LayLi

Она увидела её вновь, почти пожала руку, отчиталась о подсчитанных пупках, высказала сожаление о несожжённых амбарах, не подросших грибах и бедных поросятах, судьба которых теперь была абзацем из холодящих душу хоррор-историй. «Хвост его раскрутился, заставляя потоки воздуха со свистом хлынуть в маленькие отверстия пятачка, который, к ужасу Порося, отвалился под неистовым напором! Воздух потерял выход и ринулся к пупку, тот развязался, высвобождая и представляя вниманию весь внутренний мир поросёнка. Теперь лишь один путь ждал его – путь сала» - воистину, Лавкрафту с Ктулху и не снилось. А смерть совсем не изменилась с их последней встречи – всё такая же беспросветная темень, без конца и края, без стен и потолка. Так много ей хотелось рассказать, так мало времени ей дали. - Кому должна я обещать помощь в складировании пингвинов?.. Хотя значение имеет иное. И желание у меня иное. Хочу складировать шарайо… ведьм подлых, что на сходку свою посмели меня затащить! Начинять такими амбары и поджигать! Нет-нет, к игрищам шабашским моя психика не готова. Посему и сбежала навстречу к Каину. Спасибо, что вернули, - Райли уселась на пол, провоцируя шило на генерацию энергии, - Так-так. Слушаю вас и несу бритву. Маньяк-коммунист Оккама, в предвыборной кампании своей обещал отрезать что-нибудь всем, кто имеет мнение отличное от мнения партии! Как вам на дне всем? Будем на поверхность всплывать? Мариан. Ошибусь - сделаю грустное лицо. Нц-нц. Кошку к лотку приучивать – зачем? Сомневаюсь, что это она вам в тапки сходила. Охотиться надо на других ведьм… на тех, кто меня Иисуса Христа заставил косплеить. Я даже не знаю что такое косплей! Также слышала Райли и о преждевременных подозрениях в адрес господина Блэквуда. Взаимосвязь между величиной его носа (он его в удобрения уронил?) и количеством произнесённой его ртом лжи предать инспекционной проверке (может даже с последующим расстрелом) можно было позже. Сейчас рыжую все устраивало. Кроме, конечно, страстного интереса шабашских проституток к своей персоне.

Чтение итогов ночи с телефона создаёт страх неизвестного там, где ПК-боги уже познали истину.

Брошу здесь. Хотела привязать к предвыборной гонке, но денег на такую рекламную кампанию не нашлось.

- Мариан. Я хожу по поверхности льда, а Блэквуд, сэр, падает в тёмную пучину озера. Может быть на дне его, озера, и лежит правда. Но поверхность оглядеть будет не лишним. Со дна на неё возвращаться иногда тяжело, - девушка склонила голову на плечо и взгляд её на несколько секунд застыл, упав на стену, - Если все вы правы, и кошка сходила мимо лотка и убила Билла, то я буду за всех нас рада. И может быть тогда я не внесу на рассмотрение законопроект о расстрелах, согласно которому монополия на их проведение будет принадлежать мне. Если вы ошиблись, то я, хотя бы, не ошибусь вместе с вами. «Жертвами моих будущих репрессий» - добавила Райли про себя, живо представляя в тот момент те самые репрессии. - Убийство лысого в подвале пустым мешком по голове, каким бы идиотом он не был, - «да-да, пиши бессвязную хрень, вместо имени убийцы. Мы же все на сходку фанатов творчества Агаты Кристи приехали», - Должно быть наказано. Предлагаю казнь арбузом, свою помощь в её исполнении, и арбузы.

- Опасная красота!? - вздев руки к потолку, почти сорвавшись на крик, вопросила Райли Богов, - Единственная опасная красота, которая всем здесь грозит - это я, когда буду всех лично расстреливать! Сделав несколько кругов по комнате и в тайне желая чтобы эти круги обернулись кругами Данте для нерадивых избирателей, вампирша наконец успокоилась и уселась на пол. - Про-сти-тут-ка. Проститутка. Красивая женщина, не сифозная, честная. Опасная. Я видела такой фильм. Глазами. У нас есть проститутки? А можно назвать таковой сестру рыжей певички?.. И чтобы меня потом не убили. Окончательно. Ах, Райли-Райли, в какую историю мы себя вписали.

Х всем спасибо за активную гражданскую позицию!

- Слышь, чудная, я проголосую за тебя при одном условии, - усмехнулся Марти, выдохнув тонкую струйку дыма. - Моих женщин ты оставишь мне. Договорились, Гитлер-в-юбке? Райли крепко сжала ладонь в кулачок и стиснула зубы, стараясь задушить в зародыше пламенную речь о равноправии и саботаже нового порядка. Это голос, который был ей необходим! Необходим им всем, слепым щенятам, если те желали когда-тнибудь открыть глаза и увидеть развивающиеся флаги, связанные заботливой мамой Анархией. Но обещания, что она дала не могли быть нарушены! Это обещания не только своим избирателем, но и себе самой. Ни их, ни себя, Райли предать не могла. - Я говорила о равноправии и справедливости! Без любимчиков! - она уверено кивнула, соглашаясь сама с собой, - И если так, то ты либо отдашь мне своих женщин, либо будешь расстрелян вместе с ними! Райли вдруг замолкла и, поддавшись собственному любопытству, приподняла повязку на глазах, дабы посмотреть на этого хитреца-подлеца-изменника-Родины. - Даже несмотря на то что ты такой симпатичный! - железно добавила она и затянула повязку потуже.

- Райли, уверен, что твоя кандидатура, это именно то, что однозначно продемонстрирует мои мысли о задумке Мадлен и её эмиссара - Спасибо за ваше доверие. Я обязательно сожгу те амбары, что обещала, и заберу ваших женщин, - Райли постаралась произнести слова в сторону сознательного гражданина (цель выиграть выборы закрытыми глазами всё ещё была в силе), но сосредоточиться на одном единственном звуке в творившейся вокруг вакханалии было задачей трудновыполнимой, а юная леди берегла силы для сожжения амбаров, - Не уверена, что вы сделали мне комплимент, но если нет, то я вас обязательно расстреляю после своей политической победы. Как и обещала! - сверкнув улыбкой, рыжая немедленно отдала помощнику приказ о предоставлении бюллетеня разумному избирателю, который был выполнен тотчас. Теперь, помимо запаха алкоголя, в воздухе появился и сладкий запах победы.

- Молодая еще, сопливая. Неясным движением руки, нарисовавшей в густом (и неприятном для вечно страдающего обоняния, боже! как его порой жаль) от алкогольных испарений воздухе причудливую загогулину, сопливый политикан подозвал к себе верного камердинера, закончившего наконец разброс бюллетеней по периметру. - Штуки. Два. Украдены. Это уже второй! Прошлый был вчера, я слышала. Я скажу словами складчика строк: "Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя и они могут жить". До твоих раковин из плоти доносились когда-нибудь теории несуществования мозга? Я слышу её подтверждение. Но нужно рассеять туман собственных сомнений. Молодость исчисляется в килограммах? В левых носках? Ой, а может быть, - она склонилась к байкеру и прошептала заговорчески, - В прожитых годах? Как могу я штурмовать мозгически зловещие шабашские игрища полуголых ведьм, когда в братстве моём недостаточно инвентаря?! Интеллект - побочный продукт эволюции Дарт Вина. Мы тут голодаем. Она откинулась назад и прислушалась к бурному происходящему бытию.

! предвыборная кампания Спустя каких-то пол часа, каждая секунда которого ушла на основательную подготовку к будущему триумфу, Райли была готова поразить присутствующих своей осведомлённостью в делах политических и, поблагодарим вырезы для сосков на одеянии помощника, эротических. Все было проверено дважды. Шнурочки отглажены, волосы причесаны, слова запомнены. Время пришло и девушка, повязав на глаза кусок темной ткани, сбросила с ног довоенные коричневые оксфорды и ловко взобралась на плечи своего камердинера. После чего, без какого либо видимого труда, опершись ладонью о квадратную голову безвольного ассистента, приняла акробатическую позу «вверх-ногами», у которой наверняка была какое-то особенное название, но таковое в памяти девушки не сохранилось. «Закрытые глаза» – есть. «Привлечение внимания» – есть. - Дорогие товарищи! – начала она голосом уверенным. Возможно уверенным слишком, как для индивидуума стоявшего на одной руке вверх-ногами с завязанными глазами на человеке у которого в жилете дырки для сосков, - Нас с вами ждут великие свершения и кровавые завоевания! Я, Райли, обещаю вам чистую Германию, свободную от паразитического влияния еврейских масс! Я, Райли, подарю вам владения Царя Дария и любовь Богов! Я пролью кровь неверных на землях Иерусалима! Я проведу реформу образования! Все вы будете крестьянами на заводах, славными воинами арийском расы. Под моим бдительным руководством мы войдём в новую эру! Для меня не будет любимчиков, ведь мне на всех на вас плевать. Серьёзно, я даже имён ваших не знаю. И когда на одного упадёт огромный пятитонный пингвин, посланный прогневанным Сталиным с небес, а другой поскользнётся на разлитом идиоткой Аннушкой масле и его переедет трамвай, я не буду выбирать кому помочь первому! Я не помогу никому! Равноправие, дисциплина и отсутствие неверных – залог нашего триумфа. ЗИГ ХАЙЛЬ! Никто не посмеет саботировать наши начинания внутренними разборками! А кто посмеет – будет расстрелян лично мной. И я расстреляю миллиарды, если понадобится! Амбары будут сожжены, заберу ваших женщин, страна будет разорена, я вам обещаю! Если у вас есть предложения, вопросы и критика, то, пожалуйста, - она приложила свободную руку к сердцу, - Оставьте их при себе. Вы найдёте бюллетени с моим именем валяющимися где-то вот здесь вокруг. Впишите имя «Райли» красной кровью – обеспечьте себе хоть какое-нибудь будущее! После пылкой речи, сулившей успех, девушка вручила своему личному помощнику кучу бюллетеней собственного производства, часть который была уже подписана (хвала демократии). - Раскидай их тут! И следи чтобы все подписали. Не хочу начинать расстрелы до официальной коронации! Отдав приказания, вампирша на ощупь (выборы ещё не были выиграны!) проследовала к своей штаб-квартире у бара, где планировала раздавать автографы и знакомить страждущих с расписанием расстрелов.

Люди существа поистине удивительные и, при должном умственном развитии, весьма способные. За короткий (по меркам существ бессмертных и в масштабе вселенском) свой «век», избавленные от пагубной для счастливого будущего прокрастинации, они успевают изучить множество отнюдь не лёгких научных дисциплин, повидать мир, поупражняться в биологическом созидании и оставить результаты этого созидания на планете Земля. Посему, редким встреченным Райли на пути бесцельного существования Сородичам казалось дикими и абсолютно неприемлемым её уровень социальной адаптации. «Что ты делала почти две сотни лет!?» - обвиняюще вскрикивали самые темпераментные из них, сопроводив этот восклик ещё десятком сложносочинённых предложений, носящих исключительно «поучительный» характер и не учивших, ровным счётом, ничему. Люди были с бессмертными в этом вопросе солидарны, а ведь они знали лишь о семнадцати годах, потраченных впустую! Сложно представить, какую пылающую праведной ненавистью тираду извергли бы рты пожилых мадам, конец жизни которых вот уже брезжит на горизонте, узнай они о двух неиспользованных веках. «Что за родители у тебя такие, душенька?! Безответственность какая! Настругают детишек, а дальше руки умыты, папы Карло!» - разразилась однажды грузная женщина средних лет в причудливой красной шляпке, выдавая один упрёк за другим. Поток её негодования был так силён, что с каждым произнесённым этой страстной женщиной словом, на ближайших предметах и лицах свидетелей оставались мокрые частички её жизненного опыта. «Откуда вы знаете, что у меня два папы? С именем не угадали, не Карло… Карлы, но руки они мыли! Что за провидческий талант!» - отозвалась Райли, похлопав в ладоши. И не смотря на истинное девичье восхищение (или хотя бы на хорошо сыгранное лживое), мадам восприняла слова «ребёнка» за сарказм, который, естественно, был ничем иным как порождением отвратительного воспитания и, Боги, конечно же современными нравами! «Вот! Вот о чём я говорю! Родители мало того что из этих, так ещё и ничему дитё не научили! Позор!» - и топнула пухлой ножкой, упакованной в высокие обтягивающие сапожки, о потёртый паркет. «Да они чего-то не успели совсем. Папе как-то ночью папа шею та-а-а-ак глубоко рассёк…» - Райли легонько провела ребром ладони по собственной тонкой шее, «…что по ней можно было устройство трахеи и пищевода за минут пять выучить. Потыкать там, ручками поковыряться» - она вновь сопроводила слова жестами рук, которые сама бы описала как «пальцешное жмякание», - «Прильнуть к анатомической практике сразу, так сказать!... О, а это будет считаться за урок? Видите, а говорили ничему не научил! Маму кстати ножкой стула к стене прибили, ну вы представляете?» Собеседница ничего уже представить не успела, так как силы покинули её необъятное тело, бывшее узником ужасно тесных одежд. Двести лет срок огромный воистину, и многие из нас никогда не познают и его желанной многими половины. Также многие из нас ломают головы над сложнейшей задачей нынешнего времени – «Чем бы себя занять вечером?». А двести лет – это 73048 вечеров и столько же задач. Райли, вопреки впечатлению, оставляемому её в головах редких знакомцев, занимала свои поздние вечера и долгие ночи отнюдь не счётом рисуемых воображением овец. Знакомцы эти, к счастью своему, знакомы были лишь со светлой стороной малкавианского безумия, проявляемого долгими часами умственной неполноценности. Другой стороной была… - Э, я дорисовал, - в протянутой ладони, сплошь состоящей из разной степени заживших мозолей, покоился измятый лист. - Да в тебе художник разложился, - в этот раз, не скрывая сарказма, процедила девушка. Но даже если бы она сейчас подняла табличку с надписью «САРКАЗМ» и постучала по ней ноготком, привлекая внимание дубоголовой детины, детина не на секунду не засомневалась бы в своём потерянном таланте и тут же попросила у бармена стопочку водки за упокой разложившегося. Райли и сама рисовать совершенно не умела, отчего в прежние дни сильно горевала и сетовала самой себе (а кому же ещё) на несправедливость раздачи навыков. Так много красочных картин возникало в её голове, но ни одна из них так и не была запечатлена и явлена обществу. Возможно, это к лучшему. - Спасибо, хы! – довольно хмыкнул байкер и вслед за тем приуныл, представив одинокое тело талантливого и непризнанного миром молодого человека, обреченного на смерть в серых застенках крошечного мозга. - Боже мой. Какой же. Ты. Тупой, - белоснежная кисть пауком легла на грубую кисть мужчины и пальцы, обнаружив ложбинки меж суставов, с силой были в них вдавлены. Кроманьонец замычал, во время оборвав рвущийся наружу громогласный вопль (не столько от боли, сколько от неожиданности), который, несомненно, привлёк бы внимание всех мужикастых мужиков в радиусе сотни метров, готовых презрительно осудить раскрывшуюся слабость. - Да заткнись ты, заткнись, не услышишь ведь! – шик раздался над ухом сложившегося на барную стойку байкера, - Вот сейчас как хрустнет. Такой звук. Ты не пропусти. И… нет-нет, не думай меня ударить, - голос стал на тон ниже, - Я твои внутренности в пюре превращу. Ясненько? Ой-ой, плохо. Плохо. Не сказать «хреново»! – мука была сиюминутно прекращена, а вампирша поспешила прикрыть ладонями глаза. В моменты подобного наваждения глаза девушки меняли цвет на отталкивающий желтый и являлись проблемой чуть ли не большей, чем желание рвать и метать. … жестокость. Оправданная, большей её частью, но частью ещё более значимой – отнюдь не необходимая. Жестокость эта отличалась от насилия насаждаемого её Сиром, чьё безумие светлых сторон не имело. Это была (как сложно, однако, подобрать верное слово и при этом не восхвалить насилие!) изящная жестокость. Без окровавленных стен и вываленных наружу внутренностей, и, чаще всего, без убийств. Убийство, само по себе, к жестокости вряд ли не относится. То ли дело действия его предваряющие. И действиям этим Райли обучалась поздними вечерами и долгими ночами. Если уж тянет крушить и ломать, то делать это нужно стильно, модно и молодёжно. - Кто там в плаще явился пёстром, сверля прохожих взглядом острым, на чёрной дудочке свистя?.. Господь, спаси моё дитя, - бубнила себе под нос как мантру девушка, уткнувшись лицом в холодную поверхность барной стойки. Выбор подобной мантры был обусловлен скудным знанием мантр иных, легкостью запоминания и пристойностью звучания. Всё было лучше, чем «Твою ж мать. Нет, нельзя кусать людей. Большой Злой Волк на цепи должен сидеть, а не жевать человечьи потрошки». Байкер, тем временем, открыв рот созерцал искорёженную руку, пришедшую в негодность. - Ах, какая потеря! – подала голос Райли, придя в… более-менее нормальное состояние и сосредоточившись на причинённом ущербе, - Ты же этой рученькой наверняка зуд в заду унимал! Ты не злись на меня только, угу? – она поглядела на бедолагу взглядом полным неподдельного (на деле – поддельного) раскаяния и попыталась вызвать в кроманьонце хоть толику симпатии. Толики было достаточно вполне, дабы обратить её в чистое обожание. - Э… да-да. Все нормально, хех! Ну и ты и фокусы выкидываешь, девчонка! - Да-да, - пробурчала в ответ Райли, будучи теперь совершенно незаинтересованной в проблемах друга, - Иди перевяжи. Только дай мне денег. Много. Все. Надо заплатить за лицензию на использование персонажей, - она ткнула пальцем в книгу с записями, - США же.

- Из любопытства. С веками нежизни костенеешь. - «Веки нежизни» да-а-а. Этот дядя мастер метафор. Или это не метафора, - Райли резко остановила порхающую над пожелтевшим листом бумаги перьевую ручку, - Веки нежизни. Это какие веки? – она легонько положила указательный палец на закрытый левый глаз, - Это вот такие? А-а-а… как изящно. Может это что-то вроде закрывающихся кулис, а за этими кулисами – прежняя жизнь! Интересно… а с ногами нежизни ты костенеешь? Или с ушами нежизни? Сложно. Очень. Сложно. Сложности возникли на пути к шедевру в самом начале извилистой тропы, освещаемой лишь изменчивым фонарём под названием «вдохновение». Но стоит ступить на эту тропу и дороги назад не сыщешь. - Ваша тайная поклонница? – поинтересовался у Габриэля носферату, кивнув в сторону милого мраморного личика наблюдательницы, обрамлённого рыжеватыми локонами. - Ой-вэй. Хрупкая ладонь вцепилась в ближайшую мускулистую руку и потянула её в свою сторону. Хозяин руки был весьма удивлён своему физическому повиновению, но больше оторопел, когда вновь увидел перед собой знакомое лицо. - Э! – быстро поздоровалась Райли с другом-кроманьонцем, что нынче сослужил ей добрую службу, прикрывая от взглядов Сородичей. - Э… - Я симпатяжка, ага! Смотри на меня. Вот тебе листочек, - названный листочек был учтиво протянут другу, - Вот карандашик. Не знаю где взяла. Материализовался из необходимости, видимо, - карандашик тоже был бережно передан, - Рисуй меня как одну из своих сифозных проституток! И не сходи с места! - Э… - Да здоровались уже! Делай чо говорю, плебей! Х ждите меня завтра с первой главой бессмертной любовной истории

Звучит как заглавная песня моего первого фанфика.

Отец (настоящий, не тот, что убивает тебя и обрекает на вечное серийное маньячество («знаете, отец вы так себе…»)) однажды сказал, сделав лицо нарочито серьёзным, чтобы детёныш не воспринял слова как одно из ежедневных нравоучений: «Не нужно фантазировать. Фантазии удел одиноких людей, рисующих в голове мир своих мечт. В этом мире можно остаться, и не заметишь как в мире настоящем о тебе все забыли». Он вообще занудой не был, просто пытался сказать что-то умное. - До «сибаритствуем» далеко ему… Но сейчас Райли была тем самым одиноким «человеком», который что-то там где-то рисует (серьёзно, у папы были БОЛЬШИЕ проблемы с метафорами) и не видела ничего зазорного в том, чтобы выпустить внутреннего художника наружу - в переносном смысле. Прямого смысла мир искусства не пережил бы. - Как там они называют это, - рассуждала вслух девушка, усаживаясь в позу «лотоса» на стульях, - Фанфик. «Фанфик – это когда ты издеваешься над персонажами/реальными людьми, посредством слов на бумаге. Преимущественно издеваешься над мужчинами. Двумя. И они ещё любят друг друга. Драматично», - зачитала она одну из записей в книге, которая появилась там после посещения сходки любителей «Властелина Колец», принятой Райли за собрание по случаю сожжения ведьмы. - Нет. Всё ещё думаю, что Гендальф Фродо не пара… то ли дело большой сексуальный глаз! Для фанфика требовались мужчины – вокруг их было предостаточно (и даже больше, чем может осилить фантазия отъявленного больного ублюдка), но Райли уже читала фанфик, который начинался абсолютно также, да и заканчивался также, только без одежды. - Это что там… это… классика? – блуждающий, голодный до вдохновляющих сцен взгляд, наткнулся на двух мило беседующих сородичей, - Уу-у. Искорки так и валят, хоть огнетушитель подмышкой таскай… Жертвами фантазий, порождённых многолетним одиночеством и кратковременным бездельем, стали: 1. Какой-то сумасшедший в усах. 2. Какой-то дядя с плохой кожей. - Так-с, так-с, што тут у нас… Райли шмыгнула меж живых шкафов, наделённых (зачем, Бог?) способностью говорить (исключительно неведомыми словечками) и дышать (да, без дыхания они бы нравились девушке больше). Необходимость в изучении оригинальных персонажей сложно переоценить! Одна фраза может исковеркать характер, одна строка – сделать из хипстера бомжа. Она спряталась поодаль – достаточно далеко, чтобы быть незамеченной, достаточно близко, чтобы чувствовать тепло зарождающихся чувств… Нет, она не была любительницей тупых любовных историй, строящихся обычно на умственной отсталости двух героев и полной неспособности прогнозировать и предвидеть последствия своих действий. Райли была большой поклонницей красочно расписанной жестокости и внутренних метаний, лихих поворотов сюжета и смертей от падающих роялей. Но на что не пойдёшь ради ЦА. - Бонд. Габриэль. Ага… Бонриэль. Почти как та кукурузка… только с привкусом страстной мужской любви, - вампирша была сосредоточена и абсолютно непоколебима в желании создать истинный прозаический шедевр, находящий отклик даже в омертвевших сердцах, - Только никаких, мать вашу, экранизаций!

- «Сибаритствуем», сказала она. «Сибаритствуем». Райли повторила слово ещё несколько раз, дав ушам возможность услышать каждый образующий его звук, дабы, если уж кто-то произнесёт его вновь, девушка могла с улыбкой гордой и сияющей кивнуть и подумать: «Да, я знаю это слово, плебеи. Сверхчеловек». Но знать слово, произносить его и использовать, где это будет уместно – дело совершенно иное, и осуществление этого дела Райли возвела в ранг «нетерпящее отлагательств, терпящее мою леность». Открыв небольшую книгу (автор Джозеф Шеридан Ле Фаню), которая по виду своему прожила на свете этом куда больше, чем сам Ле Фаню, рыжеволосая сделала аккуратную запись на одной из дюжины пустых страниц. На месте этих белоснежных листов прежде были столбы предложений готической новеллы, показавшиеся Райли нелогичными и излишними, посему уничтоженные различными способами, извращенность и жестокость которых варьировалась исключительно в зависимости от идиотизма происходящего на странице. Не лишним будет отметить, что книга предшествующая этой, была изорвана, утоплена, повешена, четвертована, подверглась удару током и была приговорена к просмотру серий «Тома и Джерри» образца 50-х годов, где герои явно были подсажены на тяжелые наркотики и больны гепатитом С. Этой книгой был Альберт Энштейн. Этой книгой была «Библия». Что ж, да, Райли не любит фэнтези. Некоторые из записей я, невольный свидетель их появления (а иногда и участник сотворения), могу перечислить. Сибаритствуем (где использовать? ЗАЧЕМ?) Плебеи и плейбои – НЕ ОДНО И ТО ЖЕ (плебеи и «плейбои» - часто одно) Джедаизм – не относится к марксизму/коммунизму/эскапизму/идиотизму «Твоя мамка» - абстрактная мама весьма легкого поведения (термин используется геронтофилами) Абстрактная - ??? Геронтофилы - ??? НЕ ПОМНЮ Телепузики живут на рабочем столе Windows XP? Сколько нужно дисков XP чтобы прокачаться до Seven? - Э, - раздался глубокий, но с нотками хрипоты, мужской голос. Доносился он откуда-то сверху, и Райли была весьма раздосадована необходимостью отрывать свой взгляд от дражайших записей, служивших мостом между миром настоящим и миром прошлым, в котором она прибывала множество лет. - Э, - ответила девушка, выпятив вперёд челюсть, словно мимикрируя под поведение и внешность своего собеседника. Подняв голову, Райли без какого-либо удивления обнаружила себя посреди комнаты, набитой под завязку высокими и широкоплечими мужчина средних лет затянутыми в разные кожаные штучки, чья причастность к вероисповеданию «Садомазохизм» (в записях рядом с «Буддизмом») сейчас рассматривалась девушкой как вероятная. - Я в Амстердаме? Я должна была быть в Майами! Таксист наврал всё… как он пересёк океан? Это был не таксист? Может ты – таксист? – она ткнула бледным указательным пальцем куда-то в область пупка байкера (куда дотянулась – туда ткнула). - Э… - протянул потерянно, одаренный Богом изумительно густой черной бородой, мужчина. - Вот, - Райли ловко выудила из закладок в книге небольшую бумажку и протянула её как можно выше, - Это слово спасёт твою задницу. Даже в прямом смысле… если мы в Амстердаме. А мы… где? - Майами, - пространно промямлил байкер, неосознанно пряча бумажку в карман обтягивающих ту самую задницу штанишек. - А-а-а. То-то вы ещё раздеваться не начали! Моя спокойна тогда, ога. А вы тут это, как его там, любители старины которые? – она указала пальцем на окружающих её мужланов по всей, так сказать, окружности, сделав вокруг себя… круг, - Я цирклюлёчек, а, - без тени улыбки добавила Райли. - Не понял… - У вас мозги кроманьонцев. Головы большие. Эта модель уже давно из моды вышла. Весит много, толку мало. - Ты чо намекаешь… - Не, я утверждаю. Вот держи, - девушка быстро выдрала из книжки пустую страницу и накарябала на ней «Утверждать – говорить какой-то факт», после чего не без труда вложила её в квадратную ладонь байкера, которая почему-то начала складываться в кулак. - Э… - Э! Хорошей ночи, дровосек, сэр, - искренне улыбнувшись, скорее от радости встречи с существом более отсталым, нежели от радости дарения бесценных знаний, рыжая зашагала в сторону пустого столика. Сдвинув скрипучие стулья вместе, она прилегла на импровизированную кровать. «Э» - записала Райли в книжке, - «Привет/пока, как Алоха» - Любители старины… это же… Геронтофилы... ага, вспомнила, - протянула девушка, прежде чем ручка вновь забегала по странице.

А КАК ЖЕ ТВОЙ НЕКОРМЛЕНЫЙ МУЖ. Да и вообще, этих вьетнамцев нужно подвергать длительному голоданию, покуда они не будут в полу-бессознательном состоянии. Именно такое состояние рождает в их голове яркие и запоминающиеся образы.