Rеi

наслаждаться толпами поклонниц))

до следующего вопля "я вам не игрушка!")

ушла, разве что раньше голос мог слышать, а потом ведь хину неприятно общество колдуньи - ушла

если никто по доброте души и наивности не расскажет в подробностях о произошедшем)

учитывая, что Лирлин его и укрывала уже без одежды... спи, зайка, сладко ^^

Трактир. Ближе к полудню. Другой слушатель долго оставался незамеченным, три дыхания переплетались, уступая друг другу в тишине. Короткое молчание, за время которого сгорело множество мыслей – они вернутся в мир кудрями, золотым дождем и песком. Составляйте завещание, дерзко открывая двери в неведомое и оставляя щит позади. Громко смейтесь в лицо, морду, стену угрозы. Позвольте сладкому моменту увлечь вас, а далее пусть кидают кости божества, ведущие свою игру в других мирах. А может быть, так недалеко и близко, на то и Смутное это время. Маленький хин, можно ли считать, что тебя все же одарило удачей. В этот раз. Беспристрастные нравоучения в голове прервались лишь тогда, когда колдунья просила и для Алаяйи успокаивающий ароматный отвар трав. Глина хорошо сохранит свойства, пусть даже без ярких красок – полуэльфийка нуждается для себя в поддержке. Просила ещё кое о чём. Отвечала немногословно. Будешь и за это грызть себя, рыцарь. Ведь по глазам видно это, но губы недолго будут пребывать в скорби. Лирлин отойдет и оставит изголовье кровати, оставит мелкие вихры волос, которых касалась. Кудрявая голова наклонилась, следуя сердечному жесту. Она ещё недавно обижалась на Гоша. Сейчас и не вспоминала, пока не потянут за ленты. - Спасибо, Илларион, - изнутри рвались сухие и короткие фразы. – Аля, ты была дважды ранена за недавнее время – и тебе нужно отдыхать. Я буду охранять ваши сны, - кинула напоследок, задержав взгляд на слегка порозовевшем лице хина. Как у молочного поросенка, а значит – очень живого. Да, конечно она идет на пик-ник. Да, не одна, проводы не нужны. Да, в это неспокойное время. Нет, вина не нужно. Как это вина не нужно?! Много-много хрустальных капелек воды и меда. Вот так разбиваются все представления о женщинах, их нашептали холодными вечерами в тени и уюте. Сколькому нужно ещё учится.. а ведь все лишь тени. Обманки. Говорят заботиться об истинно живых. Имя связывает, имя помогает держать легкий шарик на ниточке. Леви, ты отзовешься? Люди не смотрят наверх, и детей уводят, ведь для них день соткан из множества солнечных лучиков и любопытных ещё обязанностей. Полюбопытствовали бы, ведь вы хотите быть живыми! На крыше будет корзинка и девушка, укрытая струйками меди от чужих глаз. Голова будет додумывать то, чего нет… А звезды укроют эти тайны. Поблагодарите их обязательно, когда увидите.

Бродяга в теории где-то на крыше, Лирлин сидит у кровати Гоша в одной из комнат, а Кан вроде где-то там на поле боя...

Оно могло быть или у тебя, или у Каннигана. Мы с Леви даже внутрь не заходили, все с цветами разговаривали...

А флакон с зельем был у меня? Не у Гоша?..

Много ночей может пройти, прежде чем переливистый вой волков станет для тебя родным и каждую нотку будешь понимать, и укладывать по своим черным и белым полочкам – тревога к тревоге, за ними следует утрата, боль, желание отомстить, новая надежда и новая забота. Начнешь различать слова и сопереживать, выть, как не снилось ни одному волку – а потом окажется, что они просто выплёскивали свои чувства. Не было человеческих оболочек для звука и пузыри весело лопались при свете Луны. Никто ничего не прятал за многими пластами. Это и страшно, это обнажает душу. Какой человек согласится на подобное? Себя научитесь слушать! Давно уже не просит слушать Лирлин, хотя бы себя. Что опускаетесь до танцев с бубнами, чтобы кто-то дал ответ о том, что твориться внутри. Боги знают? Духи смеются и путают разум. Решают, какой глиной осыпать дерзкого обратившего взор вверх, наружу. Желтая оставит ребенком, черная оставит по себе сухую память, но поможет убрать лишнее, а голубая позволит вдохнуть заново. Остерегайтесь их поцелуев – высока у них плата. Остерегайтесь любить неразумно – глупцы. И даже не дети, они посвящены в это таинство по праву рождения. Только многие поцелуи матери у колыбельной снимают печати души, и оба будут вознаграждены за терпение и бессонные ночи. Не предлагайте хрустальным глазам Пустоту. Не разрывайте голоса в клочья. В книге ее памяти наугад вырывали страницы и пускали по ветру, кружили, оставляя на белых страницах алые гроздья. Довольны и сыты будут спрятавшиеся за этими горами и этими небесами. Новая игра нравилась всем. Почему же не разбегаетесь те, кому разум велит? Не будьте глупцами же, не будьте героями. Большая ладонь щедро высыпает жемчуг в топи, но в поисках каждый хоть раз потеряет себя. Шершавая ладонь сейчас не позволяет, а отпускать страшней, как никогда. «Почему нельзя иначе?» повисает вопрос и разбивается снежинками об мраморные камни. Не будет больше плакать Лирлин-Лин-Лир, только не отпускай ладошку, Леви. Бродяга оставил ветер в комнате, сам того не зная, что все это время хвост и колдунья беседовали о своем. Как знает, что чары скрывают облик и все волнения, что бушуют внутри. Поют же невинные «море волнуется раз, море волнуется два»… Ты замираешь на три, где-то у моря внутри. Под водой красиво, Гош, когда-нибудь ты обязательно об этом услышишь. Холодные ладошки укрыли большим человеческим покрывалом. Колдунья ничем не может помочь, только тихо разговаривать и читать стихи, ведь ее руки не могут ни защитить, ни исцелить. Бродяга знает эту тайну, теперь знает и Гэмджи. На каждом из вдохов я делаю выбор: Проснуться иль снова уснуть. А вы, соучастники-судьи, могли бы Найти третий – в сторону путь, Тропинку в обход заграждений и правил, Кружную дорогу вовне? Я пробовал. Сотни попыток оставил В сумятице прожитых дней, Набил горсти шишек, запутался в шрамах, Дожил до сердечных седин, Пока догадался: из каждого храма Есть выход наружу. Один. Во тьму или к свету ведет тебя доля, Как будет велик твой мирок — Все в точности станет известно, но только Когда переступишь порог… Есть ночи болезненных переживаний, Есть дни, когда все по плечу. Я делаю то, что умею и знаю. И жизни уроки учу. Спи, безрассудный хин. Спите, демоны, что тревожат сны. Эту привилегию оставим тем, кто в себе носит Солнце для нового дня Гэмджи.

драгоценная, наверно все же уводи - опять-таки я буду к вечеру, и алхимик не останется обделенной, но ни рвать и стопорить не хочу.. за поясочек можно водить, будет слушаться =(

Я скорее всего буду завтра, так что завершайте сценку по своему разумению, чтобы не стопорить из-за меня.

Взгляды танцуют – каждый что-то предлагает, не требуя ничего взамен для себя. Хочет улыбаться огненная голова? Хочет Леви думать, то отступая, то проникая внутрь личного облачка – ведь тянет, тянет руки и видит как вспыхивает на краткий миг покорность и длительная благодарность. - Де-тишки? – протягивает, и берет слова, обвязываясь ними словно радужными поясками – светить в темноте будут. С хвостом можно договориться, да и можно ли управлять тем, что свое, но не принадлежит себе? Никого не будешь любить так сильно, как свое творение – волшебники знают, с ума сходят порой. Любят себя в новом создании, не важно, скажет оно об этом или только мысль будет вложена меж пластами. Ловят мысли, что и души нет у отмеченных солнцем. В толпу просто брызнули капельками, чтобы не так скучно было смотреть сверху. Тогда кто будет любить, кто будет облачаться в нежные покровы памяти, взмывая, и Калемвор будет рядом. Бродяга многому научил Лирлин, и больше не страшно почувствовать на плече тяжелую руку. Ведь теперь она может просто ее коснуться своей. Смысл… каждый подкрашивает сам. Не было смысла добираться до искомого дома, касаясь земли. Хватило Лирлин пояска, обтянутого поверх раны – после подарит воде яркие ленты, после вернет хозяину, напоенный ароматами многих трав и хвои. Много раз оборачивались люди, возвращаясь домой – ведь не ребенок, чтобы прыгать по каменным и деревянным стенкам, и платье у нее богаче и золотом расшитое, поверх бесконечного потока кровавой реки. Кровь давно смешалась с молоком. Крутили пальцем у виска, но больше улыбались – каждый перед войной ищет повод забыть о ней хотя бы ненадолго. И Бродягу поймала, подкравшись позади и прижавшись к холодному символу, и множество змеек накрыли плечи тифлинга – теперь длинноволосый, яркий, но веревку не совьет, не будет лишать воли. Мелко подрагивали плечи, поглядывая на высоко сидящего Соуса. Только запахи напомнили о желании помочь, ради чего едва… Снова тот же виноватый взгляд. Может хоть со второго раза будет учитывать ошибки. Есть контраст. - Травы у нас, Аналэя, - сунитка кивает, но сама не уверена, что именно хозяйке. х до вечера

айяй... тоже везде хотим, но сперва алхимик и я сегодня весьма и весьма вне зоны интернета до позднего вечера..

Удержи свою кровь, лишь воде позволяя унести алые ниточки и всю память, что несет драгоценная жизнь. Прислушивается к совету и тень приправленных ощущений скользит по лицу, когда пытается быть сильной. Ведь именно такие терпят боль, она – не умеет. Стыдно было множество раз за крик, что растворился глубоко в лесу, Торроул бы долго смеялся, пока веточки весело занимались огнем. Оставить по себе призрак смеха – лучшее, что ей приходило в голову. Не скрывают сомнения в глубоких чуланах, все на виду – жить сегодня, сейчас, пока позволяют тени и духи. Как у Леви проявляются сеточки-усы на щеках, так у нее на глазах. Много улыбается огненная голова, много наблюдает за сменяющей задумчивую гримаску ухмылку. Нечеловечески честный, и что ему до принятых у людей правил. Этого уже было достаточно, чтобы смотреть в глаза столько, будет позволять огонь. Хорошо вам будет вместе, и может, не подведет тот, кто отвлекся, и удар больше не пропустит. - Риган, - принимает выбор и принимает судьбу. Оружие женским ручкам ни к чему, и потому быстро и ярко сгорают крылья у бабочек. Сгорает душа и небо – художник напомнит об этом, сохранит и расскажет. Много будут смеяться над ним, а разве нужна – слава, неверная и капризная подруга? - Хочешь вернуться со мной к другой рыжей? Нужно отдать травы, желательно отдать нож и было бы неплохо послушать ее, увидеть как пробуждается цветок. Ты ей нравишься, это видно по глазам, - легонько «прикусывает» словами, как то котята играются в одной дикой стае. Сколько ещё эмоций может пережить за короткое время, маленькое, крошечное смущение ведь простишь?

спокойной ночи.. *уже китайский болванчик, всем кивает, всем навеивает сны*

сладких снов, дедушка))

я впервые слышу... her name is Alice ^^ меня зовут...к черту все, я в предвкушении))

мы? мы найдем! а пока будем искать, важно ходить с чашечками чая, отводя мизинцы.. =) оО извращеееение... хочу паску

банановый хлеб или банановый квас? абсурд, квадрат Малевича будем искать свежие ананасы ночью?))

Закатывает ли глаза Бродяга? Не успеют заметить. Зажмурился, а острая ладонь потянулась к разноцветному пояску, радуги из ткани, прикрывая им кисть. Останется отпечаток... но её отпечаток. Соус, выглядывая из плеча тифлинга, тихо мяукнул. Демоны чертят свои круги, но не для призыва как алкают человеческие детеныши в душе, им никого не нужно звать. Наследие с ними, выстраданный дар перед своими предками и перед своими слабыми родителями. Внутри и дышится легче, стены пропускают только нужное, отпугивая непринятием недостойное внимания. В глазах просьба была – нет, не вернуться внутрь в человеческие клетки и кров – а вновь впустить внутрь круга. Пускай нет мелков – а хотелось бы очертить зеленым! Множеством силовых линий бы украсили рисунок и сбежали, пряча смех от тех, кто ходит под Страхом. Много бы шума наделали тифлинг с колдуньей, фантазии и предметов достаточно, чтобы позабавить себя и богов. На траве будет алый. В глазах плещется через край радость и нежность, потому что Бродяга Леви жив. Ещё больше – когда может едва не ловить его дыхание своим, и глаза щурятся, можно освободить себя от закрученного железного прута в спине. Что-то мурлычет, позволяя так много как захочет? Что-то говорит! - Тебе передали подарок, который заслуживает имени. Кастис ожила или будет кто-то другой? Ведь не просто палку носит с собой колдунья – бережно передает ее, задерживая пальцы лаской ноготков. Смотрит на Соуса. Давно не видел угощения, давно не просил ласки? Суровая военная жизнь, привыкай, маленький хвостатый. Лирлин снова могла весело смеяться.

Старику во мне спалось бы легче, зная, что он может помочь. Но всё равно спасибо. Что же касательно остального, я скажу тебе тоже что собираюсь и сказать остальным. Нам стоит экономить время. - Дедушка, я пошла играться в замок, полный смертельных ловушек и неизвестно настроенных дроу. Но не беспокойся, я тепло оделась. Сладких снов, родной! – Резво подскочив, Лирлин чмокнула «дедушку» в щеку и сделала книксен, как подобает делать перед уважаемым главой семейства. - Так будет легче? Я делаю то, что считаю нужным, как и ты решаешь, какой осуществить выбор, - искорки в глазах потухли, уступив место туману и тишине в глазах. – Мне пора возвращаться к алхимику, она тоже хочет внести свой вклад в защиту деревни. Время не ждет, а ведь сегодня вы хотели идти к оборотням ещё. Я пойду с вами, я сильная и меня не ранили, а остальные смогут отдохнуть. Дедушка, я буду вести себя осторожно, обещаю! Эти слова уже донес ветер, а сама колдунья и копье давно пропали из виду Иллариона. Она оставила Бродягу, но не могла иначе в тот момент. Или могла… Противные мысли. Увидела разбитое стекло и столь же беспечно выскочила через него наружу. Прости, Леви, просил взгляд ее и тонкая полоска крови от порезанной стеклом кисти впитывала земля. Будет плодородной далее, все знали подобный ритуал. х на час

Не хочешь ли ты сказать что что-то давит ему на рассудок, подавляя его волю и заставляя менять своё поведение? Или говоря иными словами, что он одержим кем-то или чем-то? Девушка лишь осторожно подобрала юбку под себя и присела на пол. Смотрела вниз, заинтересовавшись вечным переплетем древесных линий, по которым не раз пройдутся сотни ног и капельками опустятся слова и дыхания. Злые, добрые, возбужденные – а дерево все будет хранить. До новых прикосновений жесткой щетки в руках не слишком усердной девицы. - Ты спрашиваешь и сам помогаешь подобрать ответы, никто не нужен, только нужно чтобы было кому слушать. Как канарейке. И Канниган действительно носит что-то в себе. Он не успел притвориться, придумал амнезию после заклинания, раньше такого не было. Даже в более серьезной ситуации. Прятал глаза, чтобы не знала… Нас ведь уничтожает по одному эта тюрьма? Алмерик ведет, Глэнмор, кажется, так, преподносит дары и играет с нами, а ведь знает, зачем мы здесь. Мы видим красивые картинки, хотя казалось, что это должны быть демонические уровни. Они оба нами играют, оба хотят свободы, если говорили правду. А тем не менее с каждым что-то происходит, - шепот брал силы из чего-то более глубинного, под тоненьким слоем силы у каждой девушки есть своя слабость. И как смешно – ради нее только происходят перемены. Тренировка льда, чтобы не треснул. – Едва-едва не исчез Бродяга. Снова. А ночью появился новый друг. Тёмный эльф, затворник – ведь самому хотелось узнать, кто он, верно? Твое внимание было увлечено Каури, а я решила прогуляться к нему. Ты знаешь о традиции дроу вырезать людские поселения? Он знает, он готовится услышать и прервать несколько жизней. Всего один против целого отряда. Если мы будем здесь ещё, я отправлюсь помогать ему. Он даст знать, когда именно… Он позовет меня и тех, кто захочет ему помочь. Но я пообещала, что никто кроме тебя пока не узнает об этом. Что никто не пойдет к нему раньше времени, хоть ты и умеешь слушать. Говорила и что-то шептала, возможно молитвы, а может просто саму себя обнимала. Было страшно терять, страшно просыпаться с сухими глазами, если бы рука дрогнула и стрела не просвистела. "Я хочу проснуться... "

Было бы забавно наблюдать как в плескающемся за край золоте – теперь таком кротком и спокойном – прорезаются острые шипы каждый раз, когда разум спешит предупредить и подготовить сердце к тому, что его ждет. Сколько ещё можно было познавать ассимара – в его жестах, в том как опускаются ресницы или дыхание спокойное и ровное по той или иной причине начинает играть с тем, для кого существует. У Риссы будет много, много времени на то, чтобы предугадывать каждую мысль до того, как она была завершена. Были вручены все ниточки, только бы их увидеть, различать все оттенки. А ведь теперь и правда были одни – и Соус бы не подслушал. Древко оружия оставалось равнодушным ко всему, кроме забвения. Кроме Вечности в бокале вина, кроме огня между двумя стенами дома. Лирлин недоверчиво смотрела на Иллариона, и попросив о нескольких минутках уединения, вернулась с бодрящим настоем трав, которые попросила внизу на стойке. Попросила сесть и пить. Слишком много было и у нее ненужных жестов. - Многое не хотела говорить, и знаю, что тем самым позволяла тебе хотя бы уменьшить свои волнения. Канниган не тот, что мы знаем. Хорошо притворяется, но забывает кто он и какой. Встречались… утром? Боги, давно это было. Много веков назад, но память сокращает и плетет узелки. В прошлые разы я могла временно снять пелену с глаз, но теперь она сильнее. Разум подчиняется тьме и холоду, и его мучает! Я видела... и растерянность. И чувствовала вязкую смолу, но не такую как мы знаем. Он сделал вид, что мне поверил. Он забыл о том, кто он – не как ранее было. Мне больше не удается подарить ему немного тепла и утихомирить боль… И я не знаю цели. Он ждет, а не действует, как… как делал это ранее. И сомнений более не чувствуется, и его и не его. Не знаю. Пей и думай, а после я хотела тебе ещё кое в чем признаться… Как хочется верить, что все уже знаешь, но ты ни-че-го не знаешь! Глупая слабая мошка над фруктами.

а куда проведешь?) я думала просто убраться с пути в пустую клетушку... затаскала Иллариона