Rеi

Координата: 4 км на юг Айзек + Иоко Транспорт: глайдер (+сменные батареи) Скорость: 30 км/ч Экипировка: стилсьют, ребризер, балон высокой ёмкости, сканер, фонарь (+сменные батареи), набор для взятия образцов, стазис-винтовка, оружие котика, нож, радиомаяки. Штраф: Атлетика -10, Ловкость -15 Бонусы: Стойкость +30

Лень сокрушила не одну цивилизацию, сытую и пресыщенную именно такими прекрасными, вкусовыми пороками. Но пускай так, пока что она отступит. Лейтенант перетекает в ближайшее кресло, чтобы развалиться на нём как в гамаке и вытянуть ноги. Посмотреть на вселенную, в конце концов. Скосить взгляд на недоступное благо цивилизации – термос с виски брать с собой опрометчиво в карстовые пещеры. А ведь какой мог бы быть американский пикник. На все ещё открытой карте мелькнула третья точка, ведущая координаты на север. А ведь север это и есть край Марго. Так что, не отвертеться вам, капитан-во-льдах. – И доктор Бьёрк уже осмотрела координаты, – уже откровенно веселясь, со всей невинностью уточнил Деймос воинственного капитана на лаврах. – И я уверена, она просто ожидает вашего сопровождения. Лейтенант виновато развела руками – самой сопроводить она уже никак не сможет. Дала слово. Ждёт отмашки. – Берегите её, капитан. Не так много исследователей посвящают себя океану не из любопытства и гордости. Взгляд затуманился, Иоко и сама окунулась в то ощущение, которое неизменно роднило их с доктором-в-крапинках. Идеализм, романтизм, ответственность ли...

Архимед, кают-компания, 19:32 — Вряд ли сегодня выйду в море. Доктору Бьёрк надо бы позволить взглянуть на координаты… За четыре года они прошли очень многое. То, о чём не вспоминают на следующий день и оставляют тонкими нитями общих воспоминаний. – Можно собрать младший научный состав для оценки известного биоразнообразия региона, – в какой-то мере, возглавить тимбилдинг и уничтожение сублимированных запасов стиртосодержащих напитков во имя мира во всем мире и психологического микроклимата в частности. Мягко намекает, советует, ничуть не настаивая на общем времяпровождении. Лейтенант при высшем руководстве, что жена при муже, такая себе гибкая шея. Не настаивает и на избирательности компании. На карте сканирования появился второй маршрут с закреплёнными за ними исследователями – главой их экспедиции профессором Рэннелом и Майте. А ведь во время осени жизни стоит поберечь себя от излишних нагрузок. И плох тот солдат, что не мечтает стать королевой.

Водный Дом, кают-компания, 16:18 Хлопок ладоней привлекает внимание. Его, скромно сжавшего колени и щиколотки до параллельных линий, словно стыдливая школьница на бурной вечеринке. Не хватает только клетчатой юбочки и навязчивых предложений выпить со стороны. Или же волнующегося на приёме на работу, студента после теста на пригодность. Нужно знать, что в смиренной, зажатой в чём-то позе есть начало. Начало для духовного, построение мыслей, их устрожение и очищение. Нельзя так просто прыгнуть из мира обыденного в духовный, словно сменить синкансен по дороге на работу. А когда взгляд упрётся в источник шума, призывающего к вниманию, женщина склонит голову в продолжение ритуала. Мико больше похожа на тот самый андроид с подключенными в её собственную систему электрическими разрядами и внутренней системой регуляции. Не отличишь от приветливых ассистентов при сколько-нибудь важных учреждениях и корпорациях, записывающих на ресепшине ваше имя и предоставляющих с ангельским терпением ответы на самые разнообразные вопросы. Отличишь, когда знаешь разницу изнутри – андроиды пишутся под внешность едва только наметивших начало молодости. Но присутствующей гораздо больше зим, проглядывается опыт за некоторой плавностью и тяжеловестностью движений, который не повторит ни один проектировщик для своего творения. Чтобы оставить что-то несовершенное и живое. Что-то по-настоящему тёплое. Отличишь, если ты родился сам в этой среде и вокруг миллиарды лиц. Миллиарды оттенков разнообразия. Как зеркала, брошенные любимой богиней в спешке. Значит ли только это, что время пришло быть жировым придатком с гениальным мозгом? Такараи пересекла общий зал, бывший для них и спальней и комнатой для откровений, направляясь к гидратору. Заметно по теням, что ночь и день перед этой встречей были тяжелыми. – Всегда устраиваете хокора по контракту? – беззлобно отзывается, когда ветер от фигуры распространяет запах дерева вдоль облюбованного ранее дивана. Подшучивает над порой таким серьёзным, а сейчас инициативным пилотом Симидзу-сан. А что там в штанах у предприимчивого пилота, она не распознает, даже покажи напрямую. Или сделает вид, что не распознает. За улыбками азиата всегда много грифов "секретно". За улыбкой женщины их ещё больше. Руки поднимаются к голове и освобождают водопад волос от искусственных оков, пока за спиной гудит гидратор. Рассыпаются по плечам и сливаются с гладкой поверхностью костюма, подарив блаженство свободы пережатым капиллярам на голове. Мико надлежит быть скромнее, не открывая шею позади себя.

Водный Дом, переходы второго уровня, 16:16 Триста раз потеряйся и вшей схему нового поселения учёных в своё ДНК. Чтобы в будущем передать её своим потомкам в виде идеального ориентирования в идеально-новом пространстве без опознавательных примет. Или просто теряйся, потому что топографический кретинизм. Эволюция рассудит, выживет ли сильнейший тестер всех люков, переборок и гладких стен. Это сложно объяснить носителям чужой культуры, но каллиграфия и боевые искусства это не талант. Это постоянное, непрерывное повторение схемы в течении многих лет. И тогда тогда ученик наделяется правом учиться. Или же просто теряйся, в поисках знака свыше? Явление принесло целых сто четыре знака. Для посещенных это бы расшифровалось историями о смерти. Любопытно. Загадочно. Она считает до того, как вникнуть в смысл личного письма. И опережая пальцами мысль напечатать под каким-то необычным подъёмом: "888, 6 " Появился новый маршрут. Новый человек в пуповине между нижним научным городом и дирижаблем, прибывшим из далёких странствий. Очень вежливый и предусмотрительный. "Эдоваро-синсёку устал от капризов вод? ~人^ Встретимся в кают-компании." Отрывайте задницу от кресла и берите веру, пилот Симидзу. Архимед, кают-компания, 19:31 – А? Кто-то заподозрил о названии будущего сверхъестественного разлома? Никак ёкаи нашептали капитану о третьей стороне зеркала, зеркала, которое есть в каждом человеке. Отлепившись от электронных полей гидратора, что могли считать какую-то лишнюю информацию, котик двинулся к другой ближайшей плоскости. А именно столе. Именно чтобы на нём усесться, длинными пальцами обнимая не-взрослый напиток с волокнами и оптимальным содержанием нутриентов группы... бррр, беглый взгляд считал информацию с этикетки и теперь заплести из неё мозги в ленту мёбиуса. – Реееману? Протягивает имя и пробует на вкус. На свой вкус, приправив что-то англо-саксонское соевым соусом. Застряв между двумя мирами, перехватываешь все их недостатки, но в полноте не обретаешь достоинства чистокровных. Тайка могла бы выговорить имя ласково и нежно, если бы её учили этому с детства. Японка же была грубовата и решительна в речи. При знакомстве, когда ещё присутствовали инженер и пилот, ками знают, сколько усилий требовалось не исковеркать. Не испортить белизну. – Интересный специалист, – выбирающий не то путешествие к загадочным координатам, не то компанию к утреннему кофе. – Очень интересный и отзывчивый. Взгляд, брошенный из-под ресниц, сверху-вниз на эту широкую ухмылку, обретает в кокетливых нотках. А ещё Рэннел не сможет вас списать на берег, если будет в это время несколько занят. Но это повиснет в воздухе как само собой разумеющееся. Разумеется, она о спасении жизни, для которой и потребуется увечить медицинское оборудование.

Это океан. Не стоит и пытаться делать вид, что вторгаешься на знакомую территорию. Достаточно отпустить себя на волю духов и богов, и принимать их благоволение с открытым сердцем. И с тетанайзером в запасе. И укрыть, какой объем подготовки технологической и человеческой стоит за этой легкостью. – Первоочередная необходимость осмотра карстовых пещер и электрической активности на юго-востоке, – длинная фраза потенциального отчета оборвалась на вздохе, словно бы на усилии. Как-то неопределенно заглянув в поглощающие оранжевые глубины, Такараи осушила их наполовину, прислонилась к гладкому боку под панелью гидратора. Но причина была не только в "необходимости" частично обезопасить экипаж и предоставить ему информацию. Не только... Причина была в тщеславии первооткрывателя. И фантастических боевиках, которых насмотрелась в детстве. – Мне интересно увидеть первой, каким бы ни был портал в другое измерение, – под водой он обязан быть именно электрическим, концентрированным пучком, прорезающим молекулы и время. А подобная затея кем-то ранее озвучивалась на брифинге, кажется, это снова был творческий исследователь из России. И творческий же повар на субмарине. Если связь неожиданно оборвётся, ей бы хотелось, чтобы портал носил её имя. А раз вызвался доктор, то это будет аномалия Леманн-Такараи. Такараи-Леманн. Звучит скорее как целая научная теорема, чем маленькая прореха в мироздании. Чем звучит имя звезды. Это шутка. Улыбнитесь, капитан. Стряхните ношу.

Архимед, кают-компания, 19:27 – Да, мэм, – хаос временных линий не замедлил последовать, стоило капитану устроиться поудобнее с концентратом древесных смол и горных виноградников. Сама суть его намекала, что избранные Порядком никогда не останутся без его внимания. В частности, военные... Иоко появилась чуть позже, так и не стянув с себя 11 миллиметров защиты. Крыльями за спиной остался уже рассеянный системой вентиляции воздуха мятный пар. – Канал связи всегда открыт, капитан, – лейтенант не обременен проблемами логистики или же внутреннего недоверия в экипаже. Казалось, в последние дни не обременен ничем в этих тесных стенах. Проследовав до гидратора и подзависнув над его функционалом, не то выбирала себе безалкогольную альтернативу, не то просто забыла, как пользоваться электроникой. Или, быть может, мысленно расщепляя атом для работы этой электроники. О нет, проблемы тайной лаборатории тоже не было на плечах. Или раненных на тех же плечах. И как только строилась карьерная лестница? Не за богатство ли эпителиальных тканей в метр длиной, не за глаза ли, не обремененные печалью. – Есть неизвестные нам причины для тревог? – буднично улыбаясь, обратилась с лёгким кивком к Марго, отвлекаясь от агрегата. Тот выдал что-то булькающее и выплеснул на поддон яркую оранжевую жижу. – Профессор Рэннел предпочитает беречь чужие головы от лишней боли, я заметила. Это не касалось одного исключения. И оно сейчас топило не то скуку, не то что-то ещё на дне янтарной жидкости. Со второй попытки оранжевая жижа приобрела характерную кислинку фруктового коктейля. Кислотной витаминной бомбы для детей и азиатских котиков.

«Мисс Иоко, готов отправиться с вами в путешествие. Всё равно никто до сих пор не удосужился переломать себе кости. Вдруг нам повезет в этот раз? :)» Доверивший ранее ключи от тайников Архимеда, доктор и не предполагал, на что подписывается. На щепотку веселья, беспросветную тьму и риск провести в ней вечность до ближайшего спасения с ремонтником. « (^人^) Предлагаю сделку: я не позволю вам сломать кости, а вы - сломать мне технику (◕‿◕)». Лейтенант довольно качнула головой и рассмеялась, отправляя такой вольный ответ. Даже угрозу, приправленную каомодзи и цветом рыжины самого доктора.

16 мая, 19:00, Архимед, склады Не у всех женщин с рождения прописана в генах черта хранительницы очага. Той, что два ящика поставит на пересечении лей-линий, освоит пространство символическими деталями и воссоздаст настоящий домашний уют в любых стенах. В которой и мужчина захочет затащить убиенного зверя, и дети будут расти чрезвычайно развитыми. У некоторых оно сжалось до рудиментарной извилины, не потревоженной готовым армейским бытом - знай как разложить и сложить, пока горит спичка. Девочку, что с упоением отбивала кулаки о дерево, такие неуловимые подробности жизни дома интересовали мало. Женское предназначение, женское определение. Там, где ярче всего сверкают обшивки корпуса мириадов автоматических помощников в быту человека, в доме укрепляется крайний консерватизм. Возможно потому, что им есть чего терять в ускоряющемся витке времени. Возможно, из страха быть забытыми и потерянными, как многие другие народы. Сейчас девочка не воззывала к духам вод, дабы те благословили титановые решетки и резвились меж ними. Духи ветров замещались дорогой синтетической тканью дымной завесы. Иоко парила, просматривая результаты сканирования. Стилус провел вдоль по точкам 4 - 10 - 10,5 - 11 - 15 линию траектории движения вдоль разлома. Он же высвечивается по внутренней связи для ознакомления биологам и техникам, что намереваются совершить первое погружение в районе Тонга. Запрос на подтверждение маршрута и сопровождение. И ничего лишнего. Не так страшно погрузиться во тьму, как увидеть огонёк, что не принадлежит человеческой руке. Есть риск, что эту руку скоро вырвут из сустава. Лейтенант позорно оттягивал необходимость заниматься бытовым уютом. Отвечать на десятки вопросов сборщика, уточнять модификации чертежа, подбирать цвета и отсеивать рекламный мусор. Устроившись поудобнее и вытянув ноги на ближайший ящик с символикой World Ocean, лейтенант выпустила ещё одно облачко дыма в сторону ребризеров. Сегодня ментол и цитрус. Им нельзя спать. !

А вот дополнительный люк со шлюзом, только под ответственность профессора или вашего капитана. – При всём уважении, – отзывается лейтенант с толикой лёгкого напряжения. – Они не являются инженерами и экспертами в этом вопросе, и будут полагаться на ваше мнение. Но в случае возникнувших моментов, я передам ваши слова, – морщинка между бровей разглаживается, и вот азиат безмятежен и вежлив. Подмечает дорогу в одинаковых коридорах лабиринта, пускай извне всё казалось до смешного простым и логичным. Несколько пульсирующих точек на внутренней схеме. Перед взглядом пустая комната обрастает паутиной гамаков и разными поверхностями, на которых можно устроиться. Котики ведь не только потому что лапки, а потому что любят забраться высоко и надёжно. х

– Жаль, из пятого свободного блока нет своего выхода, – пожаловалась на муки выбора, пускай в двадцать втором веке и глубине полукилометра это касалось не одежды, а всего-лишь места для жилья. Но пожаловалась с лёгкой надеждой, вдруг можно исправить положение. – А в первом-втором буду мешаться учёным под ногами. И техникам, – хорошо, что воображение Макса не подкреплялось живым видом стараний Шифти. Отдельное жилье, удалённое от всех узловых станций и линий, несколько... отстраняло от дела. Всегда существовало мифическое авдруг. И они не успеют прореагировать, перебираясь через тоннели и переборки. – Какова расчетная прочность базы? – ей любопытно более чем необходимо решать математические задачки на сопротивление и давление.

Поддержать воинствующая феминистка может, а вот галантно открывать дверь, он же отсек, предоставляется более сильной половине человечества. Опытной рукой боец чувствует, что здесь потенциальные силы равны и рука может удержать предмет тяжелее лазерного резака. Удивление сквозит в её следующей фразе: – А вы нас не слушали? Вы в единстве или множестве, и педагогическое фиаско вот, вылезло боком. Приходится отвечать перед создателем, опускать глаза и сдерживать откровенный смех. – Мне показалось, ему не хватает человечности в общении, – или об этом говорил сам проектировщик с количеством нянь и цифровых повитух. – Но... кажется, морской котик вам в этом не помощь. Мы перевели сублимат и не добились каких-либо успехов, но я и дома с автоматронами не связываюсь. О том, что последний раз отпуск был четыре года назад, женщина тактично не упоминает, как и не исправляет вежливо-нейтральное обращение на более конкретное. Правила игры требовало бы и от неё обращаться к северному инженеру с приставкой сообразно его происхождению.

Сон – это небезопасное место. Сон – это место, где темнота съест тебя живьём. Сон – это место без цвета и света. В темноте ты не видишь собственного отражения. Ты не можешь позволить себе потеряться во сне. Сон просто придет и украдёт твой контроль над собой. Всё, что полностью лишает меня контроля над собой, не может быть моим другом. Строки, выведенные чужой детской рукой многие десятилетия назад. Пробуждение – освобождение от этой вязи. Каждый раз это первая победа сил солнца над темнотой, даже когда светило находится далеко. Оно отвоевало ещё один рассвет и день у навязчивого состояния не существования. Достаточно толчка. Маленького камня с высокой горы, чтобы на инженера обратился лишённый дымки сна взгляд очнувшегося котика. Включенного в эту реальность. Только не хватает дрогнувшего ушка, отметившего безопасность местности и посторонние звуки. – Доброе утро, – вместо этого, на безукоризненном английском и с лёгкой тайской улыбкой. Переводит взгляд на не погашенный интерфейс и поправляется. – День. Конструкция черного жидкого металла приходит в движение и перетекает формами, вытягивая то один щуп, то другой. Жидкостями внутри организма озаботился стилсьют, и привычное оцепенение не приносит столько мучений. Точка нулевой гравитации в любом положении. Такараи поднимается и предлагает руку для помощи инженеру. – Вы же не будете здесь спать вечно, инженер Феррант? – проницательно уточняет Иоко у голубоглазого строителя. Их не сплющило от высокого давления, не растащили рыбы, что нужно для счастья мимолётности здесь и сейчас?

Глаза в янтарной тёмной крошке против тяжелого от пелены Морфея взгляда красные после работы, распахнуто-дикие смешением крови и попыткой не соскользнуть в бездну первой. Искры огня в бесконечном, забытом лесу. Огня, подчиненным человеку долгими трудами, долгой историей. Огня, который и не пытается пробиться сквозь толщину льда. Мимолётные и стёртые в истории памяти застывшие капли смол. Кажется, нет ни печалей, ни тревог. Мелководье и солнечные блики, подсветившие дно. Выброшенный на берег котик не спрашивает и не зовёт за собой. Он подставляет плечо, пусть и обтянутое все тем же стилом. Изобретением, что неволило своего создателя на других планетах и звёздах в его поисках ответа на вопрос, кто же он и где место ему. Чтобы давить свои "если бы", чтобы спать всё так же неудобно, но проснуться с ощущением присутствия другого человека подле себя. Не одному. А после разойтись как ни в чём не бывало, музыкантами в оркестре, блоками в системе. Котик продолжает вить мелодию из прошлого на своей диковинной, сверхсовременной флейте, даже когда на плечо опускается слишком тяжелая для мальчика голова. В маленький лесной дом, пропитанном деревом и шерстью, заходит человек и бросает свой пыльный рюкзак. От него тянет табаком и солью. Он спрашивает хозяина: можно тебя на пару снов? Где-то там, глубоко наверху, будет догорать рассвет и боинги утонут в густых облаках. Где-то там вспорхнёт настоящая птица нетронутых тайских лесов. Иоко опустит голову на скрещенные руки, что покоятся локтями на поджатых коленях, и уснет, окутав обоих облачком невидимого дыма. Словно робот, что складывается наиболее компактно. В сущности, они мало чем отличаются от синтетических механизмов. Так же встречаются дефективные. Двое павших солдат да молодой биолог на посту подводной крепости.

В воздухе, толкаясь и веселя соседок, рассеялись новые молекулы, словно котики, окутывая всю доступную территорию. Так и пространство многомерное. Многослойное. Магистрали развязок, плотности и цвета. И глядя на этот бесконечно затягивающий поток Такараи улыбается. Так смешно слышать "давно", когда мальчик разменял всего четверть века. Да, он серьёзен и талантлив, но ему кажется, что он видел и ощутил всё на свете. И его первые глупости, первые волевые решения были так давно. Да и были ли, эти глупости, примитивные ритмы музыки, неона и выпивки в крови. Светловолосые ангелочки рождены совсем для другого мира. В нём тихо, иногда слишком тихо, только шелест формул и серьёзные взгляды. И снова котик. Подкрадывается звуковой волной, окутывает ею светлые вихры и шепчет что-то словно не отсюда. – Oyasumi, tomo shiro. Оставшийся наедине, котик поёт на флейте не мелодию, но воспоминание. Поднося к губам и отдавая в дыхании немного своей жизни, он рисует по пространству многовековые леса, плотной стеной окружившие незадачливого путника. Они пресыщены тёплой тяжелой влагой, они напитываются от земли и выпускают в воздух нотки диковинных ароматов. Опиум лесных ароматов. Не хватает только звука. Гудит генератор, плещется морская волна, ровно бьётся мягкий орган за костной клеткой. Не хватает весенней трели диковинной птицы.

Архимед с фундаментальными законами, вопреки простейшей физике маячил над головой. – Будешь? Сегодня... – повисло молчание, словно участник многословия забыл слово. Иоко и правда подзабыла, что заставило мозг кинуть на работу мысли больше углеводов, – дрова?.. Загадочные дрова и предлагались инженеру, все ещё маяча на краю затухающего сознания. Котики это ещё и дополнительная пара рук. И ног. Или одной ноги, превращенной в хвост, все ещё позволяющий скользить по себе суровой рукой океана. На Филиппинах уже больше сотни лет есть школа, где учат быть русалками. Привнести немного магии в технологическое настоящее. Почему, уставая, мозг подкидывает именно неприглядные картинки. Нужно отвлечься. Веснушки доктора Бьёрк и рыжина доктора Айзека отлично помогали. Что-то восхитительно отличное от белого как потолок и чёрного как водяная змея.

Белый не режет глаза. Поглощает и затягивает, подчиняет и оберегает. Легко представить, даже в стиле, как волны легка качаются и накрывают тело. Сейчас бы так на самом деле, повторить ощущения медитативных практик или же окультуренного пляжа из бетона, сбросить с себя шкурку из мазута, но в присутствии мужчины идея всё ещё неуместна. Над ними полкилометра воды. Они на срединном уровне, ещё не подводные трущобы, но и солнечный свет заглядывает за неоновой рекламой крайне редко. Металл. Вокруг один металл. – Сила Архимеда, – выдало сознание что-то глубокомысленно-базовое из школы. – Тяжелое тонет. Пауза. Плеск. Перезагрузка. – Кто-то должен быть и здесь, – задача сохранять экипаж даже тогда, когда ему не должно ничего угрожать. А может.. а может, и иначе. Быть рядом. На свет появляется тонкая полоска металла. Снова металл. Плотность. Кажется, после полусуток, что уже знаешь его плотность на ощупь и вид. Снова вспоминает, что она не одна и вытягивает наверх чтобы показать инженеру. Было сложно не заметить на корабле частую привычку парить в насмешку над поджигаемым табаком и всеми кострами. Над всеми чужими вредными привычками. Наслаждаться и сублиматом. – Не помешает?

Первые пятнадцать минут не сравнятся с десятками тысяч последующих. Время растягивается на краю солнечного диска, и только по биению сердца можно понять, что тело стареет, по тающим энергоячейкам, что их запас подходит к концу. Радиоэфир поддерживался в какой-то ритуальной серьёзности, изредка передавая шумы чужих голосов. Макс настроил инструмент, указал на метрики и навёл каркас. Со второго раза дело пошло успешнее, словно бы существовал невидимый дирижёр за спиной, не сам инженер, но и над ним. А он – лишь посланник воли, указывающий необразованным адептам, что, куда и как. Передать ответственность и свою волю, стать инструментом в его руках, позволить себя обезличить – и таким образом закончить работу за часы, а не сутки. Это было непривычным, давно забытым на поверхности и мелких глубинах. Работы больше 5 часов были, в целом, запрещены, из-за риска декомпрессионной болезни и нехватки кислорода. Серьёзность сродни механизму. Или отчаянию. Иоко не спрашивала, исполняла и запоминала. Котики неутомимы, пока не просигналят отбой. Котики неумолимы, если не просигналят отступление. Однажды по нейрокортексу на большую землю полетят несколько мегабайт информации. Смотри, папа, я иду по твоим стопам. Ты никогда бы не представил, отговаривая дочь от океанских глубин, что увидишь её руки на фото, с молекулярным строителем, на фоне блоков и с пометкой -520 метров над уровнем моря. Да, вместо дочери будет какая-то чёрная каракатица, но ведь сердце подскажет ответ. Что это твоя родная бездарная каракатица. А когда все так резко закончится... Лейтенант Такараи останется здесь ещё ненадолго. Вольной рыбкой привыкая к будущему поселению под водой. Зависнуть в невесомости. Отпустить зажатые долгим напряжением пальцы. Увидеть, как расплывается отряд на "Архимед" и подводный капитан – к своему творению. Входит первым, как кот. Уверенный в этих стенах. Высшее доверие для остальных членов экспедиции. Плеск воды в стыковочной шахте подтверждает, что ночевать инженеру в Водном доме придётся не одному. Только внезапная гравитация норовит прибить к новенькой, ещё сохранившей запах металла обшивке и фигура, вторгнувшаяся в личное пространство Макса, растянется просто на ступеньках. Брюхом кверху как выброшенное на сушу морское животное. И вдохнёт в очередной раз солёный от открытой воды воздух глубин.

Техника. Мириады пульсирующих, переменчивых показателей на маленьком экране и отличная возможность увековечить соседа между пластами металла. Молекула титана, молекула углерода, молекула титана. Кровное жертвоприношение во имя стабильности базы. Подрыв. Если рука дрогнет. Когда дрогнет – особенно. Стилсьют. Это не броня, не внешняя защита, сколько бы разработки не подстраивались под естественный контур тела. У каждого своя математика, свои пропорции, и вот уже 80 лет комплекция не становится проблемой для обеспечения. Углерод и бор, титан и алюминий чтобы уберечь жизненно важные органы хотя бы до момента, пока доктор-вивисектор не сможет их зашить. Стилсьют это другое. Это позволить чему-то чужеродному впитаться своей кожей и позволить ему регуляцию тела. Очистить или отравить. Обрывки мыслеобразов где-то там, за пределами технологий и бдительных взглядов. А так безмятежное спокойствие и готовность к долгой работе. Физической. Неудобной. После которой всё гудит от напряжения, а в кровь впрыснуты антидепрессанты, как награда, как подтверждение. Как и база с будущим шлюзом. – Не откажутся, инженер Феррант, – после долгого радиомолчания отзывается голос с характерным акцентом. – Готовность по команде.

Акробатика 0+

Переполох волновал тонкие поля, путал тахионные линии и разбудил кота. Успев изучить экипаж и сделать свои выводы, Панацея догадывалась по скользящему напряжению в голосах, нотке безнадёжности и недоверия, что произошло что-то внештатное. А может быть, понимала ещё больше. Как знать, специальных мыслеуловителей котов на борту не оказалось. Однако, эгоистично замкнутые на себе люди забыли о других, немаловажных вещах. Замкнутые на социальном, они теряли в бдительности против потусторонних сил. Серая тень старательно вылавливала лапой креветку из забытой тарелки механика.

– Нам кажется, что у них было больше времени, – Иоко не смотрит на пустую ракушку, оболочку без души, сверху накрытую тяжелым полотном. – Но это не так. С буддистами сложно спорить о возрасте и сроке жизни. У них два пути – либо войти в Радужный Поток, либо остаться здесь, в новой жизни с новым шансом. Камма определяет. Человек совершенствуется. И всё равно немного грустно. Немного личной вины. Нет, больше нет вины. х на три часа

Две женские фигуры в чёрном напоминали подопечных северной богини Морриган, что собирали павших в бою, или же хищных птиц, прибывших клевать добычу и так продолжить свою собственную жизнь. А может, их вид напоминал древние вакханалии с ломанными линиями и траурным молчанием. Но в этом была и рутина. Руки сноровисто выполняли свою работу, в движениях угадывалась почти забота. Ноги мальчика ещё поддавались движению, и первыми скрылись в чёрных глубинах. Поначалу думаешь, что это просто переодевание, ещё одно в жизни человека. А потом оно закрывает лицо и понимаешь, что это было одно из последних. Синтетическое волокно сохранит ткани от тлетворного влияния влаги и кислорода, а потом тело предадут огню. – Выбирайся первой, я тебе его передам, – контролированная ударная волна затопленого отсека и круглый люк – последние препятствия на пути мальчика к свободе. А в погрузочном отсеке добавится ещё один изолированный контур, в скором времени переданный береговой полиции. Уже второй вызов за два дня. – Мы выполняем роль чистильщиков, – скажет Майте несколько позже, речь не о теле, о порядке в регионе. Её присутствие держит в тонусе и не позволяет подкрадываться навязчивым мыслям. Даже пробуждает легкую улыбку – к живой, вместо кольнувшего сожаления об ушедшем. – Ты в порядке? Это не то, чего ожидаешь увидеть на исследовательской вылазке, но бывает.

Двое старых знакомых обменивались древними заклинаниями удачи, писанные на древней латыни, так они звучали для уха далёких стран драконов и рек – иногда коллеги, прибывшие из Мезоамерики, говорили похожим певучим языком. Удача сработала наполовину, соблюдая баланс вселенной. История с морскими русалками повторялась, только… только не совсем так. Если бы пришлось вспоминать этот момент, Иоко смутно вспомнила голос капитана и вложенный в руку инструмент. Не созидания, не сотворения справедливости или мира, на самом деле, инструмент судьбы. Тонкий, похожий на инъекционный шприц, но создающий между двух отражающих пластин чёткий луч направленных частиц. Это было фиаско. Незнакомое, трудное, отличное от привычного "бей или беги". Линия не шла ровно, луч норовил отдачей оттолкнуть руку. Соскальзывает. Снова. Снова. Снова. И ещё. Словно заведенный шарик, не вносящий коррективы в битые программы. Этому может быть подвержен и человек. Если он не художник в душе и каркас для него не холст. Реанимация не помогла. Ребенок был жив еще менее часа назад. Три слова со страшной историей. Семь слов с холодной логикой. С тенями, которые опутывали каждого причастного, закрывали им глаза, забивались в лёгкие. Один мальчик не выжил. Буквально только что. Потому что она не смогла правильно воспользоваться уже привычной для их мира технологией. Это не была чья-то чужая рука. И с этим придётся жить дальше. Не малодушно сбежать, а принять и попытаться себя простить. Когда-нибудь. После того, как поможет Майте завернуть тело в его временный саванн. Мальчик выглядел ещё живым, только холодным и сонным. Чей-то маленький сын, мог бы быть её собственный. На глубине в две сотни метров без снаряжения. Таких на глупость толкает желание показать себя или же бедность, желание разграбить и перепродать содержимое капсулы. Повысить собственный авторитет. Оставалось верить, что следующая его жизнь будет намного лучше и дольше.

– Aye Aye, ma'am, – звучит ровный голос по внутренней связи. Костюм герметичен и не пропускает утечек. Голограмма подаёт главные жизненные параметры, ровное сердцебиение без признаков стресса. Иногда апатичное состояние имеет свои плюсы, погасив повышенную возбудимость. В критичных ситуациях, инженер Водного дома преображался. Деятельный, активный, а главное – подбирающий лучший из доступных вариантов действия. Тихий человек на самом деле таил в себе очень большой непокой. Дисгармонию.