Yambie

- Я не могу. Я не могу даже думать, что могу. Блуждающий во тьме не выведет к свету. Темные губы произнесли только одно слово. - Почему? Почему не можете думать, что можете? Почему не можете указать путь? Почему считаете, что не вправе? Вам кто-то запретил? Вам сказали, что именно вам нельзя так поступать? А ведь сегодня… именно сегодня вы кое-кому этот путь показали. Не песнями. Ни молитвами. Вы ей показали этот путь, так как считали правильным. Наверно, так как вас жизнь научила. Даже если, как вы сказали, бардом являетесь и знаете лишь темные стороны бытия. Но тогда… тогда вы наоборот показали ей светлую сторону. Забытую. Наверно, я вас не понимаю. Я не знаю, насколько большое значение это все для вас имеет. И не могу сказать все эти слова вслух. - Эмма Девар… она вам очень благодарна. Вы ей помогли, - Улва опустила глаза и сжала пальчики с кулачки. - И если… можно было помочь упокоить тех, кто еще скитался там, то разве имело бы значение… что вы делаете что-то неправильное? Ведь на самом деле это было бы правильным. И вы имели на это право. Потому что… помогли. Правда. Помогли. Хотела взглянуть на собеседника. Очень хотела. Но взгляда на того не подняла. Вьющиеся волосы почти спрятали за собой смуглое лицо. - Я хочу сказать, что, - она поджала губы, помолчала, прежде чем продолжить свою речь. - Здесь нет никого, кто запретил бы вам поступить именно так. И та, в которую вы верите… может, она хотела увидеть… как вы поступите именно так. Вздохнула. Всего лишь вздохнула. А далось нелегко. - Месье… простите. Не говорите об этом, если не хотите. И я не буду вас об этом больше спрашивать.

- Посидите со мной, Улва? - бард похлопал по подстеленному одеялу. Неловкость. Чувство неловкости так запросто не проходит. Времени потребуется больше, чтобы искоренить черту характера, которую впредь в последнее время считать вредоносным паразитом. Запастись желанием и немалым, чтобы увидеть себя кем-то другим в будущем. Полихрония она проводила взгляда. Перевела дыхание. Подошла к барду ближе и присела рядом. Молчит. Может вечность так молчать в чужом присутствии, незатейливо играя с мелкими предметами. Проклятые, если бы оные у нее сейчас были. Молчит. Молчит, чтобы выбрать подходящий момент. Для любопытства. - Месье… то, о чем Красс вас просил, - негромко начала Улва, украдкой взглянув мужчину, - просил пересказать... молитву? Ему не следовала вас об этом просить? Можете не говорить. Можете прогнать меня, если хотите.

Не хотелось уходить. Не хотелось, потому что оставили позади одного человека. Он, право, сам так хотел. И в его силах как-то исправить положение, в котором оказался мертвый город. Вспыльчивый и упрямый Красс мессир. Лидер нашего чудаковатого отряда. Ну как на вас можно злиться? Возвращайтесь, мессир, возвращайтесь целым и невредимым. А если не сможете вернуться целым и невредимым, - а вы, быть может, и не сможете, - то просто возвращайтесь. Хоть на одной ноге, хоть на руках приползите без этих ног. Да хоть голову прикатите, если она еще будет хлопать глазами и язвить окружающим! Вернитесь. С вас слово. Молча последовала за остальными, глядя себе под ноги. Услышала, узнала, только обратила внимание, что в отряде до сей минуты не хватало одного человечка. Рыжик! О, Боги… Закрыть лицо ладонями и вздохнуть. И снова саму себя спросить, - когда он только все успевает. Добрались до лагеря. Почти все целые и невредимые. И ждали одного. С вас слово, мессир. А пока… огненные глаза опять смотрят в сторону господина из Орлея. Как-то слишком много внимания сегодня на него обращает. Но Улва утешает себя простым и понятным «пройдет» Она подошла к мужчине поближе. Робко. Нет. Боязливо. Потому считала, что вторгается в то пространство, где вряд кому-либо сейчас будут рады. Уж особенно ей. - Месье… я вам не помешаю?

Улва не понимала. Ее жизнь текла просто. Достаточно просто даже для потрошителя. Мужчины предлагали прочесть молитву. Слова. И это тоже ей казалось делом… достаточно простым. Она не жила под крышей церкви, а людей, которые окружали ее с самого детства, нельзя назвать истинно-верующими. Веры, как таковой, в них вовсе не было. Просто мир существует. Сам по себе. Без всяких хитростей. В нем есть плохое и хорошее, Улва, однако в нем все же больше серого, нежели черного али белого. Просто не надо ничего усложнять. Все равно сложно. Все очень просто. Могла сказать что-то господину из Орлея, но промолчала. Потому что не знает, что сказать. - Миледи, - обратилась Улва к некромантке, - следуйте за остальными. Они выведут вас отсюда. Однако сама красноглазая мечница уходить не спешит, смотря вслед телохранителю. Верно ступающему по следам своего подопечного. Если не только в магии будет необходимость, то... Улва уже приняла решение.

- Как только всё уладится с похоронами... я уйду, - ответила женщина. - Куда?.. Мир большой. Этому месту я отдала достаточно. А Первый всегда меня защитит. Да и поздно мне уже чего-то опасаться. Морталитаси Неварры могли бы вас принять. Люди… некоторые люди, их общество, могли бы вас принять, дать крышу над головой. Не придется искать еще один глухой уголок как этот. Но… это также и ваша тропа. Вам знать лучше, как по ней ступать. Куда идти. И какие решения принимать. Как только. Все. Уладится. - Я остаюсь, - уверенно заявила Улва своим спутникам. Поздно чего-то опасаться.

- Я понимаю... Тогда уходите, как можно скорее. Наблюдать за ежедневными любезностями тевинтерской культуры и пополнять пробелы в собственных знаниях вещь, конечно, очень полезная. Но сейчас Улву интересовала и кое-что другое, нежели похороны, а также сам демон Страха. - А как же вы? Не говорите, что вам необходимо остаться.

Разве она что-то запрещала господину из Орлея? Запрещала ли что-то такое кому-либо другому в их маленьком отряде? Но возможно… отталкивала. Да. Шагала назад. Молчала. Опускала глаза. И боялась. Грань, которую хотели переступить. А сейчас? Изменилось ли что-то? В самой неваррке? Но скажите слова о запрете вслух, и в ответ Улва задаст вопрос, - а вы разве рискнули бы на подобный жест? Но никакие слова вслух не сказаны. И все пребывают в счастливом неведении. Оно, может, и к лучшему. Сейчас Улва видела перед собой только подол платья. Бесконечный, казалось, как волна. И слышала шелест осенней листвы. Она дала маленькому монстрику обещание и так не смогла его выполнить. Но ключик… ключик еще предлагали на обмен. Нет. Теперь его просто отдавали, ничего не прося взамен. - Миледи, - вновь подает голос Улва. Она встает, чтобы подойти к морталитаси. Из сумки на поясе вытащила ту самую розовую коробочку, в которой хранились рубиновые серьги. Приятный, драгоценный подарок, который она не рассчитывала надеть когда-нибудь еще в своей жизни. - Ваша дочка… она говорила, что носила такие. Я дала слово, что отдам их ей. Такими же, как прежде, осторожными жестами, Улва взяла ладони женщины в свои. В одну ее ладонь она положила коробочку серьгами, а второй накрыла сверху. - Я отдаю их вам, миледи, но, - красноглазка замолчала, чтобы перевести дыхание. - Но… на самом деле, отдаю их вашей дочери. Берегите это. Прошу. Потому что это стало для меня чем-то очень дорогим. Это уже не было просто вещью.

- C'est mieux comme ça, - прошептал и на секунду подцепил пальцем седой локон. Родная… речь. Никто не знает. Никто не поймет. Как игра. Как тайный язык, который придумали дети, чтобы взрослые не догадались, - что за шалость они затеяли. Так по-родному. И так по-домашнему. - Monsieur… Вы уже слышали эти слова. Не раз должны были слышать. - Merci beaucoup... monsieur, - шепчет в ответ, даже тише, намного тише, не поднимая глаз. Благодарю вас, месье. В который раз благодарю. Светлый месье.

Проводить взглядом мать с ребенком, а затем зацепить темные глаза. Темного человека. Светлого человека? Кивнуть ему. Просто так. И опустить глаза. Монстрик… монстрик, а ведь я не сдержала обещание. Одно обещание. Но дальше остается слушать, усевшись назад на табурет.

На счастье Лара, было кому показать, что делать. На секунду всплыли в памяти слова Улвы "больше никогда, тевинтерец", но остановить самого себя Мастарна уже не мог и не хотел, когда шагнул вперед и мягко обнял Улву за плечи обоими руками. Молча, не говоря ни слова. Я рядом и на меня можно опереться. Всегда. Никогда. Когда тебе будет это нужно, звездочка алая. Что вы творите, Мастарна мессир? О чем вы только думаете? Плечи дернулись, аки отталкивая нежеланное сейчас прикосновение, но... не настойчиво. Это не то. Это совершенно не то, что мне сейчас необходимо. Не общество чужое. Ни понимание. Ни ласка. Ни тепло. Мне не нужно это внимание. Я не беспомощна. Не настолько беспомощна. Эти чувства... они пройдут. Всегда проходят. Глупый вы человек, Мастарна. Но… вы лишь хотели как лучше. - Подержите её, - попросила некромантка мечницу и барда. - Зачем? Мам? - недоуменный хриплый голос. - Мессир, будьте добры, уберите руки, - тихо произносят темные губы. Неохотно. Совершенно неохотно. Искаженное знакомое личико. Монстрик… ах ты маленький монстрик. Встав с табурета, Улва тепло улыбнулась ей. - Эй… дракончик… Улва подошла ближе к девочке и осторожно коснулась ладонью тоненького плечика.

- Я не могла её потерять. Не могла. Она единственная что имело для меня смысл. Всё чего я достигла в Энтропии и Некромантии, благодаря ей. Но теперь... - женщина вскинула голову и отвернулась, пряча глаза, - я не знаю. Она, как маленький призрак. Больной и потерянный. Но всё ещё мой... - Ваш. Ноги больше не держат. Улва присела за стол и закрыла глаза. - Миледи... она будет вашей маленькой девочкой. Всегда. Смерть... смерть ничего не решает. Даже, если она посмела отнять вашего ребенка. Она... Марийка... она все равно ваша. Ваша девочка. Всегда... везде. Даже... когда вам кажется... что ее нет. Пальчики сжались в кулаки. Улва теперь не смела ни на кого поднимать глаза.

- Не знаю... она радуется... иногда... - Иногда, - повторила Улва. - Так вы… не уверены? Так-то Улва не беспокоилась за то, какое решение примут ее спутники. Несколько лет жизни… для потрошителя это не такая страшная плата. Тем не менее, Улва начала говорить. Говорить много. В ней говорило то, что раньше никогда о себе не смело заявлять. - Вам повезло… стать матерью, миледи. Очень. И мне жаль, что вашу дочку постигла… такая участь. Она милое дитя, - Улва покачала головой. - Я не осуждаю вас за то, что вы сделали. Все что вы сделали – вы сделали ради своего ребенка. Но если… она не чувствует себя счастливой, то… Улва перевела дыхание. - Миледи… быть может, это не самая лучшая жизнь для вашей девочки.

- Я заберу часть вашей жизненной силы. Несколько лет. Энергию жизни, чтобы уравновесить смерть и поддержать слабую душу в этом мире. Душу моего умершего ребёнка. Которую днём питают заклятья этого места. А ночью... демон Страха. Вам не справиться с ним, - бездонная чернь глаз уставилась на Лара, словно продолжая ответ на вопрос о тяготах предстоящей ночи. - Я могла бы убить вас, но... здесь достаточно смертей. - Миледи… прошу, простите меня за то, о чем я посмею вас спросить. Губы красноглазки дрогнули. В этой комнате стояла морталитаси. Некромантка. Верно. Но также и мать. Смерть ребенка для матери подобно потери чего-то очень важного. Не материального. Духовного. Того духовного, что также поддерживает в ней жизнь. Маленькая частичка души, которая была вложена в новорожденное создание. Как же я вам... завидую, миледи. - Вопреки жизни, которая здесь... существует, - Улва робко подняла взгляд на морталитаси. – Ваша девочка… она счастлива?

Большого-Первого хотелось погладить по макушке и угостить какой-нибудь сладостью. Сладости, увы, не было, зато есть лук и капуста. Но к еде Улва тоже не притронулась. Она также предпочла не усаживаться за стол, как и приближаться к кому-либо из отряда, сохранив должную дистанцию. Все как обычно. Все в ее манере. Опустив глаза и держа пальчики замочком. Как будто ее здесь вовсе нет. Может, и правда нет? А вот спрашивать хозяйку склепа... увы, нет. Улва не знала что такого существенного можно спросить у морталитаси.

Миледи Улву так и не услышала. Последней оставалось наблюдать за искусством школы магии, которое демонстрировалось на строптивом стихийщике и маге духа. - Миледи… Улва неровно вздохнула, глядя на своих товарищей, заточенных в своеобразной клетке. А с ней-то что хозяйка сделает? Так или иначе, но... Улва готова была понести наказание. Но она и также хотела бы получить ответ на вопрос, кои касался оружия оставленного возле склепа. Быть может, ответ не заставит себя долго ждать? Как на самом деле это кажется.

- Посох и меч на пол! - вопроса она словно не слышала. - Оба лицом к стене! - Миледи, прошу вас! – уже на повышенном тоне начала Улва, чтобы привлечь на себя внимание. – Хотя бы не пугайте своего ребенка, пожалуйста. Нам необходимо было прийти. Улва перевела дыхание. - Мы сделаем все, что необходимо. Просто... прошу вас, скажите, здесь ведь были наши спутники?

- Оружие на землю! Вы, оба! Войдёте сюда только после того, как я вас ослаблю. Или пошли вон! Первый! - Миледи, прошу вас… Улва не медлила. Ее меч почти сразу оказался лежать на земле. Глаза она опустила, привычно сложив пальцы в замок. - Нам... необходимо было прийти. И... здесь были наши спутники.

- Это Большой, - прокомментировала Марийка встречу центуриона с неизбежным и указала куда-то наверх. Туда где маячила голова огромного зомби. Кажется, при входе он остался незамеченным, стоя в стороне. - Он никого не пускает. Он очень сильный. Ма-маааа, - закричала девчонка. Правила приличия? - А… добрый день, - кивнула Улва большому монстрику, которого представил маленький монстрик. Улва взглянула на центуриона, взглянула на эльфа, который уже спешил помогать лидеру отряда. Вновь посмотрела на большого монстрика и так продолжала смотреть, даже когда маленького монстрика опустила на землю.

- Заходите, - замахал ладошкой грязный монстрик на руках Улвы. - Большой откроет. Только постучать надо. А мама меня, наверное, ругать будет, что я днём пришла. Стучать не пришлось. По крайне мере пока не наблюдалось в этом особой необходимости. Массивная дверь была открыта, демонстрируя новым гостям обычную гостиную, а не еще больше каменных сооружений и ряды саркофагов. Все, как и полагается в духе Неварры. Смерть считалась своего рода переходом из одной реальности в другую. После смерти знатным людям предоставлялся уют точно такой же. Пусть вечность им велено не покидать свои покои. Еще держа на руках маленького монстрика, Улва шагнула вперед. Едва ли не первой оказавшись в гостиной. Правила приличия? - Добрый день. Гостей положено встречать.

Погреб - Я Улву не боюсь. Пусть она меня несёт, - и грязные худые руки потянулись к красноглазой девушке. Монстрик. Маленький очаровательный монстрик. Нельзя, нельзя во мне столько чувств и эмоций вызывать. Нельзя! Я же грозный и кровожадный воин Неварры! Я смерть несущая! Я охотник на драконов! Бойся меня! Бойтесь все! Ах ты маленькая хулиганка… С улыбкой, которая держалась на лице красноглазой неваррки неприлично, неприлично долго, девочку подняли на руки. Ребенок. Ее почти не отличить от обычного ребенка. Мертвец мертвецом, право, но как приятно сейчас было Улве. Как сильно завидовала матери девочки. Даже после смерти... даже после смерти у нее остался ее ребенок. У девочки осталась ее мать. Боги... Я держу, монстрик. Не упадешь.

Погреб - Домик, - повторила Марийка и назвала основную примету всех здешних обиталищ. - Каменный. С колоннами и надписями. Нет, не волнуется. Мне здесь лучше. А там, где мама живёт мне тяжело. Это очень, очень, очень… совершенно не упрощает дело. Но что еще ждать от ребенка? Сложно-сформированных предложений? Указаний? Трава здесь, а там камень, там сучок, а здесь скелет лошади. Ей там тяжело? Тем не менее... даже если Улва и спросит ее об этом, то и не факт, что это более-менее раскроет местонахождение матери девочки. - Что вы думаете, мессир Красс? - обратилась она к центуриону.

Погреб - Если мама разрешит, я тебе отдам ключ, а ты мне это, - кривой палец с отпавшим ногтем указал на предмет обмена. Улва кивнула, тепло улыбнувшись. - Так и быть. Затем посмотрела в сторону своих спутников. Так-то до темноты можно было еще подождать и встреть кого-то еще из первой группы. - Я не могу ходить, пока светло. Не могу, - добавила растерянно с грустью. - Тогда можешь сказать, как выглядит… домик? Где ты живешь. Я спрошу разрешения у твоей мамы. Нахмурившись, Улва спросила следующее: - Она... хоть не волнуется о тебе? Ты ведь не дома.

Погреб Ножи ножами, но оная «игрушка» больше всего понравилась бы мальчику. А вот девочке? Девочкам нравятся платья. Платья, туфли, украшения и косметика, которой пользуется матушка или старшая сестра. Они мечтают о рыцарях в сияющих латах и большом красивом доме, где с этим рыцарем будут жить, не зная ни печали, ни боли, ни горьких слез. Еще беспечная. Еще мечтательная. Мой рыцарь был одет в тряпки и шкуры. Он увел меня в темное место, которое я помню уже совсем смутно. Закрыл мне рот ладонью, чтобы я не кричала. И пылко шептал мне что-то на ухо, когда я обвила его шею руками. - Я не знаю, - на её сером неживом лице не промелькнуло ни одной эмоции, но в хриплом голосе слышалось разочарование. - Надо у мамы спросить. Вздохнув, Улва поправила волосы за уши. Пальцы едва коснулись сережек треугольной формы. Возможно? Она потянулась к небольшой сумке на поясе, в которой находилось зелье, а также маленький нож, прочая мелочевка, которая пригодится в походе. И только одна единственная вещь, вносившая резкий контраст среди прочего. Улва подвинулась чуть ближе к созданию и поманила ладошкой. Между нами. Девушками. Созданию показали маленькую коробочку розового оттенка. Затем открыли, чтобы поделиться содержимым. - Это… тоже что-то очень драгоценное. Для меня. Мне это подарил хороший человек. А обмен будет честным. Одна ценность за другую. Если девочка согласиться.

Погреб - Я не знаю... Я болела. Потом я проснулась. А их уже не было. Мама сказала, что так и было. Спросите у мамы. Так и было. Мама не врет. Маму нужно слушаться. Взгляд вновь падает к ладошке, сжимавшей некую вещичку. - Так крепко держишь… это что-то очень драгоценное?

Погреб - Улва, - существо снова ощерилось, показывая полусгнившие зубы. - А меня Марийка зовут. А дедушка называл меня стрекозой. Я могу вас к маме проводить. Чтобы вы отдохнули. Только... - оно мотнуло лохматой головой, - ... я не могу выходить, пока светло. Пока солнце. Ночью мне ходить проще. Я вижу прозрачных, и они мне помогают ходить. Белые. Кости. Точно. Те, кто остались здесь. Единственные. При свете дня и под покровом ночи. А сама девочка… значит, она не одна такая. - Марийка, - также повторяет имя собеседницы Улва, а следом и ее прозвище, - стрекоза… Красноглазка хитро сощурилась, наклонившись чуть ближе к девочке и широко улыбнулась. - Дракончик! Знала, что стрекозы еще считаются драконами среди насекомых? Она сложила пальцы в замок и теперь не отрывала взгляда от лица создания, что стояло напротив нее. Как будто, на самом-то деле, перед ней стоит ребенок. Обычный ребенок. Со светлыми кудрями и румяными щечками. Ребенок со спутанными соломенными волосами и сгнившей коже. Нет. Она и есть ребенок. Ребенок, которому не дали выбор. Ребенок, за которого решили все остальные. - Марийка… милое имя. Как и прозвище. За прозрачных Улва не стала спрашивать. Хотя и предполагала, о каких «прозрачных» ребенок имел в виду. - Что с вами случилось? И с белыми? С вами случилось что-то плохое?