, Марти почувствовал себя чем-то вроде прокладки между болтом прошлого и какой-то неведомой ему частью истории...

— Кхм. Для начала, Вирджил, почему вы оказались здесь и сейчас? Может, это ключ к тому, что с вами произошло. Вы думаете, что убийца где-то рядом?

«Убийца, — призрак развернулся к Мартину, ослабив наблюдение за жертвой. И в тот же самый миг задыхающийся смог сделать глубокий вдох. Гранд тут же привлёк внимание своего спутника к данному факту. А призрак продолжал. — Убийца. Он может быть везде! И в NASA и в стане врагов!» — Гриссом приблизился к медиумам, провоцируя приступ удушья теперь у этих двоих.

Мужчина на полу, к которому уже спешили медики, глубоко и часто хватал ртом воздух.

«Но самый главный убийца здесь! —  перчатка, измазанная сажей, указала на портрет советского космонавта. — Это Я должен быть Первым!»

Негодование призрака усиливалось вместе с губительным воздействием на предметы его внимания. И если бы перед ним сейчас оказались простые смертные, они бы уже страдали от удушья насильственной асфиксии.

Но прочный ментальный щит, вставший на пути негативной энергии, остановил надвигающего злобного духа. Разрушительные потоки вернулись к источнику и вызвали ещё больший прилив гнева, который, к счастью, был по-прежнему направлен на медиумов.

«Он завидует?» Предположил Эдвард. «Зависть держит его?»

— Эй, эй, потише, мистер, — Марти предостерегающе приподнял ладони, привлекая внимание призрака к последствиям его безутешности, — Невинные люди не виновны в твоих неудачах. Ты не мог бы...

Взгляд указал на лежащего на полу месье. Тот, кажется, начал синеть.

Зависть...

Для человека, успешно переступившего от ощущения собственной никчемности к ощущению собственной непричастности, месье Донг слабо представлял себе, как лечится недуг чрезмерной гордыни.

«Советы всех обошли на повороте, но разве на этом космическая гонка остановилась? Месье Гриссом, нам, отсюда, из 1963-го, видится блестящее будущее космических путешествий. И ваш рассказ это подтверждает. Луна — это только начало. А ведь будут и Марс, и Венера...»

Да все  в этом просто уверены! Марти умолк, задумчиво посмотрев на Гранда. Не слишком утешают амбициозного лидера перспективы, которые развернутся уже после его кончины. Но, может, им удастся вместе найти нечто более убедительное?

«Ну и, парни, никто не вечен. Когда-нибудь и этот улыбчивый русский состарится и помрет». Кажется, для завистника — неплохой аргумент. «Правда?» — обратился он к другу за поддержкой.

Вряд ли бы полковника Гриссома устроила весть из будущего о счастливой старости советского космонавта. Конечно, если этот космонавт не скончался прежде отведённого природой строка. Что вполне имело место быть в опасной профессии лётчика-испытателя. Дело было за малым — узнать, когда умер Гагарин. И вдруг им повезёт, и тот скончался не в тёплой постели в кругу родных в девяностолетнем возрасте.  А если нет? Что ж, есть несколько насильственных способов выдворения злобных духов из реального мира. Только вот ни об одном из них экс-агент «Тетраграмматона» не знал.

Гранд кивнул на вопрос Марти.

«Мы можем ему соврать, — предложил савант. — Что Гагарин погиб через год после гибели Гриссома. К примеру, при испытании самолёта... Но поверит ли он».

«Отличная идея!» — ухватился Марти за такой элегантный план. Однако, ведя переговоры с озлобленным духом посреди торгового зала, они рисковали привлечь к себе лишнее внимание. «Пошли найдет тут место поукромнее», — предложил медиум, кивнул головой в сторону книжных полок. Стараясь вести себя как можно более естественно, гость столицы направился в затемненный проход между пыльными книгами по истории, — вот уж куда мало кто сунет нос в эпоху, когда всем хотелось смотреть лишь вперед в светлое будущее, после стольких темных лет царства безумия и жестокости.

«Так вот, парни», — начал молодой человек, когда книжные полки укрыли их от лишних глаз. Он сложил руки на груди и полуприсел на узкий столик, уставленный длинными небольшими ящиками с разворошенной картотекой. «Вам крупно повезло. Мы с моим другом, — кивок в сторону обладателя черной шляпы и идеально подобранных к ней черного пальто и черных перчаток, — Кое-что знаем о будущем. Мы ведь не только видим вас, как вы верно заметили. Но и кое-что можем увидеть в будущем. Этот вот русский, мой друг не даст соврать, он недолго протянет. Это, как понимаете, инсайдерская информация, и если ее напрасно разглашать, кое-кто может нечестно сыграть на опережение... Так что сразу-то такое не расскажешь. Но раз вы все равно уже по ту сторону стены, вам можно».

Умение Мартина Донга легко и непринуждённо обрабатывать людей действовало и на призраках. Даже скудный эмоциональный спектр аутиста не раз испытывал чувство, очень похожее на удивление, когда после минуты общения за красивым французом шли толпой, как крысы за дудочкой. Ведь в последнюю очередь молодой медиум пользовался гипнотическим принуждением, ибо его обаяние и напускная непосредственность были сродни магии. В их дружном дуэте Марти с лихвой компенсировал дефицит очарования, которым Эдвард от природы не обладал.

Духи астронавтов не стали исключением и подчинились «просьбе» Мартина без лишних вопросов.

«Откуда вы знаете? — потрескавшиеся белки неживых глаз уставились на медиумов. — Я вам не верю», — выдал Гриссом, кажется, проявив интерес к скоропостижной смерти противника из Союза. 

Марти помолчал. Уверенность его была напускная, в глубине души он понятия не имел, чем заинтересовать кровожадных призрачных мстителей из будущего. Большая часть того, что так внушало доверие при встрече с Мартином Донгом, сейчас направлялась к центру Бермудского треугольника, а без подспорья в качестве призрака мало кто поверит тебе на слово, в особенности если ты готов поручиться за что-то, чего еще не случилось.

«Но ведь как-то мы с вами встретились, парни. Как думаете, если вы легко преодолели временное расстояние от вашего шестьдесят седьмого в наш шестьдесят третий, то и в обратную сторону кто-то может преодолеть этот барьер. Эд, — ты ведь можешь?» — обратился он к суровому своему спутнику и добавил только для его восприятия ощущаемую мысль: «Ведь когда-то этот Гагарин помрет! Наверняка такое будет в газетах. Ну не забудут же за полетами на Марс про первый выход в космос. Когда там… накинуть лет пятьдесят. Города на Венере, выход за пределы Солнечной системы. К этому времени, может, конечно, уже изобретут искусственное сердце. Будем надеяться, что все-таки первый космонавт помрет, иначе нам придется здесь, в шестьдесят третьем иметь дело с самым опасным полтергейстом в центре Парижа».

Эдвард Гранд умел заглядывать в будущее. Но по большей части сам процесс погружения во времени от него не зависел. Нередко прогрессирующие психические патологии спонтанно выносили сознание саванта в дебри отдалённых событий по совершенно непредсказуемой траектории. Каким образом попасть в тот самый промежуток, когда «человек-побывавший-в-космосе-первым» прикажет долго жить, он не представлял. Но для начала, для инициации сверхспособностей, необходимо было войти в особое состояние. А для этого пропустить приём лекарств.

Из-под широких полей чёрной шляпы на Мартина уставились два тёмно-карих глаза.

— Нужно. Спровоцировать приступ.

Спровоцировать?

Марти огляделся, словно бы на книжных полках нашлась бы какая-нибудь медицинская энциклопедия из будущего, в которой заодно можно было бы прочитать, как быть в этом случае.

На самом деле он никогда не знал, как быть. И когда Эрик уже не мог дать совет, приходилось импровизировать, полагаясь на наитие. Ну и на лекарства. Или на их общий дар.

«Я буду с тобой», — пообещал он, ведь и правда будет. А вокруг столько отвлекающих вещей! Да целый Париж! И все же осторожно поинтересовался: «А... как ты будешь его провоцировать?»

«Пропущу приём таблеток. Думаю. Двух пропусков хватит», — ответил на вопрос Марти.

— Э... нееет, — с сомнением качал головой Мартин, угадывая за невозмутимым взглядом темных зрачков возможность каких-нибудь еще вариантов решения. Не столь радикальных. Без лекарств они рисковали отправиться в глубокий трип с неизвестным исходом. И реально большой волной, добавил бы бывалый яхтсмен Донг. — Нет, нет, это и не годится. Ведь за два дня парни могут утратить связь с местом, со временем — и ищи их потом по закоулкам реальности.

Но дело в том, что других вариантов в пространство за чёрными зрачками уже не приходило. К тому же... к тому же «это» уже случилось.

— Мы «это» уже. Сделали.

Сказал Мартину и обратился к тройке астронавтов, привлекая внимание агрессивного лидера информацией из грядущего будущего. Будущего завтрашнего дня, которое унесло всех участников в год тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, в март месяц, во Владимирскую область далёкого Союза, на борт тренировочного  МиГа.

...В тот день, 27 марта, предстоял обычный тренировочный полёт. Инструктор Серёгин и пилот Гагарин уже завершали запланированный маршрут и были готовы вернуться на базу, когда в тесной кабине пятнадцатого МиГа повеяло холодом, словно при разгерметизации. Стекло затянуло изморозью, а из лёгких вырвалось облачко пара.

Лётчики в некоторой растерянности заговорили на русском, видимо перебирая возможные варианты возникшего явления, а группа бестелесных путешественников во времени пристально наблюдала со стороны за негативным эффектом своего присутствия. От смертельной ошибки, свалившей машину в крутое пике, до катастрофы оставалось несколько секунд.

И тут события ускорились. Собственно когда-нибудь это должно было случиться. Старость. Юрка в свои 34 себя стариком не чувствовал, но все говорят. Его нездоровье слишком дорого обошлось бы Родине, чтобы командование не тряслось по поводу каждого чиха. Оттого честный первый советский космонавт и образцовый семьянин понемногу привирал медицинскому начальству. Для успокоения. Мол, все нормально, товарищ генерал-майор, Семен Павлович, да меня никакая холера...

Врачи спорить не спорили, но при первом же серьезном сбое запросто могли запереть в золотой клетке до скончания века — с королевами чаи распивать. С лимоном. Да не о чем было спорить! Всё было в норме.

Ему предстояло делать разворот со снижением, при отсутствии видимости естественного горизонта. Обычная работа: модель послушная, маневр плевый, еще немного — и можно лететь рапортовать об отличном выполнении задания...

Холод пробирал в районе солнечного сплетения. Медали что ли железом просквозили? — недовольно поежился летчик от отсутствующих на летной куртке медалей и покосился на фонарь кабины, высматривая отражение второго пилота позади. Как он.

Серегин с утра был мрачен, ему-то как раз нездоровилось. Но он крепился. Над кромкой густой облачности щурился на утреннее солнце, вспоминая недавние придирки Кузнецова.

«На сегодня всё, летим домой» — подбодрил товарища лётчик и приступил к маневру. «Так точно. А то у меня уже куриная слепота начинается. Марсиане мерещатся», — отшутился невесело сидящий на месте инструктора Серёгин и недовольно уставился на искривление внутрикабинного пространства.

У Юрия Гагарина брови поползли к переносице.

«Что?»

Солнце. Всему виной проклятое солнце.

«Приступаю к маневру», — машинально отчитался пилот, потянул штурвал, погружая летательный аппарат в густую облачность...

Холод только усилился, а неясные образы проступили четче, насыщаясь светом.

«Земля, вижу яркий неопознанный объект», — отчеканил Серёгин в рацию.

«В форме диска. Шаровая молния!», — осенило вдруг Гагарина. Молния внутри кабины! Смертельное соседство.

«Гагарин, катапультируйся!»

«Никак нет. По инструкции первым должен катапультироваться инструктор», — напомнил тот, закладывая крутой вираж, но было поздно, они вошли в плоский штопор в густой облачности. И центробежная сила вдавила в кресла и пилота, и инструктора, лишая последних секунд, истекающих для спасения...

Пять астральных тел хронопутешественников плюс сущность кота переместились в текущую реальность 1963 года за миг до того, как должен был прозвучать оглушающий взрыв в 1968-м. Попасть в облако из четвёртого агрегатного состояния вещества означало навредить всем шестерым. Квантовая природа сознания подчинялась обычным законам квантовой механики, несмотря на все церковные догмы. Против физических законов божественное пасовало. И Эдвард Гранд не раз убеждался в собственной и потусторонней уязвимости вблизи мощных объектов излучения.

Успешная наглядная демонстрация закончилась. И кажется, им поверили, воочию убедившись и удовлетворившись увиденным. Неприкаянным злобным останкам хватило эмоционального ужаса жертв, чтобы успокоиться. Теперь три фигуры в скафандрах стояли поодаль от стеллажей с экспонатами и умиротворённо мерцали, не причиняя окружающим вреда. Ещё несколько минут наблюдения и фантомы исчезли. Оставалось только надеяться, что навсегда.

— Нам надо. Идти.

«Вернёмся утром. Вернее, ты вернёшь меня», — донеслось до Мартина, который уже мог видеть удаляющуюся чёрную спину.

По факту в данный момент призраки были дезактивированы, но в завтрашней реальности ещё не свершилось то действие, которое приведёт к сегодняшним событиям. И для мозга обычного человека подобный диссонанс мог закончиться тотальным повреждением, но не для молодого медиума, ставшего только что свидетелем сеанса перемещения во времени.

— А… А, да, — промямлил его напарник и вновь попытался осознать прискорбный факт: похоже, он только что стал причиной гибели первого космонавта. Правда, казалось, что сейчас ему просто продемонстрировали их контакт с будущим. Не то чтобы отсюда, из 63-го, это казалось таким уж неотвратимо ужасным… Ведь впереди еще столько времени!

И странное чувство: будто что-то уже предрешено. Но ведь это лишь будущее. Что здесь может быть предрешено?

Нет. Чувство осталось. И осталось оно при взгляде на что-то уже решившего Гранда.

«Ну ладно, парни, жаль, что так вышло… выйдет с вами…» — но его уже некому было услышать.

Он оглянулся на удаляющуюся фигуру в черном пальто. И поспешил следом.

«Верну. Слушай, Эд, а давай обманем время. Возьмешь и примешь сегодня лекарство, а? Как думаешь? Ведь ВСЁ УЖЕ СДЕЛАНО»…

"Это уже не важно. Приму я лекарство или нет, — донеслось до Мартина. — Всё уже свершилось. Я только "показал" как будет. От нас уже ничего не зависит. С этого момента каждое действие нашей реальности будет приближать завтрашнее событие".

И словно в подтверждение его слов громом среди ясного неба раздался голос французского жандарма:

— Мсье, предъявите ваши документы.

К иностранцу в чёрном обращался высокий полисмен. А где-то поодаль на тротуаре за капотом новенького «пежо» безуспешно прятался тот самый толстяк с почтамта.

 

Hide

FOX69 & Meshulik

[FOX69 49 521]

 

Париж. Часть2

***

Поначалу Марти казалось, что их задерживают ненадолго — до выяснения. Но случайно оброненное в жандармерии "Puta madre" зародило в одном из ее доблестных служителей невиданное служебное рвение.

— Нужно послать запрос в консульство, — нахмурился он, повертев в руке документы иностранца в черном, и почесал макушку, стянув форменную фуражку.

— Так извольте, — буравя взглядом намечающуюся плешь, поторопил молодой человек. Как невовремя они тут застряли! — Вы же видите, что документы в порядке!

— А кто его знает. Здесь же всё по-английски. — Мартину продемонстрировали аккуратно выведенные в графах загранпаспорта имя и фамилию гостя столицы. — Видите? да и все равно нужно дожидаться комиссара. А у него сегодня дочка замуж выходит. — Месье жандарм ухмыльнулся и выразительно подмигнул арестантам, словно бы упомянутый комиссар гулял не на свадьбе, а на собственной амнистии. — Надо дать папаше Жерберу время проводить кровиночку в новую счастливую жизнь.

— Мои поздравления месье комиссару, но когда же теперь его ожидать? — нетерпеливо вопросил молодой человек, про себя костеря того и по-испански, и по-французски.

— А когда явится, тогда и ожидать, — осадил его дежурный и распорядился определить пока что вновь прибывших в камеру.

— Quel cochon!  La vashe!* — досталось уже внутри и комиссару, и его дочке. — Дайте хотя бы позвонить! — ударил он в уже запертую дверь, но ответа не последовало.

_____________________________________

* cochon — свинья; vashe — корова

_____________________________________

— Да что вы так переживаете, мсье, — успокаивал дежурный отделения взволнованного задержанного, вскользь пообещав предоставить доступ к телефону, — вон ваш попутчик спокоен, как скала. Проходите, проходите, не задерживайтесь. Мне ещё смену сдавать.

Парочку иностранцев настойчиво подтолкнули в камеру временного содержания.

— Располагайтесь,  — посоветовал дежурный, — это ненадолго.

Но «ненадолго» в связи со свадьбой грозило растянуться на несколько часов.

В отличие от Мартина Эдвард и впрямь представлял оплот психической непоколебимости. Исключительно внешне. Потому что на задворках подсознания пациента психдиспансера уже поднималась удушающая волна из беспомощности и страха, которая без медикаментозной поддержки быстро перерастёт в психоз или глубокий ступор.

А пока непоколебимый попутчик молодого француза уселся на нары и уставился перед собой в несуществующую точку.

— Кто?

Спросил о животных из последней эмоциональной тирады Мартина.

Ответом был неопределенный, но весьма выразительный жест. За которым последовал вздох.

— Бесполезно.

Марти огляделся. Интерьер богатством не блистал. Он сутуло присоседился на нарах, рядом с Грандом. Внимательно оглядел сидящего рядом. Объяснять ничего было не нужно.

— Держись, Эд. Не вечно же они собрались нас тут держать...

Неутешительно. Однако оставалось только дожидаться, когда неведомая никому корова наконец-то выйдет замуж.

Симптомы нынешнего обострения нарастали постепенно. И не столько из-за отсутствия таблеток, сколько от незнакомого замкнутого пространства и потери Аспиринки. В какой момент кошка выскользнула из-под пальто, Эдвард не заметил, но тёплый комочек, который он всегда придерживал рукой, исчез. Вместе с умиротворяющим мурлыканьем и лёгким царапанием.

Первые признаки грядущего психоза появились за полночь. А к утру, к следующему приёму лекарств, тихий монотонный шёпот перетёк в отчётливый громкий речитатив из единственной фразы: «Она пропала. Она пропала. Она пропала...» Который сопровождался болезненной фиксацией на собственных перчатках. От непрерывного трения внутренней стороны о тыльную запах разогретой кожи всё явственней ощущался в замкнутом пространстве камеры.

К шести утра усиливающееся волнение и неясные галлюцинации заставили саванта резко подскочить и кинуться к металлической двери. Всё с той же неизменной фразой и желанием выдрать решетчатое окно.

Только наутро благоухающий перегаром и оптимизмом комиссар наведался в их скромную обитель. Обнаружил полукоматозного Эдварда и поспешил выписать клиентов до начала полноценной горячки. Потом с бумагами не набегаешься. Американец...

Ночь прошла беспокойно. Марти пытался подремать, но сквозь сон чувствовал беспокойство и метания друга. Время от времени он обращался к тому, уговаривал дождаться утра, когда они смогут добраться до книжного магазина — туда, назад, где наверняка бродит их потеря. В конце концов, животное до сих пор демонстрировало удивительные покладистость и привязанность к Эду и его пальто, находясь с ним на одной  волне духовного единомыслия. На той сонастройке, которую умели создавать медиумы с теми, кто был им близок. Которую ощущал и Мартин.

Как-то, в общем, дотянули до утра.

Не выспался. Поспешно забрал паспорта из рук уже нового дежурного жандарма, отсалютовал подрастерявшим самоуверенности стражам порядка и, подхватив товарища под локоть, потащил на улицу.

«Давай возьмем такси», — настойчиво пробился сквозь повторяющийся речитатив у себя в подсознании, уже поднимая руку притормозившей машине. Их тандем начал привлекать внимание прохожих.

Теперь уже с каждой прошедшей минутой Эдвард всё дальше отдалялся от реальности. Кожа на перчатках из гладкой стала шероховатой и белёсой. Но навязчивые движения продолжались, как и продолжала звучать повторяющаяся фраза.

Он с трудом мог сосредоточиться и вспомнить об их благом намерении — изгнать опасного призрака. Следовал за Марти шаг в шаг и держался за ослабевающий ментальный контакт, как за спасительную соломинку. Когда галлюцинации стали ярче, и пространство вокруг заполонили мрачные тени, он почувствовал присутствие призраков.

И вот тогда на последнем отблеске сознания, он потащил всех в ближайшее будущее...

 

Больница Сальпетриер, психиатрическое отделение

 

Настоящее возвращалось медленно. Вязло и барахталось, словно обессилившее насекомое в кисельной жиже.

Он выбирался. Мелкой букашкой. Брюшко, крылышки, голова. Лапка за лапкой. Лапка за лапкой. Лапка за лапкой. Всё восемь ног. Или шесть. Муха или паук?

Впереди свет. Тоннелей не существует. Бога нет.

Есть свет. Больничной лампы. Приглушённо-тусклый. И есть обволакивающая тишина и оглушённость от массивной дозы транквилизаторов.

Вязко, липко, беспомощно. В голове пустота. Тело существует отдельно.

Руками нельзя пошевелить. Спать не хочется, но и бодрствовать сил нет.  

В этой тишине ночного больничного безвременья кто-то негромко вздохнул. Рядом.

Кто-то пошевелился в кресле, придвинутом к изножью кровати, чтобы переменить неудобную позу и продолжить дремать, уткнувшись носом в ворот своей сорочки.

Сорочка была свежей. Он днем сгонял в гостиницу на такси и поменял ее, попросив кастеляншу купить ему еще полдюжины и оставить на кровати, в которую с тех пор так и не ложился, проводя всё время в палате тяжелого пациента.

— Он вам кто? — спросил один из молодых стажеров на утреннем обходе.

— Мой друг, — ответил молодой человек без паузы, чем заработал недоумевающий взгляд, словно бы в нем самом таилось некое загадочное психическое заболевание, вынуждающее его полагать, что с этим вот каматозным можно быть в друзьях.

Он единственный слышал, в бреде смысл. Единственный отвечал едва ли не таким же бредом. Но вел себя смирно, а потому был допущен врачами в палату.

Откровенно говоря, когда все начиналось, Марти надеялся, что справится сам. Но так еще не было. Гранд был страшен в своем нечеловеческом метании, неестественных движениях. Его тело жило какую-то свою, особенную жизнь, казалось, не связанную никак с реальностью и окружающими раздражителями. Послушную ли хотя бы ему? Едва ли.

Такое ощущение, что всё вдруг в нем разболталось, как в сломанном механизме, и даже найдись потерянное животное, едва ли он бы тогда это заметил.

— Кто он вам, молодой человек? — спросила медсестра, зашедшая сделать очередной укол.

— Мой друг.

Многие видели таких безумцев, которые не могут сосредоточиться на мышцах собственных пальцев, держащих ложку с супом, которых приходится умывать от собственных слюней и связывать, чтобы они сами себе не расцарапали кожу. До них безнадежно достучаться.

Сейчас, раз за разом ответ Мартина этим приходившим и уходившим посетителям палаты становился все менее эмоциональным. Он уже понял, что до них вряд ли дойдет то, что он им отвечает.

И лишь пациент, прикованный к кровати, оставался тем, с кем связывала его тонкая нить общего понимания.

Как слово Бога. Несказанное, потому что некому его произносить, и потому истинное. Не ставшее началом мира, но само — мир.

Послышался тихий, едва уловимый вздох.

Это был не он.

Мартин встрепенулся, с подозрением вгляделся в преображенное тусклым ночным освещением лицо притихшего Эда.

И не он.

У приоткрытой щели дверного проема сидела их потеря и невозмутимо умывалась, будто бы и не исчезала.

«Отвратно, — донеслась до Мартина полуприглушённая мысль, словно вытянувшись из путанного лабиринта ощущений. — Чувствую себя отвратно... Молчи... я помню».

Он помнил. Не всё. Но большую часть дебютировавшего психоза. Он не винил себя, не стыдился, он оценивал. Насколько серьёзный ущерб причинил их репутации, насколько дно очередного срыва оказалось близко.

— Марти, — позвал еле слышным хриплым голосом, пробуя на прочность мягкие наручники.

«Где она?» Вопрос, который для него сейчас имел первоочередное значение.

Она их нашла. Значит, не так уж они и безнадежны.

Ему было что сказать, но он не стал. Как и просил Эд.

Прекратил пялиться на кошку, с облегчением улыбнулся, вскочил с кресла.

Минутой позже мягкие лапки приземлились на грудь ожившего пациента, а поверх черных ушей  глядел молодой медиум. Держи свою пропажу.

Спохватился. Наручники не давали свободы движения. Коснулся запястья, склонился ближе. Хитрое крепление защелкивали при нём, и теперь открыть запор заняло полминуты. И рука свободна, напоследок сжатая на мгновение.

И сами прорвались неозвученные мысли.

«Ты идешь на поправку, Эд. Теперь да».

«И мы, кажется, убили Гагарина, — жизнерадостно оповестил саванта о своих выводах. Если в момент трансляции еще не прожитого опыта у Мартина и оставались сомнения, то в тот трип, который все они пережили на следующий день, когда путешествие во времени состоялось на самом деле, сомнений у него уже не было. Но было утешение. Много утешений. — Да он бы, знаешь, и сам бы умер. Умрет. Когда-нибудь...»

Он остановил поток отвлеченной болтовни в подсознании, усмехнулся.

— Я рад, что ты вернулся, Эд.

Вернулась. Она вернулась. Она здесь. Рядом. Под пальцами освобождённой руки тёплая и мягкая шерстка. Успокаивающее мурлыканье действует эффективнее любых лекарств.

— Всё. Хорошо.

Кивнул утвердительно самому себе. Вновь и вновь оглаживая чёрную спинку.  Для человека, лишённого эмоций, лёгкая тень улыбки на губах, как выражение непередаваемой радости, была лишь мимолётным бессознательным движением.  Он даже не противился касанию Мартина, желая разделить сдержанный восторг таким недопустимым для него образом.

Умиротворённо-завороженно он продолжал ласкать своё обретённое счастье, пока что-то не отвлекло внимание. Расслабленные черты бледного лица исказила гримаса инстинктивного отвращения.

— Их так много. Здесь.

Тёмно-карие глаза смотрели мимо Мартина, в сторону бледно-розовой больничной стены. Совершенно пустой, не имеющей на своей поверхности ни одного постороннего предмета.

Неясные тени, мелькавшие в помутнённом сознании всё то время, пока его накачивали  препаратами, теперь оформились в женские образы в цепях и лохмотьях.  Полуголые, грязные, истерзанные. Измождённые лица меж железных прутьев.

— Они слишком. Давно. Здесь.

«Старые призраки. Очень старые. Пустые, бессмысленные оболочки. Потерянные. Забытые».

Стеклянный взгляд, окаменевшее лицо и безучастность.

— А, ты об этих. — Марти небрежно кивнул на неровные тени прежних обитательниц знаменитого госпиталя, величайшей богадельни французской короны. — Ну, во времена Людовика XIV мы стали бы ее пациентами. Оба. На кострах к тому времени жечь стали редко.

Он невесело усмехнулся. Они такие же «лишние люди», какими оказались безумцы в эпоху Возрождения, когда общество сочло их иными, неподходящим соседством.

— Марти.

Вдруг резко Эдвард дёрнулся вперёд, пытаясь встать. И настойчиво потребовал, несмотря на запрет врачей:

— Я хочу уйти. Отсюда.

— Ты прав, попробуем уйти отсюда. Надеюсь, удастся договориться с врачом.

Соседство действительно паршивое, учитывая количество накопленных здесь веками страданий. На фоне общей неуютности последних нескольких суток оно казалось Марти органичным его настроению. Но не теперь, конечно, не теперь, когда Эд снова был с ним.

Да и им не пришлось особенно и пострадать. Мягкие наручники вместо цепей.

Но там, в книжном, после того как путешествие в будущее завершилось и Эда, который довел себя ради этого до грани, накрыл настоящий психоз, люди расступились и смотрели на них так же: как на тех, кого не должно существовать в их обществе. И Марти, пытавшийся удержать орущего что-то про сбежавшую кошку и опасно размахивавшего руками утратившего шляпу и приличный вид друга, нес на своем челе такое же невидимое, но всем заметное клеймо — причастного к безумию. Когда машина скорой помощи увозила связанного пациента, молодой человек, взлохмаченный, с доставшейся ему в наследство шляпой в руке, был в их глазах прокаженным.

И тогда Марти зачем-то совершил этот жест, завершающий картину: он демонстративно напялил на себя эту шляпу, развернулся на каблуках и, с гордо поднятой головой, провожаемый тревожными взглядами, пошагал следом — туда, куда указывал путь удаляющейся скорой.

Теперь всё по-другому.

— Я их чувствовал. Они безвредны. Ты... знаешь, кто они?

— Нет.

Он видел лица. Перекошенные болью и безумием. Безжизненные лики на изувеченных телах.

«Когда-то они страдали. Впрочем. Страдают и сейчас. Но теперь уже не осознанно».

— Мы должны. Уйти. Марти.

Свободная рука потянулась ко второму наручнику, а в голосе послышалась смиренная просьба.  Аспиринка спрыгнула на пол, прошлась по кругу и уставилась на дверь, из-за которой через несколько секунд появилась медсестра со стерильным лотком.

— Мсье, — взволнованно обратилась она к пациенту и поспешила к кровати. — Вам нельзя вставать. Доктор запретил. Это для вашего же блага.

Она поймала свободную руку больного и попыталась вернуть в мягкие оковы, но не тут-то было.

— Не трогайте меня! — рука стремительно выдралась на свободу и потянулась к противоположному наручнику. — Мне нужны перчатки.

— Я должна сделать вам укол, мсье, — не отступала медсестра.

— Не трогайте меня. Не касайтесь.

Протестовал пациент, пытаясь встать, вновь привлекая к себе пристальное внимание медиков. Сейчас ритуальные жизненно необходимые привычки аутиста могли вновь насторожить лечебный персонал, который принял бы банальное раздражение за начало нового приступа.

— Мадам, простите за несвоевременный совет, но мой друг очень не любит всяких прикосновений. Но я готов поручиться, что он больше не доставит вам хлопот. Ведь мы скоро выписываемся.

Широкая улыбка и мягкий голос способны творить чудеса. Особенно если добавить к ним немного телепатических способностей.

— Когда, кстати, мы можем это сделать?

Женщина средних лет, добросовестная исполнительница врачебных назначений, с солидным профессиональным стажем, неуверенно поправила накрахмаленную белую косынку, посмотрела на пациента и на его «сиделку».

— А вы собственно... —  робкая фраза прервалась. Улыбка этого «друга», который, кажется, был здесь всегда и что самое удивительное — имел право быть, совершенно магическим образом её очаровывала. — Вы думаете... Но я... Может быть доктор... — мысли и слова путались, её взгляд, прикованный к голубым глазам, поплыл, а остатки трезвого восприятия действительности безропотно сдались на милость медиума.

— Да, конечно, — она согласно кивнула. — Можете это сделать сейчас. Я принесу одежду мсье Гранда.

Через секунду она послушно удалилась, забыв лоток со шприцем и свои профессиональные обязанности.

— Помоги.

Попросил Эдвард своего освободителя, указывая на второй наручник.

Вернувшаяся на кровать чёрная кошка, проводив взглядом медсестру, удовлетворённо замурчала, царапая коготками больничную простынь.

Марти проводил удаляющуюся фигуру приподнятой бровью. Нет, ну все-таки иногда это работает. Кривая усмешка быстро сменилась сосредоточенным выражением,  когда он вернулся к наручнику. Склонился, колдуя с защелкой.

— Все-таки надо бы тебе подлечиться, Эд. Обещай, что больше не пропустишь прием лекарств. Ну... — Взгляд поднялся, невольно сравнивая его нынешнего с тем, в книжном.  — Ну если это не вопрос жизни и смерти по крайней мере всей планеты, — добавил, уже вновь занимаясь замком.

— Я бы. И не. Пропустил.

Проговорил очень чётко, почти категорично, наблюдая за действиями Мартина, попутно отмечая, что его прикосновения воспринимаются иначе. Они не вызывают раздражения и страха. К тому же, его руки всегда сухие. А значит на них меньше бактерий.

Уже через десять минут посреди больничной палаты стоял прежний Эдвард Гранд. Затянутый в чёрное с головы до ног, спокойный, непоколебимый, с каменным лицом и уверенным взглядом, даже несмотря на слабость от недавней терапии. Не хватало лишь последнего штриха к гармонично слаженному образу.

— Мне нужна. Шляпа.

Сообщил Мартину, без всякой истерики.

— Да верно, — вздохнул Мартин, припоминая всю последовательность событий и компанию заблудившихся призраков. Пожалуй, тут лучше дать обещание самому никогда не просить Эда о чем-то подобном. Мартин не был уверен, что жизнь их не столкнет вновь с временными аномалиями. Ведь, раз у Гранда есть такой талант, значит, он для чего-то существует в природе. Как противовес тому, что иначе может разрушить этот мир.

Занятый этой мыслью, он машинально снял с вешалки свое пальто и грандову шляпу, передав последнюю в руки ее законного владельца.

— Мы можем идти. Если, конечно, за дверями нас не поджидают санитары. Надеюсь, добрейшая мадам еще не доверила свою историю кому-нибудь из дежурных.

Если бы Эдвард Гранд умел радоваться, он бы сейчас с добродушной улыбкой обнял своего компаньона в благодарность за возвращение утраченной реликвии. Это была та самая шляпа, к которой он привык, и которая являлась частью ритуала прогулки со Снупи, а теперь с Аспиринкой и Марти. Потому что гулять без шляпы невозможно физически. По крайней мере для Эдварда Гранда.

Стряхнув с полей несуществующую пыль, он сухо кивнул Марти в знак признательности, и теперь уже полностью восстановил утраченный образ и душевное равновесие.

Если бы кто-то посторонний в тот день наблюдал за странной парочкой с чёрным котом, он бы ни за что не догадался, каким образом эта троица покинула психиатрическую клинику, не имея на то разрешения. Перед ними открывались любые двери, и дежурные изолированных блоков не задавали лишних вопросов недавнему пациенту. Лишь только к вечеру палатная медсестра и лечащий врач обнаружат пропажу, но так и не вспомнят, по какой причине тяжёлый больной «выписался» из стационара.

 

***

Они шли по широким аллеям Люксембургского сада, рассматривали встречных людей, любовались скудными красками поздней осени и наслаждались вечерней свежестью.

«Ты уверен, что мы его убили? — проплыла в общем ментальном поле ненавязчивая мысль. — Труп мы не видели».

Безмятежное поддевание сухой листвы носками ботинок прервалось, когда Марти вынырнул из задумчивости от этой не-своей мысли. Он выпрямился, уставившись в даль аллеи классического регулярного сада. Удаляющуюся, ровно вычерченную прямую.

Таким казалось и будущее, если ты смотришь на него всегда из одной позиции — из настоящего. Но сейчас путь казался скорее полузаросшей тропинкой, которая тем не менее была предрешена, как показал недавний его опыт с попыткой будущее обмануть.

«Технически мы еще не убили, — тем не менее поделился он с Грандом собственным оптимизмом. — Но... послушай, я, конечно, не пилот, но всё выглядело... как это... безнадёжно, что ли. Или нет?» На лицо, притененное черной шляпой, уставились с любопытством.

Ответ последовал не сразу. Меж мутными эпизодами воспоминаний о будущем Эдвард тщетно выискивал подробности, мельчайшие детали, которые бы подтвердили факт неминуемой гибели советского космонавта, и не находил. Момент гибели МиГа был стёрт из памяти массивными дозами транквилизаторов.

Чёрная шляпа качнулась из стороны в сторону, словно в попытке разогнать бессмысленную путаницу фрагментов воспоминаний.

— Безнадёжно.

Подтвердил опасения Мартина.

«Для нас с тобой».

Ещё одна пауза для вдумчивого анализа.

«Агентов "Тетраграмматона" учат пилотировать. Но свой уровень, опыт и наработанные часы в кабине самолёта я не сравнивал бы с опытом профессионального военного лётчика. Каким являлся Гагарин. Точнее. Ещё является».

— Возможно. Он что-то смог. Предпринять.

«Мы это видели. Момент гибели. Или спасение. Только забыли».

Добавил он, с тщетной болезненностью перебирая в памяти прошлое.

— Ты можешь. Вспомнить. Я — нет.

Вспомнить.

Вспомнить, вспомнить...

Листва шуршала, шаги мерили дорожку парка, давно уже подстроившись в ногу с шагавшим рядом другом, но в памяти все вертелось и заканчивалось лишь туманом густой облачности вне пространства и ориентиров. Что-то в тумане вроде бы тогда мелькнуло. Шар? Но это все равно не имело никакого значения, окончания падения Марти не помнил, да и не мог, ведь они оборвали связь с прошлым раньше. Марти хмыкнул. Огляделся, шумно втягивая носом прозрачный осенний воздух.

— Нет. Ничего не приходит в голову. Да и ладно. Мы сделали то, что было должно сделать. Видишь? Гриссом с компанией отправились в посмертие, а значит, городу они уже не угрожают. Ну а мы с тобой можем продолжить наше путешествие по Парижу. Я предлагаю завтра посетить Лувр. Интересное место. С историей и картин там много. М?

Эдвард Гранд никогда не был в Лувре, как и в Париже, собственно как и во Франции. Если он и выезжал за рубеж, то только по заданию управления. А теперь он прогуливался в самом сердце Города света с человеком, который стал для него не только гидом по реальности, но и спасителем. И тем, кому он доверял  свои странные, порою пугающие мысли, равно как и свою сложную и однообразную жизнь. Конечно, опекунство Мартина не навсегда, и когда-то молодой француз устанет от той обузы, которая на него свалилась в лице великовозрастного аутиста и психопата, пусть и высокофункционального, но всё же психически нездорового человека. Тогда он представлял своё одиночество. Без надрыва и сожаления, без жалости к себе. И видел лишь палаты психиатрической клиники.

— Мне придётся. Закрыть. Глаза.

Ответил Мартину, отбросив мрачные мысли.

«Только так я увижу цвет. Но как это будет выглядеть со стороны?»

«Чувство прекрасного. Что может быть более эфемерным? Уж как его только не выражали и не воспринимали. Думаю, что ты можешь легко заполучить себе пару поклонниц, если захочешь, стоя посреди музейной залы с закрытыми глазами... Ну, в общем, не беспокойся об этом. Я бы поучился у тебя такому способу смотреть на картины. Если это вообще возможно повторить кому-то».

Марти усмехнулся с восхищением, и ботинок вновь зацепил пару пожухлых листочков, произведя приятный шорох.

«Этот "способ" лишь позволяет мне видеть в цвете. У меня врождённая ахроматопсия. Я не различаю цвета. Лишь оттенки серого».

— Но я могу. Чувствовать цвет. Без глаз. Ты тоже. Сможешь.

Из-за полы чёрного пальто раздалось тихое «мяу». Аспиринка просилась на прогулку.

— Мне не нужно.

Сказал, отпуская кошку на шуршащие жёлтые листья, и продолжил начатую фразу:

— Внимание. Поклонниц.

Марти вдруг вспомнил, как вздохнул по этому поводу как-то Эрик. И невольно повторил этот вздох, косясь на шикарно выглядевшего Гранда.

«Кажется, у тебя... когда-то был... кто-то? Может, не знаю, позвонить ей как-нибудь?» — напомнил, в принципе почти зная, что услышит в ответ.

— Нет.

Прозвучал категоричный отказ.

— Она мне мешала. Переставляла вещи.

«Её присутствие раздражало всегда. Нас связывал только секс».

— Оу, — Кивнул его собеседник, ничуть не удивившись такой категоричности.

«Ну, секс — не так уж плохо. Особенно если девушка хороша собой», — Марти улыбнулся, оглядываясь и машинально распрямляя плечи. Кстати о девушках... А впрочем, их в Париже немало. Но как-то всё не до них.

— Тебе нужна девушка?

Прозвучал вопрос, пока его инициатор делал вид, что наблюдает за кошкой, валяющейся в листьях.

— Мне... — Марти пожал плечами. Прямолинейность вопроса могла посоперничать с его многозначностью. — Девушки повсюду. Встречаются очень даже ничего, в особенности в центре, вечером. С красоткой я бы не отказался поболтать в баре. И...

Он помолчал, пробуя на вкус это "и". Представляя, как в его жизни может появиться новый человек, новые чувства, новый смех и блеск новых волн другого моря…

Сунув руки в карманы, покачал головой, сокрушенно признал, словно ожидал укоров заботливой родни:

— Не могу сказать, что я готов к чему-то дольше вечера. А ты? Тебе нужна женщина? Хотя бы на ночь?

Кажется, всё внимание саванта сейчас было поглощено наблюдением за пушистым питомцем. Вопросы Мартина долго оставались без ответа, словно не дошли до мозга адресата. Но всё же молчание прервалось. Неуверенно, с растерянностью в голосе.

— Я... не знаю.  Возможно. Я не думаю. Не лучшая идея.

«Она не должна шуметь. Слишком пахнуть духами. Брать мои вещи. Ходить по квартире и перекладывать предметы. Лучше, если она будет молчать. И не станет раздеваться».

Выдал список пожеланий Эдвард. Тут же мотнул головой, словно отметая всё сказанное, и добавил:

— Всё. Сложно.

Пока савант перечислял  условия для возможного свидания с молчаливой незнакомкой, которой вовсе не обязательно раздеваться, Мартин пытался вообразить себе эту женщину. С последним пожеланием бровь его приподнялась в неуверенности, он выразительно взглянул на Гранта и кивнул с пониманием. Не так уж и много условий, и в современном городе всё возможно.

— Надо как-нибудь это устроить... Нужно навести справки... Кто знает.

Возможно, но скорей всего не скоро. Как и у Мартина, которого не оставляли в покое его ночные грезы о чем-то забытом, а дни были заполнены через край совсем другими захватывающими вещами.

Кажется, девушки на какое-то время оказались недоступны обоим. Но Лувр, Лувр был доступен. Художественный музей в этот вечерний час держал двери открытыми для всех любителей прекрасного.

— Не сегодня.

Подвёл итог Эдвард, не желая в ближайшее время осложнять себе жизнь поисками сексуального партнёра. К тому же, в его жизни секс никогда не был на первом месте в списке жизненно необходимого.

— Сегодня. Мы идём. В Лувр.

— И зачем нам кто-то еще, — поддержал друга Мартин, — ведь у нас есть Лувр и Аспиринка!

И их талант, который связал их жизни в то, чему не требуется слово.

Ветер гулял среди облетевших уже ветвей, сбрасывал остатки листьев на аллею. Губы его шевелились, в голове вертелись знакомые строки Шарля Бодлера, а где-то в закромах памяти, куда он с легкостью молодости отсылал всё, что помнить было неудобно или трудно, возникло то чувство — совершенный образ, ускользающая сладость прикосновения губами к прохладной коже. Почему именно этот сонет сейчас так легко припомнился ему? И при чем тут его воспоминание о белокурых локонах далекой американки? Он не помнил.

À UNE PASSANTE*

La rue assourdissante autour de moi hurlait.

Longue, mince, en grand deuil, douleur majestueuse,

Une femme passa, d’une main fastueuse

Soulevant, balançant le laisir et l’ourlet ;

Agile et noble, avec sa jambe de statue.

Moi, je buvais, crispé comme un extravagant,

Dans son œil, ciel livide où germe l’ouragan,

La douceur qui fascine et le laisir qui tue.

Un éclair… puis la nuit ! — Fugitive beauté

Don’t le regard m’a fait soudainement renaître,

Ne te verrai-je plus que dans l’éternité ?

Ailleurs, bien loin d’ici ! trop tard ! jamais peut-être !

Car j’ignore où tu fuis, tu ne sais où je vais,

Ô toi que j’eusse aimée, ô toi qui le savais !

______________________________________________________________________

* Мартин, конечно, вспоминал его на французском:

Прошедшей мимо

Я встретил женщину. Изящна и стройна,

Придерживая трен рукой своей точёной,

В глубоком трауре, печалью воплощённой

Средь уличной толпы куда-то шла она.

Я вздрогнул и застыл, увидев скорбный рот,

Таящий бурю взор и гордую небрежность,

Предчувствуя в ней всё — и женственность, и нежность,

И наслаждение, которое убьёт.

Внезапный взблеск — и ночь!.. Виденье красоты!

Твой взор — он был как жизнь, промчавшаяся мимо.

Увижу ль где-нибудь я вновь твои черты?

Здесь или только там, где всё невозвратимо?

Не знала ты, кто я, не ведаю, кто ты,

Но оба знали мы: ты мной была б любима!

(Перевод Вильгельма Левика)

_____________________________________________________

 

Полгода спустя. Побережье Италии, Калабрия, коммуна Bonifati, мыс Цитадель

 

В глуши итальянских рыбацких поселений им удалось отыскать живописное, как везде в Италии, место, которое пока еще не было застроено новомодными отелями. Конечно, когда-нибудь и здесь откроют курорт, где англичане смогут задорого проводить летний отпуск, но пока что даже крики торговок рыбой  с ближайшей пристани не доносились до них.

Стояло раннее утро, то самое время, когда особенно ценно, прихватив с собой удочки, козий сыр, помидоры и зелень, спуститься из домика на мысе вниз, к лагуне, расставить среди камней деревянные кресла и закинуть удочки. С вечера подкормленная мелкая рыбешка привлекает к берегу рыбу покрупнее. Тут и сибас, и зубан.

Синьор Донг, обзаведшись собственной, соломенной, шляпой, сидел с удочками, с увлечением листая утреннюю газету, доставленную им молочником в снимаемый на мысе домик вместе со свежим молоком и хлебом.

Второе кресло из ротанга занимал человек в чёрной шляпе. Кресло стояло поодаль от первого под раскидистой старой оливой, крона которой укрывала в ажурной тени хозяина шляпы. Фетровый головной убор  резко контрастировал с белоснежной рубашкой и такими же белоснежными брюками. Как и пара лайковых угольно-чёрных перчаток, лежащих рядом с креслом на песке. Два предмета гардероба, с которыми Мартин Донг так и не справился. Против чёрного плаща и чёрного костюма у него нашлись веские аргументы, убедившие мистера Гранда в несуразности плотных одежд на летнем средиземноморском побережье. Но шляпа и перчатки остались нерушимой константой в облике саванта.

Эдвард никогда бы не подумал, что за прошедшие полгода изменит некоторым патологическим привычкам и приобретёт новые. Они тоже будут носить ритуальный характер, но теперь станут приемлемы для двоих. Он по-прежнему с маниакальной настойчивостью будет переставлять предметы за Мартином и выказывать недовольство случайными посягательствами на запретную территорию, но без прежнего раздражения и обиды. Как старый супруг, который ворчит на вторую половину из-за тюбика зубной пасты.

За прошедшие полгода у него не случилось ни одного обострения. С того памятного момента, когда в Париже они помогли погибшему астронавту и его накрыло неконтролируемым психозом. Отчасти благодаря регулярному приёму лекарств, отчасти постоянному присутствию рядом Аспиринки и Мартина, которые дарили не меньший душевный покой, чем седативная терапия.

 Он не раз задавался вопросом, как долго продлится их дружба и когда молодой француз решит заняться собственной личной жизнью. Но всякий раз подобные мысли вызывали почти панический страх, и он гнал их подальше, уже не представляя себя в отрыве от общего ментального поля, беззвучных бесед, путешествий в потустороннее и событий, разделённых на двоих. Духи, призраки, фантомы, возвращённые и уничтоженные,  благодарные люди, избавленные от кошмаров, и жизнь ребёнка, душа которого вернулась. Им было что вспомнить за прошедший период.

Он по-прежнему рисовал, следуя давнему совету Мартина. Если не можешь применять оружие — рисуй. И он рисовал. Блокнот за блокнотом. Тысячи «копий» стрелковых стволов. Но иногда он пробовал копировать людей или животных. Не всегда удачно, ведь живые не статичны. И на бумаге трудно зафиксировать определённое положение, но он пробовал.

Вот и сейчас из-под шершавого мягкого грифеля появлялся набросок человека с газетой. Перед ним удочка, закреплённая в рогатине, ведро с водой и чёрная кошка, ожидающая пойманную рыбу.

«У тебя клюёт», — привычно донеслось до Мартина со стороны человека в шляпе, который, казалось, был поглощён исключительно рисунком. 

Марти отложил газету, поднялся, невольно нарушая статичную композицию рисунка, всматриваясь в сверкающие на солнце волны, подхватил удочку.

«Зачитался», — с усмешкой поблагодарил он более внимательного друга, не произнося ни звука. Начал подсекать, наматывая леску на катушку спининга. Сибас, похоже, был крупный, водил по дну леску, не желая расставаться с родной стихией. «Наверно, не меньше фута... — поделился надеждами, изворачиваясь вокруг своей оси и крепче сжимая гнущееся удилище. — ...с хвостом».

Морской бриз приподнял тем временем газетный лист, тот зашелестел, напоминая осеннюю листву, замелькали заголовки. Сразу несколько из них были посвящены национальной швейцарской выставке в Лозанее, а также одна крупная статья повествовала о состоявшемся на выставке авиасалоне, зрелищностью привлекшем множество народу.

Рыбачить Эдвард так и не научился. Это занятие казалось ему абсолютно неподконтрольным, имеющим слишком много переменных. Вот как можно предугадать поведение незнакомой породы рыб? Или силу ветра. Или течение. Или рельеф дна. А чайки, которые то и дело норовят дёрнуть поплавок. При сложении всех неизвестных получалось уж слишком длинное и сложное уравнение, где рыбак полагается лишь на слепую удачу, а не на точные расчёты. Непредсказуемость неприятна и ведёт к панической атаке — это он знал наверняка. Одно лишь прикосновение к удочке и бесконечный водный объём перед глазами вызывали у него учащённое сердцебиение и чувство удушья. Поэтому Мартин давно оставил попытки пристрастить приятеля к рыбной ловле. И всё же на рыбалку они всегда ходили вместе. В сопровождении чёрной кошки.

Пока Эдвард в очередной раз размышлял о несовершенстве процесса ужения, Аспиринка кружила вокруг Мартина и тёрлась о ноги, предчувствуя скорый обед. Она-то точно знала, без всяких уравнений, что скоро в ведёрке окажется несколько рыб. Их просто не может там не быть.

Сибаз упирался, и некоторое время могло показаться, что это Мартин вертится на удочке, так и сяк подтягивая леску к берегу. На-кру-чи-вая ее туго, улыбаясь то ли грядущему трофею, то ли солнечному деньку и морскому бризу, то ли компании соучастников его рыбалки, которые хоть и не участвовали в ней физически, но присутствовали двумя верными талисманами, оберегающими его от невзгод и неудачи.

Наконец, извивающаяся добыча, яростно размахивая хвостом и дергая леску, вылетела из воды и в облаке брызг и солнечных лучей совершила немыслимый пируэт, окончившийся приземлением среди камней у ног рыбака.

— Не меньше фута! — победно известил Мартин обоих друзей, склоняясь и хватая улов за хвост и голову. — С хвостом!

Прищурился, любуясь сверкающей чешуей.

— Ты сможешь скопировать его, до ужина. Что, Аспиринка, такого тебе не утащить за плавник.

Добыча отправилась в ведро, а Мартин, вытирая тряпкой ладони, наклонился над к тому времени уже упавшей с кресла газетой.

Что-то привлекло его внимание снова. Что он только что читал?

В последние полгода он начал интересоваться авиацией. Даже подумывал, не пройти ли курс пилотирования, но жизнь не подкидывала пока такой возможности. А вот печатали тогда в журналах и газетах много познавательного и просто интересного.

Неизвестно, способствовало ли тому, что произошло дальше, описание подробностей исполнения фигур высшего пилотажа на выставке в Лозанне, или зрелище кувыркающегося в воздухе крупного сибаза, но Марти вдруг выпрямился, уставившись в газету, пробежав снова пару строк. Поднял взгляд в небо, оглянулся на морской горизонт...

«Он не падал...» — пронеслось постигшее его озарение.

«Кто не падал?» — не понял Эдвард.

Он уже намеревался сказать, что не успеет скопировать улов до обеда, потому как пара кошачьих лап с охотничьим азартом быстро погрузилась в ведро с намерение, если не съесть, то покусать большую добычу, но Мартин прервал его неожиданно всплывшей фразой.  

— Гагарин, — молодой человек на этот раз повернулся к своему собеседнику, привычно встретив взгляд темных глаз из-под черной шляпы, контрастно обрамлявшей загорелую кожу и белоснежный летний наряд, — Гагарин. Я вспомнил. Положение штурвала. Он не собирался падать. Он мог... у него был маневр...

Пальцы коснулись собственного виска, взгляд зацепился за тени под полами черной шляпы.

Он полгода не просто сопровождал гения, он ему аккомпанировал на редком и сложном инструменте. И сейчас, идеально настроенный на друга, делясь с ним образом развернутого штурвала, рук далекого русского и показаний приборов, прочитанных за эти полгода журнальных руководств и газетных статей, своего воображаемого телесного ощущения полета на тренировочном двухместном Миге, он по инерции погрузился в тот род транса, который вынес их на мгновение будущего, когда по зимней дороге, одетый почему-то в парку, словно канадский индеец, и в толстые зимние сапоги, шел бородатый мужчин. В глухом сибирском лесу он направлялся к странному устройству, похожему на ярко-желтый мотоцикл, но с лыжными полозьями на месте переднего колеса. От всего его вида возникало ощущение чего-то нездешнего, а может, чего-то далекого, еще не случившегося? Наверно, так будет выглядеть снегоход лет через двадцать? Или больше?

Из-под капюшона мужчины, отороченного странного цвета мехом, выбивалась седая борода. Но улыбка. Эту улыбку знал весь мир, здесь, в 1964-м. И не было сомнений, что тот Гагарин сделал все правильно и выжил.

Мгновение оборвалось, и Марти выкинуло в реальность. Он в растерянности попятился, споткнулся и опрокинул ведро. Сибас упал среди камней, став легкой добычей для Аспиринки.

Марти запустил пятерню в волосы и рассмеялся.

«А призраки сочли его погибшим. Вот будет номер, если окажется, что мы его спасли?»

Эдвард тоже видел. Заснеженный лес. Странную технику. И бородатого мужчину, улыбку и глаза которого он сразу узнал. На этот раз он сам следовал по проложенному пути, с лёгкостью подчинившись воле молодого медиума. Воле такого же саванта, как и он.

«Ты вспомнил. Я знал, что ты когда-нибудь вспомнишь», — сказал, поднимаясь с кресла и направляясь к Марти с раскрытым блокнотом.

— Кажется. У меня получилось. Не копия. Рисунок.

Он протянул блокнот, позволяя взять самое неприкосновенное и важное в его непростой жизни. Доверяя и доверяясь единственному человеку.

На чёрно-белом наброске тонкими штрихами был изображён мужчина в широкополой соломенной шляпе. В его руке была удочка. Рядом стояло ведро. А за спиной, растянувшись на песке, лежала чёрная кошка. И хоть рисунок был смазанным из-за динамического изменения копируемой картинки, очертания и пропорции были переданы правильно.

Марти бережно принял блокнот, восхищаясь живописностью начерченных линий. Ведь это он, это был он, и это был Гранд, его взгляд на рыбака и кошку. Не копия, отражение его души.

Прикосновение. Физическое, не ментальное. А впрочем, и ментальное тоже. Как роскошь, которую Эдвард позволил. Здесь, в яви, и там, в мире духовной материи, молодой медиум сомкнул объятие, привлек к себе безучастные физически плечи саванта.

В том, незримом мире, он также обнимал его. Быть может, чуточку крепче.

 

***

 

Hide

FOX69 & Meshulik

Изменено 30 июня, 2024 пользователем FOX69

[Элесар 13 321]

Фотографии без альбома. 3 ноября 1963 года.

♫

Ежедневные заботы неуклонно вытесняли отголоски пережитого приключения. Сейчас Диана разглядывала отпечатанное на бумаге и преображённое солнечным бликом воспоминание о прощании в Доме-у-Озера, будто бы одним своим видом, в насмешку, подтверждавшее эту мысль. Признавать снимок безнадёжно испорченным она всё ещё не торопилась, впрочем, как и однозначно принимать экстравагантный стиль итоговой композиции. Компромиссным решением засвеченное фото отправилось обратно в бумажный конверт, а затем и в автомобильный бардачок, отлёживаться до более подходящего момента, сама же не до конца уверенная в собственном мастерстве фотограф вынула ключ из замка зажигания и вылезла из припаркованного у тротуара Шеви навстречу промозглому осеннему ветру.

Фасад довоенного здания, в котором расположилось её агентство, недурно держался, даже несмотря на заметные проплешины в облупившейся коричневой краске, но прекрасно знакомая с внутренней обстановкой Диана порой размышляла, не относится ли столь ёмкое описание года постройки к Первой, а не Второй Мировой. Девушка задержалась у входа, разглядывая скромно пристроившийся неподалёку Форд, и у её интереса имелась довольно веская причина. На светло-зелёном боку острым гвоздём, или чем-то вроде того, неизвестный хулиган нацарапал короткое послание: “Венди - сучка”. Неудачливого владельца авто совершенно точно звали иначе, да и его супругу, женщину скромную и добродетельную, насколько могла припомнить Диана, тоже. Любопытно. Даже очень.

Ещё в коридоре чуткий нос уловил манящий запах свежеприготовленного кофе – лишний повод порадоваться собственному решению нанять помощника. Дверной колокольчик тихонько забренчал, бледный остроносый мужчина, стоявший у окна в противоположном конце комнаты, с чашкой в одной руке и папкой с документами в другой, обернулся на звук.

– Джонни! – расплылась в слишком уж благожелательной улыбке Диана и, не размениваясь на долгие приветствия, поспешила задать волнующий вопрос. – Венди?

– Доброе утро, – ответил мужчина и протяжно выдохнул, откладывая бумаги на подоконник. Наверное, не стоило лелеять надежду на то, что на обновлённый внешний вид дверей не обратят внимание – агентство у них как-никак детективное. – Понятия не имею, кто это такая.

– То есть хулиганы попортили не ту машину? – удивлённо округлила глаза Диана, направляясь к вожделенному кофейнику. – Какой кошмар! И как Венди теперь узнает, что она сучка?

– Да. Нет, просто уморительно. Только представь, во сколько обойдётся ремонт, – Джон опустил голову. – Сейчас не лучшее время просить повысить мне зарплату?

– Просить-то можно хоть каждый день, только суммы в чеках от клиентов ты не реже меня видишь, – хмыкнула Диана, отпивая немного бодрящего кофе из старой чашки с едва заметным сколом у верхнего края, и, судя по отсутствию возражений, с её правотой спорить было сложновато.

– Знаешь, совсем не так я себе представлял работу частного детектива.

– И как же ты себе представлял эту работу? – весело сощурившись, поинтересовалась Диана. – Распутывать сложные клубки тайн, разбивать сердца симпатичным вдовушкам?

– Что-то вроде того, – неопределённо мотнул длинной шевелюрой Джон.

– Ты аккуратней. Если кто-нибудь расскажет об этом твой миссис, то вдовушкой с разбитым сердцем может стать уже она.

– Да я ведь даже не… – возмутился было мужчина, но быстро понял, что сам угодил в нехитрую ловушку и поднял ладонь. – Ладно. Не важно. Всё ещё жду информации по нашему беглецу, – он кивком указал в сторону папки с документами. – Если он настолько глуп, чтобы снова объявиться в Сент-Луисе.

–  Не стоит недооценивать силу человеческой глупости, – на удачу скрестила указательный и средний пальцы Диана, уже направляясь в свой кабинет, но развернулась на самом пороге. – Вот ещё что, Джонни…

Но поделиться своей мыслью она уже не успела, ведь как раз в этот момент за спиной послышался явственный всхрап. Светлые брови медленно поползли вверх, Диана выгнула спину и, балансируя на одной ноге, осторожно заглянула за край распахнутой двери. На маленьком бежевом диванчике, укрывшись коротким пальто, сладко посапывала незнакомая особа лет шестнадцати. И как тут не вспомнить о коварстве сильных запахов…

– Ах, да, – задумчиво проговорил Джон. – Она. Пришла с утра. Сказала, что твоя сестра.

После сказанного голубые глаза ещё выразительнее смотрели на мужчину, напрочь забывая моргать.

– Достойный повышения помощник сказал бы об этом раньше. И знал бы, что у меня нет сестёр.

– Да, я знаю, знаю. – Ответом сопровождал новый тяжёлый вздох. Судя по всему, шутки насчёт размера зарплаты обещали в их дружном коллективе задержаться. – Но не за дверь же её выставлять.

– А именно этим тебе бы и стоило заняться, дружочек, – резонно заметила Диана, проходя вглубь кабинета, чтобы получше рассмотреть незнакомку. Невысокая, светловолосая. С симпатичной мордашкой. Если этого достаточно для признания родственной связи, то сестрёнок в одном только Сент-Луисе у неё наберётся не один десяток. Конечно, не стоило сбрасывать со счетов возможность появления неожиданного сюрприза от любимой матушки, но с первого взгляда разница в возрасте с незваной гостьей у неё не так уж велика. Не придумав лучшего способа распутать столь тугой клубок размышлений, Диана подошла ближе и носком сапога потолкала свесившуюся с дивана ногу. Хозяйка этой самой ноги сперва поморщилась, но тут же распахнула глаза и одним быстрым движением поднялась.

– Ой… Всё хорошо! Я не сплю, просто зажмурилась чуточку, – сообщила она, часто-часто моргая, но стоило только сквозь сонную пелену разглядеть, кто стоял рядом с ней, как сразу же расплылась в широкой улыбке. – Диана? Ты ведь Диана Нейсмит, правда? Ну, точно. Почти как на фотографии! – и не успела её собеседница ответить, как гостья уже порывисто вскочила на ноги и кинулась обниматься, повезло в последний миг отвести в сторону стакан с горячим кофе.

– Допустим. Если бы меня звали иначе, нам всем было бы очень неловко. Ещё сильнее, чем сейчас. А ты у нас?.. – рассеянно бормотала Диана, настойчиво пытаясь вывернуться из объятий. Пока не до конца ясно, кем же они приходятся друг другу, но вот её дальнего родственника с выраженными тактильными замашками, вполне вероятно, встречать уже доводилось.

– Я… Да. Точно. Виктория! То есть Вики, все меня так зовут, и ты тоже можешь, – сбивчиво затараторила гостья, после чего отступила обратно к дивану и радостно захлопала в ладоши. – Ха! Нашлась. Не зря я решила приехать. На Озёрах во время осенних обрядов всё равно скука смертная. Все только и делают, что бегают по лесам. Или танцуют. Иногда воют, если луну из-за тучек можно рассмотреть. Бабуля говорит…

Диана помассировала переносицу подушечками пальцев. Непросто уложить в голове казавшийся бесконечным словесный поток. Но теперь хотя бы прояснилось, откуда свалилось на её голову непоседливое светловолосое чудо – а ведь ей казалось, что семейство канадских оборотней разорвало все связи, сразу после того, как будущая миссис Нейсмит упорхнула из родового гнезда с тогда ещё совсем молодым охотником на монстров.

– …в общем, хэллоуинская ночь не лучшее время в наших краях, – закончила не самый складный рассказ Вики, добрую половину из которого Диана благополучно пропустила мимо ушей, погрузившись в размышления. Первым делом у дальней родственницы захотелось узнать, не слышала ли она, у канадской границы завывания с заметным британским акцентом, но едва ли стоило и надеяться на столь невероятные совпадения.

– Трогательная история. Серьёзно, в глубине душе я почти рыдаю от умиления, – прервала затянувшееся молчание Диана, но быстро нахмурилась. – Погоди-ка. Хэллоуинская ночь? Как давно ты в Сент-Луисе?

– Ну… – Вики самую малость стушевалась, но взяла себя в руки и одарила собеседницу ещё одной широкой улыбкой. – Я заглянула в Кирквуд, но там сказали, что Нейсмиты уже давно переехали. Но всё хорошо, правда. Рядом с парком живёт милая старушка с целой кучей котов. Она разрешила у неё переночевать.

– Старая Бетти? – ответом послужило крайне энергичное кивание. – Что ж. Она и правда питает слабость к приблудным зверушкам.

Диана отошла к рабочему столу, по пути допивая успевший остыть за время разговора кофе, и задумчивым взглядом оглядела гостью. И что теперь делать? Бросить все дела и везти непоседливую родственницу в сторону канадской границы?

– Вообще… – негромко заговорила Вики. – У меня к тебе есть важное дело. Вернее, просьба. То есть, я хочу сказать, что мне нужна твоя помощь.

– Ага-а-а, – протянула Диана, оставляя опустевшую чашку в стороне. – Не зря говорят, что на Мэйфлауэре из Старого Света приплыли самые предприимчивые. Одолжения, услуги, куда же без этого. Ну, рассказывай. Чем я могу тебе помочь?

– Понимаешь… – всё так же неуверенно говорила Вики, потирая пальцами похолодевшие ладошки. – У меня проблема. Всё началось незадолго до шестнадцатого дня рождения и… в общем, пошло не так, как мне бы хотелось.

Послышался нарочито громкий кашель Джона из соседней комнаты. Всё-таки одно дело слушать рассказы о странных семейных традициях, и совсем другое, когда разговоры становились переходили в совсем уж личное русло.

– Может, прикроете дверь? Или знаете что? Давно хотел заглянуть в новую булочную. Открыли всего в пяти кварталах отсюда, слышал, что очень хвалят.

– Ты сам её впустил! – напомнила Диана, выглядывая из-за спины Вики, после чего переводя взгляд на “сестрёнку”. – Допустим, мне тоже было шестнадцать. Когда-то. Вроде как. Всё ещё не понимаю, зачем нужно было ехать в другую страну.

– Понимаешь… я не могу превращаться. Полностью, – совсем тихо ответила собеседница и для наглядного подтверждения своих слов, выставила вперёд растопыренные пальчики. Ногти удлинились, лишь самую малость напоминая при этом настоящие звериные когти, но быстро приняли обычную форму. – Видишь? Это всё. Я подумала… бабуля говорит, что это опасно, но она всегда чересчур переживает… в общем, я бы хотела.. мне нужно… – подходящие слова наотрез отказывались подбираться и, после бесплотных попыток подойти к теме аккуратнее, Вики неожиданно громко выпалила. – Ты должна меня укусить!

В воздухе повисла тишина, которую только спустя пару растянувшихся в бесконечность мгновений нарушил показавшийся резким и оглушительно громким скрип ножек отодвинутого в соседней комнате стула.

– Купишь пирожков. На всех, – на сей раз не поворачивая головы, напутствовала уходящего помощника Диана.

– Угу, – даже не пытался возражать тот.

Вики так и застыла, прикрывая рот ладошкой, а когда колокольчик возвестил об уходе Джона, обхватила горящие щёки ладонями, отошла и опустилась на диван.

– Прости, прости меня, пожалуйста… Твой друг, он не знает, что ты оборотень?

– Знает, – ответила Диана. Во время работы над одним делом старине Джонни случилось пережить несколько крайне запоминающихся минут, и с той поры его знания о мире сверхъестественного стали куда шире, чем ему самому хотелось бы. – Мы относимся к этому, как к выдвижению Никсона. – перехватив непонимающий взгляд, она усмехнулась и покачала головой. – Стараемся не вспоминать, делаем вид, что этого никогда не было.

Девушка подошла к притихшей Вики, опустилась на корточки напротив неё, заглянула в глаза и сказала:

– Не могу придумать, что бы ответить на такую просьбу, но давай попробуем. Я не хочу и не буду тебя кусать. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Хм… – она задумчиво пожевала уголок губы. – Нет. Смотри-ка, получилось довольно точно передать свою мысль.

– Но…

– Я серьёзно, – предупреждающе поднятая ладонь сразу же прервала любые возражения. – Не знаю, чего ты себе вбила в голову, попрыгушка, какие планы строила, когда ехала в Сент-Луис, но со звериной формой шутки плохи. И вообще, может оно и к лучшему, если ты не станешь настоящим оборотнем.

– И что в этом хорошего? – опустила плечики раздосадованная Вики, но ответом послужило одно лишь молчание, ведь открытые за время недавних приключений тайны мироздания окончательно выветрились из головы перевёртыша, да и едва ли после столь короткого знакомства нужно было бы заводить разговоры об особой судьбе чудовищ в посмертии. Не услышав новых доводов, Вики вздохнула и покачала головой. – Я просто хочу быть как остальные, понимаешь? Они с самого детства на четырёх лапах бегают, а я только смотреть со стороны могла.

– Почти уверена, что большая часть людей – нет. Не бегает, – весело заметила Диана, разглядывая расстроенное личико напротив, и после недолгих раздумий решила-таки ответить небольшой откровенностью на откровенность. – Я вот только в восемнадцать в первый раз обернулась.

– Правда? – удивлённо приоткрыла рот Вики.

– Правда. Многовато человеческой крови? Не знаю. В общем… – Диана ободряюще похлопала сестрёнку – или скорее уж кузину в неизвестном поколении – по плечу. – … не переживай. Очень может быть, что нескончаемый фильм ужаса у тебя ещё впереди. А теперь давай-ка придумаем, как бы тебя вернуть домой.

Она поднялась на ноги, но Вики тоже вскочила и дёрнула её за руку, разворачивая к себе.

– Постой! Ой. Извини… Можно я здесь задержусь? Совсем немножко. Сент-Луис такой красивый, очень хочется по нему погулять! От нас до больших городов далеко, меня обычно находили раньше, чем… – тут девочка сообразила, что сболтнула лишнего и поджала губы. – То есть, я хотела сказать, что…

– …что ты не в первый раз сбегаешь? – закончила за неё собеседница. Вики виновато кивнула и попыталась оправдаться в глазах дальней родственницы.

– Я всегда оставляю записку!

– Ну, хотя бы о правилах хорошего тона знаешь, – насмешливо фыркнула Диана. Лучше бы, конечно, это непоседливое создание сразу передать родителям, но кто знает, не побежит ли та сразу же прятаться у знакомой кошатницы. Пожалуй, для начала придётся узнать кузину получше. – Ладно. Хорошо. Можешь пока остаться у меня. Но! – обвиняющий перст едва не уткнулся в носик Вики, которая удивлённо округлила глаза и опасливо покосилась на него. – Если я проснусь от того, что ты пытаешься запихать руку мне в рот, сразу отправишься домой. Понятно?

Гостья принялась энергично кивать, предпочитая ничего не говорить, чтобы ненароком не спугнуть удачу.

– Или отвезу к ведьме. Она-то быстро тебя научит превращаться – в лягушку.

– У тебя есть знакомая ведьма? – не удержалась Вики.

– Есть, – потрясённое выражение лица кузины выдавало её с головой, живое подростковое воображение уже явно успело нарисовать самые страшные сказочные картины, так что Диана решила немного смягчить удар. – Познакомилась недавно с ведьмой и её волшебным котиком.

По счастливому стечению обстоятельств, именно в это время в приёмной настойчиво зазвонил телефон, спасая от неминуемого потока вопросов о столь необычном знакомстве.

– Мне нужно ответить, – Диана указала в сторону дверного проёма и направилась к выходу из кабинета. – Если нам повезёт, это твои родители. Или хороший школьный психолог, – она покачала головой, уселась, свесив ноги, на край стола и подняла трубку. – Алло?

Обе версии оказались в равной степени далеки от действительности, однако жаловаться на невезение детективу Нейсмит не приходилось, ведь это звонили из банка, насчёт беглеца, чьё дело они обсуждали с помощником прямо перед неожиданным знакомством с канадской родственницей. Конечно, едва ли их потеряшка сам пришёл копаться в ячейке, о существовании которой могли бы узнать и копы – если бы проявили чуть больше усердия в своей работе – но кто бы ни явился за её содержимым, это явно шаг в нужном направлении.

– Ага. Ага. Поняла. Спасибо, Дженни! Ты наша спасительница, – говорила, слушая рассказ с того конца телефонного провода, Диана и наскоро записывала всю важную информацию огрызком карандаша в блокнот. – Само собой. Выезжаю. Если это поможет с поимкой, с нас причитается.

Она затолкала сложенный пополам листок за пояс и огляделась по сторонам, раздумывая над тем, что бы могло пригодиться в предстоящей поездке, но первым делом взгляд наткнулся на стоявшую в дверном проёме и с нескрываемым любопытством поглядывающую в её сторону Викторию.

– Ты и вправду детектив? И вы здесь за опасными преступниками охотитесь? – спросила та.

– Ну, это громко сказано. Парень умыкнул у своего шефа кругленькую сумму, только и всего, – Диана тряхнула головой, но тут же тихонько рассмеялась. Практически криминального гения выслеживают, особенно если тот действительно попадётся на такой глупости. – Но да. Я “вправду детектив”.

– Кру-у-уто, – выдохнула Вики, опираясь спиной о дверной косяк. – А можно с тобой поехать?.. – она тут же выпрямила спину и подняла руки. – Я могу и здесь подождать, ты не подумай.

– Страшновато тебя оставлять без присмотра, в маленьком офисе, да ещё и в компании полного кофейника, – криво усмехнулась Диана, почти уверенная в том, что в болезненно-импульсивном поведении кузины не в последнюю очередь стоило винить чрезмерное гостеприимство Джона. Но ехать в банк нужно сейчас, так что выбор у неё невелик. – Ладно. Пошли, прокатимся по Сент-Луису.

– Ура! – радостно хлопнула в ладоши Вики и вприпрыжку пошла следом, но быстро вспомнила об оставленном на диване пальто и побежала в кабинет. – А мы можем замороженный йогурт? Позже. У меня есть деньги! – поспешно заверила она, на ходу пытаясь попасть в непослушный рукав.

– Вики, – Диана повернулась к ней, изображая самое серьёзное выражение лица, на которое только была способна. – Мы едем ловить человека, который бессовестно преступил закон, – уголки губ предательски подрагивали, но девушка держалась изо всех сил. – Само собой, потом нужно зайти за йогуртом.

И детектив толкнула локтем входную дверь, отправляясь навстречу не самым умопомрачительным в сравнении с недавними, но от того не менее важным приключениям.

Hide