Yambie

Вместо постоялого двора – таверна. Вместо кровати – сеновал. А все равно знакомая картина маячит перед глазами. Знакомые фигуры. Их лица, глаза и оттенок кожи. Что происходило между ними – загадкой как таковой не являлось. Только совершенно не вовремя тогда для себя кое-что открыла. Что думала. И что чувствовала. К одному из них. Злилась? Она ничего не говорила. Это была… ее маленькая тайна. Этой маленькой тайной… она очень гордилась. И сейчас, прикусив нижнюю губу, смотрела на своих спутников. Рассматривала. Одного из них дольше положенного. Без какой-либо нотки смущения. Не улыбалась, но красные глаза смеялись. Доиграть? Самой? Неварра почувствовала себя очень обиженной. До глубины души. А вот вы? Красс мессир и бард месье? Тевинтер и Орлей. Тоже думаете, что мне самой партию доиграть стоит? - Миледи, а вам не жарко? Очень жаркий вечер сегодня. Прошептали. Поделились. Как чем-то сокровенным. Улва откинулась назад, оперившись на локти и закинув ногу на ногу. Тихо промурлычет, но улыбка все равно не коснется ее губ. - Жаркий, - невинно повторит и кивнет, аки да. Жаркий вечер.

Брага далась легче, чем в прошлый раз, а снятые сапожки скромно приютились в стороне рядом с туникой. Улва. Сама невинность. Теперь вновь наблюдала за происходящим, прикрыв рот ладошкой.

Тихая, незаметная, как будто духа ее здесь вовсе нет. Прячет улыбку за ладошкой, получая несравненное удовольствие от того, что видит. Увы, бард месье, не получилось вам соблазнить карты. Увы, Красс мессир, напор ваш пошел во вред. Увы, Улва, а придется сделать глоток отвратительного пойла. Отвратительного, отвратительного, очень отвратительного пойла. Выпив крысиный напиток, красноглазка зажмурилась и спрятала лицо в ладонях. Тихо прокашлявшись, сняла с себя рваную бледно-красную тунику, которая раньше могла сойти за приличное платье. Сейчас Улва украдкой взирала на окружающих. Одетая на данный момент в сапоги, серо-синие штаны и легкую ткань на бретельках светло-бежевого оттенка. - Ну? Продолжаем, мессиры, продолжаем. Не я тут проигрываю. Катастрофично... правильно ведь, бард месье?

- Что скажете, мадемуазель? - поинтересовался Вик у Улвы, обползая её, дабы создать приличествующий моменту круг. Она украдкой взглянула на барда. По-всякому ей довелось увидеть Виктора и Красса мессира. Не совсем по-всякому ее видел Красс. А вот Полихроний здесь был совершенно новым лицом. Улва дернула плечиками, не хитро тасуя колоду в своих руках. - Я не возражаю, - и немного погодя добавила. - Месье.

А казалось, что вся порочность только во тьме яркими красками и играет. Приняла протянутую ей кружку и сама начала подозрительно посматривать на добытую бутыль… с чем-то. Воображение рисовало историю одного напитка, который пробыл в погребе слишком долго. Слишком. Долго. Иными словами. Это был самый первый напиток в мире. Говоря еще более иными словами… это был самый первый крысиный яд в мире. Улва тихо прокашлялась в кулачок, покосилась на Красса мессира, как на готовенького к очередным политическим выборам, слегка улыбнулась Полихронию и кивнула Виктору.

- О… Битва была неравной. В очередной кровавой схватке сеновал вышел победителем. Вышел победителем абсолютно... во всем. - Порочная… добродетель… И сеновал. Сеновал, Улва. О какой такой «Порочной добродетели» идет речь, красноглазка имела представление. - О. - Читал в книжках, - поделился он бесценным опытом и оценил вид мага в полный рост. Самый что ни есть сеновальный. Ухмылка стала ещё довольнее, бард ткнул картами через плечо и сунул колоду в руки Улве, - Я догоню, только тряхну трактирщика. Колода вновь оказалась в ее ладошках. Вслед барду вторит такое же короткое, но многозначительное: - Ага. И смотрит на Красса мессира. Вздыхает. Кивает, аки ведите. Смущаться... уже и незачем красноглазой неваррке смущаться.

- В карты? - отхлебнул из кружки и улыбнулся с коварством кролика. - Хочу. Всё равно мы здесь надолго. Только не в таверне. Там душно. И жиром горелым воняет. Улва по привычке сложила пальцы в замок. - Тогда где? Раз не в таверне. Раз в таверне Крассу мессиру будет дурно.

- Пойдём найдём нашего, - он посмотрел на карту и озадаченно моргнул, - Даму треф? Весело кивнул на выход и зашагал первым. Центурион. Дама треф. Грозный маг-стихийщик Империи. Нежная и тотчас властная миледи Тевинтера. Улва понимающе кивнула, аки неплохо с какой-то стороны данное описание подходит образу их бравого лидера. Кудряшки, завитушки, шелка нежных оттенков, цветочек в одной руке и магический меч в другой. Даму Треф, согласно словам хозяина таверны, в обличье сурового мужчины Тевинтера можно было найти на крыльце. Там он сидел в тишине, покое, приятном уединении от чужих человеческих хлопот. - А... добрый вечер, мессир Красс. Все же не забудет Улва правила приличия. Кивнет и, немного погодя, спросит следующее: - Мессир... сыграть в карты не хотите?

- В монастыре высплюсь. Вернусь и высплюсь, - он мягко толкнул лбом лоб и поднялся на ноги, предложив неваррке руку, - Надолго мы тут? Красс говорил что-нибудь? Вернешься. Вернешься и снова заживешь спокойной жизнью орлесианского барда. Без всяких источников, которых спасать надо, оберегать, выспишься на большой вычурной кровати. Улва поднялась следом, взяв мужчину за руку. На его заданные вопросы покачала головой. Не говорил. Не видела. Может вернулся? - Хотела… предложить ему кое-что, - она посмотрела в сторону стола, на котором лежала колода карт. - Давно. И остальным. Кто захочет. Улва чуть наклонила голову на бок. Интересно, а бард месье что думает об азартных играх.

- Она всё равно короткая, - улыбнулся и ущипнул соседку за нос, - Может в коридор её? Больше места будет. Улва зажмурилась, протерев тыльной стороной ладони носик. А не лучше в окно? В окно выбросить, пусть с шумом, но зато никто внимания особого не обратит. И решат, что так должно быть. Кровать. На улице. Да кто ей здесь шибко пользовался? А в коридоре люди начнут спотыкаться. Больше всех спотыкаться будете вы, бард месье. - Ни-че-го. Свернешься клубочком. Лучше чем на полу. Подвинулась ближе и коснулась лобиком лба. - Разбудила? – нет, она не спрашивает. Так оно и есть. - Прости.

Зачесалось. Назойливая щекотка пыталась вытащить из некрепкого сна. Вик поморщился, расчёсывая свербящее место, и повернулся набок, пряча нос в сгибе локтя. Вставать не хотелось, а когда придётся - он услышит. Центурион об этом позаботится. Улва нахмурилась, поднялась, присев на колени. Чернила. Точно попросит у кого-то чернила. Может, у Лурца мессира? Если только с собой их взял. Медленно, с тихим шорохом, слезла с кровати и присела рядом на полу. Волосы убрала за уши и наклонилась к уху, прошептав: - Виктор. Спит. Так мирно. И еще на полу. Стыд уже пробирает за то, что беспокоит. - Виктор… ложись на кровать, а?

Таверна удовлетворяла потребности души. Да и то не все. Одна кружка местной браги за счастливое забытье. А там достаточно одного глотка, чтобы под ногами волшебным образом начал двигаться пол. Хватало для души и просто пьяной болтовни прочих немногочисленных гостей таверны. Прежде чем они собирались уходить на поиски приключений на свою без греха и дальше затуманенную голову. В их планах входило переночевать где-нибудь в глухой чаще, либо на заднем дворе заведения. Кто-то на коврике доме, в тепле и уюте, если женушка разрешит. Выпив лечебное зелье, Улва посвятила ближайшие несколько часов святому безделью. Какое-то время дремала, какое-то время слонялась по округе, думая, мечтая о случайных вещах. Собирала камушки с земли и, пока никто ее не видел, пыталась забросить их на крышу таверны. Возвращалась с подарками, - черным пером и колодой карт. В последний раз предложение сыграть в карты закончилось на отнюдь нерадостной ноте. И, тем не менее, не собиралась Улва отказываться от возможности как-то избавиться от скуки. С какой-то стороны уверена, что кто другой в отряде хотел бы отвлечься за таким нехитрым занятием. Красс мессир… с вас слово. Уже сколько времени прошло. В комнату вошла тихо. Бард все отдыхал на полу. Хотя мог кровать соседки занять, пока ее не было. Или она сама могла лечь на пол. Карты положила на небольшой столик. В пальчиках теперь держала лишь перо. Не улыбалась, однако красные глаза по-хитрому засверкали. Улва легла на кровать, перевернулась на живот и подвинулась ближе к краю. Так чтобы ладошкой дотянуться до лица мужчины. Нет. Перышком. Перышком дотянуться до носика. Улва прислонила кулачок к губам, чтобы не засмеяться, вдруг что, пока перышком легонько продолжала щекотать нос барда. А ведь она могла выпросить у кого-то чернила. Нес-ти-ра-е-мы-е.

Улва кивнула. Только недобро покосилась на двуруч, что лежал рядом. В собственном теле сейчас творился сплошной хаос. Какое-либо не то, неправильное, резкое или плавное, движение и где-то отзовется болью. Слабой? Сильной? И тоже не будет важно. А вот от привкуса железа во рту хотелось избавиться. Вы-то извините меня, бард месье, что ладони не спешу с ваших плеч убирать. Не возражаете… побыть моей опорой какое-то время? Пока не встану на ноги и не подниму следом свой меч. Дальше я сама. Хотя доверия так сразу не внушаю. Походка у меня не смелая и смотрю под ноги, побаиваясь упасть из-за какого-нибудь несчастного камушка. Но зелье при мне. Пусть и последнее. Полихроний тоже рядом, а вот Лурцу мессиру необходимо отдохнуть. Подпустил. Забыл одну, подпустил другую. А эта одного мужчину оттолкнула, едва поняв, что что-то испытывает к другому. Теперь жди возвращение бумеранга в том или ином образе. С теми или иными словами. Виктор?.. ... Даже в мыслях не допустила этих слов. Определенных слов в определенном порядке. Добравшись к таверне, временному отдыху, на какое-то время Улва совсем забудет о том, что-и-где у нее болит и привкусе железа во рту.

Смеется. Он опять смеется. Хоть за нос его, хоть за щеку ущипнуть, а все равно смеется. Как ей не улыбаться? Как ей глядя на него не улыбаться? Солнышко, но только, право, черное. Странное солнышко. Велели спуститься на землю и пожить какое-то время с сорняками. Ни тебе облаков мягких и пушистых, ни тебе больше звезд многочисленных, чьей красотой можно любоваться вблизи. Наверно, они действительно на алмазы похожи, а не на валуны, за которым бард прятался. Хочешь домой? В Орлей. Можешь уйти? Вот прямо сейчас. Бросить все и уйти. А будет ли тебе это чем-то грозить? Со стороны Тевинтера? Или Орлея? Неварре все равно. Она здесь одна единственная. Ни шпион, ни маг даже. Ее здесь могут не трогать. А вот обратят внимание, если с ней что-то случится? Наверно, нет. На родине к смерти относятся проще. Пусть иногда и чересчур извращенно. Улва обняла мужчину за плечи, уткнувшись носиком в темные кудряшки. Кто-то заботился о ком-то. А она здесь кусает до крови чужие губы. Такая же бессердечная, если подумать хорошенько, и глупая. - Пойдем? - прошепчет в ухо. Куда пойдем? Да хоть в деревню какую-нибудь на очередной ночлег, хоть назад в Маротиус. Поцелуемся и обнимемся на прощанье, если будет необходимо. Но надо бы теперь о себе любимых и ненавистных позаботиться.

- Кусай, - соглашается и вслух. На самом-то с колдовской бури ни единой новой царапины. Аж неприлично. Она… не верит. Не может поверить. Не хочет. И тому что слышит, и тому что видит. Он серьезно? Вот так просто. Сесть рядом. Руку протянуть. И не просто так протянуть. Не просто же так? Ведь знает. По крайне мере мог слышать и запросто поверить в сказки о потрошителях. Многие слышали. Многие верили. Большее или меньшее сказанного окажется правдой. Вот так просто. Не верю. Потому она косится на него недоверчиво, хлопая глаза. Еще как на дурака смотрит. Нет. Вы и есть дурак, бард месье. Если вы не шутите так, то я вас не только укушу… Протянутую руку оттолкнет от себя прочь. Хотя коснется ладонью щеки этого человека. Посмотрит ему в глаза. Кусать? Вас? Дурак. Беззастенчивая. Мелкая. Чертовка. Демоница в человеческом обличье. Она слегка прикусила его нижнюю губу. Слегка. Больно. До крови. Язычком облизала первые алые капли. Отстранилась? Отстранилась. Но еще ущипнула его за щеку. - Глупый. Жить надоело? Не делай так больше.

Муха. Это должна быть муха. Очень большая и толстая муха, почти как камешек на ощупь. С очень-очень вредной диетой. Не то, что у других мух. Упала ей на макушку и тут же улетела. Потому что девица жива, а рядом тушки мертвые. Аппетитные. Свежие. Глупая муха. Улва, не убирая ладошки с лица, встряхнула головой. Упавшие вперед локоны вместе с челкой пальцами расчесала назад, обнажив лобик, и посмотрела снизу вверх на того, кто к ней… Кулаком. По голове. - Укушу. Нет. Не укусит. Разве что… если только бард месье ближе наклониться не посмеет.

Крики. Брань. Звериный рык. Звон стали. Она слышала это раньше. Слушает сейчас. И не раз, и не два услышит это все в будущем. Боевой дурман, когда человек в порыве злости и ненависти бросается на другого человека. В порыве отчаяния и страха бросается на монстра. Но она смогла вздохнуть с облегчением, когда это все закончилось. Позволив вырваться из губ тихому стону, Улва запрокинет голову назад и упадет на колени. Меч коснется земли со звонким стуком железа об камень. Воздух… воздух вдыхать будет с жадностью. Воздух ей сейчас необходим. Даже больше воды. Даже больше этого последнего треклятого зелья в сумке. - Боги, - успеет прошептать, прежде чем опустит голову и ладошками закроет лицо. Мессира кудрявого одного не оставят. Скорее всего, не потому, что он просто источник. Драгоценный источник. Наверняка потому, что он человек. Человек особенный для кого-то. Улва посмотрит в сторону своих спутников, которые поспешат помочь мессиру Лурцу. Затем обратит внимание на барда. Злишься… что его нашли? Или радуешься? Пусть нашли, но хотя бы покалеченным? Бард ты бессердечный. Одинокий? Наверно, одинокий. Совершенно здесь чужой. И не ты один ведь. Легкая улыбка тронула губы Улвы. Она вытянула ноги вперед и снова спрятала лицо в ладошках. Встать? На ноги? Нет. Я хочу посидеть. Немного. Будьте добры. Разрешите мне сейчас немного побездельничать. Позовите... если... вдруг... нужно... будет...

А правильно ведь бард месье отметил один нюанс, неплохо распорядившись личным времяпровождением за валуном. Неваррке достаточно было просто стоять в стороне, будто бы искусно-выполненная статуя, пока ремесло потрошителя осуществляло свое «благое» дело. Попутно еще лишив меча должной части его работы. Если чья-то дурная голова и норовила попасть под заостренный как лезвие бритвы массивный клык, то этого они удачно избегали. Разве удачно? Если не лезвие, то кровь. А оная по велению красноглазой женщины шла против своих сосудов, кои прятали настоящих себя в железных панцирях. Кровь сжимала органы, ломала кости и насылала иллюзии. И Улва отплачивала такой же болью. Тихий. Приглушенный. Кашель. Улва облокотилась плечом к каменной стене, прикрыв рот ладонью. Прокашлявшись еще раз, она выплюнула накопившуюся во рту кровь. Вытерла кулачком темные губы и поспешила следом за остальным, чуть ли не самой последней, на зов миледи Арсинои. Дрожащей ладошкой она успела достать из сумки на поясе лечебное зелье, однако никаких вздохов облегчения и пары минут покоя от картины, что ожидала всех впереди. Зелье выполнило свою задачу, нормализовав состояние организма пусть на половину, но Улва пошатнулась, чуть не упала, неверующим взглядом глядя на демонов. Зажмурилась и неровно вздохнула. Помолилась в надежде всему известному и неизвестному, что ей это все сейчас лишь снится.

— А как ты хочешь, чтобы было? Чего ты хочешь, Улва? Дух твой? Не крепок? Почему? Его кто-то сломал? - По-другому… Улва вздохнет. Так, как будто воздух причиняет ей неописуемую боль. Как новорожденному младенцу. Так, как будто попробует сдержать приглушенный всхлип. Хотя со стороны ни разу не покажется, что Улва собирается плакать. Эта знакомая всеми маска отчуждения. Чего я хочу? Я хочу… взять свой меч и выбросить в открытый океан. Хочу разгромить кузницу своего приемного отца, разорвать в клочья чертежи, книги, записи, что он у себя хранил. Сломать на тысячу осколков каждое лезвие, изуродовать каждый доспех. Хочу убежать. Далеко. Прочь отсюда. Прочь от знакомых мне мест. Навсегда. Хочу вынести ребенка, зная, что не убью его в своем чреве. А эти глаза… мои глаза. Хочу взять нож. И вонзить его в свои глаза. Чтобы не видеть их в отражениях больше. Чтобы никто другой не видел их больше. Чтобы не напоминали, никогда не смели мне напоминать о том, кто я есть. Кем я стала. Чего я хочу? А заслуживаю ли я этого? Имею ли право… хотеть. Чего-то большего. - Я… Глубокий вздох, чтобы перевести дыхание. Мысли. Зачем тебе, Полихроний, эти мои мысли? Зачем кому-либо знать… об этих мыслях. Когда меня не станет. Когда мы все уйдем. И больше не вспомним, кем были друг для друга во время этого похода. - Я не знаю. И посмотрит куда-то в никуда. Не беспокойся, Полихроний. Тебе незачем беспокоиться о чем-либо.

— Эх, ты хоть спала? — сочувственно поинтересовался Пол. От таких ранений запросто-то не уснешь, — сейчас… я постараюсь осторожней. Спала? Наверно, она успела подремать какое-то время. Ожог? Нет, Полихроний. На сон грядущий ожог бы меня так сильно не беспокоил. Думаю, что не беспокоил бы. Полихроний? Ты скучаешь? По дому? По родному краю? По тому, что было у тебя в детстве? Детство… тогда все казалось таким простым. И оттенки, существовало их лишь два. Черный или белый, но никак не серый. Серый тогда был лишним. Магия коснулась ее кожи. Погладила, нежно и аккуратно, но исправила? Улва не сердилась на эльфа. Просто иногда в жизни что-то не выходит. — Что-то… — эльф смущенно убрал руку. — Наверно, голова дурная из-за этой молнии, — соврал он и виновато отступился. — Я еще завтра попробую. Возьми пока… Протянул Улве флакон с зельем. — А то вдруг что, мне спокойней будет, если возьмешь. Улва перевела взгляд от флакончика к эльфу. Накрыла его ладонь, державшую зелье, своими и покачала головой. - Оставь себе, - попросит и опустит руки, сложив пальчики в замок. - У меня еще есть. Не беспокойся, Полихроний.

- Какая разница, - мрачно отозвался он, вставая, - Всё равно мы будем его искать. Улва виновато опустила глаза. Мрачный тон барда с какой-то стороны... ее задел. Ей вдруг захотелось куда-нибудь уйти, присесть и сжаться в клубочек. Побыть так одной какое-то время. Желательно до самого утра. Не потому, что речь шла о кудрявом мессире и что он тоже имел для нее какое-то более особое значение. Совершенно нет. Улва практически не общалась с Лурцем мессиром. Лишь в свое время подарила ему сшитую накидку. Сказалось то, как бард месье посмотрел. И как сказал. Рядом с ней. Глядя на нее. Немаловажную роль здесь сыграла и женская обидчивость. Которая зачастую ищет причины в пустоте. Улве стало за себя, за свои слова, очень стыдно. Отчего вспыхнувший румянец еще долго не сходил с ее щек. Возможно, ему это все надоело. Возможно, он хочет домой. / / / Договорились переночевать в домике, где поживала себе семья и их лохматая собака. Аки, добрые люди, разрешите нам отдохнуть под вашей крышей какое-то время. С нами беда случилась, мы едва выбрались из горящего пекла и вот мы мокрые, но, не переживайте, особо не голодные. Разрешите у вас остаться? Шуметь не будем. Вот я не буду. Я милая девица. По хозяйству помогу. И даже на хвост вашей собаки наступать не буду. Высушить одежду. Смыть с себя грязь. А потом выйти на скромную веранду и присесть на ступеньки. Воплотить ту мысль, о которой думала ранее. Обняв руками ноги и опустив лобик на колени.

- Пропал?! - для него это было новостью, - Merde. Он запустил руку в волосы, ошалело оглядываясь в поисках центуриона, Арсинои, Мастарны. Голова закружилась, грудь горела огнём. Пришлось присесть на месте, пережидая. - Ну и хер с ним, - пробормотал еле слышно. Улва нахмурилась в недоумении глядя на мужчину. Чего только стоили эти метания, жесты, взгляд и, напоследок, такое шокирующее заключение для многих людей из их отряда. Лурц. Кудрявый мессир. - Ты... рад? Что он пропал?

- Скрипка, - Вик поднялся, прижимая к груди находку, и улыбнулся, - Найдём твой меч? Кивнула, хотя не отрывала теперь глаз от футляра. Скри-пка. Кажется, она слышала ее раньше. Видела даже в руках барда. И тогда в «Отдохновении» слышала игру, прежде чем начались злосчастные политические выборы, из-за которых пострадала добрая часть имущества постоялого двора. Меч, одежда, сумка с пожитками, которые принадлежали Улве нашлись совсем недалеко от того места, где своего хозяина терпеливо ждала скрипка. Улва сняла сапоги и встала на них босыми ножками. Подобрала штаны. Но прежде чем… - Отвернись, - попросила барда. Не смутилась. Ни капли не смутилась. Красноглазая чертовка. Она надела штаны, а потом сунула назад ножки в сапоги. Плащ же она сняла и передала назад в руки мужчины. - Мессир Лурц пропал, - хотя это теперь не было особой новостью.

- Вот, - опомнился, поднял с земли плащ и повернулся, ища глазами Улву, - Пока не найдёшь своих вещей. Бард посмотрел в сторону гостиницы. Если вещи мечницы остались там, искать уже было нечего. Она, должно быть, со стороны ребенка напоминала. Высокий ребенок в сорочке и сапогах. Блещет голыми коленками. Волосы растрепанные и мокрые, что птичье гнездо. Едва дрожит, но наблюдает за мужчиной и слушает, что он говорит. Принимает из его рук плащ и накидывает себе на плечи, благодарно кивнув. Очень послушный ребенок. Улва обратила внимание на футляр. Вспомнила вновь, что бард с чем-то возился, кажется, пытаясь открыть то ли какую-то коробку, то ли еще что похожее. - А… Плотнее укутала себя плащом, переведя глаза от Виктора к его футляру. - Что… там? – все-таки не сдержала своего любопытства Улва.

- Давай я.. - он опустил глаза на себя и осёкся. Не штаны же ей с себя предлагать, да и толку от мокрой насквозь ткани было немного, - У меня где-то был плащ, - бард вспомнил, как собирался под крик центуриона, - Где-то здесь. Надо только найти. Где-то здесь. Какой простой и одновременно сложный ответ. Где-то здесь. Где-то здесь в луже, где-то здесь под бочкой, где-то здесь, зарыто в земле, и где-то здесь, но и не здесь. Там. В сгоревшем доме. Просто я забыл. - Помочь найти? Улва едва поежилась от холода, но, похоже, и на это жаловаться она тоже не собиралась. Вещи? Стоило забрать и свои вещи. Где-то здесь.