Vuvuzela

- Отлично, - негромко сказал Гай, приближаясь к двери. Он потянулся было к дверной ручке, но затем вдруг остановился и обернулся на своих спутников. Прижав палец к губам, клирик посмотрел на Лемана, стоявшего ближе всего, и подтолкнул его к двери, на этот раз приложив ладонь к уху. Закончив пантомиму, встал рядом, напряженно прислушиваясь.

Слушая псайкеров, Гай невольно находил в своих соображениях все больше изъянов. Идти к собору означало почти наверняка натолкнуться на охрану, и что тогда? Прикинуться послушником, желающим отдать последнюю дань уважения капеллану? Выдать Пфелла за знатока еретических символов? Сказать, что обронил внутри кошелек? К тому же неизвестно еще, есть ли кто-то сейчас в самом соборе. Хороша будет картина, если их пропустят, а там уже толпится вся служба безопасности корабля. Что же до капитана, Гай в самом деле слабо представлял, о чем его следовало расспрашивать - разве что схватить за горло с криком "что здесь вообще творится?!" "К демонам все", - решил он наконец. Гай не был ни шпионом, ни ассасином, никогда его не готовили к таким ситуациям, но так случилось, что инквизитор выбрал именно его, а значит, оставалось обходиться тем, что есть. "Начнем, а дальше посмотрим, - думал он с нарастающим ожесточением. - Надо будет - стану вышибать двери головой... пока не убьюсь." - Так значит, к собору. Доедайте и пошли. *** Спустя несколько минут Гай стоял перед дверями в храм. Охрана уже ушла, поблизости ошивалось только несколько зевак. Везение, однако, на этом кончилось, потому что двери были закрыты. Хорошие такие, прочные двери, окованные железом. Просто так не вышибешь. - Есть идеи? - спросил он у компаньонов.

- Мог, - рассеянно согласился клирик. Вот и еще одна нить, за которую можно взяться... однако все это требовало времени, а больше всего Гаю хотелось, вот прямо сейчас, безотлагательно, действовать, делать что-то, опередить еретиков, прежде чем они нанесут следующий удар. "Si vis vincere, disce pati, - сказал он себе, разжимая неизвестно когда успевшие стиснуть рукоять молота пальцы. - Почаще вспоминай об этом". Глянув на сестру, он с запоздалой неловкостью подумал, что ее, привычную к устоявшемуся орденскому порядку, наверняка задели и действия Пфелла, бесцеремонно убравшегося с куском в свой угол, и его собственная небрежная молитва - сам-то привык, питаясь среди крестьян и фермеров, не затягивать... Слегка сжав ей локоть, он негромко сказал: - Думаю, ничего страшного, если в походных условиях мы слегка сократим время на литургии. Sero venientibus ossa, так ведь?

- Интересно. Охранники, которые, к слову, держат сейчас служку где-то внутри казематов в своих казармах, прогоняют арбитра, однако не обращают внимания на голодранцев, от которых неизвестно, чего ждать. Едва ли они делают это без ведома своего начальника. Я думаю, и откровенничать с ним пока не стоит, очень уж дурно это пахнет, - сказал Гай, побарабанив пальцами по столу. День еще даже не перевалил за половину, а нитей становилось все больше... только вот куда они вели? - Из власть предержащих, - продолжал он, - на корабле остаются капитан, которого, впрочем, еще нужно найти, и та женщина-офицер, про которую неизвестно вообще ничего, кроме того, что она пустотница. Что-то полезное может знать распорядитель, только он не показался мне склонным к разглашению тайн своего драгоценного корабля. Да, и я согласен, что место убийства не помешало бы осмотреть - мне, Гидеону, Пфеллу, в общем, каждому, кто мог бы что-нибудь заметить. Как раз этим я бы и занялся теперь. Возражения?

Прочитав молитву, Гай подвинул себе стул, поскольку свободных коек больше не было. "Спать, похоже, придется по очереди, - подумал он, пропуская к столу Лемана. - Не гнать же этого несчастного на пол, в самом деле". Сам он не ел со вчерашнего дня, и следовало бы дать остальным спокойно насытиться, однако насущные проблемы не давали отвлечься. В том, что псайкера послали, удивительного было мало. Что же до Гидеона... - Местные не особо общительны, - сообщил арбитр - Хотя кое-что мне удалось выведать. И хорошего тут мало. - Рассказывай, - сказал он.

Подняв глаза на собратьев, героически превозмогающих голод, Гай встал и подошел к столу: Imperator, qui es in Terra, Sanctificetur nomen tuum, Fiat voluntas tua. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie Et dimitte nobis debita nostra. Ешьте, - прозаически закончил он, посмотрев на Арнеба.

Почему-то первая картинка по ссылке не совсем та, какую я надеялся увидеть: Хотя это определенно сексуально вызывающе. Ну а так-то с игровым ведьмаком все становилось понятно в первые две минуты, как только в кадр попадали сисяндры Трисс "Никогда-не-надену-декольтированное-платье" Меригольд. У них, по-моему, даже своя физическая модель была.

Кажется, вам, псайкерам, это особенно тяжело осознать... - И особенно необходимо, - поддержал священника колдун. - Так и есть, - спокойно ответил Гай. - Поэтому, когда будешь осматривать тело, я буду неподалеку. Вдруг и мне удастся что-нибудь заметить. Прислонившись к стене, клирик сложил руки на груди и склонил голову, ожидая остальных аколитов.

Темнотрюмник молча сунул руку в собственную сумку, содержимым которой являлась единственная книга и протянул Гаю "Жития имперских святых", писанные преподобным Себастианом Венкрисским. - Мне дал её священник, почти пятнадцать лет назад, - решил пояснить он, - это была единственная вещь раздвигающая стены моей первой тюрьмы. Некоторое время Гай перелистывал хрупкие страницы. На одной остановился. - "Legum servi sumus ut liberi esse possimus", - процитировал он. - "Мы должны стать рабами законов, чтобы быть свободными". Да. Они все это знали. Бережно закрыв книгу, он вернул ее псайкеру. - Это ценный дар, хотя не думаю, что он принес тебе много утешения. Святые истины горьки и суровы, и такой же была жизнь тех, чьи деяния запечатлены на этих страницах. Мы все в тюрьме от рождения - в тюрьме своей слабой плоти, своего беспокойного и предательского духа, и мало кто понимает, что закон и долг - на самом деле ключ от этой тюрьмы. Кажется, вам, псайкерам, это особенно тяжело осознать... Помолчав, он спросил - без нажима, но внимательно наблюдая за лицом Пфелла: - Что ты рассчитываешь обнаружить, если нас допустят к телу отца Дария? И главное, каким способом?

Взгляд чёрных глаз как-то виновато переместился на объёмный вещмешок его святейшества. - Господин, Север, не найдётся ли у вас там каких-нибудь книг? Книг у Гая не было. Собственно, после того, как он забрал из рюкзака все оружие, на самом дне осталось только несколько свечей, ожерелье с имперским орлом и старый, пожелтевший амулет-череп. Покидая Ситос, он больше ничего не взял - во время битвы с еретиками огонь с кустов перекинулся на стены часовни, и когда Гай, бледный и осунувшийся, вышел из монастырского лазарета, его встретили только обугленные стены. Хранившиеся внутри книги и свитки, конечно, сгорели тоже. - Боюсь, что нет, - коротко ответил он, доставая из-под рюкзака свой бронешлем, создававший основную видимость объема. - Да и вряд ли тебя заинтересовало бы то, что у меня могло найтись. В основном это были церковные книги.

Вернувшись в каюту, Гай и в самом деле застал там одного только Пфелла. Гидеона еще не было, очевидно, арбитр продолжал собирать слухи; Леман с сестрой тоже куда-то пропали. Возможно, если бы не суматоха, сопровождавшая их отступление из собора, клирик обратил бы внимание и на объятия, не вполне похожие на простую поддержку уставшего собрата по оружию, и на подозрительную настойчивость, с которой псайкер изъявлял желание спать на полу - то ли в целях очередного демонстративного самобичевания, то ли рассчитывая, что кто-то пригласит его в свою постель, - однако теперь голова его была занята другими проблемами. - Есть новости, - бросил он, усаживаясь напротив Пфелла. - Когда все соберутся, расскажу. К нам в каюту самопровозглашенные охотники за колдунами не заглядывали?

10:00 Согласен, поищи охранников, а я попробую узнать, куда увели служку, может быть, кто-то из пассажиров успел заметить что-нибудь. Инквизиторские бумаги используем в крайнем случае, если ничего не выйдет. Ad opus. Спустя час, проведенный в сутолоке жилых палуб огромного корабля, Гай вынужден был признать, что сказать проще, чем сделать. Казалось, кругом только и было разговоров, что об убийстве, но обсуждалось все время что-то бесполезное: "...святого человека, прямо посреди собора... капитан наверняка разберется... ох, страсть-то какая..." Гай слушал, с каждой минутой все больше теряя терпение. Возвращаться в каюту с пустыми руками не хотелось, тем более, выходя в коридор, он краем глаза успел заметить Пфелла, который теперь наверняка уже сидел внутри. Представив бледное, ничего не выражающее лицо псайкера, слушающего, как клирик рассказывает о своих бесплодных похождениях, Гай упрямо сжал челюсти и двинулся сквозь толпу дальше. *** 11:00 Старик выглядел так, словно он застал еще времена восхождения Императора на Золотой Трон. У него мелко тряслась голова и давным-давно повыпадали все зубы, что, однако, нисколько не умерило его словоохотливости. Приняв благословение, он, радуясь новому слушателю, пустился излагать свою версию утренних событий: - ...а когда увидел, што ш капелланом Дарием шлучилошь, так и брошилшя бежать, чуть не жатоптали меня. А? Шлужку? Видал, как не видать. Молодой такой парнишечка, а туда же, еретиком окажался, вот штрашть-то какая... - Может, знаешь, куда его потом увели? - прервал Гай поток брызг, летящих изо рта старца. - А? Так в кажармы и поволокли, швятой отеш, куда же еще? У них, у бежмолвных, жначит, в кажармах ешть кажематы, для ошобо опашных. Поди, там он теперь и шидит, болежный. Не жавидую я ему, ох не жавидую... - В казармы, - повторил клирик. - Что ж, cadit quaestio. - А? - Спасибо, говорю.

- Неплохо бы ещё выяснить, кто дежурил ночью возле собора. Невозможно провернуть такое точно под носом у охраны, не имея соответствующих связей в ней. И чем тебя так раздражает Пфелл? Да, он псайкер, и с ним, безусловно, нужно быть настороже, но в то же время он наш союзник. Отказываться от его помощи в расследовании попросту нерационально. - Думаю, ты успел узнать его лучше, чем я, - ответил клирик. - Если он обнаружит что-то полезное, замечательно, но... - тут голос его стал жестким, - но позволять ему проводить над телом отца Дария нечестивые ритуалы я не намерен, пусть даже призраки варпа в тот же миг укажут нам убийцу. Признаться, мне удивительны твои слова, брат. Бороться с ересью при помощи ереси? Так это получается? Некоторое время он стоял неподвижно посреди комнаты, пристально глядя на арбитра. Потом отвернулся. - Хорошо, - сказал он, глядя в сторону. - Поспешность не принесет нам удачи. Я не знаю, что задумал Арнеб, проще спросить его самого. И думаю, нам не стоит рваться на капитанский мостик, размахивая бумагами. Тайна и страх - вот оружие Инквизиции, которое отныне должно стать и нашим. Мы знаем, что на корабле убийца, но ему ни к чему знать, что здесь аколиты, а кто поручится, что нас не выдадут капитан или его окружение? Зачем вообще нужен подставной капитан? Что-то здесь нечисто. Согласен, поищи охранников, а я попробую узнать, куда увели служку, может быть, кто-то из пассажиров успел заметить что-нибудь. Инквизиторские бумаги используем в крайнем случае, если ничего не выйдет. Ad opus. С этими словами Гай вышел из каюты. Х

- Думаю, что он здесь мало что решает, - после некоторый паузы ответил Тарниус, - Это очень странно. На судне такого класса с властью капитана может поспорить разве что сам Бог-Император. Что же до "железной леди"... Не уверен, что мы сможем её разговорить. Разумеется, попробовать стоит, но вероятность того, что она просто выставит нас взашей, весьма велика. - Пусть для начала тоже попробует, - сумрачно сказал Гай, взявшись за дверную ручку. - Пускай попытается. В каюте он сразу сунул в карман робы револьвер, на пояс повесил молот. Грамоты, подписанные инквизитором, лежали во внутреннем кармане одеяния - с ними Гай не расставался. Надевая через голову перевязь с ножами, он продолжил: - Так или иначе, если уж нас допустят к расследованию, начать надо с того служки. Мальчишка должен был что-то видеть. - "Если, конечно, капеллана убил не он. В таком случае окажется, что мы, как полные глупцы, ломились в открытые двери" - подумал он, досадливо дернув углом рта. - Кстати, ты не можешь осмотреть тело сам? Хотелось бы обойтись в этом без Пфелла.

Гай собирался ответить, что уж пройти коридор, по которому, кстати, еще сновали люди, он как-нибудь сумеет без охраны, однако ему в самом деле надо было поговорить с Гидеоном. Приходилось признать, что, несмотря на готовность искоренять врагов Императора, опыта в делах расследования у клирика не было. Да и в любом случае неплохо посоветоваться с кем-то, кто не занимается колдовством. - Что думаешь насчет капитана? - спросил он у арбитра, направляясь к каюте. - Может, стоит нажать на них с офицером одновременно? Глядишь, каждый расскажет что-то свое.

Гай нахмурился, в свою очередь выглянул из-за угла. Седовласая женщина, бесспорно, держалась с немалой властностью, да и в вопросе распознавания пустотников псайкерам можно было доверять. Жаль, что только в этом, подумал он, без особой приязни смерив взглядом невозмутимого Пфелла. Слова его не были лишены смысла, однако самая мысль, что над телом зверски замученного капеллана будет кружить, подобно огромному черному стервятнику, псайкер... - Ладно, - сказал он, решительно одернув рясу. - Похоже, нам выпал шанс послужить Инквизиции на деле раньше, чем мы предполагали. И раз так, начинать нужно во всеоружии. Для начала я иду за револьвером. "На Ситосе еретики застали меня врасплох. Сейчас, пожелай убийца нанести удар, меня можно было бы взять голыми руками. В третий раз этого не повторится, клянусь Золотым Троном."

Убить Дэвида Гейдера в первую ночь - бесценно. Приглашай!

- Гай! - окликнул он святого отца, чтобы обратить внимание на себя и сестру. - Гай, мы здесь! - Наконец-то, - Гай обернулся и вытер рукавом робы вспотевшее лицо. - Идем на выход, тут сейчас ничего не сделаешь. Как все утихнет, пойдем к капитану... верительные грамоты... должен оказать... содействие... С каждой фразой он протискивался на несколько шагов вперед и наконец наполовину вышел, наполовину выпал из дверей собора. Ухватив за плечо идущего следом Гидеона, он сразу кивнул налево. Остановившись за углом, они наконец оказались вне досягаемости людского потока. - Все целы? - спросил клирик в первую очередь. Затем посмотрел вниз, на истоптанные чужими ногами сапоги. - Кажется, плакали твои старания, Леман, - сказал он, прислоняясь к обшивке стены, чтобы отдышаться.

- Отец Гай! - Псайкеры! - ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ! Гай, продолжавший проталкиваться вперед и уже набравший в легкие воздуха, чтобы присоединить свой голос к хору, выдохнул вхолостую. И оглянулся на Пфелла. - Уходим, - устало сказал он, проследив за рукой псайкера. - Festina lente.

- Во имя крови Его! - выкрикнул Гай, глядя на обезображенное тело капеллана и судорожно ища на поясе рукоять револьвера. - Кто бы это ни был, он заплатит за все! Vade retro, с дороги, чтоб вас... С силой, удивительной для его худощавого телосложения, он отпихнул напирающую на него всеми своими килограммами почтенную матрону, однако за ней уже устремились другие. Ругаясь сквозь зубы, клирик вовсю работал локтями, так что к тому времени, когда первая вспышка ярости прошла и он начал соображать более хладнокровно, его уже начали огибать стороной. - Нужно найти сестру с псайкером, и убираться отсюда, иначе нас затопчут! - Сестра Артурия! - воззвал он, еще раз от души толкнув какого-то негоцианта. - Сюда, cito citissimo!

- Смертная доля, покор носимая до самого конца - суть величайшая хвала Императору, - процитировал псайкер, склонившись и приветствуя клерика, - Не нуждаюсь в большем, господин Север. Лишь жалею что стал причиной спуститься туда Тарниусу. Гай пропустил сцену освобождения Клариссой псайкера из камеры, но несмотря на вежливые слова, в душе у него шевельнулось смутное подозрение. Причину сожалений, вдруг подумал он, глядя на мрачноватую фигуру Пфелла снизу вверх, можно толковать двояко. Определенно, оставалось только в очередной раз уповать на то, что инквизитор знал, что делает, отправляя с ними такую психическую поддержку. - Подобное смирение делает вам обоим честь, - сказал он, в свою очередь склонив голову. - И да сохранит нас балгодать Его от опасностей варпа... Вступив под своды собора, Гай огляделся в поисках сестры с Леманом. Однако вокруг были сплошь незнакомые лица и он решил, что паре будет проще найти их самим по возвышающемуся над толпой Арнебу. Х

- Святой отец! Если встретите кого-нибудь, кто хочет узнать свое будущее, скажите мне, хорошо? Просьба Лемана догнала Гая уже в дверях. С одной стороны, он твердо решил добраться до Сеферис Секундус, не привлекая к команде излишнего внимания остальных пассажиров, вместе с которыми слухи и сплетни имели обыкновение расползаться по всему Империуму. В предсказательских способностях псайкера Гай сильно сомневался, так что ему не составляло труда представить реакцию осчастливленного гаданием клиента. Невольно он вспомнил слова, которые сам услышал, стоя посреди пропахшей дымом комнаты перед закутанной в плащ фигурой... нет, об этом он старался думать пореже. С другой стороны, псайкер наконец изъявил желание заняться чем-то более осмысленным, чем натирание чужих сапог, что заслуживало поощрения. И уж совсем на заднем плане болталась недостойная, но упрямая мысль, что возможно в этом случае они будут проводить меньше времени в одной каюте. Поэтому по дороге к нижним палубам Гай не спешил, прислушиваясь, приглядываясь к проходящим мимо людям и иногда задавая малозначимые, казалось бы, вопросы. Ничего полезного, однако, из этого извлечь не удалось, и клирик, подходя к лестнице, ведущей вниз, оставил бесплодные попытки. В трюме, как и ожидалось, тоже ничего хорошего не было. Тянуло дымом и запахом немытых тел, по углам шарахались непонятные тени, впереди кто-то глухо, с надрывом, кашлял. Вспомнив свое недавнее раздражение, вызванное соседством с Леманом, Гай ощутил укол совести - в конце концов, все познавалось в сравнении. "Надо бы все-таки вытащить их отсюда, - подумал он. - Только захочет ли псайкер?" Наверху слуги уже выкликали пассажиров на молитву, поэтому со своими компаньонами Гай столкнулся на выходе. - Вот и вы, - сказал он, вместе со всеми повернув обратно. - Ты уверен, что экономия оправдывает себя, Пфелл?

Лежа на койке и глядя в потолок, Гай вдруг остро и впервые за весь день, полный суеты с псайкерами, торговцами и распорядителями, осознал, что это случилось - то, о чем он думал ночами, освещенный лишь бледным лунным светом. Он оставил родной мир позади и отныне будет служить Императору так, как хотел всегда - железом и кровью. Во славу Его... Едва заметно улыбнувшись, он закрыл глаза и погрузился в темноту, полную глухого рокота двигателей и смутных шепотов. *** Проснувшись, Гай не сразу понял, что сейчас уже утро и что шепот затих, сменившись новыми звуками. Еще некоторое время он лежал, цепляясь за остатки сна, пока ритмичные шуршание и поскрипывание не заставили его сесть, спустив ноги с койки. Сперва взгляд упал на сверкающие отдраенными боками сапоги, затем перешел на Лемана, угнездившегося на полу с сестринской обувкой и жизнерадостно мурлычущего себе под нос. Мурлыканье убедительно свидетельствовало о том, что пение не входит в число его умений, а сапоги Гая и вовсе задели. На Ситосе он работал в поле от зари до зари вместе с фермерами, под палящими лучами солнца ходил за плугом, топча вспаханную землю и обливаясь потом, а вечером возвращался в пустой дом с литанией над дверью. Сроду никто ему не прислуживал, так что самоуничижения псайкера были абсолютно безосновательны. Повернувшись спиной к этому глупому зрелищу, он опустился на колени и начал читать ежеутреннюю молитву о смирении. Мурлыканье и шарканье становились все настойчивее, но Гай дошел до последней, десятой строки - хотя раз или два мышцы на шее клирика напряглись, словно он с силой сжимал челюсти, - и только потом встал. Молитва подействовала - он переборол возникшее желание отвесить Леману пинка и, надев вычищенные сапоги, направился к двери, суховато бросив на ходу: - Пойду посмотрю, как устроили Пфелла с Тарниусом. Оставляю тебя на попечение сестры, без нее в коридор не суйся.

Артурия смотрела и слушала очень серьёзно, постукивая пяткой по полу. Вытащив револьвер, Гай прокрутил барабан. Запоздало подумал, что надо было все-таки купить патроны, пока была возможность. - Я ударила тебя не потому, что ты проклят, - она не отвела взгляда, - Потому что ты выставил в насмешку и святое слово, и своё проклятье. Но именно потому, что ты проклят, я не сдержала гнев. Рука, протянувшаяся к амулету, на секунду зависла в воздухе. Такое легкомыслие недопустимо для таких как ты. Ты - не человек. Ты должен быть выше и чище любого человека, иначе твоему разуму не стать твердыней, какой ему надлежит быть. "Imperare sibi maximum imperium est..." Он не знал, о ком сейчас думает: о себе, сороритке или псайкере. - Я - не человек тоже. Я - сосуд для Его воли, меня растили для служения, и служению я отдана. Ты погибнешь - и я погибну с тобой, если это спасёт твою душу. Ты будешь на краю пропасти, и я упаду в неё, чтобы оттолкнуть тебя назад. Ты шагнёшь добровольно, и я сожгу тебя, не дрогнув сердцем. "...quae medicamenta non sanat, ferrum sanat; quae ferrum non sanat, ignis sanat..." Горит костер посреди площади, и горят кусты в церковном дворе. Жирная копоть в воздухе. Огонь очищает?.. Она опустила глаза и закончила, насупившись. - Я не буду тебя бить. Гай отложил рюкзак в сторону и лег на кровать, так и не проронив ни слова. Однако псайкер явно никогда не слышал востроянскую пословицу "кто спит - не грешит". - Святой отец, надеюсь вы не храпите? "Asinos non curo, - не вполне благочестиво, зато от души закончил клирик. - Аmen".

В коридоре Гай немного отстал от своих спутников, размышляя о черном ящике и о том, стоило ли так прямо спрашивать о нем у Двельта. По всему получалось, что не стоило. Конечно, за время полета можно было попробовать разузнать больше... но, собственно, зачем? "Умерь-ка свое рвение, Север, - обругал он себя. - Ты не инквизитор и уж точно не станешь им, если будешь тратить силы на дела, того не заслуживающие. Как будто у тебя нет других забот..." Распахнув дверь каюты, в первую же очередь он увидел всклокоченного псайкера. Неизвестно, сколько Гай успел услышать из его монолога, но он ничего не сказал - молча прошел к свободной койке и принялся распаковывать рюкзак.