Rеi

Старый отравитель флегматично наблюдал как уничтожается реквизит его представления, отдыхая в тени рядом с их лошадьми. Те же мирно паслись на здоровой травке, в своей сытой и беззаботной жизни не зарясь на отравленное зерно. - Хорошо, - магистр кивнул на успешно проделанную работу и потрепал своего жеребца по холке. - Да, ещё несколько посеянных слухов нам не повредят. До начала действия яда пройдет ещё время, но осмотреться двум имперским следователям лично не помешает. Предосторожность в делах человеческих лишней не бывает. Быть может, продолжится прерванный разговор. Было бы с кем, правда... х

Мне кажется это не правильно, хотя, впечатляет. Что дальше, мессир? - А отравлять людей - правильно? - удивленно уточнил магистр, отметив, как ещё больше обесцвечивается лик эльфа, когда на него падает луч солнца. - Или растлевать детей? Они ведь даже не понимают, чему сопротивляться и правильно ли происходящее. Ну же, беги вперед, делай то, что хорошо умеешь. Вряд ли кто обратит внимание на недокормыша, когда будет маячить реальная угроза со стороны местных лесных жителей. Кукловод не спешил в первые ряды представления, взрослый мужчина вызовет подозрение, признание участия магии им совершенно лишнее. Насколько храбры храмовники в далекой провинции, кто из них был закалён столичными происшествиями, здесь нападение не будет ярким, никто не выпрыгнет из кустов с разбойничим криком. Пролетит птичка, истошно чирикнув над головой, да облегчится на голову рыцаря веры, что в середине обоза. Выпадет перо-другое на открытое зерно, на которое приземлится клюнуть пару зернышек. Из её хрупкого тельца выглядывают пожелтевшие обветренные косточки, а тление облагораживает ещё живое и дышащее тело. Она ловко порхает от гонений с обоза на обоз, громко чирикая и призывая своих голодных собратьев, В её голове - хаос и, казалось, боль. На самом деле ей не больно и больше никогда не будет, только смятение живых порождает страдание. Тех, кого она больно клюёт в отместку, пробивая плоть и пуская кровь. В суете мирное прибытие лошади кажется той самой обещанной идиллией. Она сунула морду в запасы, и только живые кони нервно всхрапывают, не признавая в пришелице "своего" по роду и крови. В той, с черепа которой слазит кожа и засох гной на глазах.

Хорошо, - послушно соглашается. - Уберите её от меня. Ладонь непроизвольно дёргается вверх. Пальцы охвачены синеватым пламенем. Ещё мгновение, и труп птички превратится в пепел. - Элахиль, - как часто повторяет это имя за последнюю неделю? Птичка чирикнула и вспорхнула на ближайшую ветку, тяжело проседая в полёте. Обоз медленно уплывал в сторону Шираза, пока белобрысый эльфёнок грозится обратить их инструмент в пепел. - Тебе бы только жечь. Магистр оборачивается и уходит в заросли, где эльф видел труп лошади. Туша давно завонялась и стала питанием мух, но проблему составляло распоротое брюхо. В одной сказке, рассказанной некромантом на ночь, был персонаж из детских страхов - сшитый из множества детских же тел монстр, что был обращен против своего создателя, а после путешествовал по миру. С него осыпались конечности, отслаивалась кожа, и он пополнял их всё новыми и новыми детьми. Вспомнилась эта история сейчас, пока проталкивал ману в дряхлеющую тушу, не для сохранения психики храмовников, но для целостности управления. Результат был внушителен - хромая, с выпавшим, болтающимся под брюхом кишечником, больным взглядом и слепнями на коже. Гомункул потянулся за едой, обозами, что тащились впереди, а на голове, сохраняя силы, гордо восседала некро-птичка.

Страх многообразен и многолик, его язык - один из самых понятных для эльфов. Отвращение растет из страха перед тем, что может проникнуть под кожу и обратить в свой вид, заразить, растлить и узнать, каково на вкус разложение. Увидеть себя в отражении измененным, как эта маленькая птичка. Подношение перед статуей верного раба, питание клубящейся пологом тьме, которую тот отвергает в своей глупости. - Смотри, Элахиль, - смотри, как укрепляются оставшиеся перья, скрепленные магией. Смотри, как она пропитывает оставшиеся ручейки в теле маленькой птички, и как она поднимает голову, и смотрит на тебя глазами-бусинками, поддернутыми поволокой. Вопросительно чирикает, испытывая голосовые связки, перекатывается на брюшко, поднимается и мотает головой. Если встрепенется - потеряет последние крылья. Первые неуверенные шаги младенца, на деле - дряхлого старика или старушки. Оптат говорит тихо, шепотом. - Не шевелись. Первый пробный полёт к эльфу на плечо, до некроманта слишком далеко, только поэтому. Самолюбование в собственном ремесле даже сейчас, спустя много лет как оживил первое существо, подергал за ниточки вне своего собственного тела. Где твой вызов, эльфёныш? - Ещё лошадь, говоришь? - некроманту уже весело. - Зараза, что пришла из леса, отравит зерно и воду, старыми больными животными, будь готов им немного помочь, когда храмовники отвлекутся.

На дороге от Вал Дормы до Шираз, 15:00 Яд. В обмен на одну невинную жизнь, на спасенных детей из утробы и матерей от родильной горячке, на двух-трех больных, будут отданы сотни и сотни других, тех, что поверили в символ и решили, что могут что-то изменить в своей жизни. Кара за наивность наивысшая, ибо только глупость обходится дороже всего. В иных случаях она обретает облик веры. В звездных соборах, в страсти влюбленного, в доверии подставленной спины. Оптат скосил взгляд на плетущегося едва-едва за ним эльфа. Выразительные гримасы, экспрессивный внутренний монолог всех возможных проклятий на голову некроманта, а главное, что искренние чувства. Отдушина юного сердца, когда н имеет возможности укусить и вынужден каждый общий вдох переживать присутствие старого некроманта. В качестве альтернативы установленной идиллии были храмовники. - Думай тише, - предупредил магистр, когда взгляд, полный зелени молодой листвы пересекся к черным, потусторонним. Медленно и как бы нехотя, точка внимания перетекла по плечу на то, что было за спиной эльфёныша. Лес живой, но он же полон воспоминаний об ушедших, сброшенных оболочек, ужинов зверей покрупнее и следов хвори. Несколько блёклых сломанных перьев, выглядывающих из-под густой травы. - Принеси мне ту птицу, - планы устроить победный марш морталитаси начал претворяться в жизнь. В качестве альтернативы идиллии самим храмовникам.

- Сумма этих зловещих предзнаменований и событий даст нам даже больше - гнев самого Создателя, если эта мысль будет случайным образом посеяна среди самых уязвимых и недалеких участников сборища, кем-то вроде новоприбывшего эльфа, после первой десятки жертв, - Оптат не смотрел в сторону детского сада, но на роль фаталиста определял его в первую очередь. У мелкого подвешен язык, есть опыт стучать в истерика и страхе, и для него тоже можно найти полезное применение. Но об этих качествах, вскрывшихся не так давно, магистр дипломатично умолчал. - Можете уже начинать рассказывать о том, что видели магистров рядом с преподобной, как они заходили в церковь. Отдельным можно внушить иллюзией то же. Капля за каплей, в разных уголках лагеря возникнет чума недоверия. Мне не нравится идея создавать лишний образ целителя извне, пусть сами разбираются своим ресурсом - иначе новая вспышка надежды заставит их остаться и подождать. Травить зерно и воду, можно даже оставить силы девочке, если она так понравилась и не хотите гасить её дух - она не справится без координации и управления. Там можно принудить к уходу. Пускай даже под цивилизованный надзор, лучше не в церковном приходе, а круге магов. Она повысит квалификацию за год-два обучения и практики, будет благодарна, и тогда сможет вернуться в мир без Гессариана.

Магистр слушал, не перебивая. То, как отношение к новой Невесте Создателя то стынет в светлых глазах главы контрразведки, то горит в сердце юного иллюзиониста. И по части харизмы выигрывал второй, когда Крассу не шли на пользу постоянные связи, тем более с вырожденной расой. Щенок же зарывался в слепой попытке укусить своего оппонента тем самым дискредитирующим авторитет трибуна способом, который лучше бы применял против самой пророчицы. Но сам пал чарами её божественного присутствия. - Мессир Илиен, не забывайтесь, Тевинтер велик, а девайн - один из могущественных и не самых глупых его людей, - тьма колыхалась в сдерживаемом раздражении. Донатус десятилетиями у власти, в его ведомстве даже не два уровня предосторожностей против тех, кто захочет сбросить с лакомого места. - Девочка, которая пересекла равнины после бойни кунари, потери семьи, и ведет дела с беглой голотой, преступниками, давно не видевшими женского тела не выжила бы наивной. При всем свете души, она понимает, что такое быть наванной новой пророчицей. О ней знает с десяток человек в Минратоусе, и каждый из них будет рад использовать её в столице, и за ней подтянутся те, кто уже хочет сбросить магистров с башен. Они заполнят Нижний город, и согласие самой Пророчицы будет совершенно не обязательно, удобно действовать через её "посланников". Большая толпа выберет себе новых лидеров, те же заместят даже предавшую их пророчицу, раз уж собрались, те же найдут новое финансирование свыше, у девайна хватит денег, - хмыкнул Оптат. - Их нужно разогнать, только страхом, естественным и не связанным с магией, иначе наш собственный восход будет омрачён кровью. Страх за свою жизнь, за жизнь своих детей - единственное, что могут потерять эти люди, и что подтолкнёт их рассеяться по Империи, вернуться к истокам. Локальная вспышка чумы или дезинтерии, зловещие желтые кресты по лагерю, заодно и вестники из столицы, прямиком к пророчице или же разоблачение преподобной в её делах. Дольше и сложнее, но заложить базу мы сможем и здесь, дальше держать под контролем. Страх и разочарование. Не просить же Номарана лично и открыто брать её под опеку и финансировать здесь добрые дела, в обмен на окрашивание фигуры в родовые цвета его Дома. Чья жизнь была дороже юным инспекторам - одна названная или десяток неназванных, да безымянных? Безкровно и небольно не случается в политике. - Пары десятков будет достаточно, символы не забываются без жертв, в них не разочаровываются, а нам, как вы верно подметили, наверстывать упущенное.

Всё бы решила одержимость. Будь с нами мессир Силенсио, - задумчиво проговорил Красс. - Что там за пророчица, кстати? - решил он поинтересоваться личностью святого воплощения и посмотрел на притихшую парочку алхимика и сомниари. - Слабый волей дух подчиняется сильным страстям носителя, - но вариант действительно отпадал, печально. Действующие в интересах перевозчика не алкали власти, но считали, что служат высшему добру и своему девайну. Оптат поморщился, когда ребячество приняло больший масштаб. Сотворить локальный коллапс мог бы любой маг из присутствующих, но устраивать шоу мессир был не в настроении.

По мере уплотнения образа брови эльфа ползли все выше, а глаза округлялись - Не Феликс, - смилостивился Оптат, проясняя уже вслух, - Доминик Квинт - его близнец из свиты правящего архонта и исполнитель его "неудобных поручений". Он ждал реакцию Красса, не продолжая рассказ. Любовь между этими двумя была кровной и практически личной, а внимание некроманта к страстям человеческим - практически препарирующим. Огненный слон вызывал эхо неприятного жара, изогнутую спину эльфа кольнуло по щитам предупреждение некроманта. Не детский сад с ясельной группой. При нынешнем раскладе Доминик Квинт вернётся в Минратос героем после триумфальной победы Корвуса. Сочувствую архонту. Верные псы отходят от трупа хозяина, когда он окончательно разложился. - Пресвятая мать ждала его с поддержкой финансирования, но приняла за посланника архонта меня, - триумф Квинта по улицам Минратоуса рисовался весьма живописно. - А по делам веры верой и придётся рушить, лишить святой поддержки и божественного присутствия через очень понятный, доступный пониманию масс изъян Пророчицы.

В этот вечер из гостиницы было отправлено больше десятка писем по разным адресам. Его служба имела короткий срок с большой результативностью, остаток времени магистр улаживал личные дела. Письмо поверенному управляющему, что будет осваиваться в доме вдовы, самой невесте, весточки неварранским друзьям. Слуги чистили дорожный костюм, смазывающим впечатление об истинном происхождении альтуса, что вышел в народ. Блуждающую в поисках смысла массу. На вечерней мессе магистр уже не присутствовал. Он пил чай, аккуратным почерком заполняя новые и новые листы под светом свечей, порой отвлекаясь на то, как остывают блестящие чернила, впитываясь в бумагу. - В Марнус Пелл прибудет новый человек, - ладонь с чёрным перстнем зачерпнула ткань Тени. Подле магистра уплотнился до видимого и хорошо узнаваемого образа Доминика Квинта, личного приближенного в свите нынешнего девайна, облаченного в броню, подобающую его высокому статусу. Как мессир Оптат и говорил - в маленьком уютном кругу для него нашлось особое место. И как в делах живых и мертвых, так и в делах личного присутствия или памятью старого некроманта, ему лично было всё едино. И начинал он с конца истории. Молодая Мастарна же была необычно опечалена, что даже Тень впитывала её грусть. Так и до появления демонов недолго.