Vuvuzela

Стрельба +5 - 100 опыта, ненависть к мутантам бартер - 100 опыта, в остатке 90, третий уровень и теперь еще немного, и я возьму наконец это злосчастное обаяние.

Слыша, как за спиной переговариваются готовящиеся к бою соратники, Гай прильнул к баррикаде, выглядывая в щель между ящиками. Последние беженцы убрались с дороги, и теперь освещенный моргающими лампами коридор был пуст, только впереди чернел выход, ведущий к нижним трюмам. И оттуда что-то приближалось. Жизнь свою отдаю Императору. Молюсь, дабы принял он ее. Силу свою отдаю Императору. Молюсь, дабы ее не лишил меня Он... Топот и полные злобы бессвязные выкрики стали громче. Откинувшись назад, Гай взвел курок и приготовился в последний раз перед схваткой воззвать к защитникам баррикады, но прежде чем он успел повернуться, из темноты вынырнули нападающие, и он увидел их... *** Потолок над головой был низкий и грязный. Гай тупо смотрел на проржавевший металл, пытаясь понять, как получилось, что он лежит на спине, и когда он наконец понял, ему захотелось снова закрыть глаза и умереть. От позора. Молюсь, дабы Он даровал мне благородную смерть... Но Император отвернул лицо от слуги своего, и теперь Гай Север умрет как трус, бессильный, с трясущимися от ужаса руками. За что? Чем я прогневил Тебя, чем заслужил это? Глухо застонав, словно от боли, клирик стиснул голову руками и поднялся с пола. Он плохо соображал, что происходит вокруг. Баррикада была наполовину опрокинута, повсюду валялись изрешеченные пулями ящики и столы; кто-то кричал, впереди маячили чьи-то фигуры, и он стрелял по ним, раз за разом промахиваясь, не в силах совладать с прыгающим в ослабевших руках стволом револьвера. Потом появились Безмолвные, они ринулись вперед, добивая вопящих мутантов, забрызгивая кровью стены и пол, а Гай, словно ему подрубили сухожилия, упал на колени, уткнувшись лбом в остатки баррикады и жалея, что его не убило первой же пулей. - Мы идём с ними? Он не сразу понял, к кому обращен вопрос. Подняв голову, он посмотрел на забрызганных кровью аколитов, на обступивших их Безмолвных, поднялся на ноги и безразлично ответил: - Конечно.

- Правильно, отец, говорите, - сказал один глухо и покачнулся, чуть не сметенный толпой. - Я этих выродков вот где видал, не одного прибил за то, что наверх сунуться пытались. И сейчас штаны не запачкаю. Делать что? Соскочив на пол, Гай заставил себя оглядеться и подумать. Стоя наверху, выкрикивая священные слова вперемежку с ругательствами, он готов был ринуться навстречу мутантам и прокладывать кровавую дорогу сквозь их ряды, покуда хватит сил. Однако на призыв откликнулись немногие, и теперь, если они хотели уничтожить нападающих, следовало загнать гнев внутрь и действовать с холодной головой. - Перегородим коридор, - сказал он наконец. - У нас есть револьверы, будем отстреливаться из укрытия, пока есть возможность. Давайте все вместе, времени мало. Подавая пример, он первым подхватил ящик, с которого вещал минуту назад, и понес к стоящей возле стены лавки, расталкивая попадающихся на пути беглецов.

Не слушая псайкера, Гай запрыгнул на оставленный в коридоре ящик из-под гроксовых консервов, вскинул револьвер и выстрелил в потолок. - Стоять! - крикнул он разбегающимся людям. - Назад, pedicabo ego vos et irrumabo! Неужели я вижу, как подданные Империума бегут прочь, словно трусы, и от кого - от трюмных мутантов, убогих духом и телом, с гнилыми палками, которые даже у орка в руках стрелять не будут? Воистину, мне жаль, что я дожил до такого позора! Вынув из-под рясы блеснувшую в свете ламп аквилу, Гай воздел ее над головой вместе с револьвером. - Каждый, кто отступит, бросив священный символ на поругание, будет вечно проклят в глазах Императора. Те, кто готов положить тело свое на алтарь битвы, возрадуйтесь, ибо слуги Его с вами. Cum sancto spiritu!

Стоило им направиться к бару, как на клирика лавиной обрушились звуки - вопли, пока еще отдаленные выстрелы, топот ног. Кажется, к нему обращались, но он только молча тряс головой, глядя, как шевелятся губы спутников. Наконец звон в голове притих, отдалился на задний фон, и в уши ворвался неожиданно отчетливый голос: - Отпусти, полоумный! Не слышишь, выродки наверх вылезли, толпой сюда идут! В отличие от Лемана, Гай сразу подумал о другом. Об одной шестипалой дурочке, которую один не менее глупый священник не так давно отпустил, для надежности слегка погрозив пальцем - не водись с плохими людьми, не то будет больно. Пожалел маленькую дрянь, и вот результаты, толпа ее дружков лезет наверх, уничтожая все на своем пути. На висках клирика вздулись жилы, стоило только вспомнить об этом. Убью ее, подумал он, дернувшись вперед. Ее и всех, кого она приволокла с собой. Эти отбросы еще долгие годы будут трястись и заползать в свои норы, едва заслышав имя Императора...

- В баре осталась сестра Артурия, - Гай не хуже Обвинителя умел скрипеть зубами и больше всего ему сейчас хотелось выхватить подталкивающий его дробовик и засунуть владельцу в camera obscura. - Мы без нее не пойдем. Воспользуйтесь своими стволами по делу, демоны вас забери, это же дочь Императора!

- Моим людям нет дела до трюмов, - последовал ответ. "Неудивительно, что у тебя под самым носом творится демон знает что", - мрачно подумал Гай. Тем временем Леман высказал все это вслух прежде, чем клирик успел ткнуть его под ребра. Проводив болтуна недобрым взглядом, Гай двинулся следом. Если Обвинитель собирался напороться на рожон, поделать с этим он ничего не мог, но Артурию предупредил, не зная, как она отреагирует на безмолвных, держащих аколитов под прицелом: - Сестра, мы выходим. Все вместе.

Гай быстро опустил глаза, надеясь, что никто не заметит охватившего его чувства растерянности - ощущение было такое, словно кто-то двинул его кулаком в живот. Он начал лихорадочно соображать, что делать дальше. Хвала Императору, Обвинитель не услышал выстрелы первым - иначе наверняка приказал бы расправиться с аколитами на месте. Чувствуя, что на лбу снова выступает пот, он отстраненным голосом произнес, уже второй раз за эти два дня ожидая заряд дроби в лицо: - Сюда идут вооруженные люди. Не знаю, кто это, но лучше приготовиться.

- Прикажи опустить оружие, - клирику уже надоели тяжелые взгляды и тяжелые дробовики, направленные на него, поэтому раздражение было сильнее страха. - Хотели бы вас прикончить - начали бы стрелять, как только ты вошел в двери. Чем попусту марать языком имя господа нашего Императора, пусть лучше твой человек, объяснит, зачем мы, напав на него, отправляем посланников в казармы, договариваемся о встрече и приводим вас слушать его россказни, вместо того, чтобы устроить засаду. Да, на груди у него в самом деле знак - и если ты знаешь об убийствах на нижней палубе и видел тела, наверняка найдешь его знакомым.

Немигающий взгляд представителя закона уткнулся в расположившихся в самом, по его отчетливо читаемому на лице мнению, неподходящем для этого месте представителей Церкви. Небрежно сложив на груди святой символ аквилы, Обвинитель обратился к обоим сразу. - Отец Гай, я полагаю? Сестра? Мне сообщили, что вами был задержан один из моих собратьев. Я хочу видеть его. Немедленно. Гай, в ожидании гостей бесцельно прокручивавший в кармане барабан револьвера, смерил собранное, исполненное решительности лицо начальника охраны оценивающим взглядом. Затем поднялся со стула и так же отрывисто бросил: - Идемте. В душевой, вопреки опасениям Лемана, ничего не изменилось. Увидев, что пленный накрыт тряпкой, клирик хмыкнул, но ничего не сказал и отошел в сторону, пропуская Обвинителя внутрь.

Седой, вмиг растерявший свое туповатое благодушие, глянул на Гая недобро. - Тьфу! - сказал он. - Чужаки. Как ни втираетесь, а чужаки и есть. Мало нам своего дерьма, так еще это сверху тащите. Пустили, называется. Пойду Мичу скажу, - и поспешил за дверь. Гай молча проглотил упрек, потому что возразить, в общем-то, было нечего - пока что никакой пользы крысам аколиты не принесли, только лишние неприятности. Он надеялся только, что Мич отнесется рассудительнее к сложившейся ситуации. В конце концов, культисты по-прежнему оставались общей проблемой, а ввязываться на той или иной стороне в распри бандитов и начальника корабельной охраны, сколотившего что-то вроде своей частной армии, клирик без крайней нужды не собирался. "Ересь, - напомнил он себе. - Вот что должно сейчас занимать всех в первую очередь".

Гай между тем снова подозвал к себе седого крыса. - Сюда сейчас спустятся безмолвные, - сказал он. - Надеюсь, все закончится тем, что они заберут наших пленных, но дело может обернуться по-всякому, так что лучше бы вам переждать где-нибудь, пока они не уйдут, - он осознавал, что бандитам такие новости могут не понравиться, но менять что-то было уже поздно.

- Я постарался как можно лучше применить дарованные мне силы. - опустив глаза ответил он, давая понять, что Гай стал свидетелем не просто обычного разговора. - Подумал о том, что могу напугать их, если что-то пойдет не так, но... решил рискнуть. Кроме того, теперь я знаю, что такое бордель. - псайкер вздохнул и не сказать, что с облегчением. - Отяжелел багаж знаний. Да. Силы, значит. Гай ощутил некое разочарование, словно псайкер его обманул. Пфелл заставил его испытывать чувство страха, Леман - доверия... Посмотрел бы он, как они проделают это без поддержки своего бесконечного колдовства. Впрочем, сказанного уже не заберешь, поэтому он молча толкнул дверь бара и усадил окровавленного спутника за ближайший стол. - Во многом знании много печали, - констатировал он наконец, поочередно обведя взглядом Лемана, по-прежнему бессознательного Сида и скорбную Артурию, вышагивающую вдоль барной стойки.

- Не знаю, - ответил Гай. - Ему явно есть, что скрывать, но боюсь, мир не делится на честных людей и еретиков. Насколько тогда было бы проще... Кстати, ты молодец, - добавил он, глянув на поспешающего за ним колдуна, - здорово выступил перед этими сводницами, я даже не ожидал. Можешь ведь вести себя обстоятельно, если захочешь.

- Потом порадуешься, - снова брать Лемана за шиворот Гай не стал, не рискнув проверить на прочность сестринское рукоделие, поэтому просто подтолкнул его в сторону бара, до которого, по счастью, отсюда было не слишком далеко. Шансов на то, что в закромах Ярна обнаружится лед для коктейлей, было мало, но там хотя бы можно было нормально сесть. - Идем, если вздумаешь падать здесь в обморок, придется вернуться и уложить тебя у Флавии...

- Заходите еще, святой отец, - пропела Флавия, - и кудрявого с собой приводите! - Непременно, - согласился Гай. Он хотел было настоять на вознаграждении - пусть хотя бы найдут себе художника поприличнее и подновят вывеску, - но, похоже, в кои-то веки аколитам попались люди, поделившиеся информацией бескорыстно. Правда, в борделе он ожидал встретить их в последнюю очередь. Выходя, клирик покачал головой, думая, как так получается, что не самая плохая женщина вынуждена заниматься подобным делом. Впрочем, почему обязательно вынуждена? Должны же в мире быть блудницы, которым нравится их работа... - Отделали, видать, девки, как следует. Голос оказавшегося поблизости пустотника отвлек его от этих размышлений. Гай нахмурился и повернулся было к непрошеному комментатору, однако тот обращался не к нему, а к Леману, с поникшей головой застывшему возле стены. - Что тебе тут, представление? Иди куда шел, - неприветливо сказал клирик, отворачиваясь. Потом шагнул к страдающему псайкеру: - Ну, что случилось? "Опять", - чуть не добавил он. Леман, на его взгляд, перебарщивал с драмой, но заметив красные капли, звонко барабанящие по обшивке пола, Гай понял, что дело не только в излишне языкастых владелицах борделя. - Если ты себя плохо чувствовал, надо было сказать, - вздохнул он, шаря по карманам в поисках какой-нибудь тряпки. Ничего подходящего не попадалось. - Остался бы в баре с сестрой.

- А оставьте нам кудрявого на денек-другой, святой отец, - неожиданно хохотнула Флавия, - И вы сэкономите на дела праведные, и нам от его мордашки сплошные прибыли, и ему у нас интересно будет. Вернем в лучшем виде! - Боюсь, не получится, - коротко ответил клирик. Леман, перед перспективой оплаты натурой растерявший все свое обаяние и метнувшийся за дверь, пожалуй, действительно смотрелся забавно, но потешаться над ним вместе с женщинами Гай не намеревался. - Но если мне встретится наверху кто-то из ваших заблудших овечек, обещаю, я прочту им проповедь о грехе неблагодарности.

Недалеко.

Не стоило вообще сюда приходить, подумал клирик. Кажется, ничего сверхъестественного здесь не происходило, а ворошение грязного белья господина распорядителя само по себе его не вдохновляло. Правда, девицы эти... впрочем, совсем не обязательно Двельт сманивал их, чтобы затем зверски расчленить на алтаре еретического бога, они вполне могли сейчас находиться где-то на верхних палубах, "развлекая" пассажиров. Гай встал с кресла. Он, естественно, понятия не имел, какие в такого рода заведениях могут быть расценки и каким образом следует предлагать вознаграждение за услуги, поэтому сказал напрямик: - Что ж, приятно было побеседовать, дамы. Конечно, хотелось бы прямо сейчас перейти от слов к делу... - тут он чуть было не скрипнул зубами, и чтобы скрыть это, похлопал ладонью по кошельку с монетами, - но теперь уже как-нибудь в другой раз, мы совсем заболтались. Сколько я могу вам заплатить, чтобы возместить украденное время?

- Девицы как девицы. Все при них, никто нос не воротил. Одна рыжая такая, справная, с родинкой большой такой вот тут, - ладонь с хлопком приземлилась пониже спины, указывая точное местоположение путеводной родинки, - вторая чернявая да маленькая. - Таких не попадалось, - признал клирик. Уверенности, учитывая специфику особых примет, не было, но он твердо решил не давать больше этим женщинам повода загнать себя в двусмысленную ситуацию. - А сам-то Двельт к себе в душу никого не пускает? Распорядитель с первой же встречи не показался человеком, которому нужны сочувственные слушатели, но как верно выразился Леман, у всех свои причуды - должен же он с кем-то расслабляться.

Особой красоты со статью в глазах священника Леман не приобрел, но тем не менее, в манере держаться и говорить вдруг проявил основательность и несуетное достоинство, которых ранее за ним не наблюдалось. Прикрытая капюшоном голова слегка качнулась в знак одобрения. Впрочем, Леман с Флавией, столь же внезапно преобразившейся во Фраку из комнаты на углу, едва ли обратили на это внимание, поглощенные друг другом. Негромко, чтобы не разрушить эту странную связь, Гай спросил: - А эти две девицы, как они выглядят? - памятуя о походе за пропавшими крысами, на этот раз он предпочитал узнать заранее, кого именно следует искать. - Может, мы их и видели где-то.

Первая женщина глянула на гостей и убрела куда-то за ширму, где принялась шуршать. Вторая, все так же сияя улыбкой, поправила сползающую с бледного плеча сорочку (отчего та удивительным образом сползла еще сильнее) "Всей своей силой, всей своей волей..." Псайкер покосился на святого отца и нервно кашлянул в кулак. "...всеми фибрами души желаю я отдать душу свою и веру..." Пустотница хихикнула. - Какой нетерпеливый. А вы, отец, тоже сразу к делу перейти желаете? "...бессмертному Императору, Пастырю Человечества". - Желаю, - сказал Гай, моргнув. Молитва помогла - несмотря на искусительные картины, представшие перед ним, он действительно думал о деле. К сожалению, повторяя про себя священные строки, клирик отвлекся и не сразу понял двусмысленность, заключенную в словах пустотницы. Кажется, теперь у него побагровел еще и затылок. - То есть нет, не совсем. Скажи для начала, как тебя зовут, красавица?

- Проходите, отец. Желаете чего-нибудь? - Того же, что и все, - ответил клирик, по-своему не покривив душой. - Частицу вашего времени. Внутри было на что посмотреть. Аляповато-яркие драпировки перемежались с картинками весьма своеобразной тематики, так что Гай почувствовал, что у него начинает краснеть шея, и порадовался предусмотрительно надетому капюшону. Усевшись в кресло с вытертыми подушками все той же кричащей расцветки, он прикинул, как бы половчее подвести разговор к интересующему его вопросу, и наконец прервал затянувшееся молчание: - У вас здесь очень... мило. Вывеска снаружи не отражает внутреннего содержания.

Дверь открыла, далеко не сразу, заспанная пустотница в мятом балахоне и хрипло рявкнула на корабельном диалекте, потом проморгалась, присмотрелась и удивленно сказала: - Святой отец? - Я разбудил тебя, сестра? - спросил Гай, сделав шаг вперед. - Молилась ли ты перед сном?

Глянув на вывеску, Гай не мог упрекнуть псайкера в желании остаться снаружи - судя по всему, внутри ничего хорошего их не ждало. Впрочем, аколиты пришли сюда не развлекаться, так что оно и к лучшему. - Мы же не знаем, как часто Двельт сюда ходит, - сказал он. - Смотреть можно долго... Спрятав аквилу под рясу - не в целях маскировки, священника в нем можно было узнать и по одежде, но вести переговоры со шлюхами, имея священный символ на груди, казалось совсем кощунственным, - он еще раз посмотрел на вывеску, словно это было знамя, развевающееся над вражеским бункером, который нужно взять штурмом, и двинулся вперед. Собственно, внутри они вполне могли наткнуться на распорядителя собственной персоной - что делать в этом случае, Гай не придумал, решив действовать по обстоятельствам. Однако подобного рода заведения, насколько ему было известно, оживают ближе к вечеру, так что вероятность была невелика. Подойдя к двери, он постучал и, на всякий случай накинув капюшон на голову, стал ждать.