Veidg

Странно, что в таблице я проголосовал против себя о_О Объясните в чем подвох?=)

Саид сел на скамью и глубоко задумался, в очередной, уже далеко не первый раз, пытаясь понять все хитросплетение заговора. То, что вырисовывалось, было слишком запутано и вряд ли могло соответствовать истине. Он подозревал лишь трех человек, но не спешил поделиться своими подозрениями, хотя интуиция и подсказывала, что вероятно он близок к правде. Он колебался, не зная, против кого из них отдать сегодня свой голос. После некоторых раздумий, решил проголосовать против того из них, у кого осталось слишком мало шансов пережить эту ночь - против Пьера де Решаль. Саид не хотел настораживать других подозреваемых раньше времени. Если он переживет эту ночь, завтрашний день обещал быть интересным, а ночь - познавательной.

А вообще забавно, насколько Эстебана раздражает золото... Знал бы он, сколько бесчисленных дней и ночей, месяцев и лет я провел в пыли на дороге, в грязных лохмотьях и почти съеденный нечистыми насекомыми. Сколько раз мне приходилось выдавать себя то за приблудшего дурачка, то за паломника, у которого ни динара за душой... Какое счастье найти родник после недели пути, и какими вкусными бывают мелкие зорянки. Саид вздохнул от воспоминаний. И не сказать, чтобы его обуяла ностальгия, но то было действительно прекрасное время - жизнь бродяги странника все же куда приятнее сердцу, чем золоченные клетки дворцов. Но Эстебан об этом никогда не узнает. - Добрый вечер господа - сказал я заходя в церковь и присаживаясь на одну из скамеек. Добрый. Хотя пресвятой отец, мне кажется, с этим бы не согласился. - Саид ухмыльнулся, и прикусил палец многословия зубами мудрости.

- Я не имел чести держать в руках такое прекрасное оружие, - он и не заметил, что допустил ошибку, показав, что действительно наслышан о подобных кинжалах. - Но я и не говорил об использовании именно этого кинжала. Уж наверное, он у вас припасён для особых случаев. Саид разводит руки в стороны, - Смотрите, на мне нет больше оружия. Ни шпаги, ни мушкета, ни меча или иного кинжала. Да и это оружие - скорее несколько декоративного свойства, скажем так. Если вам недостаточно моих слов, а я вижу, что это так, - на лице Саида промелькнула тень улыбки, - я приглашаю вас к себе. Могу вас заверить, со мной прибыло достаточно спутников многих сословий - вы можете поговорить с любым из них. Если хоть один сможет сказать, что видел в моих руках какое-то оружие, отличное от этого кинжала, хотя большинство не видели и его... Моя жизнь будет принадлежать вам. А неверных ваш народ считает достойными лишь мясницких ножей? Так? Сделать вид, что не слышал последних слов?.. ха! Легче сказать, чем сделать. - Мой народ, вернее те народы, которые вы, считаете моим, хотя их множество и они достаточно различны, и враждуют между собой не менее, а зачастую и более, чем с вашим... Поскольку проще ненавидеть то, что понимаешь... Эти народы трепетно относятся к оружию. Да и неверных им проще убивать верным клинком, чем ржавым нечистым мясницким ножом, который почему-то стоит у вас перед глазами, хотя вы держите в руках это чудо, застывшее в своем солнечном великолепии изгибов. И, как я вижу в ваших глазах, все же знакомое чем-то вам.

- Саид... Можно я буду вас так называть? Пожалуйста, спрячьте кинжал. Во-первых, некоторых раздражает оружие в руках у незнакогого человека, уж не примите за обиду. Во-вторых, демонстрация столь красивого и дорого оружия кажеться неким самопоказыванием. В-третьих, это просто непрелично держать в руках оружие в доме Божьем. Ну а в-четвёртых, не дай Христос, мсье де Бальзак всё-же захочет увидеть лик Христа... увидит он его, естественно, при помощи своих... э-э-э... методов. Прямо здесь. Думаю, отец Этьен будет недоволен. *Пьер улыбнулся* - Оружие - честь воина. Мне нечего скрывать, моя честь чиста. Не думаю что Иисус, с чьим именем на устах рыцари так долго.. Кхм.. Посещали мою родину, осерчает на меня за это, тем более, что я не имею желания осквернять это место кровью, пролитой из-за странных заблуждений. Для её убийства вы использовали менее дорогую вещь? - Что вы, таким кинжалом не убивают в спину. - Саид опустил глаза на свой кинжал, поймал на лезвии блик, на мгновение ослепивший его, и продолжил, - Вам не знакомы подобные кинжалы? На мгновенье мне показалось, что ваш интерес вызван чем-то большим, чем удивительными обвинениями, в которые вы сами не до конца способны поверить. Ведь так? - Саид улыбнулся, взял кинжал за лезвие и протянул его Эстебану, - Вам действительно незнакомы подобные кинжалы?

Я рассказывал эту историю поздно ночью преподобному отцу. И история эта проста, но от этого не менее чудесна. Я действительно увидел чудо. Нечто такое, что пробрало меня до глубины души. - Саид поднимает глаза на Эстебана, - Словами сложно передать, но это заставило задуматься, чему я и предался тогда с неожиданным для меня самого пылом. - И вдруг, внезапно, резко меняет тему. - Вам нравится мой клинок?

Ну, хм, здравствуйте, что ли... Мир и в ваш дом, многоуважаемый. - Саид кинул взгляд на лужицу воды, набежавшую с плаща Антуана на пол, и поразился столь сильно испортившейся погоде.- Возможно, ночью будет буря. Скорее я поверю, в то, что наш лесоруб откажется от выпивки и своих грязных удовольствий, узрев лик Христа. Но вы... с вашей образованностью? С вашими манерами? Как вы могли отказаться от всего, во что сами верили с рождения? - Возможно, я мог бы удивить вас, но именно моя образованность, как вы верно уже заметили, не так часто свойственная моим соотечественникам, и позволила мне осознать и поверить. - Саид еще раз подбросил кинжал, поскольку его занимала столь явная нервная реакция Эстебана на это невинное действие.

Скажем так, меня смущают те иностранцы, которые с такой лёгкостью меняют свою веру. Доверие и мудрость Иисуса безграничны, но простите меня, но лично я не верю в то, что кто-то откажется от своих убеждений лишь вследствие внезапно посетившего озарения. Это наводит на определённые мысли. - Вы не последовательны. Вы с рождения верите в Иисуса, почитаете Библию, в которой неоднократно описаны подобные истории, но не согласны признать, что это могло произойти с кем-то, где-то неподалеку от вас. - Саид качает головой, подбрасывает в руке кинжал, и ловит его двумя пальцами за лезвие.

- Я отдам свой голос против себя, если на то будет воля Господня, - тихо ответил он. - Это будет более справедливо, чем осудить невиновного. - Это будет честь для меня, - прижав руку к груди, кивком головы поклонился Саид. - Могу ли я утолить свое любопытство, над которым не имею власти? Вас смущают все иностранцы, или лишь те, кто прибыл сюда с южных гор?

- Вы, видимо привыкли судить о душевном состоянии человека по его внешнему виду, оттого-то так много уделяете внимания тому, как выглядите сами. Прошу простить мне мой несколько потрёпанный вид. Я и вправду провёл большую часть ночи в молитвах о невинных девах. - Прошу простить меня. Если в глазах человека вопль якш, это стоит отдельного внимания, особенно в свете того, что наши жизни сейчас разыгрываются в этой непостижимой игре. Но, я хотел бы спросить вас о другом. - Саид переводит взгляд на золотой клинок, - Надеюсь, мы услышим ваш голос сегодня, и вы не станете отдавать его против себя, промолчав? Другой мой вопрос истекает из вашего ответа, если вы соблаговолите его нам дать. Нет ли у вас каких-либо догадок, которые могли бы пролить свет на то, под чьими именами скрываются оставшиеся заговорщики? Вы доставили бы нам счастье, поделившись сокровищем своих размышлений.

Саид поворачивается к герцогу и склоняет голову, - Недостойный просит простить за беспокойство, которое невольно вам учинил. Не обращайте внимания, если я способен стоять, значит не упаду. - Слова Саида игриво свернули в другое русло, уводя разговор в сторону, - А знаете ли вы, что кинжал, покоящийся под подушкой, способен оградить от призраков лучше любых молитв? - Кивает в сторону Эстебана де Круа, - Попробуйте, и правда помогает.

И вам светлого дня, многоуважаемый. - Саид перевел взгляд на Эстебана и удивился его, еще более потрепанному чем вчера, виду. Казалось, он не спал эту ночь, а если и спал, то по соседству со стай ракшасов, явившихся к нему в ночных кошмарах. - Я тщетно пытался увидеть или услышать хоть один звук, отличный от шелеста мышей в углах, но признаюсь, если призрак и был, то мне он не решился показаться. А вот вы выглядите так, как будто призраки почтили вас своей компанией, в былую ночь.

- Все мы виновны. Только у каждого вина своя. - Саид воздел очи к небу, и уперся взглядом в темные своды церкви, - Я слышал об этом, о том вечере, и том голосовании. Конечно, чужие слова не способны помочь мне проникнуть в то, что скрыто, но мне тоже показалось странным, что несколько человек признали меня виновным, даже не взглянув мне в глаза и не услышав моих слов. Тем более удивительно, что они хотели добить того, кто лишь по воле случая имеет счастье стоять теперь перед вами. - Саид невольно прижал локоть к полыхающему болью боку.

Франсуа пристально смотрел на араба, стараясь поймать его взгляд. Может глаза Саида расскажут о нем больше, чем этот кинжал... Глаза смеялись. Тонкие морщинки разбегались веером от них, и хотя лицо оставалось непроницаемо, а губы даже не шелохнулись, казалось, Саид расхохотался в полный голос. - Вы удивляете меня, и уже не в первый раз, - Саид наконец улыбнулся и, продолжая вертеть в руках сверкающий кинжал, встретился с ним взглядом. - Проницательность многоуважаемого герцога не знает пределов, но я вам не враг. Мне, как и вам, небезынтересно, под чьими халатами спрятаны лезвия, убившие столь многих в последние дни.

Поднявшись со скамьи, на которой, так и не сомкнув глаз, он пролежал последние несколько часов предаваясь размышлениям, Саид поправил немного смявшееся одеяние, не забывая ни на миг о том, что в этой странной северной стране принято первым взглядом оценивать внешность, а лишь затем смотреть в глаза. Этим Франция выгодно отличалась от тех мест, где он провел большую часть своей жизни. Но мог ли он предположить, что его более чем достойный, даже по меркам севера вид - чего стоил один пояс, на котором переливались жемчуга, а богатство здесь, насколько он слышал, никогда не порицалось - сможет настолько скрасить его образ в глазах этих людей? Пути Аллаха неисповедимы, и дарам его нет числа. Саид достал кривой кинжал, который всегда был с ним, надежно спрятанный под ворохом одеяний, полюбовался его прожилками, узором тяжкого клинка. Золото. Только лучшие фидаины имели честь их носить. Это было почетно, но и означало скорую смерть - ведь такой кинжал получали лишь те, кто шел исполнять волю самого имама. То, что он, недостойный сын своего многочтимого отца, не раз уже избежал этой участи, совсем не означало, что и в этот раз ему повезет. Золото. Саид задумался. Интересно, если я сейчас встану там, на свету, как бы невзначай, и буду вертеть в руках кинжал - на что упадет первый взгляд здесь присутствующих? Все так же - на золото и цену этого кинжала, или они рискнут заглянуть в саму его суть? Ухмылка на мгновение озарила его лицо. Посмотрим. И Саид сделал несколько шагов в сторону лучей света, принесенных золотой кобылицей утренней зари в эту стылую церковь, и даже ломкие краски витражей не смогли смягчить ее бег.

Достопочтенный, я родился в горах а не в пустыне, и среди заветов моих предков есть слова "внимай свету и познай свое сердце". Когда я был на полпути в Париж, так получилось, что несколько дней подряд шел проливной дождь, свинцовые длани облаков спустились почти до самой земли, и казалось что не в этом мире места для радости. Мы проезжали мимо небольшой церкви, и когда наши кони ступили на площадь перед ней, облака разверзлись, засияло солнце и луч солнца осветил ее. И в тот же самый миг я услышал прекрасную музыку, и какие-то слова, звучащие из церкви. Я не смог удержаться, чтобы не остановиться и не пройти внутрь. Несколько часов я слушал то, о чем говорил священник своей немногочисленной пастве, часть слов я не понял, но остальные запали мне в душу. Так, несколько дней спустя, я принял вашу веру. - еле слышно закончил свой рассказ Саид, и отхлебнул из своей фляги.

- Нижайше прошу простить недостойного, за сложность моего имени для ваших уст. Вы можете меня называть как по имени моего отца - ибн Вахб, так по городу, где я был рожден - Аль-Бара, но для меня было бы честью, если бы обращались ко мне Саид, по имени, данному мне за мои дела. На ваш язык это имя можно перевести как... - Саид на мгновенье задумался, - ...как счастливый или удачливый. Посмотрим, оправдает ли это имя себя и в будущем, - мрачно добавил Саид. Повертел в руках поблескивающую в полумраке флягу и ответил на последний вопрос, - Здешние края заиграли для меня всеми гранями бесценных каменьев, когда я наконец-то выучил ваш язык. То, что казалось ранее совершенно непонятным, расцвело цветами смысла, и усладило мой ум. Какие интересные люди! Какие обычаи! - качает головой, - Можно слагать песни, если удалось бы подобрать должные слова. - подносит флягу к губам и делает долгий глоток, - А вот по поводу ограбления мне нечего сказать кроме того, что свидетелем оного я не являлся, и того, что мне известно, пока не хватит для того, чтобы не соврать словами, говоря что-то с ложной и недостойной сына моего отца уверенностью.

- Что вы, я был воспитан в неприятии спиртного, и не собираюсь менять свои привычки и в будущем. Здесь травы, охлаждающие сердце и обостряющие разум, ничего опасного, хотя, наверное, вкус вам будет непривычен. - Саид ухмыльнулся и добавил, - Преподобный переоценивает мою значимость. В любом случае, хотя умирать я и не спешу, подобный исход этой ночи меня и не пугает.

*Всплеснув руками* - Что вы, я не болею тягой к мужчинам, проверка исключена. - Смеется и протягивает флягу священнику и добавляет уже вполголоса - Надеюсь не увидеть вас так скоро мертвым.

Обращаясь к преподобному отцу, - Если вы не против, я останусь здесь на ночь. Быть может кто-то, томимый любопытством или лелеящий злые замыслы заглянет сюда, наградой мне будет разговор. - Из складок одеяний Саид достал флягу, покрытую тонким кружевом черни, отхлебнул глоток, слегка поморщился и следующий глоток уже легко скользнул по его горлу.

А что если я буду гулять в виде призрака? - Мне кажется, личный призрак добавит популярности этому приходу, не так ли, многоуважаемый? - С улыбкой сказал Саид, обращаясь к преподобному отцу.

И что за "четыре шерстяных нити, как память об убитых тамплиерах"? Вами убиённых? Чем вы их убили? Не сочтите за грубость, это просто моё любопытство. - Вам и это стало известно? Надеюсь, плащ закона гостеприимства спасет меня от немедленной расправы. - Саид справедливо решил, что выбрал неудачное место и время для красноречия, а посему закончил просто - У Тамплиеров есть увлекательный обычай, носить шерстяную нить у тела на своем поясе, и никогда ее не снимать. Именно так можно удостовериться, что человек действительно принадлежал к этому Ордену. - Саид ухмыльнулся. - Скажем так, судьба свела меня с четырьмя людьми, имевшими такую нить. Дивное дело!

Или Саид Сейфуддин Азамат ибн Вахб Аль-Бара или Свен Кёнинг. Оба носят или могут носить богатые ткани, оба могут владеть шпагой. - Я? Шпагой? - Саид презрительно фыркнул, подражая собственному жеребцу. - Как райские сады недоступны для хулителей веры, как чалма недоступна для безголового, так и я не держал в руках шпаги.

Пожалуй, сегодня поддержу более осведомленных людей. Мой голос против Свена Кёнига.

Негромко смеется и все же встает с пола - Вы не бывали ночью в пустыне! Если воображение вам может подсказать, какое пекло там стоит днем, представьте, что зимними ночами там становится куда холоднее, чем здесь, на полу. - Подходит к скамье, садится на нее, и начинает крутить перстень на руке. - Гнетущее собрание. - Саид невесело ухмыльнулся - Если волей Христа мне посчастливится еще раз присутствовать здесь, наверное, захвачу с собой какую-нибудь лютню. Пара касыд могла бы развеять здешний полумрак.