Yambie

Где-то 22.00 - Ну и что ты тут шляешься, а? Ну вот что с тобой делать? - К центуриону его. Пущай мозги вправит. На будущее. Эти мерзкие чувства осознания и покорности. Сторонние люди вольны творить то, что угодно их чёрным сторонам души, - такая удивительная находка перед их глазами. Не скажет, не обидит, а тем более не будет сопротивляться, всё верно следуя течению. Салем едва снова не споткнулся, когда его взяли за шиворот, будто провинившуюся собаку, которую воспитывать хозяева могли никак иначе кроме порки. Но что скажет начальник стражи? Оповестит Брата? Наместника? Загрузит работой? Менее плачевно, если доведётся провести в какой-нибудь тесной и тёмной комнатке. Не доводилось, но воображение собственное воображение могло впечатлять. Салем боялся. Он искренне испытывал страх и ощущал себя забитым зверем, которому ничего не оставалось, как вытерпеть насущное с каменной мукой на сердце. Бедный, бедный, бедный, бедные, - мысленно взвывал подзаборный маг, стараясь идти наравне со стражником, но всё равно отставал из-за того, что и не особо отдышался после бега. Создатель, не дай упасть снова…

Где-то 22.00 - Иди, иди сюда. - поманил Салема тот, что был по выше. - Ты из этих что ли? Из приезжих? Салем кивнул, бегая взглядом от одного стражника к другому. Верно, глупо будет убеждаться к кому доверия испытывать больше...

Где-то 22.00 - Эй, выходи! Кто еще тут шляется?! К горлу подкатил назойливый ком. Убежать? Не двигаться? А печально, если жизнь оборвётся так резко и глупо. Может, не стоило ему уходить – глупость сущая, что он последовал пессимистичному порыву, и теперь времени хватало корить себя, больно кусая нижнюю губу, на которой уже давно отметились незаметные бледные линии. Салем медленно поднялся, прихватив посох и сделал пару осторожных шажков вперёд. Он прищурил глаза, пытаясь разглядеть мужчин, но тотчас держался строго на месте, побаиваясь их лишних движений.

Где-то 22.00 Судить по тому, как отдалялся шум прибоя, он бежал назад к крепости. А может ли нашёл развилку? Не задумывался. Не хотел. Волновался из-за собратьев. Вдруг они его ищут? Или вдруг нет? Горькая, но все же одновременно счастливая мысль, что они спят и не томят себя лишними беспокойствами, как их кучерявый собрат-маг. Бедный, бедный Эмиль. Не представляешь даже, как ошибался насчёт единственной Полин, а та, наверно, сидит рядышком и не находит себя места, - лишь бы занять себя чем-нибудь. Пробежка сильно измотала Салема. Бежал он медленней, еле перебирая с ноги на ногу. Он положил ладонь на грудь и жадно глотал ртом воздух, едва не задыхаясь, а посох мог сойти бы за равномерной двигающийся назад и вперёд маятник, - лучше бы кто-то задумался дважды, дабы не получить деревяшкой по чувствительному месту. Салем сбавил бег, чуть откинув голову назад. Он широко раскрыл травянистые глаза, прикрыв рот ладонью до того лежавшей на груди. Не рассчитав движения, Салем споткнулся и упал наземь, что даже немного утешило его. Посох упал рядом глухим звуком чуть ли не одновременно с двумя гулкими ударами. Нет, они следовали ритмично, но не стремясь соблюдать некую очередь. Независимо друг от друга (сердцебиение 17<41) Двое… Эмиль? Полин? Салем затаил дыхание, оперившись ладонями об землю. Медленно приподнявшись, он присел на согнутые ноги и посмотрел в сторону тех, кого услышал по ударам в костяных клетках.

Нельзя, пожалуй, описать ту скромную радость, которую ощутил на сердце подзаборный маг, когда группа собралась уходить из казематов. Искренне он надеялся, что взбодриться духом, вмиг настроение придаться зелёному незнающему спектру, позабыв об ранее вспыхнувших эмоциях, - сопровождающих их звуков и навязывающихся картин, - навязывающиеся причудливыми изгибами линий на лице. Но… лёгкость давил тяжёлым весом укор. Неожиданность глухого признания. Обязанность за тех, кто заточён тут на лета. Он не знает их – убьют, если захотят по мимолётному порыву. Они не знают его – разум их будет чист? Салем зажмурился, не прекращая идти следом за другими. Стараний не прилагал, - угрызения, словно приносили тайное удовлетворение, насыщая спасением один сосуд, однако беспощадно оставляя кровоточащие раны на других. Пройдя мимо входа в круглое помещение с саркофагами, Салем уловил громкий, но отзывающийся эхом удар, подобно стуку сердца. Маг остановился, обернувшись назад и испуганно бегая травянистыми глазами по каменным закоулкам. Кто-то вовремя окликнул, но быстрым шагом нагнал неохотно. Притихший звук сердцебиения повторился отдалённо (малая сила: ощутить сердцебиение персонажа) . . . Глупцы те, кто уверен, что человеку всегда и безотказно необходимо чьё-нибудь общество. Пусть зашуганного до смерти слуги или знатного господина, державшегося в осанке ничуть не хуже сверкающей ложки, которой он поедает суп. Ни сколько от осознания безвыходности в насущных беседах, сколько в тяге к покою, мерцающего единственным спасителем от навалившегося груза и способного на время отвлечь ветер мыслей в иную сторону, чего требует дрожащий разум. И находилась неприятная сторона – безучастность Брата и отсутствие Сестры. Того чувства, когда дают в руки один единственный нож и просят залезть на высокую стену без чьей-либо помощи, - а снизу возгласы чьи-то всё равно показались бы противней боли в ладонях, успевших заработать на каждую клеточку мозоль. Наведавшись в кухню, Салем захватил парочку ломтиков хлеба и мясные палочки, завернув их в тонкую ткань. Робости всегда хватит, чтобы виновато опустить глаза, так и молчания, когда слова не будут нужны. Кажется, проводили его без лишнего укора. 14.00 Берег Удивительным показалось почувствовать, как ударяет свежий бриз в лицо, попутно ероша кучерявые волосы. Глаза прослезились, а нос на мгновенье выполнять прекратил естественную функцию, отчего пришлось малое время ловить воздух ртом. Небо и без участия солнца ослепляло. Шум бело-синих волн заполнил своим присутствием память, отгородив те неприятные оклики звуков, которые доносились в саркофагах. Больше заявляли о себе сомнения, заставляя задуматься человеку, склонному изредка обращаться за помощью к религии. Дед по-другому воспитывать не думал, - счесть его прошлое храмовника, - а внук закрепившимся даже благодарным остался. Салем весело улыбнулся, подбежав ближе к берегу и резко встал на цыпочки, едва не упав лицом в накатившую прозрачную вуаль, которая омыла носики ботинок. Маг выпрямил спину, привстав на одну ногу. Он повернулся боком, выпрямив руки по сторонам и начал идти, как по тонкому канату. Забавно выходило, - как если выбирать из двух зол меньшую, а в любом виде – везде больно. Где-то в 22.00 Искомое Салем искал, будто ребёнок играет в прятки. Только вместо приятелей одного возраста оказывались небольшие растения, которые росли вдали от нещадного прибоя, то самоотверженно вблизи камней, будто наслаждение им приносило одновременно греться в лучах солнца и впитывать капли солёной воды (веретенка 7 пучков; корень 5) Занятие увлекло подзаборного мага, заставив забыться, где он находиться и кем приходиться для ордена Стражей. Он - часть природы, выполняя предназначенное им дело. Забирает, благодарит и отдаёт назад в виде крупинок, которые ростки дадут новые и намного смелее своих прародителей. Так Салем не заметил, как постепенно окрашивалось небо в кровавый цвет, как предостерегая молодого мага, - оголодавший, но благородный хищник, - а затем заманило его в клетку, оставив наедине со своими мерцающими наблюдателями. Казалось, Салема это до сих пор не волновало. Он сел, поодаль от берега. Слушая, как гладят волны землю, - снова и снова, как будто благодарно за что-то целует. Заколдованно смотря ввысь, откинувшись наземь и вытянувшись во весь рост. Никто ничего у тебя не просил. Никто ничего у тебя не спрашивал. Никому ничего ты не обязан. Нет никаких Стражей. Нет некой Ауры Хоронис. Нет несчастных, чью жизнь забирают жутким магическим устройством, и Золотой Город существовал… до того, как его посмели очернить. Руки словно по воли невидимого кукольника дёргающего за нитки тянуться вверх. Пытаются дотянуться до тёмного неба, но не в силах более. И Салем безвольно опускает их, лихорадочно вздыхая. Сколько сейчас прошло времени? Губы дрожат, двигаются, бесшумно выговаривая какое-то слово. Имена? Энгель, Катая, Сирих, Ноа…. Эмиль… Полин… Салем широко распахнул светло-зелёные глаза. Эмиль, Полин?! Салем? Что? Зачем? Куда? Дураки! Болваны! Где вы? Где вы все?! Салем резко встал на ноги, лихорадочно оглядевшись по сторонам. Он пустил во вьющиеся волосы пальцы, обильно взлохматив их, - с резким желанием, словно за миг сделать их прямыми и значительно укоротить. Маг потоптался на месте, растерявшись в какую сторону ему идти. Сделал шаг-два, вспомнил о мешке с травами и посохе, вернулся, подхватил их с земли и снова растерянно прошёлся вокруг, окидывая взглядом каждую сторону. Избавившись от остатков апатии, Салем побежал по тропинке, которая вела назад в крепость… Пусть хотя бы он так думает.

Здесь отсутствовала магия. С каждым разом, отступая от бесшумных воплей узников и уступая тому, что суеверные пуритане могли бы назвать примитивным перед чудесами Создателя. А дед, - любивший так поминать временами бабушку и её отца, - со скрытым воодушевлением в голосе рассказывал о культуре гномов. Многое не зная. Многое предполагая. Лучшее, когда немного отступила тревога, а от вида чудаковатых агрегатов, заполнявших собой без того большое помещение пробудили робкое любопытство. Пусть не потеснив желание поскорее уйти отсюда. Гномам магия чужда, если подумать… правильно. И потому... ничего здесь необычного, - обыденного для несчастного с мерцающими руками, - не оказалось. Скорее даже нарисовалось в виде укромного уголка, который прячет неопытных детишек от суровых картин жизни. Тому и огневолосый гном вызвал слабую улыбку на лице подзаборного мага, державшегося позади лучше сведущих инспекторов. Вот только… кандалы? Он сказал кандалы?! Салем размял плечи, скорчив строгую мину. Глупость сущая, мальчишка, продолжать тешить себя и мелочными страхами, но от своих ранее мелькнувших мыслей маг не откажется.

На взмах руки наместника Дэмиен только пожал плечами и спокойно посмотрел на Салема. Эмоции паренька читались у него на лице и, продолжая выбранный стиль бессловесного общения, Дэмиен укоризненно покачал головой, прося коллегу-мага не делать скоропалительных выводов на его счет. Если мужчина с мешковатым лицом что-то молча просил у него, то Салем не смог запросто прочесть этого и в едва заметном изгибе линий из-за переполняющих его эмоций, - далеко они не яркие, норовя обеспечить и бессонницей, если не без того лишней апатией. Какое-то время он продолжал смотреть на магистра, исподлобья, как затаившийся бродячий кот, только вышедший на охоту, осторожно присматриваясь к незнакомому. После быстро опустил глаза, крепко сжав ладонями то, что они поддерживали, - книгу и посох. Плотно сомкнув губы, Салем растерянно посмотрел на Старшего Стража. Пробежался глазами по потолку, к стене и одному из саркофагов, чтобы вновь покорно их опустить. Создатель, разве этого будет недостаточно? Почему не остаться другой уродливой половине тайной?

- Люди вроде вас, - с неподдельной горечью в голосе возразил наместник. - тормозят просвещение человечества и отрыв его от темных веков незнания. Печально. Весьма печально. Ты монстр! – громкая, возмущённая мысль, подобно взбесившейся птичке, которой не в угоду больше её тесная обитель. Чтобы сдержать лихорадочный вздох, пришлось прикусить до боли нижнюю губу. На время, похоже, подзаборный маг затаил и дыхание, окаменел на месте, но по его телу пробежалась дрожь. Да будь он из хрупкого стекла, то разбился на осколки. Нет, нет, нет, нет, он не хочет здесь больше находиться. Не хочет, не хочет, пожалуйста, Создатель, пусть да скорее они уйдут отсюда. Их никто не слышит… почему их никто не слышит?! - Возможно, вам стоит написать письмо в Вейсхаупт с просьбой предоставить образец? Салем вздрогнул на месте, со страхом и упрёком в глазах покосившись на магистра, а то добавило лишних крупинок в раздражённое состояние.

Только представить – собственное тело, занявшее ныне пустовавший гроб. Насытив его жизнью, как того желало нечто непостижимое взору, но так и не умер от лап порождений тьмы в кровавой бойне. Подумать, хорошенько подумать, что тело осквернят. Его не поглотит чистый огонь, его пепел не унесёт мятежный ветер или вода, а земля лишний раз будет голодать, не получив назад толику того, что позволило окрепнуть оболочке. Предоставить тем, кто умет вертеть языком насущные вопросы. Молчаливым разрешить любопытство лишнее – они не закричат, не спросят, а потому, уверены остальные, собеседники неважные. Мерцающий зелёный свет красив и манящ. Узоры рун, что рисует оттенок – привлекателен. Салем присел на корточки, чтобы положить книгу на коленях, - до того её держали пара толстых ремешков на поясе, - и на глаз быстро нарисовать ещё влажной от чернил кисточкой несколько узоров, а звук этот прекратился резко. Его берегут? А кто их бережёт? Маг привстал на ноги, попутно закрывая книгу. Его травянистый взгляд не отрывался от крышки саркофага, как будто без каменной преграды видел в нём… да, кажется, что увидел спящего человека (маг-наука 6<41). Обманчивая защита и вечное чувство одиночества, - какой глупец захочет такого после смерти? Ладонь потянулась ко лбу, пальцы начали перебирать единственные прямые пряди. Этот чужой разум невыносимо слушать. Нет, он молчит. И одновременно думается, что жалуется на своё несчастное положение и жалкую бренность тела. Нескончаемо, жестоко, кроваво, но красного не отыскать – всё темно, всё черно и Создатель забудет прегрешения. Сон, сон есть убежище. Маленькая клетка, в которую стремиться каждый. Стремиться к покою, не осознавая насколько сильно. До тех пор, пока не померкнут лучи солнца и сияние луны, исчезнут окна и никакого звука не раздаться извне. Лицо мага исказилось в ужасе. Он опустил ладонь, плотно закрыв ею рот. Он видит? Он слышит? Зачем? Зачем они так с ними поступают? Зачем они обрекают на это? Это правда? Иллюзия? Этот человек страдает. Прямо сейчас испытывает агонию. Разве вам приятно? Разве вам приятны эти муки? Разве не хотите уйти и забыть? Почему вы так жестоки к себе и другим? Родилось сильное желание открыть гроб и вытащить оттуда спящего мага, не задумываясь о последствиях. Что ты сделаешь? Что ты можешь? Мелкий, безнадёжный человечек... Салем вздрогнул, когда уши умышленно прекратили быть глухими и маг, опустив голову, отошёл от саркофага, встав поближе к собрату.

Казематы Ниточка оборвалась сразу, не успев вырасти в один яркий шарик с обещанием взорваться на тысячи мелких осколков, которые вонзятся прямо в кожу лица, - а то и драгоценного зрения лишит, усилив ощущение беспомощного ребёнка. Ни тревога, ни любопытство, но зависть в немом маге магистр с мешковатым лицом вызвал. Салем не увидел ничего примечательного ровно, как не коснулся магической вуали, - то ли его так берегут или оправдывало, что большинству приходиться опираться на усилия значительные, чем удачу? И не меняет оттенка настроения. Неожиданно-громкое заявление следователя прибавило чувства детской нужды в чьей-нибудь опеке. Салем неловко переступил с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам, как малый человечек может, коему по натуре подобные… изыски не свойственны. Пусть нем, но вопросы мысленные начал задавать без устали. Открывали саркофаги просто так? Прок от этих узников? Они живы? Мертвы? Они спят? Сколько лет они спят? Зачем? Почему их держат? Что они взамен дают крепости? От чего защищают? Зачем жертвуют? Что отнимают? Почему их не отпустят? Почему не отпустят всех? Почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему… Бесконечно. Единственный собеседник и слушатель оставался таким же молчаливым, как когда-то вступил на порог крепости. Инстинктивно Салем хотел обернуться, - будто надеясь убедиться, что позади остались солнечные лучи, - но вместо этого повёл плечом, переводя глаза с одного собеседника на другого.

Следовать течению, позволить потоку плыть согласно своему бессознательному желанию, унося с собой мелкую незадачливую рыбёшку, опавшие листья, пыль и даже лёгкие камни. Так верят, что жизнь пройдёт скучно, но безопасно, - без лишних волнений. И даже престарелые Стражи, на чьей коже выступили гнилые язвы, могут нагнать в сон любопытных детишек, не привив им капли страха. Стоит? Там будет моё новое место? – оглядываясь, пытаясь поймать лицо каждого, мысленно спрашивает Салем. Кажется, кого-то не хватало… Салем поник, опустив голову и плечи. Внимание его сосредоточилось на посохе, его постукиваниях по полу вместе с обувью многих, идущих в казематы. Спящие этого бы не оценили.

- Не помешало бы, - неожиданно согласился Фло, - Не праздный вопрос - кому. Логичнее всего отправить самых ловких и осторожных. Но будет ли прок от разведчиков, не способных почувствовать магический фон? Глухой шорох засохшей кисти на бумаге внезапно оборвался. Салем покачал головой, окунув кисточку в открытую склянку с чёрной жидкостью, и затем вновь продолжил письмо. Следом раздался звук рвущейся бумаги, скрип дерева об камень. Маг, перечитывая на ходу то, что написал, подходя к белобрысому следователю… может, оказался слишком вплотную, отчего Салем дёрнулся назад. Подзаборный маг помялся на месте, прежде чем передать записку следователю, - Если хотите встать наравне с магами, то для этого можно приготовить одно конкретное зелье. После, опустив голову, вернулся за письменный стол.

Хорошо быть немым. Не знаешь, что сказал бы, если язык не держали невидимые камни, и какие мысли могли посетить сразу, едва разум определил их значимость. Но… они не приходили всё равно. Может быть и иначе? Сплошное внимание, сродни любопытному ребёнку, взирающему на старших. Понимая немногое, что говорят взрослые. Ему следовало нагнать на себя страх с того самого момента, как попал в эти стены. Некая аура защиты притупляла малейшие ростки первого чувства, но сердце заколотилось слишком больно, отчего ладонь легла на грудь. Легче сделать, чем сказать, однако, версия с архидемоном связала вокруг себя много ленточек, - все одного оттенка. Вряд ли он. Вряд ли нечто подобное. Разве? Салем посмотрел в сторону Полин, а затем перевёл взгляд к Эмилю. А как им… часто снились кошмары? И насколько они оказались сильными в этот раз? Маг прикусил нижнюю губу. Вернулся к раскрытой книге и, намочив кисточку чернилами из склянки, начал усердно что-то записывать. Он летал в блаженном неведение, незаметно тонувшем в вихре размашистых слов, которые ступеньками строили одну историю, - ей, похоже, не желали прожить долго и радовать после детские умы. Да. Пожалуй. Хорошо быть немым…

Может, Натаниэль не… совсем одержимый, - вдруг подумалось Салему, опустив плечи. С нескрываемой апатией он слушал собравшихся. Маг с мешковатым лицом показался зазнайкой, будто на нём мир держится. Юноша снова заёрзал на стуле, поёжившись и скривив гримасу.

Салем вздрогнул на месте, едва удержав собственное желание вскочить с места и открыть дверь, - доброжелательность, но гостей за всю жизнь было немного. Маг поёрзал на стуле, с неким трепетом ожидая, когда войдут.

- Ты привередничаешь, Кудряшка, - улыбка постепенно возвращалась на лицо стража, - Это просто страх. Или непонимание. Или страх непонимания. Всякое бывает, просто им позволительно быть слабыми. И они от своего права отказываться не собираются, - добавил он, утерев губы и поставив кубок на стол, - Полин, может, ты объяснишь лучше? Кудряшка растет на глазах, - Эмиль ласково потрепал Салема по кучерявой головке. Замотав головой так быстро, что запрыгали тёмно-русые пружины, Салем скорчил гримасу, толкнув Эмиля ладонями в грудь. Нет злости, детского возмущения, но улыбка на лице мага оказалась вымученной. Но вопросов внутри прибавилось больше. Нет, собственного непонимания, - кажутся не знающими глупцами, которые не умеют ценить себя, так окружающих. И всё же... падкие на скупые крохи. Огонёк злости и капля презрения, а они мотивацией служат хоть что-то исправить и редкими мучителями выступают, когда просто стоишь на месте, ничего не предпринимая. Салем вновь кивнул и вернулся на своё место за письменный стол, когда Полин предложила дело.

- Все сложно на личном фронте?.. - Хмыкнул Эмиль, - Не переживай ты так. Ты ей явно приглянулся. Только... - лицо стража быстро потеряло ехидное выражение, его глаза уперлись в потолок, - Должно быть, ей очень тяжело. Представь, Кудряшка. Она рождена в рабстве. Она с рождения - вещь, с рождения приучена подчиняться, смотреть снизу вверх, терпеть любые капризы господ. И вдруг появляешься ты. Для нее - господин, небожитель, высшая власть и злейший враг одновременно. Но вместо тумаков и приказов она получает от тебя тепло и заботу, она видит частичку другого мира, о котором ее отучили даже мечтать. Она тебя боится. А себя - еще сильнее. В конце концов... - Эмиль свесил ноги, сел на кровати, подумав, подошел к столу и отпил из стоящего на нем кубка, - Если не случится ужасного - ты уедешь. А она останется. С ложной надеждой, с зернышком сомнения в сердце. Наверняка, она понимает это не хуже. Ему помешало кивнуть смущение, заявившее о себе теплом на щеках. Личный? Приглянулся? Людей судят по-разному, его – как кто хочет. Но отношение не сплетено так крепко, чтобы испытывать некое влечение. Те чувства оставались безызвестными, покорно поклоняясь перед человеческим теплом. Банальным, но старик усердно прививал подобные качества внуку. Его бы вряд кто взрослым решился назвать, увидев впервые. Однако Брат оправдывал своё звание старшего. Салем смотрел на него, не спуская травянистых глаз. Внимательно, даже подаваясь под натиском зависти и восхищения, которые эмоционально давили. Ослабляли. И голову он опустил, положив руки на стол и постучав пальцами по древесине. Вздохнув, Салем открыл книгу. Небольшие хитрости, когда хотелось встать ближе к говорящим, и маг подошёл к Эмилю с запиской в руках, - Зачем так жить? Зачем губить? Почему они мелочны?

- Что-то случилось, Кудряшка? - Эмиль, оторвавшись от стратегических планов чрезвычайной важности, которые он обдумывал, закинув ноги в сапогах на спинку кровати, наблюдая за акробатическими этюдами маленькой разведчицы, поднял взгляд на вошедшего мага. Удивительно, насколько простой и сложный вопрос. Как узнать, что за тучка проблем летает над головой немого? Разумеется! Спроси его. Спроси! Создатель, смотри, а вдруг молчаливый товарищ по запретному волшебству заговорит и его голос окажется намного чарующим и соблазнительным, чем голос Старшего собрата? Почему так запутанно… Салем дёрнул плечами и скривил губы. Взгляд его обратился к Полин, с нескрываемым удовольствием поедавшей еду, - собственная тяга не заставила ждать себя. Вновь переведя глаза к Эмилю, Салем положил ладонь себе на грудь и протянул вперёд к Брату.

- Прости, мне больше нельзя отдыхать, господа заметят. - тихо сказала она, стараясь не смотреть магу в глаза. И слегка прихрамывая, отправилась исполнять свои обязанности. Руки сами тянутся к тому, кто выше, как ребёнок, ища поддержку, внимание и защиту. Но этот жест, - старшего, взрослого, по сути, человека, - взывал к иной просьбе, внутренне питая надежду просто остановить того, кто всё-таки остался верным приевшейся духовной оболочки. Остановись. Тебе нельзя. Окрепни. Забудь. Вспомни. Они будут смеяться. Они не пощадят. Они голодны. Они всегда голодны? Не уходи. Улыбнись и забудь. Почему вам так сложно слушать? В окнах души играла молодая травинка под дуновением лёгкого ветерка. Смотрела перед собой. Беззаботно воспринимала жизнь. Нет, её ополаскивали красным, но тем жила – тем росла и давала с матерью еду нуждающимся, а взамен просила того же. Лишь бы не было язв, не сочилась слизь, и размашистая мозаика кожи оставалась целой. Её не слушали так же, как тех, кого обременили одной из частичек воспринимать мир. Те, кто природой обладал всем, оставались сытыми и неблагодарными. Глупая, - пронеслась обиженная мысль и Салем, согнув колени, свернулся клубочком, глядя тупо перед собой. Почему все девушки такие… странные? Зажатые, прикусывающие губы, дабы не сказать того, что следует? Их наполненные двусмысленности взгляды и безрассудная уверенность, когда они и доли правды не знают? Ведь так это всё выглядит? Так они ведут себя? Хотя и один мужчина ни в чём не может быть уверен. Салем сердито нахмурил брови, быстро встав на ноги… и едва не споткнувшись, когда подошва ботинка ненароком наступила на подол накидки, чуть не потянув было мага назад вниз. Качнув головой, Салем поднял табуретку, поставив её рядом с кроватью. Нашёл упавшую книгу и подхватил её, - следом склянку с кисточкой. На минуту его взгляд зацепил еду на подносе, и свободная рука без какого-либо мысленного приказа коснулась живота. Есть… как давно он не ел? Со вчерашнего дня. А чудилось, что с самого рожденья. Салем бросил виноватый взгляд в сторону двери, - эльфийка сама вряд ли успела что-либо поесть. Глупая. А теперь ходит по коридору. Ходит и норовит в этот раз сломать себе кости. Маг повторно мотнул головой. Нет, не сломает, не посмеет и не позволит Создатель. Всё равно глупая. На подносе тронутым разве что остался хлеб, - а то не хватало его небольшого кусочка. Пережёвывая на ходу, Салем настиг солнечную комнату. Войдя, он опустил голову, стараясь не ловить в собственном поле зрения кого-то из собратьев. А сев за письменный стол, и положив на него книгу, - поверх которой скляночка и кисть, - повернулся боком, возмущённо уставившись в сторону Старшего Брата. Наверно, лучше чувствовал себя Эмиль, если в маленькой группке Стражей были хоть его ровесники.

- Больно? - откинув каштановые кудри со лба, она приложила ладошку к нему, так, как меряют температуру. Может, он и правда перегрелся? Больно. Жутко. Кости словно парализованы. Мышцы окаменели, а голова кружиться, как после чрезмерного вкуса хмеля во рту, - мучился, кусал язык, но выпил всё до капли. Салем жадно глотал воздух ртом, пока, не сомкнув губы, громко засопел и зажмурил глаза. Руки его ухватились за голову и утонули в запутанных кудрях. Но кроме лохматых ниток, он ощутил подушечками тёплую кожу. Гладкую. Юную? Немой маг широко раскрыл светло-зелёные глаза, увидев лицо Аиши. Страх ли он испытал? Пущую растерянность? Смущение? Или радость? Ощущение, что он выиграл некий мысленный спор с самим собой? Губы Салема широко растянулись, глаза он прищурил и ладонями закрыл лицо, пряча выражение, бесстыдно выдававшее его единственную яркую эмоцию. Его плечи лихорадочно задёргались, но так он попытался присесть без сторонней помощи. Пусть боль в теле упрямо продолжала заявлять себе. Когда Салем убрал руки, эльфийка теперь могла увидеть немую картину, - смеющегося мага, который никак не мог совладать с нахлынувшим чувством.

Аиша не двигалась. Молчала. Не могла или не умела сказать. Да и вряд ли понимала, что с ней происходит теперь. Происходило все эти годы. Казалась статуей. Не из камня, застывший образ, выкованный из железа или хрупкий фарфор. Нечто холодное, но ему не дают воли, подавляя угрозами, и поток воды преградили высокой стеной. Можно ли вылечить дух, как чьи-то руки сшивают плоть? Глаза он поднял к потолку, медленно опустил к столику и в очередной раз пробежался взглядом по скупой комнате. Пустая. Почти пустая. Видеть хотелось больше света. Влияния жившего здесь. Салем наклонил голову на бок, а в тени глаз появился задумчивый оттенок. Неожиданно он широко улыбнулся, как при смешке и встал на ноги. Он махнул ладонями, привлекая внимание эльфийки, а затем наклонился, чтобы поднять табурет и поставить его посреди комнаты. Захлопнув книгу и подхватив её, маг поднялся на табурет, сделавшись немного выше, - да может не намного выше Брата или белобрысого магистра. Ещё улыбаясь с детским азартом, Салем положил книгу себя на макушку, придерживая какое-то время на голове, дабы та не приняла строгое равновесие. Ноги двинулись врозь, достигнув края табурета. Ещё немного и табуреточка начала пошатываться в сторону на двух своих ножках в одну сторону. Салем до крови прикусил нижнюю губу, округлив глаза и осознав, что в самый момент его тело подалось падению. Не было крика. Не было слов проклятий. Кажется, не будь немым, уста и любого другого звука не издали. Наверно, хорошо вышло, что падая, Салем успел повернуться боком, отбив себе малое, но хоть не затылок... быть может. Интересно… он не сломал табуретку? Она ведь здесь не единственная? Быстро заявившая о себе боль отогнала мысли.

- Прости, Салем. - эльфийка подняла него глаза, сжав в кулачке бумажку. - Прости, это я... не ты. Он не позволил себе желания задаться дотошными вопросами, хоть при деле всей группы они были необходимы. Не проявил усилия распутать клубок мыслей, по сути, глядя прямо во тьму и сомневаясь в реальности, навеивающего собственным умом. Как драгоценную вещичку родителя – оставил на месте. Не тронул. Отдал должное почтение, как в молитвах Создателю, веря, что он слышит. Ладони мага сложились вместе, - одна спрятала другою, согнув пальцы, - левой он провёл вдоль руки правой, остановившись на уровне локтя и крепко сжав. Потемневшим зелёным взглядом он смотрел какое-то время на девушку сверху вниз и, наверно, неясно при всей картине кто перед кем отсчитывается, - оба дураки? Пошатнувшись, Салем медленно подошёл ближе к Аише, то опуская, то поднимая на неё глаза. Он присел рядом на край кровати и устремил взгляд снова к двери, - нет, он не просил её выйти. Нет, сам он тоже не выйдет, если просьба не последует. Он положил ладонь ей на спину, успокаивающе погладив по спине. Хочешь ли ты спрятать что-то от посторонних глаз и ушей? Прячь. Хочешь ли поделиться чем-то ценным? Говори. Остаться одной? Остаться с кем-то? Для покоя одной души смиренности в подзаборном маге хватит настолько, сколько не найдётся в тех, кто жизнь большую прожил в Круге.

Аиша прочла и улыбка сползла с ее лица. Сложно было сказать, в чем дело, однако, она теперь ссутулилась и глядела прямо перед собой, может быть, вспоминая что-то, может быть... обдумывая. Ясно было, что идти куда-то ей совершенно не хочется. Салем неловко переступил с ноги на ногу, боязливо опустив травянистые глаза. Неужели… оскорбил? Зацепил за живое? Рабам не нравиться, когда им… говорят нечто подобное? Или всем девушкам без исключения? Но он сказал правду. Из-за чувства симпатии, разнящиеся, однако также испытывающие по отношению к Брату и Сестре. Он не хотел обидеть, а лишь приободрить и всё же маг сильно пожалел, что нет сейчас кого-то, кто умел говорить. Съёжив плечи, Салем сделал шаг назад.

- Может быть. - словно эхо прошептала она. - Может быть. Салем кивнул. Не согласие, а подтверждение. Скажи «да», когда уверен будешь. Маг коснулся ладонями щёк девушки, чтобы приподнять её лицо. Ещё раз кивнув, он отвернулся назад к столику, настрогав ещё записку, и протянул её с широкой улыбкой, обнажив зубы. «Очень красива, когда улыбаешься» Тепло вспыхивает, не спрашивая. С ним укор на себя и бесконечный спор, что это не окажется ложью. Салем посмотрел в сторону двери, а затем перевёл вопросительный взгляд на Аишу. Он тронул ладонью собственного плеча, а затем протянул обе руки вперёд.

Думал ли о жизни, как о течении, - делает услугу, неся безвольное тело по намеченному пути? Задумывался ли серьёзно о том, как будет выглядеть зеркало будущего? Одиночки или его присутствия в тесной компании, которые знают цену смеха и уединения? Из братьев и сестёр любимого человека, ворчливого старика и безликой бабушки? Безымянного отца и отчаявшейся матери, которые ещё расплачутся, узнав, что им придётся возиться с непоседливыми внуками? И есть ли тут разве место бойни? Подумать, справедливой, но с обеих сторон веющей гнилью, - нет белого и чёрного. Есть серый. Едва кто-то увидит его лицо, едва кто-то внимательно различит его черты, не сведёт взгляда с жестов и мимики, заменяющих слова, - забудут, не узнав, кто есть на самом деле. Брат с Сестрой ушли, а детского волнения не последовало. Салем стоял так с опущенной головой, оставшись единственным Стражем в маленькой коморке рабыни. - Цель -ваш хозяин, верно? - спросила Аиша, но страж уже ушел, не горя желанием продолжать душеспасительную беседу. Салем, вскинул брови, подойдя к столу, на котором расположилась раскрытая книга. Раздалось тихое звяканье деревянной опоры косточки об края склянки, а следом шорох на бумаге. Эльфийке было передано следующее на письме, хоть делиться права не имел из-за доверчивого взгляда на мир. «Разум и воля единственные хозяева» Привычная улыбка, - тёплая и искренняя, - трогает губы немого мага. Он тянет ладонь к собственной груди, а затем протягивает Аише. После положив на чёрную макушку.