Veidg

Саид взглянул ему в глаза, - Обещаю. Но и вы пообещайте, сегодня пить вино и позабыть о всем. - Саид грустно улыбнулся и присел на край скамьи.

Никакое похмелье не страшно в аду, вы правы, Саид. Давайте выпьем. Отцу Этьену это вино уже не пригодится. - Вы уже выбрали место, куда отправитесь после смерти? Похвально. Но почему не к гуриям? В аду... - Саид слегка поморщился, - не пьют запретного вина.

Нет, благодарю вас, мой друг, я.. кхм... не пью. - Вы меня пугаете, мой друг. Но не молитвами, презрением к вину. - Саид рассмеялся, - Но ведь похмелье страшно лишь живым! А мы уже шагнули в пропасть. - Саид куда-то вышел быстрым шагом, и вскоре вернулся с парой бутылок весьма почтенного вида.

И вам хорошего дня, красавица! - Саид задумался на миг, и продолжил, - Предлагаю совместить несовместимое, и дать жизнь моему сну, ведь виданое ли дело, чтобы сны такие оказались ложью? Предлагаю вконец разорить запасы вина преподобного отца, да будет счастлив он с гуриями... И жажду утолим, и помрачение ума нас не минует.

И вам не спиться? - Саид склонил голову в приветствии и шагнул к Эстебану. - Мне снился ночью горящий знак Зав, а всем известно, что такое случается перед дождем. Хотя бывает, значит лишь скорое помрачение ума. А что вам снилось?

Сунув пальцы за хизам, расшитый золоченой канителью, Саид медленно, с подчеркнутой ленцой, зашагал к дверям церкви. И если бы, в столь ранний час, нашелся смелый, рискнувший встретиться с ним взглядом, то был бы удивлен, увидев спрятанное за бесстрастностью лица отчаяние узника, которого вновь тащат в опостылевший зиндан. Но нет - не волокут! Вот, идет он, сам. Смотрите! Остановился у дверей, качнулся с пятки на носок, задумчиво возведя очи горе, распахнул створки своего личного ада, лишь по причуде всевышнего именовавшегося церковью, и решительно шагнул в вязкий полумрак.

Не удивиться — удавиться бы!.. да не поможет.

Завтра узнаете, месье араб. Если, конечно, я переживу эту ночь. Конечно переживете. Одного моего голоса, данного против вас, уважаемый Виктор Каша не хватит для того, чтоб вы не пережили эту ночь. - Саид приоткрыл створки дверей, щелчком отправил в темноту огрызок, и плотно затворил опять, недобро ухмыляясь.

А получилось бы? А прощение вы будете у них просить за другое. Как и я. Просветите, уважаемый. Я в нетерпении узнать свою вину, - Саид засмеялся и с хрустом вгрызся в яблоко. Вечер становился любопытным.

Лучше попросите прощения у Луизы и малышки Жюли. За то, что не прирезал вас сразу, как оказался здесь? Когда я с ним встречусь, всенепременно попрошу.

Отнимаете кусок хлеба у Клэр? Нехорошо. Мне кажется, я смог бы вымолить ее прощение. Тем более что все случилось до меня.

А, вот и вы, месье араб. Дыхание вас выдало. Теряете квалификацию? - Непросто потерять ненайденное. Если вам от этого станет спокойнее, думайте что хотите, я не против. - Саид достал кинжал из складок халата, где-то там же нашел румяное яблоко, и, привалившись спиной к колонне, начал счищать с него кожуру, - Мне нравятся балаганы. Так отчего бы не устроить...

Карие глаза Виктора внезапно стали черными и он произнес, глядя на Антуана: "Вы умрете, господин Антуан де Бальзак.Я говорил это до вас только одному человеку и он мертв. Вы присоединитесь к нему. Даже если вы действительно шериф. Хорошо, господин "шериф", посмотрим, куда это нас заведет. Я отдаю свой голос за Эстебана де Круа. Да не ступишь ты под своды Подлинного Храма. Коварный ход, на день отсрочивший смерть главаря? Топорно... Не из того ли леса вы родом, что и наш достойный дровосек? - Саид со смехом выскользнул из-за колонны.

Лишь догорела последняя свеча, как тьма скатилась вязким клубком со сводов церкви, где ей пришлось скрываться днем. И хотя с наступлением вечера она несколько осмелела, запустив свои щупальца в дальние углы и за алтарь, с последним погасшим огоньком ее крылья распахнулись, холодной тьмой заполонив все пространство. Где-то посреди ночи двери нехотя отворились, впуская в церковь тень, в мгновенье растворившуюся во мраке. Несколько биений сердца спустя из темноты раздался шелест, какие-то неясные звуки, приглушенный звук шагов. И вот створки дверей вновь скрипят, а на ее пороге, призрачным силуэтом в лунном свете, замирает Саид, крепко сжимающий в руке бутыль вина. Прячет бутылку за пазуху, оглядывается по сторонам и, не заметив никого поблизости, подпрыгивает, хватается за водосток, подтянувшись закидывает себя еще выше, цепляется за выступающий камень, находит старую трещину, какой-то барельеф, и вот - он уже наверху. Садится на черепицу, прислонившись к колокольне, достает свою добычу, сбивает с нее сургучную пробку и долго жадно пьет. - Кто придумал такие дни, когда хочется напиться вдрызг? - Саид отхлебнул вина и недовольно поморщился. - Кто придумал собутыльников, хмелеющих с первого бурдюка? Ему пришлось сначала найти коня, затем водрузить на него Эстебана и, путаясь в улочках, отвезти почти бесчувственное тело в то место, где оно проводило ночи. Тело сопротивлялось, что-то бессвязно бормотало, махало руками, указывая путь домой, ругалось в полный голос, пело песни, и всячески не хотело быстро и тихо оказаться в своей постели. И это - вместо того, чтобы со вкусом выпить вина, долго поговорить, а разговаривать им было о чем... а под конец, проявив уважение, Саид вызвал бы его на бой, дав возможность защититься и умереть с оружием в руках. Но нет! Все не так... Пришлось отложить последний разговор, лишь надеясь, что еще будет время ему состояться. Смерть герцога не удивила Саида. Было досадно, что самые рассудительные умирают один за другим, а остальные скатываются в панику, устраивают балаган и обвиняют друг друга. Прощайте герцог, посмейтесь на небесах над нами. Луиза... Ее было поистине жаль. И дело даже не в том, что Саид считал ее более чем привлекательной - она была так молода, и это и впрямь удручало. Что ждет нас утром? Вновь замешательство, смятение и испуг? Посмотрим. Саиду нечего было терять, и лишь нежданная мысль пронеслась в голове, - А что, если просто перерезать их всех, когда они соберутся завтра в церкви? Средь бела дня, наплевав на святыню чужой веры? Пусть и погибнут невиновные, зато заговорщикам гореть в аду. И раньше, чем они на то рассчитывают. Саид хмыкнул, решив поразмыслить об этом до рассвета, стянул с головы чалму, под которой оказались длинные волнистые волосы и, положив ее под голову, лег на холодящую крышу, прикрыв глаза и положив руку на пояс, ближе к кинжалу.

Не... лекаря в таком случае сначала линчуют, еще и заговорщики его потом прирежут - а он выживет - он же бессмертный! Такой вот будет послезавтрашний день. *ржет*

Саид, сидевший на полу у колонны, и последнее время занятый лишь тем, что пальцами скользил по еле заметным трещинкам камня, пытаясь найти в них смысл, поднял глаза на Эстебана. - Жизнь сказала: «Поженимся» Я отшатнулся в испуге: "Упаси меня бог от такой многомужней супруги!" Рассмеялся невесело и вскочил на ноги. - Для начала о звездах, а там посмотрим, куда нас уведет наш разговор.

- Что ж, милостивый государь, отчего бы и нет? - Эстебан полуобречённо посмотрел на Саида: если тот собирается познакомить его поближе со своим клинком, он все равно это сделает, в лице араба читалась решимость доводить любое начатое дело до конца. - Если вы соблаговолите подождать меня здесь, пока я провожу мадемуазель Клэр до таверны. Ведь заговорщики по-прежнему разгуливают на свободе. - Соблаговолю, отчего же нет, уважаемый. И у меня будет к вам просьба. Вы не могли бы захватить в таверне креплёногоракетноготопливанепейеготвойюмать какого-нибудь вина? Нам есть о чем поговорить. - Саид как-то незаметно преобразился.. где осталась эта показная ленца и вялая плавность движений?

Злодейский ход. Проголосовать позже, чтобы не зачли.. но вроде как и голосовал же вон за того. *ржет*

- Что ж, поскольку возникла такая восхитительная путаница, я отдаю свой голос против Анри Венсана, и приглашаю Эстебана Де Круа на ночную прогулку. Полюбоваться на звезды.. Они так немыслимо ярки в это время года.

И в самом деле, мадемуазель Вердье, ответьте мне на такой вопрос: Почему Вы не боитесь ходить по ночному Парижу одна? Вчера вы отклонили мое любезное предложение сопроводить Вас до дома и отправились в путь одна. - Уважаемый, а меня вот удивляет ваши нападки на женщину, которая посмела вам отказать, пусть даже ее отказ касался такой малости. - Саид достал кинжал, и начал вяло полировать его о кожу сапог.

Не встававший на колени — стану ль ждать чужих молений? Не прощавший оскорблений — буду ль гордыми прощен?! Тот, в чьем сердце — ад пустыни, в море бедствий не остынет, Раскаленная гордыня служит сильному плащом. Задумчивый Саид, продекламировавший касыду из темноты дальнего угла, вышел на свет. - Эстебан де Круа? - Саид ухмыльнулся в бороду, - Я предпочел бы иметь прямое отношение к его смерти, а не стоять у мертвого тела, к убийству которого я был бы причастен лишь косвенно. - Саид погладил рукоять кинжала.

Помимо Ван Дер Хидена, это могла быть попытка указать и на Венсана Бельво. Но вы совершенно правы - уликой подобное вряд ли может являться.

- Кровавая кобылица заката уже скрылась в ночи, а мы до сих пор пребываем в неизвестности. - Саид еле сдержался, чтоб не хватить кулаком по дубовой скамье, изукрашенной вязью старых царапин. Потом пожалел себя и скамью. Кто же заговорщики? Кто из них настолько неосторожен, что употребил уважительное обращение "фрау", совсем не принятое в этих краях? Или наоборот, заговорщики хотели подставить невиновного? - Саид безнадежно махнул рукой, откинулся на скамью и долго любовался, как любопытный ветер, заглянувший в церковь через полуоткрытую дверь, гоняет по углам сухие листья.

Саид вышел из церкви, сел на каменные потрескавшиеся ступени, обхватил голову и, с почти неслышным стоном, зажмурил глаза. Когда случается ожидаемое, то, что силился предотвратить, но не смог - горечь прожигает грудь, наполняет горло, насквозь пропитывает любые слова. Смерть Пьера де Решаль не затронула струн его души - тот имел время, чтобы развеять сомнения, язык, чтобы говорить, и уши, которые могли внять его словам. Но Саид не ожидал, что ему так будет недоставать Этьена Дюрана, этого рассудительного иноверца с его пронзительным взглядом. Не так уж много встретил он на этой земле людей, с которыми хотелось бы смеяться в полный голос, спорить, пить вино, а если вдруг запретное разгонит грусть-тоску - собирать стихи по строкам, которые обязательно будут забыты поутру, оставив лишь долгое послевкусие в памяти... Как когда-то сказал Сабит ибн Джабир, в своей касыде, звучавшей из его уст добрую тысячу лет назад... Негромко, барахтаясь в пучине видений и обрывков мыслей, Саид начал декламировать: Смерть всюду стережет того, кто тверд и смел, А он, чего желал, всем овладеть сумел. Он в жизни так легко преграды превозмог... Но все кончается, когда наступит срок. Чем горе утолю? Могильный страшен гнет — Ответа никогда оттуда не придет. Покинуть не дано ему загробный плен... О смерть, верни его — меня возьми взамен. На мгновение послышался тихий смех где-то вдали, как будто Смерть и впрямь подслушивала его. Что ж, он был готов к тому, что она откажется внимать чарам этих великолепных строк, но не ожидал, что лишь негромкая усмешка будет ему ответом. - Уймись, - бесцветно бросил ей вслед Саид.

http://www.bioware.ru/forum/topic/16327/page__st__450__p__579576#entry579576Вроде проголосовал. *смеясь пожимает плечами*