Rеi

Не могу сказать точно, буду ли, но соблазн преодолим - и гребешок напоминает о том, о чем следует.

Святоша, ты.. Испорчен. (с) Ямби.

Ух какие страсти...

Да впечатления потом опишу.. не хочу чтобы все на меня оглядывались)

стоишь.. и тебя обнимаютты шикарна)))

Меня завтра не будет.

А вы думаете зачем нам чарлисты уравнивали?))) Серу... Солнышко, ты не думал поколдовать?

а давайте дружно вообразим вулкан и сбросим туда взбесившийся кусок кремния туда?))

А не путает ли здоровяк что-то? Человеческая кровь в жилах – неужели, варварства больше? Оближет губы пересохшие змеиным языком, как заметит, что тот бросился за мальчиком. Ну, словно зверь! Словно волк на зайца… зачем? Немой вопрос камню, святоше, Лирлин-Лин-Лир, сестрицам, Гэм-Джи, всем-всем, но ни слова-птиц проронит из уст. Быстро всех взглядом обводит, как глаза хвост заменяют рисунками невидимыми. Немой взгляд мрачным будет - кровь человеческая лишь разбавляет, и обманываются юные девушки. Немой и останется - юркнет под крыло Бродяге и тяжесть его ощутит на себе. Спектакль продолжался, и да, ответы... она узнает. Была уверена в этом - разве не так все бывает в легендах, частью которых теперь вписали их? Порвали бумагу перья острые.

- И чем же мы нудим? - взорвался Мог. - Или тебе жаль этот камень? - Он не живое, чтобы его жалеть. Но я хочу знать все что можно, чтобы понять эту тюрьму. Ты ограничен, Мог, и не видишь дальше собственной тарелки. Даже искренние отношения и те - не заметил. Стоит ли жалеть тебя? - дерзко ответила, словно бронёй обзаведясь. - Ты не знаешь, что такое смерть близкого. И храни тебя боги, неверующий, чтобы и не узнал.

- Никогда, мля, не разговаривал с камнем сумасшедшим. Святоша, можем мы его уничтожить? -Можем попытаться. -Кивнул Илларион. Попутно оборачиваясь бросая взгляд на стоящего позади мальчика. - Не будьте занудами.. - буркнула, ожидая ответа.

Мне нужным были живые существа, мне нужны были воины, и что же, мне повезло каких-никаких получить. Вы сюда попали случайно, вот и все. - Куда "сюда"? - и это только начало всех вопросов, которые колдунья намеревалась задать. Выступила поближе, оставив позади тифлинга. Снова ищет беды?

Вы так говорите о моем уничтожении, как будто в этот раз это будет так просто, - голос не был человеческим. Глубокий, басистый, холодный. - И вам даже не интересно узнать, что происходит. Удивлен, как вы вообще смогли добраться так далеко. - Что тебе нужно от нас? Зачем так долго нужно было идти? Зачем именно мы? Есть ответы у тебя, и ты ими поделишься.

- Предка спросить, но дядей, кажется, больше, - с иронией проговорит хвостатый, глаза к кристаллу вернуться, - а не разбивать, не разбивать… глупцы – гадание всё случайность. Умереть, так коснуться. Выжить, так разбить. Верно говорят многие. Не смотреть на него пришли. - Без пяти минут новое время, - сухие губы шепнут. Больно догадываться о том, что будет потом – лишь семена по миру собирать. Смотрит на всех, на Леви – в последний раз?... В последний раз руки запутаются в темном одеянии, вдохнет серы?

Царила болезненная, неправильная красота. Царила, не существовала лишь, ее право признали многие. Попробуйте внушить растерянным, что и мираж не существовал в их глазах. Чувства, верные спутники по жизни теперь предавали ее – резко обернется, не будет понимать причин. Халфлинг сказал бы, что магия для чародеев – тяжелое проклятье и теперь беспокойство было тому подтверждение. За ним и триумф угас. - Нет! – пятится обратно, стоны, хрипы слышно, лицо спрятано за тонкими руками. – Замолчи! За-мол-чи!! Отпустить страх – потерять себя, потерять свою свободу и желание дышать – и это внушало больший страх. Голоса не пробивались сквозь мерный гул. Голоса потеряли смысл. Боль принес сочувствующий взгляд, боль.. Ей очень хотелось бы сейчас встать на дыбы.

Соблазны.. тоже были мысли. Хотя явно не у персонажа.. *с сожалением смотрит на тифлинга*

"лечебные комнаты психиатров" а помните сон о всемогуществе?..

Встанешь прямо, а, Соус? Встанешь гордо и покажешь – не ребёнок больше и жизнь ценишь? Что Соус скажет? Что Лирлин-Лин-Лир скажет? – смело-смело смотрит со смешинками в окнах души – гости они, но тоска прячется скромно за материей тёмной. - Мы его торопим, природу хотим обхитрить с тобой, - с другой стороны поцеловала мягкую шерстку. В плену ты, хвостатый малыш! Пальцы не прервут нежных переливом по спинке и коже потомка – Лирлин-Лин-Лир вода, водой и разольется после смерти, огнем исчезнет, коли так будет суждено. Тихо рассмеется, услышав мяуканье дитеныша, перехватит ладонь острую своими. - Пойдем за молоком и за жертвой, даже если ею окажутся невинные томаты…

Простишь, Лирлин-Лин-Лир, за то, кому Бродяге быть? Простит за неверие и причины осознает – человек рожден без оправданий. Не вздумает судить за кровь - хвост не единственное, что стоит хранить. Сейчас прижмет покрепче, приласкает, но желание добавить гордости стану тифлинга выскажет, позже. И Соусу выскажет.. чихнув, что шерсть его везде на них. Другие коты сразу бы почувствовали. Счастья мысленно пожелает всем и каждому, не думая о худшем – была смерть, была жизнь, шоколад, смешанный с кровью и… Колдунья лукаво прищурилась, но нежность голоса сгладит острые углы: - Голоден, ты, дьявольский потомок? Голоден твой спутник – может ему снова немного подрасти, чтобы гордым охотником стать? – поймает внимание глаз Бродяги и проведет по губам своими – память, вложенная в проказы боли.

Жизнь выбирают чаще? Смерть? Живи, солнце, живи, дорогая. Трава не расцветёт, как зайчики-лучики не пробегут по полянам и луне некого закрывать за собой будет, защищать, как и не вырастут деревья из песка мёртвого, в горы постепенно превращаясь могучие. Лучи давно запутались в ветках зеленых. Упреки растаяли в дожде – брат старший и любимый чувствовался, мял траву, что периной стала. Почему не убежал, хотелось спросить? Почему убежал – ещё большее желание. Спрячет руки в крови, в тлении после огня – бросится обнимать хвостатого, искренний ребенок, что в смехе и радости выразит самую чистую любовь. Пальцы чувствовали прохладные рожки, но и плоть вернулась – лишь сильнее стал необходимым. Прижмется к теплу, укусит кожу, где нет покровов бога-проводника.

Потусторонняя паутинка давно наброшена на плечи. Время.. закинула голову, силясь понять, - без четверти полный круг. В этом существовании было слишком много углов. Слишком много внутри – организм бунтовал, но знать об этом никому не будет позволено. Чародейка ободряюще улыбнется, но в закромах не найдется ответа на вечные вопросы, что соскальзывают с теплых губ – знала ли, чьи обещания протянут нити красные и зеленые, невидимы для остальных. Долго можно кричать, какие они синие. Остальные поверят. Их тоже не существует вне внимания, как сейчас Канниган исчез, и не видела его странница. В равнодушии его желала, увидеть, пробиться сквозь щиты – ударить будет больней. За то, что многих едва не потеряли. Быть может, память с ней играет в шутки – не было никогда никакой Лирлин, как исчезнуть может Соус, как Лимон растает, внушили им образ и чувства. Кто присмотрится к безжизненному комку где-то в высокой траве – другой лишь робко мяукнет, выдавая недоумение. Вставай, пихнет головой, но не хватит силенок прервать болезненный сон уставшей даже для того, чтобы дышать. Нарушит ли слова данные огненная голова? Пески и вода несут в себе одну черту, о которой никогда не шепнет ветер – они приносят вечность на своих незыблемых крыльях. Смутно пережитый день, лишь бы ощутить дрожь ночей – телесная любовь не была более частью духовного пути, порой… необходимость для путешественников. Люди, которым риск стал ежедневной пищей, и без нее они более существовать не могут. В пустыне стираются границы ролей. - Успеем ли мы догнать караван? – спрашивает всадница-женщина, чья кожа давно горит под покровами. Глубокие глаза лишь нахмурятся ее неверию. Прищурятся ласково ли, угрюмо ли – но решение давно было принято. Вода – ценный дар, которым он не намеревался пренебрегать. Древние руины окружили их – женщина меняла комнаты, словно наложницы шелковые наряды перед важной ночью. Ритм шагов и собственного сердца был ее музыкой. Золото разлеталось по каменным плитам, порой попадая в ладони мертвяков – лишь осторожно их переступала, заменив знакомые лица – белые, темные, молодые и одно – похоже на свое. Там задержалась, распахнув онемевшей глаза – блудницы из охры усладят ее взор. Уголок губ вздрогнул. Чувствовала конец пути – тепло особенное манило, что не спутает тот, кто не пожелает обмануться. Прибыла лишь мгновением позднее, но очень вовремя – ящер почувствовал знакомую кровь. Толику ее, каплю, что разбавлена сладостью плоти низших, но право рождения не позволяет насмехаться безнаказанно. Оба молчали, растерянные. Тело третьего выгнулось – и тем выдало себя среди золотых идолов. Не понимание пришло – хорошо это, плохо ли, но дракон не смел допускать угрозу в своем логове. Лишь зрительно человек, что таит в себе серу, и женщина была готова к тому, что внутри не окажется костей, что могли бы быть задетыми. Надежду вселила тишина – не заметит расщелин в своем теле хвостатый, но в его глазах блеснула невыразимая мука. Тифлинг вонзил зубы в свою плоть, издавая вопли боли, испытывая силу тысячи и одной смертей. Проблеск жизни в нем только усиливался, опадали кусками окровавленные ошметки с рук и спины, и воздух заставлял гореть кости – не услышит свой крик и бессилие, вернутся на глаза слезы. Не надо, солнце… Просит, но дьявольское существо рыком заставит замолчать глупого человека. Кисть протянет с ярким синим цветком… Стон не поможет, лишь признает поражение духа. Будет царапать и раздирать руками ожоги, но не успокоится – нет. Слабая девушка, что сжалась в комочек в высокой траве. Соусу остается лишь недоумевать.

Я бы не советовала вам, молодой человек, злить Риссу...

*отобрала режущие предметы, вручила горсть ягодок сладких* ну, остааавь... не спорьте с женщиной =)))

ей после стана и мертвого упавшего тела, после смертей уже не страшно.. вы вернетесь, милые

Логично было бы предположить, что не Аля та самая "остроухая".и дальше "сестрица леса поможет" - вряд ли это Каури. Аптечки есть, навык есть - не нужно благословение. и ушелнадо будет самим вспомнить за себя, что.. чуть позже, ладно