Vuvuzela

Глядя на умершего, Гай сложил на груди аквилу. Он понятия не имел, что хотел найти и что, собственно, видит - сшитые разрезы ему ни о чем не говорили, но надо было что-то делать. - Восхитительно. - Да, большое искусство, - наконец сказал он, - так обработать раны от цепного меча.

- Послушайте, почтенные, если бы мне платили всякий раз, когда я слышал о благих намерений, у меня давно был бы свой корабль... - сказал он наконец, потом холодно улыбнулся и кивнул на ряд столов: - Рано или поздно каждый получит одно и то же и окажется здесь. Я не тороплюсь. Чем дальше, тем больше Гаю казалось, что "Одинокий Странник" опутывает их, словно паук паутиной - своими темными коридорами, дверями, среди которых не было открытых, неразгаданными тайнами и людьми с холодными глазами, не желающими эти тайны раскрывать. Сейчас, чтобы разорвать эту паутину, охотнее всего он ухватил бы мортуса за шиворот и стукнул пару раз головой об стол. Но, посмотрев на бедолагу Лемана, который, казалось, впервые со времени их встречи произнес осмысленную речь и не получил в награду ровным счетом ничего, клирик сдержался. Хлопнув псайкера по плечу - мол, ничего, бывает, - он молча подошел к сервитору и встал рядом, пытаясь заглянуть в саркофаг.

- Сюда заходят либо глупцы, либо мертвецы. Либо служители этого места - что-то среднее между ними, - провозгласил владыка мертвых и, наконец, поднял взгляд, - Прелюбопытная компания подобралась тут у вас, святой отец. Подозреваю, скоро у меня появится больше подопечных. - Даже и не знаю, что вы имеете в виду, почтенный, - бесстрастно ответил Гай. - А впрочем, contra vim mortis non est medicamen in hortis.

- У меня всегда есть компания, - размеренно и даже как-то почти мелодично ответил мужчина в цилиндре, - И никто не болтает лишнего, во славу Императора, и не пристает с глупыми вопросами. - Стало быть, оборванцы из трюмов неразговорчивые, - наугад бросил Гай, украдкой показывая Леману кулак. - Проходят мимо молча.

Вопреки обыкновению, Гай даже без молящих взглядов Лемана собирался поторговаться - деньги им еще могли понадобиться, - однако Шелдон почуял его нетерпение и уперся. В конце концов клирик бросил двадцать монет на прилавок и, злясь сам на себя, сунул маленькую холодную бусину коммуникатора в ухо. - Готовы? - коротко спросил он, выйдя к остальным аколитам. - Тогда идемте.

- О, совершенно верно! На "Одиноком страннике" они есть только у меня! Вот здесь, - он указал на прилавок, отведённый специально под устройства для коммуникации, - вы найдёте всё, что вам нужно. А если вас интересует что-то более конкретное... - Интересуют нас комм-бусины, почтенный, - выступил вперед Гай, решив, что молчание торговца, хоть и подобно золоту, времени не сэкономит. - И если таковые найдутся, прошу, не медли, покажи их. У нас еще есть дела.

- Узнали что-нибудь интересное? Сестрица еще не успела нам рассказать. И вперился своими голубыми глазами в лицо Гая, словно бы уже вытягивал информацию из его мозга с помощью каких-нибудь псайкерских штучек. - Кое-что, - ответил клирик, не поддаваясь действию гипнотического взгляда. Коротко, опуская эпизод с пением, он пересказал, что им с Артурией удалось выяснить - начиная с полученных сведений от Ксанта и заканчивая сплетнями сцинтилийских переселенцев. - Хорошо, что мы не пошли к капитану сразу, - подытожил он, выслушав, в свою очередь, добытые собратьями сведения. - С ним все темнее и темнее. Пока что из них всех госпожа Вейда кажется наиболее заслуживающей доверия... если бы еще у нас было что-нибудь, кроме слухов и сплетен. Кстати, что это вы тут делаете?

- Я думаю, новый капитан, - тут уж он подступил еще на полшага, увлекшись теориями заговора.- проворачивает темные делишки, а капеллан оказался неудобным свидетелем. Или капитан связался с такими людьми... - тут Лем сделал большущие глаза. - ... которых и сам боится. И они, эти люди, где-то на корабле сейчас. - закончилась тирада восторженным шепотом. - Кошмар, правда?! - Правда, - согласился голос у них за спиной. Отпустив Артурию, клирик, которого все еще жгла неудача с Ксантом, подумывал сразу отправиться на поиски второго входа в покойницкую. Хотя голос рассудка нашептывал, что пустотникам, выросшими на кораблях, найти его будет проще, мысли его неизбежно возвращались к уходящей в темноту лестнице. Чтобы отогнать их, Гай снова начал слушать чужие разговоры - не упомянет ли кто-то пропавшее ожерелье Дария. Конечно, сильно рассчитывать на это не стоило - нужно было быть очень глупым еретиком, чтобы светить такой вещью спустя несколько часов после убийства, - но он не терял надежды рано или поздно услышать что-нибудь полезное. Спустя час беспредметных блужданий ноги вынесли его к торговым рядам. "Тайна и страх - вот оружие Инквизиции, - с досадой подумал он, сразу приметив долговязого Пфелла и блистательные доспехи святой сестры. - Милостью Императора, пусть со вторым у нас получится лучше".

Я вообще думал, что мы заплатили за весь полет вперед.

Уже на обратном пути, когда клирик с сестрой в молчании шли к гостинице, Гай вспомнил, что так и не спросил писца, где сейчас находится тело Дария. Однако Император в милости своей не оставил их: проходя мимо оживленно беседующих переселенцев со Сцинтиллы, Гай уловил обрывок фразы, из которого следовало, что те обсуждают церемонию прощания с капелланом, и подошел поближе. Слово за слово, и он узнал, что всех обитателей корабля, скончавшихся на борту, относят в специальное помещение под храмом («Хотя некоторые говорят, что туда есть и другой вход, где-то в трюмах» - вставил один из сцинтиллийцев, а Гай нахмурился), после чего сжигают. Служители, находящиеся при умерших, провожают их в последний путь и, по слухам, многое знают о смерти – в чем конкретно это знание заключается, собеседники пояснить не могли или не желали, но все было понятно и так. Распрощавшись с ними, Гай снова обругал себя, что не расспросил Ксанта сразу, пока был случай. Получалось, что старик все же врал или не договаривал – мало того, что оборванцев пропускает охрана, они вполне могут проникнуть в храм через мертвецкую прямо из трюма. Оставалось либо идти обратно в надежде, что Ксант смягчится и пропустит их, либо разыскать второй вход. Упрашивать старика после бесславного изгнания не хотелось, что же до трюмов... - Вот что, сестра, - сказал Гай наконец. – Ступай разыщи Гидеона и наших почтенных спутников, расскажи, что нам удалось выяснить. А я, - он накинул капюшон на голову, - еще поброжу.

RIP.

...в полном соответствии с литанией святые двери и в самом деле остались позади - только заперты они были с другой стороны. Выйдя в коридор, Гай постоял немного, борясь с желанием садануть кулаком по стене, а еще лучше себе по голове. - Ну хорошо, - вздохнул он наконец, - factum est factum. Кое-что мы все-таки узнали. Может, еще заглянем сюда позже, когда старик успокоится, а пока надо разыскать остальных. И, сестра... - Гай положил руку сороритке на плечо. - Прошу, о пении - ни слова.

Ксант выпучил глаза на Гая и юную сорроритку. - Это вы что это петь удумали?.. - поинтересовался он с нескрываемым подозрением. Клирик, как ни в чем не бывало, перешел на Высокий Готик: Sanctis porta Clausa pertransitur, Unde lux est orta Salus invenitur. Времени припоминать более подходящие отрывки литаний не было, и хотя в этом, по крайней мере, был намек на оставшиеся позади запертые двери, Гай сам понял, что вышло не совсем удачно. "...и были они изгнаны из храма и ввергнуты во мрак и скрежет зубовный", - подумал он, чувствуя затылком обжигающий взгляд Ксанта.

Причин не верить писарю на слово не было - скорее всего, ожерелье кто-то унес, будь то убийца или обыскивавшие собор безмолвные. Однако среди прочих вещей капеллана вполне могло найтись что-то важное и Гай, хотя и не испытывал удовольствия, мороча старику голову, решил его подзадорить. Он встал с колен, прошелся вдоль алтаря и остановился напротив одного из гобеленов, заложив руки за спину и не глядя на Ксанта. Потом негромко, словно в раздумье, замурлыкал себе под нос - так, что Леман позавидовал бы: - Бывает, рвешься за порог, спешишь, что было сил, А выйдя из дому, поймешь, что голову забыл. Теперь уж поздно слезы лить, теперь уж, брат, молись, Чтоб провидением Его она смогла найтись... Незамысловатую песенку эту маленький Гай частенько слышал от своей матери, как и многие другие излишне непоседливые дети Империума. "И нельзя сказать, чтобы она пошла мне впрок", - подумал он, припомнив все свои поступки за этот короткий, но насыщенный день. Закончив первый куплет, он незаметно обернулся и глянул на сестру: подпевай, мол.

- И правда, - сказал Гай, убедившись, что сороритка права. - Все символы на месте, кроме ожерелья. Разве что там осталось? - кивнул он головой в сторону подсобных помещений.

Старик, отвернувшийся, чтобы не глядеть лишний раз на оскверненное место, кивнул. - А то как же. - И в служебных помещениях порылись? - Гай был уверен, что так оно и есть, хотя оставалась неопределенная надежда на старческое упрямство хранителя, грудью вставшего на защиту sancta sanctorum. Посмотрев на светловолосый затылок, все еще прилежно склоненный над капелланской робой, он шепнул: - Мы ищем что-то, чего здесь быть не должно... возможно, следует поискать то, чего нет, хотя должно быть?

Не зная, с чего начать, Гай огляделся, вновь осознавая огромные размеры собора. Возможно, храм "Одинокого Странника" уступал по величию святыням Валон Урра, но смотрелся впечатляюще даже сейчас, когда под высокими сводами не было слышно молитвенного хора и только несколько свечей освещали искусно вытканные гобелены. На осмотр всех закоулков должны были уйти многие часы. Наконец он переглянулся с Артурией и кивком указал ей на сложенную одежду. Опустившись на колени, клирик сразу заметил, что к богослужению капеллан подготовился основательно - все святые символы были на месте, но чего-то как будто не хватало... подняв голову, он негромко спросил старика: - Безмолвные, наверное, уже все здесь осмотрели?

Я тебе вот что скажу, святой отец: языками мы чесать долго можем, только не место для этого под сводами храма Его, и не время, когда такое творится. Взялись преступников искать - надо искать. Aut non tentaris, aut perfice, - твердо закончил старик. В соответствии с озвученной на Высоком Готике максимой, Гаю позарез надо было задать Ксанту еще хотя бы пару вопросов, тем более про отребье, шатавшееся возле храма тот явно что-то не договаривал, однако он не хотел давить на раздражительного и по-детски обидчивого старика, опасаясь, что тот может и вовсе выставить их с сестрой за дверь. Он решил сменить подход. - Как скажешь, брат. В таком случае дозволь нам осмотреться здесь, утром на то не было ни времени, ни возможности. Жаль лишь, что храм Его предстает перед нами оскверненным.

- Да какой оборвыш он! - ярился Ксант. - Дарий его привел, говорил, мол, нам на смену... А я тебе говорю, что крыса крысой останется, даже если ее в бархат нарядишь! Служкой его взял... И вот посмотри к чему это привело! Так-то из трюмов у нас ничего не лезет, - уже спокойно продолжил старик. - Всякое болтают, да не нужно вам это знать. "Одинокий странник" - хороший корабль, вот что я говорю. А безмолвные, как ты им запретишь? Обвинителю-то никто не указ, тоже из... этих, - Ксант ткнул скрюченным артритом пальцем в пол и замолк. Гай, сбитый с толку, потер рукой лоб. В голове у него уже начинала складываться определенная картина: служка просто оказался не в то время и не в том месте, капеллана убили оборванцы из трюма, пропущенные безмолвными. Со слов старика выходило, что оборванцев приваживал сам Дарий. Одного и вовсе пригрел на груди, к своему несчастью. Клирик возблагодарил Императора, что не попытался выдать Лемана за собственного служку - Ксанта от возмущения наверняка хватил бы удар. - Из каких - из этих? - наконец спросил он, пытаясь собраться с мыслями.

- Воистину так, - согласился Гай, невольно улыбнувшись стариковской горячности. - Этот оборвыш, как он выглядел? Я слышал, что трюмники шляются возле собора и что безмолвные их не трогают. Получается, это Дарий им запретил?

- Дарий всегда проводил дни в трудах, - закивал Ксант и вытер рукавом ветхой робы глаза. - Ни минуты не сидел без дела. Святой человек. Чуть не каждого на корабле в лицо знал, капитану помогал, с властями дело имел. Волей божьей и стараниями капеллана Дария "Одинокий странник" не встречал препятствий ни материальных, ни... - старичок скрестил руки на груди, - других. - А когда ты видел его в последний раз? Был с ним кто-нибудь? Люди, должно быть, часто приходили сюда за советом, - сказал Гай, мысленно отмечая, что речь опять зашла о капитане.

- Забрали, - сообщил старичок шепотом и сложил аквилу на груди. - Ох, Дарий, да направит его рука во тьме, святой был человек, истину вам говорю. Вечером он отправится в последнее путешествие и Он примет его. А остальное осталось. Смотрите, - Ксант кивнул и отвернулся, дернув плечом. - Да обрушится гнев Его на тех, кто сделал это, - глухо сказал Гай, осеняя себя аквилой. Он знал, что одежду следовало бы осмотреть, но становиться на колени и рыться в вещах убитого капеллана посреди собора попросту не находил сил... во всяком случае, не сразу. На мерзостный знак смотреть и вовсе не хотелось. Вздохнув, клирик встал рядом с Ксантом. - Расскажи о нем, брат, - попросил он. - Как встретил он последние дни свои? Горько думать, что мы не успели перемолвиться с ним даже словом.

Узловатый палец покачался в воздухе и ткнул куда-то в сторону Артурии. - Но ты, святой отец, и сия благочестивая дева войти можете. А остальных, - старик осуждающе заперхал, сипя и задыхаясь и, очевидно, не найдя слов для компании, которую водили святой отец и благочестивая дева, и повторил, как отрезал: - не велено! Гай, уже приготовившийся к тому, что на его склоненную голову падет следующий удар молитвенником, незаметно перевел дыхание. Его лично предложенный старцем вариант вполне устраивал. Правда, Гидеон, пока они будут разговаривать, вполне мог заметить что-то важное. Пфелл тем временем куда-то испарился, что не могло не радовать, а Леман оставался Леманом и теперь, пожалуй, было поздно выдавать его за церковного служку. - Коли ты за правосудием - иди к безмолвным, они у нас этим делом ведают, - хмуро проскрипел старик, - А тут - дом Бога нашего Императора, - благоговейно закончил он, уставившись куда-то в потолок с одухотворенным видом, сложив аквилу на груди. Пока на старика вновь не снизошла Праведная Ярость, Гай поспешно ответил: - Как скажешь, старче. Веди нас.

- Это с каких пор слуги Его ломятся в храм Его, как в бордель какой? - сварливо проскрипел он. - Что постучать не могли, святой отец?.. Голос старика звучал обиженно. - Прости нас, старче, - склонил голову Гай, отпихивая страдающего Лемана от входа и бросая взгляд вдоль коридора, опасаясь, что на шум сейчас сбежится половина корабля. - Mea culpa. Сам знаешь, скверные дела творятся, осторожность не повредит... может, мы войдем? Грешно говорить через порог.

Не отлипая от двери, пустотник красноречиво ткнул указательным пальцем на дверь, а потом показал символическое "один", как бы говоря, что там один человек. На секунду Гай замешкался, соображая, не лучше ли отступить, однако псайкер уже открывал дверь и времени на раздумья не оставалось. Услышав звук удара, клирик дернулся вперед, пытаясь разглядеть нападающего. В поднявшихся клубах пыли мелькнуло слово "Sanctum...", вытисненное на корешке облупившейся позолотой, и Гай, уже собиравшийся выхватить молот, вскинул руки: - Pax vobiscum! Diliges proximum tuum sicut te ipsum! - прошипел он, стремясь предотвратить дальнейшие акты насилия. И, не зная, понимает ли нападающий Высокий Готик, быстро добавил: - Почитай слуг Его, ибо от Его имени говорят они!