Rеi

Лаборатория "А", коридор 5АЗ. Группа Иоко Напарник вдохнул гари и теперь кашлял, размазывал по лицу черные полосы, но пройти всё равно надо. Как говорил Макс? Добраться вглубь. Надо, надо, надо, надо... — Если успеешь, — мрачно замечает ведьма. Несколько женщин, привязанных к позорному столбу и отданных на жертвоприношение кровавому богу. Поднимает взгляд и замечает новую мантию бывшего сталкера. — Похож на болотного духа. Шутка получается в серо-чёрных тонах. — Наш опыт влияет на зоны попадания? О... вот кто умеет наслаждаться жизнью. Эдвард вернулся красавчиком хоть куда. Быстро сориентировался.

Лаборатория "А", коридор 5АЗ. Группа Иоко До сих пор никаких проявлений деятельности ученых. Безопасный сон, небезопасные эксперименты, а бывших жителей комплекса стерло в порошок и развеяло по ветрам. Мало шансов найти их связанные тела в отсеке с образцами Ковчега. Мало вероятности приземленных вариантов их судьбы. — Куда по схеме ведёт люк? — указывая табельным, уточняет у Ферранта. Лейтенант держала оружие взведенным, стараясь держать разум на коротком стальном поводке. Пускай наивная, пускай глупая, но четкая цель и идеал. Разобраться во всем этом ихоре и доправить людей наверх. Лишь раз слабина мигрени пробила ментальный щит. Большое кострище и толпа людей. Скандирующий шум проклятий, треск дров, разложенных просто на мостовой старинного города. Архитектуру не разглядеть, всё застилает дым и блики пламени, ненависть и вопли, и от его жара солдат закрывается рукой и отступает. — Ай! — ловит себя на мысли, что эти события превращают в невротика, шарахается от малейшего раздражителя. Без сна, с зыбким миром, в котором ей выпадают самые опасные сценарии. Или вся история человека — казни, эксперименты, пытки, череда войн и смертей. И с собой оттуда приносят стрелы, песок и гарь.

Когда деление клеток, обновление крови и насыщение кислородом приостанавливается от лучевой, это сложно не заметить. Если оружие подведет в бою, не поддавшись рукам бывшего троянского инженера, что говорить о тонко настроенном теле с сотнями биохимических реакций, подверженных изменению. Головная боль не только ходила перед глазами, раздавая ценные указания, она прорыла путь под корку черепа и поселилась там тесной и тупой мигренью. Водной регуляции стилсьюта становится недостаточно, вода распадалась на атомы под ионизирующим излучением. И больше не питала организм столь эффективно. Однако, не слишком паршиво чтобы откладывать разведку и с разбегу падать лицом на то же "слабо". Медики поставили бы отметку "фаза мнимого благополучия". Внутренний резерв и задержка нарушений давали организму возможность функционировать без качественных огрехов. Обещанного желания вернуться и добрать не возникало, странно вообще кому захочется вернуться чтобы нахвататься лучевой и умереть молодым героем. — Выдвигаемся, — немногословно отзывается на вопросительный взгляд, и пересматривает инвентарь. Теперь уже в шлеме, захватив с собой и научный и боевой набор. И пару лишних батарей. — Надеюсь, в соседней лаборатории не выводили кинетиков искусственно. А потом завалится в медотсек с чистой совестью и со шкурой первобытного мамонта в зубах.

— Третий в каное — лишний, — глубокомысленно изрекла очередную мудрость, принимая помощь и покидая гостеприимный пол реакторного отсека. — Стил все ещё защищает от травм, не переживайте. Нас с доктором сохранил даже от стаи пиявок-пираний. Профессор называл их сосунками.. или сосателями?... или чем-то ещё, не очень приличным, и ввиду этого вытесненным в подсознание. Иоко честно не могла припомнить, как правильно, и предпочла называть их по старинке. По функциональности. Вспомнила и повела плечами в волне дрожи по спине. Боли нет, но мелкие зубы, впивающиеся в углеродный материал просто перед глазами.. как хорошо, что таким не снятся сны. Мелкодисперсный хаос пугает больше одного, но понятного врага. Даже очень, очень большого. Руку Аники задержала в хвате и накрыла своей. — Спасибо, и не забудьте в незнакомых отсеках надеть шлем, — Иоко улыбается. Несколько запоздалый совет для них всех. Лейтенант чуть подталкивает к выходу и отпускает впереди себя, не питая и малейшего желания вернуться в отравленную ихором зону. На вылазку придётся захватить подводное оружие, фонари, ножи и сети. Экипированные бойцы элитного отряда Посейдона. С толикой присущей богу моря безумия.

Ученые скептики. Крепкие материалисты. Стоя позади, Иоко видела как Аника чуть дрогнула, не то в страхе, не то в желании ещё раз коснуться той стороны. Заглянуть за кулисы театра и увидеть, как уже отыгравшие актёры репетируют свои роли. Официанты накрывают на стол, учёные в халатах спорят о расчётах... — Хийя, — тихо чертыхнулась, потеряв равновесие на какой-то первобытной лодчонке. С комплектом в двоих амазонских воина, или собирателя, или рыбака. Неожиданный вес создал боковой крен и ещё мгновение спустя лейтенант сверзилась бы в воду. А так лишь нашла такую же внезапную опору на полу. Вздохнула. — Не люблю быть неловкой.

Лейтенант внимательно посмотрела на расстроенную Анику. Попасть в ресторан совсем не хуже, чем куда-либо ещё. Это мгновение. Один вдох. Два удара смятенного сердца. Вы верите, доктор? Верите? — Кажется, некоторые организмы более устойчивы к изменениям, — полувопросительно обращается к наблюдателю полевых испытаний. — Значит, у вас меньше поводов для волнения, Аника. И у нас с Марго на один повод меньше. Казалась бы, самая большая сила у такого хрупкого северного цветка. Но смотрите. Иоко отступает на шаг. Медленно. На один вдох и два удара пропадает из виду под пристальным взглядом. Её нет совсем, ни тени, ни моллекулы, а возвращается с засыпанной песком подошвой ботинок стила. — Бархан, — не ленится подобрать небольшую горку песка и вручить его в ладони Анике. Эти крупинки столь же вещественны, сколько и этот пол, доктор Бьёрк. — Вот вам доказательство. А долгое пребывание у реактора ещё никому здоровья не добавляло.

Ответ приходит после паузы. Картинка перед глазами размытая, что увидишь за секунду, даже если будешь к ней готовиться? Номер. Буквы. Цифры на ребре. Да, знает, что это такое. Странным образом, человек, не способный управиться с изготовителем и чертежами, может отличить Церновские ядерные технологии. В этом и был весь солдат МАГАТЭ. — Детектор БАК, Арису, кажется, — рационализирует, раскладывает, определяет и не волнуется. — К счастью, не в момент испытаний. То, о чём предупреждала заранее, о чём сейчас чайный взгляд предупреждает. Оказаться не в тот момент, не в том месте. — Тебя рядом не было, что ты видела?

Лейтенант абсолютно уверена, что чувство ответственности у неё не искажено и не атрофировано. — Хорошо, руки доктору ещё понадобятся, — не стала спорить и пошла следом. Что охраняло доктора Бьёрк от встречи с неведомым? Неверие. Что ограждало солдата от падения в бездну? Может быть, тренировка, может, клятва, зажим внутри, препятствующий волнам ихора подобно волнорезу. Если попробовать ослабить этот контроль? Контролировать контроль. Социальная игра. Одна из десятков, которые приходится освоить. Иоко не понимает смысла вопроса доктора, щурится, но кивает. Аника бликует перед глазами, словно на мониторах вдруг произошёл сбой. И новый шаг подтачивает волю и уносит сознание внутрь большой трубы с ребристыми пластинами. Секунда гулкого шума рабочего процесса, поиска неизвестных частиц. Выпадает из аномальной зоны солдат, не выдав своего первобытного ужаса быть расплавленного внутри адронного коллайдера. (Сила воли: 10, Интеллект: 6). Только дыхание на миг перехватило. И даже находит в себе силы спросить у Аники: — Дальше?

Он так говорит, словно внутри клеток есть запас энергии, который тратится на переход. Как у лучевого оружия, когда время тратится на перезаряд и охлаждение от перегрева. Увидеть тропический лес под водой — действительно сильный аргумент. Например, в пользу галлюциногенного газа, если другие аргументы не помогают. Ухо царапнуло мяуканье, словно для матери-кошки вопль её детеныша. Кацу-доно?... — Кстати, а если двое держатся вместе, их разбросает по разным аномалиям? — спрашивает у Макса. — Я могу попробовать подстраховать доктора в её.. путешествиях. Крепкая ладонь не должна позволить потеряться от впечатлений, не утонуть в водовороте. Ментальный поводок, который всегда позволит всплыть. В яви или в ихоре, отравленной крови греческих божеств.

Может потому что богов нет? - он рассматривал её раскосые глаза и удивлялся то ли наивности дщери Востока, то ли фанатизму. - А если и есть, то они лживы? Как и ихор. В голое плечо уткнулся найденный патрон. Туда, где бы застрял в кости, а не прошёл на вылет. — А путешественники во времени — есть? Лейтенант отступает и отворачивается, когда стил занимает своё место в системе инженера-подводника и инженера-горняка. Вторая кожа, которая защищает от излишней чувствительности. *** — Аника, — лейтенант легко улыбается и щурится, завидев взъерошенную, словно обнаружившею дополнительную цепочку генов у существа, доктора Бьёрк. Осталось лишь надеяться, что не воспримет превратно попытку успокоить, не за близкое безумие.

Иоко давно подозревала, что далёким европейцам была не чужда эстетика разложения. То, чего стыдились люди на востоке, белокожие и светловолосые выставляли напоказ, иногда даже хвастались своей бесцеремонностью. С другой стороны, внутренней свободы у них меньше. И тайны меньше, у мира, рождённого греческой культурной колыбелью. – Как можно кровь богов связывать с распадом? – даже замирает, пытаясь осознать мировоззрение бывших не то террцев, не то греков, кто бы ни соединил две противоположности. – Их кровь и слёзы рождают миры, это и отличает от обычных людей. Как бы давно это ни было, воля божеств продолжала течь в сердцах каждого живущего, сколько бы ни пытались это отрицать. Богам не надо, чтобы их помнили, это нужно только недавно ушедшим и неосвоившимся по ту сторону потусторонней реки. Их начало уже увековечено всем известным им миром. Даже пласты стали бункера, и те в первоэлементе были задуманы волей иных сил. О хрониуме не должны знать на поверхности, а ихор должен быть надёжно стерт. Создатели атомной боеголовки когда-то уже хотели исправить свою ошибку, но им не позволили. – Такой взгляд и уничтожил ваше время, – нельзя молиться разложению, это лишает живое существо надежды. Запаса хватило на три века, каплю в истории океана. Замаявшийся инженер, выросший в этих нездоровых условиях, в таком кривом мире, упрямо боролся со стертым механизмом. Если брать неправильный диаметр и низкокачественный материал, через два-три выстрела получится.. вот то деформированное, что сейчас напрасно подгонял Феррант под идеал чертежа. Он не сбросит линь и стал совершенно бесполезен. Только как бы не спровоцировать взвинченного инженера этим знанием. Садится рядом, на колени, теперь голые плечи и светлую макушку не обжигает надзирательным взглядом сверху. – Это оружие подведет в бою, – на ствол ложится рука, обтянутая стилом. Технологией, может, и не останавливающей излучение , зато надёжной против любого другого урона. Но что даст Максу этот устаревший хлам? – Пойдёмте, познакомлю с передовыми технологиями. На три заряда, зато целые, надёжные и из личных кладовых МАГАТЭ.

Солдат же задумчиво поглядывает на показатели дозиметра. На инженера. Снова на дозиметр. Какая доза свалит обычного человека, а Макса может просто не задеть? – Наверняка, они управляли, – Иоко судит с позиции преимущества силы. Если были сыворотки, контролирующие последствия, можно высчитать и контролировать грань. Стоп, что говорил Айзек? Они собирали для власти этот элемент роботами. Но так и остались пешками в большой игре. Допустить перемещение верхушки вместе с рабочими Иоко может, как минимум по цепкости власти в Поднебесной. Править планетой приятнее замкнутой на себе станции. – И сейчас их предки устраивают нам головную боль, – замкнутая, завершенная система. Всё, как она любит. Расставить по полочкам, замкнуть цикл, выложить в ряд. И открывают путь на более глубокий уровень. – Этот реактор.. работает не от ихора? Или от хрониума? Почему два названия?

Незнакомое оружие норовливо в руках. Подводит, капризничает своевольным духом и умеет свойство обижаться. В критичной ситуации даже палка с шипом может оказаться полезнее заклинившей автоматики. Но покоривший давление волн должен справиться и с гарпуном. Целый, пока ещё, телохранитель, снова посмотрел на полки. Ничего альтернативного. Ничего из петли времен. – А что было на TSPro? – спрашивает кареглазый атавизм настоящего все же о будущем, на двести лет вперед. Диктатура требует хорошего контроля, чтобы в замкнутом пространстве не наступил хаос. И вместе с тем нельзя допустить случайной разгерметизации обшивки. Иоко достала наобум первый попавшийся патрон и стала изучать его надпись из какой-то вязи. – Двести лет это так много для технологий. Патрон был примерно такого же возраста. Времен синайских войн. И мало что сохранил в своей конструкции по отношению к нынешним образцам. Другие материалы, другая начинка, другой принцип. А ещё двести лет назад, он мог бы просто взорваться на примитивных моделях огнестрела. Если современная Земля это лишь амфитеатр для духов, почему бы вдоль линий времени не пускать путешественников по обе стороны. Физики бились над загадками, но никто из них так и не смог добиться большего, чем телепортация в условном "сейчас".

Технический уровень Арису следовала за широ усаги* в нору, где тот перебирал богатства и бормотал себе под нос равно как прототип во все ещё популярной детской сказке. Так и подмывало спросить, не помочь ли в поисках белых перчаток. В руках у Ферранта мелькает длинный узкий клинок. Тусклый от неуважительного обращения к себе, просто тело оружия, брошенное гибнуть. Но Иоко думает о перекрученных стульях, сплющенных сверхсильной гравитацией и искажением полей. И о том, что так же могло скрутить и людей в "безопасном" куполе. – Не впечатляет? – участливо спрашивает лейтенант у археолога. Коллекция действительно выстраивает линию времени быта войны, ушедшего за ненадобностью за пределы памяти. Раритетными экспонаты не были по причине их распространенности и близкой к современной эпохе. Иоко осмотрела винтовку чуть более внимательно, и отложила на место. – Эти аномалии имеют временные ограничения? Всё намного старее эпохи "Полыни". *Алиса следовала за белым кроликом

Огнестрельное оружие 20+ Холодное оружие 20+

Ошибается всё же. Недооценивает новые достижение медицины и вековую практику. С бессмертием чаще ассоциируют праздность и порок. Двое в этой комнате показали, как сильно может отличаться эта ноша. Третий учит, что старость не равна скуке, и в ней есть место озорству. Капитан, ваша вера может вылезти боком, если лейтенант не удержит бурю в стакане. Но сейчас сиамка чуть пожимает плечами и проследовала траектории, избранной Максом. Следить, чтобы среди предметов для убийства тому не попались опасные.

Поручение Марго следить за двумя наименее стабильными и искрящее презрение инженера лейтенант принимает как часть собственной каммы. – Я могу ошибаться, – покладисто замечает Иоко, обнаружив для себя спор на ровном месте, – но показания Хельмы указывают, что она проснётся не раньше завтрашнего утра. Так ведь, доктор? А к этому моменту медотсек вполне может пополниться компанией, и госпожа механик проснется не в одиночестве. Но до этого момента у доктора Леманна есть возможность отоспаться несколько полезных часов, пока они изучают лаборатории. Попить чаю и переброситься парой слов со старым знакомым, с мятежной в душе, но подающей надежды учёной. Вопросительный взгляд был обращен к Марго и с лёгким кивком в спину уходящему Максу – сопровождать или позволить утонуть в собственном яде?

По моему незрелому разумению начать можно хоть с чего. Здесь каждый метр интересен и загадочен, как грёбаная Шамбала. Пойдёте со мной, Иоко-Nüshi? Проследите чтобы я не стал сталкером. И если что... - он изобразил пистолет увесистой перчаткой и "выстрелил" себе в висок. - Пфф! Иоко улыбнулась на предложение устроить общее свидание с приключениями. Кто знает, может быть им придётся взбираться на скалы и любоваться видами залитого солнцем поля, а может, проникнуть в тайны пресловутой Шамбалы. – Если что, я это исправлю, – кивая, обещает защиту и опору, и лечение если потребуется. Изнанка может натирать, старые раны ныть, но выправка и лицевая сторона останутся яркими и крепкими. Этот мальчик послан небом закалять и учиться преодолевать трудности. Вместе.

Возможно сейчас препарирование теорий бессмысленно, когда также провалившаяся между пластами времени Иоко ощутила её "плотность" и "телесность", но вот сейчас в словах пилота ощутила знакомое эхо внутреннего стержня. То, что ей было сложно сформулировать, высказать, собрать дольше трех фраз, Симидзу высказал с легкостью и даже бахвальством. Словно новые способности параллельно развязали ему язык. Так впору и подумать, решит ли собственные сложности выверенная доза под бдительным взглядом опытного врача. – Doumo, – коротко и тихо отмечает лейтенант. И уже громче, обращаясь к сложившему руки Максу. – Вы хотели спешить, профессор Рэннел отметил четыре точки. С чего рекомендуете начать? Оружие при ней, знаний по геологии или генетике – ноль. Школьная программа завершена на одном усилии воли и вымыта солёной водой. Подгоняет затянувшийся кисель, а сама думает, как в этом всем найти несколько минут для определения хоть чего-нибудь стабильным. Или кого-нибудь. Иначе так и будут украденные мгновения.

Смерть – долгосрочное изменение, и так легко броситься грудью на баррикады, зная, что ничем это не грозит. Что не отдадут прямой приказ, что не впадут в то же черно-белое безумие. Или тем, у кого психотропное вещество, неважно какой природы, уже истощило социальную реальность, вымыло из неё потоком эндорфинов. Ту, где живут здоровые люди. И терпят вот такие проявления во имя общего гуманизма. – Говорят, возраст это ещё не показатель зрелости, – только и говорит на замечание большого мальчика стрелять себе в голову. Защитить друга – вот что первое нормальное из всего происходящего. Даже среди страшных экспериментов были те, кто не сломался вопреки всему. Сохранил небезопасное и вопреки всем инстинктам выживания непрактичное – человечность. Прежде жёсткий, после сочувствующий взгляд смягчается, пересекаясь с серым.

– Я считаю, что вы, Макс – сталкер, – флегматично замечает Иоко на агрессию в свою сторону, выделив интонацией лишь единицу человека. Светловолосый инженер решил поступать любимой тактикой манипулятора – дать собеседнику ощущение собственной абсурдности, возведенной в абсолют. – И стремитесь обратно вернуться... в это всё. Ладонь описывает круг, именуя и циклы, и заражение и все возможности, предоставляемые этим веществом, "вот это всё". Детская деформация, из подслушанного ранее разговора для чужих ушей, делала реальный мир слишком сложным для восприятия. Плохое, но знакомое, ближе сердцу. – Но вы уже всё решили, и остановит вас только пуля. Майте, к слову, отлично стреляет, – кивок, почти поклон в сторону самого тихого, и кажется благоразумного из участников. По крайней мере, Тэмпл не была сейчас в общем круговороте и осталась над бурей. Что наговорил и показал Макс Марго, для остальных отмеривалось лишь цифрами на их мониторах рано утром. – К тому же, если "нежизнеспособные" животные обменялись между собой генами, нам ничто не мешает быть так же облученными внутри комплекса. Она надеется на руку доктора Бьёрк, если что. Белую и с россыпью маленьких солнечных отметин.

Такараи благоразумно запарила в самом начале выступления. Дым, забивший лёгкие и тонкое восприятие, сглаживал острые углы и позволял взглянуть на картину хотя бы минимально отстранено, с позиции критика, а не воинствующего фанатика. – Источник от кометы, но как-то под водой. Вы проживали сто циклов и сейчас всё это, – Иоко обвела взглядом, – ещё одна большая аномалия, симуляция. И мы в ней только блики вашего подсознания. Вряд ли у вас есть твёрдые факты, что это не так. Или факты, что это так? Что это не галлюцинация, вдруг обретя искру самосознания. Хвостатая сиамка затянулась снова и подумала, каково это быть фантазией для мужчины. Какими они все сейчас есть, сообразно вкусам и предпочтениям. Нежные, экзотичные, разные, что бы там не происходило за двести двадцать десять лет от их "настоящего". Капсула стала ощутимо горчить, её скоро следует сменить. – Сколько человек выжило из десятерых? Где они и как могут быть причастны? И потом вы предлагаете выслеживать и уничтожать все увиденные нами виды трансмутационных животных? Если ваша молекула меняет ДНК, все мы уже необратимо больны. Особенно те, кто вызываются обследовать лаборатории и получают новые способности. Если это подписанный договор, нужно принимать решение с честью. У них над головой поврежденная подводная лодка с ядерным реактором и хрупким без своей оболочки ядерным чемоданчиком с Луны, а первоочередная задача ставится не обеспечением безопасности прямых угроз заразить океан, а расконсервация потенциальных новых. Которые полгода спокойно лежали под тонной ила и могут полежать ещё.

В христианских текстах было "будете как боги, знающие добро и зло". Дракон воздушный, что висел на ветвях дерева, предлагал первым воплощениям женственности и мужественности Идзанаги и Идзанами, обещал им знание, стоящее вечной Токоё но Куни, земли вечной жизни и страны достатка. Это было похоже на поиск любви меж четырех валентностей углерода. – Может быть так... что оба варианта событий сейчас развиваются параллельно? – лишь после того, как чуждый в этой откровенности лейтенант оценила воцарившуюся паузу как приемлемую, поприветствовала вошедших, Иоко задала интересующий её вопрос. Практической ценности не было никакой в том, что на той Терре могла воцариться колония китайской автократии, просто здесь и сейчас уже принять можно многое. Маргарита Брук это испытание на верность. Даже когда всё остальное в ней оставляет одни сомнения.

Вас, отстраненных, скрытных и ломанных становится слишком много. Слишком много тайны. Она распирает лёгкие и не даёт дышать. Вас, стальных, закалённых и смелых становится слишком мало. Вы ломаетесь и стали неудобными. Инь и ян перетекают в общем цикле, меняются полюса Земли, осенняя листва укрыта снегом. Скрытой под листьями есть другая тайна, Hagakure или откровение воина. Это верность и мужество. Принять то, что изменить не в силах, и решиться хранить то, что грозит гибелью. И мужество не быть лакеем капризов, лишенным достоинства. Слетали фигуры с шахматной доски, пятая становилась второй, четвертой, десятой. Десятой из вошедших, за которой закрылся тяжелый шлюз. "Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем". Чжунго. Остальные называют эту страну по ушедшему в историю племени катаев. Они ошибаются столь же сильно, как когда пытаются оценить и превзойти их прогресс, оглядываясь лишь на известное прошлое. Зеленый чай с великих жёлтых рек. Цветущий лотос. Конфуцианство. Первые концентрационные лагеря информационной эпохи. Экспансия промышленности, первый азиатский союз. Остальным никогда не угнаться за бесплотной мощью Великого Тигра. Иоко не удивлена, что это одна из сотни тысяч подобных лабораторий и комплексов. Чжунго никогда не признаёт свои разработки. Срединная страна со "Стеной в десять тысяч ли", которую строила более двух тысяч лет. Война вспыхнет совершенно внезапно. Вам следовало быть откровенной, капитан Брук. Маленькому ребенку в неуютном теле, подключенному к аппаратуре выведения таинственного, неизученного оружия. Веки дрожат и под ними глаза показывают мозгу яркие, несуществующие картинки снов. Так глаза обманывают человека и в яви, показывая страшную, но интересную сказку осколков реальности. В неё так хочется поиграть. И хочется забыть, что не все привыкли к дулу у виска. Армия и есть последовательная цепочка перекрёстных прицелов. Их всегда два для мужчин – в глаза и в яйца. Одни больше всего в жизни боятся ослепнуть, другие перестать быть мужчинами. "Презрения достоин человек, не достигший цели из малодушного желания жить". – Посейдона никто не любит, Марго, – проговаривает одними губами вопль маленькой доктора Бьёрк. И с хреном в его коннотации, проблемы, как с синжень, доверием. Греческие боги суровы и непостижимы. И зовут к себе лишь из прихоти развлечься. Генерал-майор Ван ей никогда не нравился, и его протеже стало следовать общему пути. Кожные покровы Маргариты Брук отливали болезненной, отравляющей бледностью. Стоя посреди павших тел, пока солнце было ещё вдали от горизонта, а внутренние часы показывали 8:37 PHT, Иоко была привидением-юрэй в их снах. Белой как снег, простоволосой, закутанной в термоткань просто на голое тело. У юрэй нет ног. Только зима. Инженер Феррант. Пилот Симидзу. Маргарита Брук. Ваши светлые волосы так и впитывают проклятие. Словно новое оружие тем самым давало иммунитет собственным гражданам, не способным перебороть стойкий меланин в попытках выглядеть иначе от стандарта. Показатели приходят в норму, и скоро проснутся прежние люди. Только не совсем прежние – любое психотропное влияние воздействует на тонкую часть души, на сострадание, на упрощение эмоций. Словно бы сон – не маленькая смерть после забитых чакр. И вы не чувствуете присутствие ками сейчас, лёгкими касаниями холодной ладони к руке. Так и не знает, свой пульс ищет или чужой в биении вен. У юрэй нет покоя. Только зима. Легкий шелест лесной вьюги не касается только доктора. В редкие минуты, пока не наступило время шума, раскалённых голосов и скрытых тайн, глубокие морщины на лице разглаживались, когда совесть спала спокойно. Из африканской саванны в подземные города, на террасу со стаканом виски в руках, кисетом табака и сюда, прокалывать чужую кожу иглами в надежде избежать повторения прошлого. "При виде цветка, который живет, укрывшись, под листьями, Я допытываю такое чувство, словно вижу свою тайную любовь". Белый свет уменьшает, уничтожает и стирает человека. Тонкие пальцы подтягивают одеяло, сползающее с плеч женщины у походного алькова спящего сном праведника. Холодной кожей припадая к полу чтобы понять хотя бы толику той беспросветной и глубокой зимы, в которой замёрзли прежде зеленые глаза. Этих украденных у мира несколько минут. Ближе невозможно, остальное уже интим. Всё было так просто. А теперь почти гражданская война. Дух волен сложить оружие. Но уходит раньше, чем может решить войну в несколько правильных слов. Полдень, Abyss-5000 На шаманский, почти цыганский запрос лейтенант отзывается с желанием провериться у штатного мозгоправа. – Капитан Брук, инженер Феррант, – Иоко приветствует каждого кивком и сдержанной улыбкой, на полтона более тусклой. Под тридцать уже не бросаешься вершить справедливость, оголив душу. Прежде долго и вдумчиво выбираешь броню. – Приятного аппетита. По аппетиту тайцы всегда знали как дела у тех, кого об этом спрашивали. Здесь и не требовалось.

Лейтенант Такараи предложила выбор между дьяволом и глубоким синим морем, и понимала воцарившееся молчание. Даже сопереживала. Ущемить гордость и сохранить жизнь, репродуктивные функции, органы и волосы, или же рискнуть докопаться до правды и что-то из перечисленного потерять. Вместе с рассудком. Ситуация осложнялась тем, что осевшая на дно субмарина фактически потопила запасной транспорт. На схеме базы было несколько стыковочных отсеков, но для техпроверки возможных "Крабов" или "Мулов" нужно всё то же время. Она сказала, что "Архимед" подождёт. Но древний герой тоже не был вечен. Устаёт человек, устаёт и металл. Пятая стихия истощается подобно остальным четырем в древней философии равновесия мира. Лейтенант Такараи не рассказывает о том, что нынешнее положение на базе, по прогнозам Макса, будет только ухудшаться. А возможные ученые, что провели в этом месте несколько месяцев, уже расценивались как безумные, нерадушные мутанты. Это были слова доктора, это были мысли и тревоги. Айзек словно посерел, ссутулился и более всего на свете желал не возвращаться обратно, в своё туманное и спорное прошлое. Потому что знал ещё больше. Знал и носил в себе. Знали ли вы дня два назад, что это последний прощальный пир богов? Он отвернулся и в руках у него появился шприц со знакомой маркировкой. Золотой стандарт агенства, золотой императорский цвет, золото напитка, что исцеляет болезни. Формула которого постоянно требует доработки с появлением нестабильных изотопов. Которые приносят такие солдаты как Иоко. Таким учёным, что в лабораториях в безопасных условиях тестируют и проверяют. В этом жизнь, что тысячи маленьких мышек гибнут, чтобы солдат или пилот получил свою дозу антирадина пятого поколения. Иоко больше всего беспокоится за двух биологов под началом доктора Рэннела и механически отступает на полшага от выхода. И все же касание, что требует взгляда с крепких низов земли, от магматической породы и огненной мантии, к витающим в небесах идеям альтернативного прошлого. Потребность связать хрупкими нитями личных симпатий. И все же, стоит ей заглянуть вглубь алмазов, страх лишь сковывает грани. Но алмаз — наиболее крепкий к возрастающему давлению, и хрупкий лишь от резкого удара молота. — Iri wa, Flynn*, — негромко отвечает Иоко, кивает и возвращается глазами к остальным. Со стороны лишь уточнение нюансов между уже вовлеченными лицами. *поспешите, Флинн (корейский) проницательность: 9