... в ответ на Ваше письмо с прискорбием сообщаю, что долг, призвавший честных мужей на границы Земель Коркари, выше любых желаний и привязанностей. Сердце мое разрывается от известий столь печальных, а отсутвие возможности прибыть в Башню для личного участия усиливает тревоги стократно. Вам не стоит просить меня о помощи, напротив, учитывая деликатность ситуации я буду чрезвычайно Вам обязан за оказанное доверие, если Вы любезно согласитесь на поддержку в следующих вопросах...
Не слишком ли? Нет, он, конечно, все сделает, но в таких делах излишнее упорство может обернуться неожиданностями. Неожиданности мне сейчас некстати. - подумал молодой человек, прислушиваясь к вою ветра за тканью походного тента. Он тщательно прикидывал на кого можно надавить, кого разжалобить, как выгоднее сыграть на внутренних раздорах братств. С подкупом дела обстояли сложнее - в Башне маги содержались чуть ли не на правах заключенных, деньги в таких условиях - не лучший повод для риска. На ум приходила только пара возможных кандидатов.
Двое - слишко мало. Досада и тревога от полученного известия все никак не отступали. Живем хуже мабари: готовы рвать друг дружке горло по указке свыше... Точно, стоит предупредить, чтобы ни при каких обстоятельствах не препирался с Грегором. Рыцарь-командор куда вспыльчевее и опаснее, чем полагается человеку его ранга, а Финсше имел обыкновение терять контроль, когда сталкивался со стеной глупости - Таннат хорошо знал и первое и второе. Ну и задала же ты нам всем загадку, моя маленькая незабудка, - улыбнулся он, прикусывая кончик белого пера, нового и очень тщательно поддоченного. Он живо представил себе страх на перекошенных лицах стариков, когда они поняли с кем столкнулись, а быть может... еще и не поняли вовсе. Смотрят на неё и кудахчут, выгнув шеи, как куры, переполошенные ночным визитом лисы. Картина была столь задорной, что парень позволил себе довольно хохотнуть прежде, чем вернулся к пергаменту. Лучше не думать о худшем, я не могу себе позволить думать о худшем или сойду с ума от трусости и бессилия.
Когда в письме недоставало лишь вежливых прощаний и вензелей, полог тента приоткрылся и в проеме показалась голова одного из дозорных.
- Чародей Таннат, прибыл гонец из Баннов, тот... о котором Вы справлялись.
Небрежным жестом молодой чародей пригласил новоприбывшего гостя внутрь.
- Для тебя будет поручение. Личное и очень важное. Крайне важное. - повторил Таннат с нажимом, глядя наемнику прямо в глаза.
Лирил совсем потеряла счет времени с тех пор как её перевели из шпиля Башни в одну из камер подземелий. В этом не было ничего удивительного, учитывая обстановку новых покоев: сюда не попадал естесвенный свет, не доносились тревожные крики пролетающих мимо птичих стай, эта коморка, служившая ранее комнатой для Усмирения, казалось, совершенно разучилась помнить о внешнем мире. Здесь было тихо, настолько тихо, что Лирил казалось будто она вот-вот услышит шепот собсвенных мыслей, везде царил полумрак и отовсюду веяло покоем. Лирил это устраивало. Счет времени мог вести только свечной огарок, одиноко освещающий скромную камеру. Пока он горит к ней точно никто не придет, а вот когда комната сдасться благодатной тьме может появиться очередной посетитель. Чаще чем раз в полную свечу ею еще никто никогда не интересовался. Пламя на огарке упорствовало, но все больше захлебывалось темнотой с каждым вздохом. Прощай, милый огонек. Ты так храбро служил мне, так силился победить в заранее проигранной схватке. А теперь ты исчезнешь, ты должен исчезнуть, все должно когда-то исчезнуть - прощай!
В наступившей тьме Лирил превратилась в слух: нельзя забыться, нельзя оступиться, нельзя показать им чем я занята, когда остаюсь наедине сама с собой. Они точно ничего не поймут, а если и поймут, то неприменно по-своему: грубо и превратно. Она шевельнулась и боль расползлась по сломанной руке горячей волной.
- Еще не время, не смей жаловаться, весь смысл в том, чтобы ты болела и создавала мне сложности! - всерьез прошептала Лирил собсвенной руке. Юная ученица была горда своей находчивостью: боль оказалась прекрасным средством борьбы со сном, простым и действенным. Впервые оказавшись запертой наедине со сном Лирил чуть было не запаниковала: сама мысль о том, что она снова может неосознанно приоткрыть свой мир жестоким палачам, казалась ей чудовищной, а состояние её тревожного разума так и вовсе не оставляло места для компромиссов. В борьбе за собсвенный рассудок решение пришло само собой: бродя по темной коморке она нечаяно ушиблась о лавку... для сна. Каждый раз после ухода очередного посетителя Лирил закатывала рукав туники, просовывала руку между стеной и лавкой, делала неестественный рывок и корчилась от боли. Каждый раз заслышав приближающиеся к двери шаги Лирил исцелялась. Это был простой цикл, в котором девушка щедро платила собсвенной болью за право оставаться в сознании. Один раз она, правда, все же проиграла, но ей повезло. Вместо иной реальности она провалилась в небытиё. Это была счастливая случайность, так рисковать чародейка больше не имела права и истязания над собсвенным телом стали приобретать более изощренные формы. Можно делать что угодно до тех пор, пока это не оставляет на одежде следов - отрешенно думала Лирил, нанося себе очередные увечья. Какое подходящее слово - Истязания, они ведь именно так это и называют? Маленькие искалеченные люди хотят видеть в мире только маленьких искалеченных людей. Мне придется притвориться такой же маленькой и перепуганой... Ее мысли оборвали приближающиеся шаги, и то, что они не сопровождались звуком доспехов, было для Лирил прискорбным знаком. Кто-то в мягких одеждах: очередной мучитель с противной лазурной жидкостью или кристаллом, от которого её будет бить дрожь и мутить, но что хуже всего - клонить в сон. Трижды она пережила это: подавила в себе порывы поддаться соблазну предательского счастья, вырвалась из искушения стать сильнее и счастливее, но каждый раз давался ей труднее. Боль от ложного осознания возможного счастья и свободы, что дарила вязкая лазурная жидкость, была такой невыносимой, что Лирил забывала все на свете. Если это снова какой-то ритуал с лириумом, я просто попрошу меня убить. Такое решение должно всех устроить - думала чародейка, запоздало спохватившись о исцелении руки. Я все равно становлюсь сама не своя, я погублю всех если поддамся: и себя, и его. Так лучше уж погибну, чем отдам им свой мир и предам его.
- Убейте. - спокойно прошептала девушка появившейся в проеме фигуре.
За годы службы в Башне Финсше повидал многое, а выслушал и того больше, но несовместимость смысла услышанного и спокойствия в интонации бывшей ученицы заставила его вздрогнуть. Не следи чародей за скандальным делом лично, он бы подумал, что опоздал, что прижавшись к противоположной стене холодной камеры сидит уже не чародейка, а усмиренная. На мгновенье ему стало жутко, жутко от осознания того, сколь быстро властны изменять людей холодные темные камеры. Он так и не закрыл дверь, сделал несколько шагов вперед, сквозь волны темноты попытался заглянуть в отрешенное лицо девушки. Руки предательски дрогнули и выронили на плиты пола чистую, новую мантию.
- Тебе стоит переодеться. Нас ожидают. - только и выцедил из себя чародей.
Но Лирил поняла все по-своему. Бессмысленный шелк на полу, слишком изящный и дорогой для такой, как она. К чему ей вообще такая тряпка? Бессмысленная трата времени на переодевание. Бессмысленная тревога на лице бывшего учителя. Ей вдруг стало всё не важно, все, кроме светлого проема в темной камере.
- Что ж, пожалуй можно и так. - со вздохом обратился Финсше к исчезающей в проема фигуре. - Думаю, у тебя есть право решать как выглядеть и злиться... вот так по-холодному злиться...
Лирил не понимала о чем он и кто из них имеет право на злость. В предвкушении избавления и скорой победы она стала предельно собранной и спокойной. Когда её ввели в зал Истязаний, наполненный храмовниками и чародеями, она поймала себя на мысли, что смотрит на все сверху вниз, даже на себя - маленькую и всклокоченную, одетую в неуместно грязную мантию. По толпе собравшихся прокатилась волна ропота и девочку захлестнуло запахами негодования, страха, жалости и отвращения. Она смотрела бы на них раздираемая теми же чувствами, если бы была способна сейчас чувствовать хоть что-то. Будь она сейчас способна на чувства она бы точно задохнулась. Рты собравшихся то и дело открывались, источая на изящные плиты зала зловонную темную желчь. Та лениво растекалась, покрывая омерзительными разводами всё, чего ей удалось коснуться. Глупость - решила Лирил. - Так выглядит глупость. Осторожнее, чародеи, ваша глупость особенно ядовита и коварна. Если не прекратите, то вскоре сами в ней же захлебнетесь. Очнитесь, пока еще можно пройтись по Башне не измаравшись, но если так продолжится, если вы не прекратите бросаться друг в друга этой гадостью... скоро вы погубите сами себя. Они ненавидят меня, ненавидят друг друга, ненавидят себя. Им даровано благо видеть мир истин, но они отвергают его, предпочитая кутаться в страхи, будто в теплые пледы. Я же живое напоминание о том, какими они могли бы быть, если бы смогли принять себя. Но они отвергли собсвенную природу и я их болезненное напоминание о трусости и никчемности. Не удивительно, что они со мной так поступают. Им было бы проще, если бы подобные мне вовсе никогда не существовали. Мне жаль вас, искалеченные дети Создателя, но я не в силах вам помочь, я всё еще так мало знаю о нашем мире. Всё что я сейчас могу для вас сделать - уйти, уйти и не напоминать вам о ваших страхах быть собой...
- Магия должна служить...
Погруженная в собсвенные мысли Лирил едва расслышала последние слова, прежде чем в зал ввели незнакомца. Он сразу приковал к себе её внимание. Он был изранен и шлейф испытываемой им боли был для Лирил практически осязаем. Эта боль и вырвала ученицу Башни из мира размышлений.
Магия должна служить человеку? - Какая невероятная чушь. Тогда солнце должно светить человеку, воздух должен вдыхаться человеком, вода должна напоить человека. Магия никому ничего не должна, она просто есть и вы, кучка бессовестных лжецов, прекрасно об этом осведомлены, но упорно продолжаете лгать, бесстрастно бросая пустые слова друг другу в лица, все сильнее затопляя этот зал омерзительной жидкостью.
Финсше нежно тронул ученицу за запястье, жестом приглашая подойти к пациенту. Поначалу он переживал, что девушка не выдержит слушанья, что ему придется просить перерывы и искать способ успокоить юную особу. Он в этом, признаться, был крайне неуклюж, отчего волнение за сосотояние ученицы только усиливалось. Но та вела себя спокойно, даже слишком. Настолько спокойно, что теперь уже нервничал Финсше и втайне желал, чтобы девушка стоящая с ним рядом оказалась живой и закономерно, для такой-то ситуации, истеричной.
- Прошу, продемонстрируй всем собравшимся, сможешь ли ты послужить человеку. Если ты все еще способна исцелять, ты будешь признана чародейкой, пусть и посредственной, учитывая весь предыдущий опыт твоих Истязаний. Если же нет, собрание чародеев Круга Башни вынуждено будет продолжать изучение твоего случая... осознанного усмирения...
- От себя прошу отдельно, очень постарайся. - едва слышно добавил Финсше, склонившись. - Стоило многих хлопот убедить собрание господ чародеев в справедливости этого сомнительного умозаключения. Ваш брат старался пуще моего, прошу вас, если не ради себя, то ради него...
Это упоминание вывело Лирил из оцепенения. Не понимая правил игры, в которую ее втянули, Лирил просто подошла к раненому, закрыла глаза и сконцентрировалась. Она быстро получила согласие, Сочувствие всегда охотно откликалось на ее просьбы. Девушка протянула руку в сторону незнакомца и ощутила, как из ее ладоней потянулись теплые потоки незримой энергии, нежной, убаюкивающей. Раны стали затягиваться с ошеломительной скоростью, а по лицам собравшихся пронеслись стаи новых выражений. Они все так же не понимают меня, но теперь я кажусь им покорной и перепуганой, как они сами. Не стоит их в этом разубеждать.
К вечеру ей разрешили вернуться в комнату, где она обитала все пять лет, проведенных в Башне. Тогда-то она и поняла, что победила. Я справилась - прошептала Лирил, перебирая знакомые вещи. Они были нетронуты или по крайней мере, казались таковыми. Девушка быстро нашла и раскрыла алхимическую сумочку. Все было на месте. На неё с интересом уставилися ряд пузатых бутыльков с прозрачно-лиловой жидкостью. Что, греетесь здесь, упершись друг в дружку круглыми бочками и хотите новых историй? Мои маленькие предательницы, знали бы вы как мне без вас было сложно, как я выменивала боль на право быть собой. Будет мне урок: никогда не расставаться с вами впредь. Чтобы ни случилось отныне буду держать вас при себе. Вас ждет увлекательное путешествие, это я вам точно обещаю, потерпите еще немного. Совсем скоро мы отправимся на юг, в степи. Говорят, в Башню пришло важное письмо, чиное и дутое, как и вы сами. Оно бы вам понравилось. Отныне я буду служить людям, а вы будете служить мне.
Девушка отложила вещи, улеглась на кровать и закрыла глаза, тут же провалившись сквозь реальность.
- Я вернулась! - радостно воскликнула она. - Я победила! Представляешь, взяла и победила! Я не могла к тебе прийти раньше, не могла! Пойми! Да нет же! Совсем не сложно, ни капельки! Забудь, это все не важно нисколечки. Важно, что ты здесь и улыбаешься и еще то, что у нас после последнего визита настоящий бардак! - прохихикала Лирил оглядываясь по сторонам. - Сад поющих рыб наверное исчезнет, но я увижу новый розарий с лиловыми розами и белыми дроздами. Дрозды будут петь и плясать, как орлесианская знать на приемах. Хочешь еще поселим туда крота-шута? Конечно зрячего, зачем нам слепой крот!? Хочешь нага? Хорошо, будет наг! В милом колпачке и давай он будет пятнистый! Но вначале... о да, облака! После того, как этот грубиян запутался в облаках, те наверняка все перепуганы и одичали, а ты их, конечно же, сам не причесывал. Особенно переживаю за самое молодое, оно было таким застенчивым и милым, вот где теперь его искать!? Какой кошмар эти непрошенные гости без чувства такта! Значит вначале облака... пойдем...
Лирил не могла остановиться. Она смеялась. Она улыбалась. Слова сами лились из неё каждый раз, когда она переступала черту реальности. В этой части мира все было легким и сама Лирил тоже становилась очень легкой, подвижной. С нежностью всматриваясь в знакомое лицо друга она протянула к нему руку, их пальцы сплелись и в следующий миг в золотисто-лазурное небо взвились две невесомые белые ленты.
