Rеi

До самой смерти нам суждено сгорать в желании стать настоящими. Знать, что это невозможно, мало: нужно еще обрести смирение. И понимание, что кто-то пойдет по незавершенному пути, кто не будет иметь уже тех нитей в руках.. на это можно обречь нерожденную душу? До последнего хочется спрятаться от правды. Бежать без оглядки, пока огонь не коснется полы мантии и не загорится голова. Только побег ничего не изменит, и Лирлин это хорошо прочувствовала на собственной шкурке: уж лучше встретить смертельный удар грудью, а не спиной — так ты хоть видно, что будет планомерно высасывать силы, пока не закончится собственная дорога. Правильно или легко. Ниточка судьбы обрывается, больно ударяя по всем, с кем была связана, и сердца горько сжимаются, обвиняя мир в несправедливости. Обвиняя себя. А что мир? Разве он виноват? Он был создан таким, чтобы общее полотно вечно самообновлялось, ценою чужих слез и радостей. Ксаррон не остался без внимания, этот маленький подлец. И за воду в тарелочке теперь они соперничали с Соусом, животик которого потяжелел после перенесенного дня. Не стоит царапаться, малыш. Вы теперь часто будете видеться. Хвост ещё при тебе? А ты уверен, что при тебе? Не смотри укоризненно, Лирлин все равно старше. А рыбий хвост от тебя никуда не убежит. Потому что он плавает. Зачем нас создали такими, что ценят поневоле и потеряв? За каждым движением аасимара следовали зеленые тени, укрывая и, может быть, наблюдая за исполнением приговора. Он сам вынес его себе. Открыл сердце в траве и лишился малой искры. В твоих глазах достаточно жидкого золота для всех. Только согреет ли кто положенного на жертвенный алтарь. А когда мы научимся слушать правду от тех, от кого не ждем ее. Прав-прав-прав ты, Канниган. Да только других не научишь. Легкая тень легла на голову вскоре сладко посапывающего подопечного, когда аасимар скрылся где-то за пределами ее интереса. Или его интереса, память которого хранит его покой. О чем может шелестеть ветер, шепча из подлунного мира глупости, сравнимые с тем, что знакомы живым. - Извини, я оставила Соуса наверху спать, да и мал он слишком, чтобы понимать причину разных перемен. Пусть отдыхает и резвится, лапки окрепнут, пока не будет сидеть, обернутый в ткань подальше от всего мира. Когда-то я хотела посмотреть, что снится тифлингам. Боль ли, месть или что-то, как в колыбельных дочерей огневолосых. Послушай, Леви для Лирлин и Бродяга для остальных. Страхи оставит в ночи, Темной, как злая гроза, Солнца встречая лучи, Смело откроет глаза. По просторам бескрайних миров Разбросав, как игрушки, людей, Зачарованный жизнью-игрой Тихо спит до утра юный день... И улыбкой беспечной души Озарит каждый миг суеты: Скоро утро, и надо спешить Позабыть и придумать мечты... Наверно, было сказано что-то ещё, только тонуло под тяжестью утраты и невозмещенных радостей. Спасибо тебе, Бродяга. Прости эти хрусталики на щеках.

Может завтра? Мне ещё сон описывать, а я только-только до Соуса добралась...

ещё сложнее объяснить, почему глаза на мокром месте и ёлку особо не наряжаешь((

Много писать, много писать, очень много писать - и сны, и похороны, везде надо успеть =.=

Ты права, обоим нужно прийти в себя. Но стоят ли жертвы пламя мести и гнева? Это дорога по костям, что заберёт нас, иного они не желают... Одной жертвы здесь достаточно. И больше им быть я не позволю. - Тебя не будут спрашивать, и бумаг на разрешение не подадут, клирик, - она улыбнулась, но не брызгами радуги как могла бы огневолосая, а с сочувствием, как к ребенку, которого не научили плакать. - Твоя помощь и забота нужны Риссе, иди. Ей лучше не просыпаться в одиночестве. - Это был.. приказ? Новые потоки слез заледенели, не добравшись до потускневших поцелуев солнца. Обойдя Иллариона, рыжая скрылась в доме, бережно придерживая любопытствующе принюхивающегося котенка. х на 1-2 часа

Я подумал, что ему с тобой будет лучше. И тебе с ним. -Он опустил взгляд. -Прости. Страданиями счастья не вернуть, ни его ни себе. Он жил, старался жить счастливо, веселился даже в трудные моменты и любил боль. Вряд ли бы он хотел скорби и боли для себя и кого-то. Говорила ли это беззаботная рыжая? Вспахивающая с одного яркого цветка на другой бабочка, пьющая сладкий нектар из чужой чаши. Она шептала такие холодные пустые слова? Озабоченная только благополучием маленького шелкового пушистика. Когда-нибудь он ещё отомстит за подобные мысли. А пока спи, постарайся поспать крепко, маленький Соус. Не хочешь? Ещё немножко, маленький, скоро будет уют и покой. Ты запутаешься в множестве теплых тканей и уснешь. Пусть остальные говорят слова утешения, которые как дождевые капли только прибивают лист к земле. Им нужна поддержка больше, чем наделенной слабым даром, который проводит новые русла для рек крови. Присоединяет потоки реки жизни. Кефир любишь, пушистик? - Для многих это может быть путешествие в одну сторону. У каждого что-то осталось по ту сторону тюрьмы, когда ждут. Дождутся? Только тебе, как ответственному, придется пройти весь этот путь до конца и свечи могут таять быстрее твоей. Все не удержишь, и не должен. Ты должен закончить ритуал, чтобы тебе было проще проститься и пережить. С огнем, ты должен спалить свою вину. Должен, Илларион! – упрямо мотнула головой, желая расплавить ее на горне кузнеца. – Перестань выматывать себя, голова от этого ноет. Не поможет. И удар не примешь каждый. У тебя нет другого задания, как пройти до самого конца. Даже если ты, - Рисса все ещё лежала на траве, заметно здоровее, – останешься совсем один. И виноваты будут не марионетки, а те, кто ими управляет.

-Постой. Мне жаль, и слова соболезнования ничего не изменят и не снимут боль, но... -Он повернулся к сумке и вынул оттуда что уже давно испуганно там скреблось там и наверно уже надумывало сходить там в туалет в отместку. Может быть маленькое пушистое напоминание помогло бы больше чем слова. К тому же, пожалуй котёнок к ней привык и хозяин оставил бы его с ней. - …но воину будет неудобно махать оружием, в другой руке держа котенка, которая должна быть свободна для благословления, - закончила за Иллариона Лирлин. Девушка не торопила Соуса, давая вновь ознакомится со своим запахом и попросится на руки, так как больше не будет гребешка, которую можно будет укусить. И запаха того, что из множества осколков создавал постоянно новый мир и новых людей. Маленький Соус. Глупый Соус. За неокрепшими лапками можно привить желание часто быть на ком-то. Кто накормит и защитит. Людям бы так, чтобы и их губы так мягко касались лба, как у маленького Соуса.

Кастис?...

вызов существа 1)

Итого у Лирлин: фамильяр сокол призываемый волк вполне во плоти Соус вьюнок от Иллариона кувшинка от Твигга синий Ксаррон в корзинке

Он отрицательно махнул рукой ласково положив руку на лоб наложил заклинание сна. -Она ослабла, ей нужен отдых. Рыжая не стала ничего говорить, бросив изучающий взгляд на кинжал, а потому и не проявляя ни малейшего желания его касаться руками. Слишком уж он подходил под ее перчатки, и крови владелицы уже вкусил. Такой артефакт потребовал бы новую плату, коснись его другой человек – кровь живого существа, и не столь важно, чью. Риссе повезло, клинок больше голоден не был. Мудрые посоветовали бы красавице вина и ночь любви, но подобные советы вызвали тошнотворную волну в горле. Она резко поднялась и отстранилась подальше от них, рискуя продолжать уничтожать вокруг хрупкое равновесие. Иглы.. иглы никуда не делись, и больно жалили но только себя.

Болевые спазмы перехватывали дыхание, волшебница силилась сказать что-то еще, но истерзанное боем тело подвело Риссу, ее хватило лишь на короткий стон, прежде чем тьма беспамятства забрала ее сознание в неведомые дали. "Не надо было делать тот шаг", - такова была последняя осознанная мысль волшебницы. - Не смей спать! - раздраженно прошипела колдунья, прикасаясь свободной рукой ко лбу волшебницы малым очищением разума. Но, не слишком рассчитывая вложенную силу, заклинание оказалось щелчком по мысленной ряби чего-то там в голове у женщины, заставляя ее вернуться в болезненную реальность.

В нем тоже была частичка света, - она протянула руку, опустив веки на мертвые глаза. И встала на ноги. - Не разочаровывай своего учителя, Лирлин. И Бродягу тоже. Он тянулся к твоему свету. Не позволяй ему угаснуть в твоей душе. Чуда не произошло, и в дом могут не стучаться дети, желающие на праздник равноденствия угощений – и кто сказал, что это интересно только осенью? Жить без сладкого – не жить, так, существовать. Прогнившее дерево и ветер гуляет. А в пустых окнах – ни капли понимания сказанных слов. Искажается разводами и написанными чьей-то, а может быть и собственной, рукой. Знай, о чем говоришь. Спрашивай больше и слушай, пока два пальца будут упираться тебе в лоб, прожёвывать и заставлять глотать. Знаешь, какие были учителя? И в Тэе были, но недолго. Контрабандные знания. А в Калимшане не верили – просто не хотели стараться. Учителя ужесточают сердца, милая, а ты не знала этого? Усмешка прячется, за рыжими кудрями можно много отыскать. Зеленые, бежевые и синие перья. Бусинки, на каждой из которых высечено имя. Дважды, по обе стороны – Джерон. Нитки? Да так, тоже затерялись. Ослепнуть – пожалуйста. Не получить ответов – как хотите. Мы и не спросим. - Хватит игр, - решает огненная голова. – Хватит кукл, возьми себе неиспорченных, и в ком не будет сострадания. Возьми оживленных, ведь тебе не нужно созидание. Возьми преданных идее, а не золоту и свободе. Хватит игр. Одна рука легка на лезвие так, чтобы оно было меж пальцев, под которыми стал пульсировать свет, а другая рука крепко сжала рукоять, медленно вытягивая её наружу. - Не торопись, - вторая рука Иллариона мягко снимается с клинка, вдох за вдохом, Лирлин настраивается на его движения. Богиня завещает помогать тому, кому ещё можно помочь. Даже если… это все только отговорки для себя. В прошлый раз они оказались слишком далеко.

Неврар, если я тебе освобожу вторую руку на исцеление, дело пойдет веселей?

Иволга подошла к Лирлин, сидящую рядом с трупом Бродяги, и опустившись рядом, тронула ее за плечо. - Прости, что не уберегли его. Но не позволяй злобе овладеть твоим сердцем. Он бы этого не хотел. - А ты знала о ком говоришь сейчас, чтобы это говорить, служительница справедливости? - Бродяга бы разочаровано опустил черные пятна и хвост обвился вокруг руки, потянув подальше. Но знать или говорить о том, что внутри? Смешно. Привычно. - Есть ли здесь мысли Иволги, а не традиции? В отличие от остальных, теперь Лирлин пристально смотрела на барда. - Ты был прав, - спокойно отметила девушка. - Но это никому не поможет.

Наивняшечка

Наивный Многоликий.. мы исчезнем и больше не вернемся.) так что сдался нам он

*смотрит на Иллариона* позязя? или это сделаем мы

да щас...

Что вы собираетесь делать с Многоликим?

- Сними заклятие! - Иволга кивнула на парализованную сестру и друзей. - Ты доверишь ему и сейчас свою сестру? - желчь вновь полилась с губ на светлую головку, розовых губ, шепчущих одно за другим рассеивание чар и присоединяясь к магии клирика. - Я с ними не смогу Бродяга, я с ними не смогу, Леви... - шепнула она, поглаживая непослушные кудряшки на затылке, вытирая уголки губ от крови. На парализованных тогда ещё Лицука и Артекса обратился воистину плотоядный вид, человека, который готов ударить ножом в спину.

Лицук и Артекс по твоему посту парализованы

Эльх, рассеивание чар против этого паралича действует? какая сложность?

Если нужно и можно будет, у меня есть "удержать существо" ещё.

- Вот и все, Многоликий. Твой хозяин не предусмотрел все. Рисса взглянула на Иллариона. - Что будем с ним делать? - Рисса, зачем ты спрашиваешь, милая, когда знаешь чего достоин это существо? - усмехнулась огневолосая, - может быть и ты хочешь разочаровать своего учителя?