Yambie

как сказать страдает этот? >_> всё хорошо... на самом деле. плащ чёрных мужиков есть. наследственные изъяны (включая внутреннего обогревателя) есть. грудь бы только прикрыть =.= или исчо поддержать свечку огонёк за рыжика? .__. мы отвыкли от всего... устроить, может, групповые обнимашки, нэ

тута, поглядываем

Сам же злишь. Сам же проблемы на голову - пустую? - зовёшь, а любишь так сильно беды, бард белокурый? И себе и другим плохо до чего, но молчит тифлинг – слова не скажет, как гримасы затейливые корчить так сразу и без вопросов лишних, а морщинки, что дорожки жизни прожитые. Немножко те расскажут, о чём хозяин этот думал? О, как боль жизнь чувствовать заставит! И кровью, и костями, и кожей, и словами – ненасытно, ненасытно, больше-больше подавайте на блюдечке треснутом! А слёзы то будут вино, как колючки в языке - приправы разные. Зачем правила? Нужны законы? А кто следует им? Народ двуличный? Боги капризные? Хорошо жить было, где зелень сплошная. А устанешь так от споров громких, недовольств пустых очень быстро. Хвост обнимет корку копья, а Бродяга фыркнет. Скупо, скучающе, а ухмылку вернёт. Давайте колесо найдём, смастерим, аль призовём – побежим на нём, как белки, крысы трусливые, да не получите ни орешек хрустящих, ни сыра с запахом стойким. Не будет дела до пререканий. Не найдётся слов более до монологов старательных. Зевнёт хвостатый. Заскучает. Но пойдёт, гребешком стуча, копьём, по земле твёрдой, и ритм создаст. Никто не поймёт, только пальцы к губам прислонят.

Зачем? – этот спросил бы, но оставив ухмылку кровожадную, краем глаз посмотрел на аасимара. Тонкая материя магия и нитки её, как отдельно живут. Как змеи, кои обнимут плечи тифлинга и шипы острия копья, а хвост продолжить говорить без конца – вопросом задайтесь, о чём гребешок мог бы рассказывать? А не история прошлого? А не история века иного? А не история предка родного, что дарами щедро-щедро рассыпал малыша новорождённого? И настойчивость приятно до того, как пугает лучше монстра тёмного. Как цепями загремит мелодичней призрака любого. Не надо. Не надо было. Этот не просил, но ухмылку не скрыл. Не надо. Не делай так больше – глаза могут попросить. Никогда настойчивость любить не будешь.

Проводи взглядом – увидишь многое. Прищурь глаза – вот и мир открылся. Любовники, - истинны их чувства, - поймут, признают без слов лишних. Да пройдёт ли полоса ясная, чтобы у лестницы ступеньки лишней недоставало? Этот женщин не познавал… очень тесно. Подруга за руку держит. Мать обнимает. Любимая целует. Только снисходительно бровь приподымается, над бездной глубокой, но не исчезнет ухмылка, - взгляд сменится удивлением. - Испачкаешь этого кашей зелёной? – обращается Бродяга к хину. - Или землю обнимешь, но не заметишь, как из рук та тебя не отпустит? Холодно тут.

- Гвен никогда не атаковала невиновную жертву, она - благородное животное, - достаточно серьезно сказал Дриззт, а пантера в этот момент издала очередной рык - немного обиженный, но уверенный. Она определенно понимала многое из того, что говорили. - Тихо, тихо, тихо… тихо! – воскликнул этот, а одному кому-то или двум сразу? - Не то, что будет интересно этому. Не история, не знания, а мама говорит и говорят мамочки другие - с чужаками не общайся, а этот послушал бы, да не хочет плясать на месте пустом, - махнёт рукой свободной, голову назад откинув и вернув, опустив, подбородком груди коснувшись и расплываясь в ухмылке скромной. Не надо хозяину оправдывать любимца. Фамильяру заступаться за себя, слова сказанные, а верные? Слушать более теперь этому всё равно скучно. Плечи бы задёргались, да смешки не сдерживал – замолкал и урчал, как тот же кот довольный, а ладони заноют болью непонятной и плечом неосознанно проведёт, рисуя круг. Неприятно одной, что комка лохматого нет. Неприятно тому, что никто не мяукнет в ухо от недовольства.

- Она не питается... "здесь", - пояснил Дриззт. - В своем родном плане она получает все, что ей нужно. - Соблазны есть – милы на взор, - смущённо проговорит тифлинг, - получать всё, да запретного желать. Далеко-далеко лапами по камням ступать, а вниз или верх – никто не решит. Хвост замрёт на краткое мгновенье. Постучит гребешком по земле – слушатель, слушатель, у него появился слушатель! – и зацепить захочет тёплую ткань. Дырка? Порез? Может до кожи дойдёт? Так не слушать его мелкий хин хочет, а танцевать неразбериху, как мышь бы сыр увидела. Упряма она, голодна? А если пропасти впереди - лучшее из двух зол? Бродяга не смотрит – наверно, как башня. Заурчал, - смех затих, - прикрыв глаза, но задумавшись о чём? Тихо-тихо! Это тайна на медяков пару…

- Откуда ты знаешь? - донеслось из щели. - Я для неё как раз на вид добычи. Давайте, уже убирайте кошку и пойдём отсюда, а? - Игривости не занимать, да сытое животное - пасть большая, скользкая, - встанет Бродяга, засмеявшись пище-пуще, а на копьё опереться – подведёт очень быстро. – А она сыта? Она нагулялась? Послушные, послушные и неволи невиданно, - хихикает всё он, сгорбив спину. Немы фамильяры, а общения хочется, но живого. Хвост вьюгу призывает, да дара особенного лишён – не отдельно живёшь, не отдельной душой, а паразит там, рядом, внутри гребешка?

Соус! Что бы решил Соус? Маленькому привычно под стать взрослого – представить себя, да наглости в мордочке одной, - как глаза в бликах синих, - сполна хватает и решат, что плохо. Гримаса подозрительна у Бродяги, голову на бок наклонивший, а хвост внимания к себе требует. Попрятались все, а резвости впору махая гребешком из стороны в стороны. Сесть на корточки, но не спускать взгляда с кошки большой. Ладони не бросят Риган. Ухмыльнётся тифлинг, - зубы оскалив, - от уха до уха, как котяра чёрная ластиться ко всем – больше, больше, больше любви от двуногих? Рыбки хочет? Сливок? Плечи задёргались, а хвостатый засмеялся, хоть смущённо.

Раунд 2 Странно человеку грубому, дерзкому, да песни распевать – стишки читать на пролёт, изъянов свои не замечая, а, может, принимая, как целое. Не заботиться о браваде дружной. Честь с собой и любовь ли… к себе? Не змеи-искусители аль их вдохновляют? Не яблочка славного не им предлагают? И верят языкам раздвоенным, - но шипят те, в отличие от Бродяги. Сила растёт, как знания разум копит. Смотри! Вот один огонёк, вот шарики, а вот… ромбы! Хихикает тифлинг, машет хвостом, - сам по себе, болтает о чепухе, - а Риган дарит прелестный венок – смотри, редко светлячки голову твою украсят. И как кистью на холсте взмахнёт краской тёмной, злой, волшебной. Змеюка устремилась к воину. Обняла, как хозяина, но крепче – голодна. Шею свернёт и услышанный тифлингом хруст более рассмешит огненного потомка. А то, что от одного, - двое, словно детишек, - в глотки ослабших залезут, как черви. Алые нитки текут из губ, а глаза выпучены мучительной каторгой. - Танцы, танцы, танцы! – смеётся Бродяга, чуть не подпрыгивая, да танцуя вокруг оси с копьём верным - леса сокровищем. Орк-защитник: 220-108=102 Орк-защитник: 220-108=102 Орк-защитник: 220-108=102 Орк-воин: 180-21=159-32-46=81-57=24-30=0 Орк-воин: 180-46=134-108=26 Орк-воин: 180-42=138-80=58-49=9-15=0 Орк-воин: 180-42=138-80=58-49=9-15=0

Раунд 1 Приятно как – кожа огонь осязает? Приятно как – дыры в одежде, да скажет демон что-то, кроме рева? Приятно как – о, да это ли не смех ожил? Громкий, громкий смех. Свои его ноты, колокольчика звенят и струны нежные, мелодичные, - не подскажите, как инструмент называть. И едва помогут, едва раны затянуться удачей тёмной, а у этого сиять ухмылка кровожадней будет и тихое лихорадочное хихиканье. Будто бы сдерживал себя долго-долго, но всласть эта мука и её награда! Пальцы с огоньками заиграют, - танцы, танцы, танцуйте и не останавливайтесь вокруг оси своей! – и конус яркий, пурпуром ясным, сожжёт впереди стоящих. Хрипят они, корчатся, ладонями махают, да на колени падают. И брызнет кровь изо рта, как выступят на теле шрамы уродливые. Не красиво уродцем разве быть? Шаман: 300-80=220 Орк-защитник: 220 Орк-защитник: 220 Орк-защитник: 220 Орк-воин: 180-21=159 Орк-воин: 180 Орк-воин: 180-42=138-80=58-49=9 Орк-воин: 180-42=138-80=58-49=9

забудешь разве некого альбиноса с кисетом... под углами..

=( не стыдите - сами себе это сделаем...

и он упрекал меня ещё "за первой юбкой", а сам за какими-то задками... =.= романтика и наркомания. наркомания и романтика. печеньки и упоротство... слепим тесто из... кого-то? а сажа вместо глазури ^_^

Нархо ёк ойи гибур, дельва ^^ я и так помню

брать шапку-ушанку? брать флакончик с кровью дракона? брать беспризорную девочку? брать предложение посетить мыльные ванные хз-века какого-то там дварва? брать камни? какие? что происходит? кого опять брать-то? х__х

Старается смотреться гордо он и меха помехой не будут: осанка стройна, нос поднят гордо, да глаза переливаются бликами золотыми, как уста речи сладкие продолжают выдавать. Но нет никому дела. Все на взводе. Все замёрзли. Не милы яблочки райские и черви от одного до десяти насчитать только. Не вмешивался Бродяга в спор, - разве спор? – нависший. Как ребёнок при разговоре взрослых, - словно словечко каждое запомнить должен и повторить, но чтобы похвалили. А что видел? Как судил? Не будет чем-то новым… Илларион птица гордая, чистая, но посеревшая – как пение твоё надоело. Снисходительно брови тифлинга сужались, приподымались, как чернила линий ожившие. Не ценишь. Не слушаешь. Не принимаешь. Да вспомни ты, святой, как сам с хвостатым обращался. Как не понял, почему жизни лишил, как невнимателен к словам, старание убиваешь, и к вере новой, - смерти сущей, - от того, что напугала этого Бешаба своим уделом. Верно, скажет бард белокурый, но сами все малы разумом. Детишки неокрепшие. Сами все себе рыцари на скакунах чёрных. Сами себе судьи. Сами себе девы прекрасные. Не лидеру места тут быть! Общество, общество, маленькое общество могло бы решить… Вот ровно стоят полуорк с сестрицей-из-леса и слушают: мрачны их лица, прячут мысли собственные? Да не скажут, а вот почему спросит их хвост – продолжит расспрашивать, да не получит ответа. Вот сестрица света уши закрыла – не всласть слушать рокот слов. Уши могут трубочкой завянуть, и станет человеком чистокровным. Вот женщина чёрная, - жёнушка святого, - как статуя неподвижна стоит рядом, смысл видит в мужчине, охраняет, да не в угоду тем, кто слова плохого скажет, как к себе будто. Есть мнение иное? Есть стремление другое в разуме изнеженном, но отнюдь недобром? Можно сказать плохо любимому, но не жить, как гриб на дереве - скука замужество? Как этому приятно станет, что обязанностью сией обременён не будет... Вот хин, - Гэм-Джи, как звать этому удобно, - как ребёнок меж двух зол родителей... приёмных. Слушает, глаза закатит и рявкнет слово бранное, но лишь бы не слышать более бравады пустой. Нет здесь одной, кои солнце целовало щёки и нос. Нет здесь той, кто присутствием утихомирит народ. Верующая и дочка Сун, богиня красивая, когда вернёшь её в демонские объятия? А не нравиться фраза сказанная? Никому подобное не понравилось бы… Не путается больше в огненных змейках. Не переплетаются, как косы, слова нелюдимые и невинно кожа кожи не коснётся, смехом наполняя чашу тишины. Нельзя на качелях полетать, как с высокой горы упасть вниз головой, а вода периной мягкой поглотит. Сун, верни этому его солнце… Крепче сжал тифлинг ладонью острой копьё. Каждое слово – камнем по лбу, да посинеет твоя кожа белоснежная! А волосы гладкие сеточкой завяжи. Сплюнул Бродяга. Презрительно фыркнул. Топтанье, топтанье, топтанье… давайте, и ноги уже потопают беседой скупой. И хвост поддержит мысль, но, друзья наши, почему молчат?

*мотают тему, машут хвостом, стучат копьём, ворчат* этот-то как заскучал по наглому котэ и рыжим змейкам... :dry:

Видеть не могли, но слышал, - внимательно, не упуская словечка, - что говорили муж с женой. Достойные друг друга. Милые друг другу. Друг друга испортившие, как игрушки, маленькие дети – не лучше этого разве? Этот, святоша, чёрная женщина – все чужаки и не судьи вершины. Боем дорогу чистя, оставаясь незамеченными пятнами тёмными. Так оставили орка жить. На минуты, на часы? Пусть с позором, да сам бы или боги решили, как распорядиться соломинкой одного. Как из пшеницы сделать хлеб – пряности или сплошь чёрствую корочку. Так выбросить ненужную, не вложив часть познаний своих. Кляксу маленькую, да легко и сложно исчезнет на рубахе белой. Жалел Бродяга о решение своём – лучше бы смотрел и дальше, как сцена развивается, а, может, святошу бы убили? Слабый орк и не успеет женщина любимая, но разбили цепь белую, аасимара, благородного некогда предка своего. Говоришь, не ясно тебе, Илларион? Почему этот вдруг встал между огнём и водой? Потому что узок твой ум, а женщина – птичка, что слова повторяет понравившейся мелодии. Тифлинг зажмуриться раздражительно, как хвост призвать буран захочет, да не видит он печали, и завидовать только хозяину его. Говоришь… не понимаешь? Почему сделал так, а иначе – сном крепким? Когда сам ещё руководишь другими? Когда стараниям, казалось, предела ещё нет? Ведь скажет женщина твоя - капризен. Скажешь ты – дальше руки не увидишь. А сам не посмотришь шире? Не позволишь себе ли, Илларион, святоша, братец роскоши такой? Да слушает ли кто-то внимательно и этот даже себя самого... Бродяга молчит. Бессмысленны споры! Тешить только... никто его не видит теперь под красками тёмного. Разочарован в одном. К кому, как считал, мог доверять без боязни.

*вздыхают* соррьки, что мы, что и Бродяга - со словами и мозгами сегодня тормозим..

-Выбор ему был трижды дан, и судьбу свою каждый сам плетёт. И его судьбу решил его собственный выбор, он выбрал то что Груумш от него хотел. В поединке чести, волю бы свою проявили боги и случай, как и в любой другой битве, которая неизбежно случилось бы после. Чем эта хуже? Воин он был куда лучший, чем я, и шансов у него было лучше. Собою рисковал, ибо в праве был сделать выбор кому дать шанс. Ему я дал трижды. Нанс на мир, на уход, и последний на поражение и жизнь. Все три он отверг. Ими движет ярость и жажда схваток, людям которых он убил бы, шанс дали только один убить или быть убитым. Спасать жизнь насильно, против его воли. оскорбив того? Должен ли я давать шанс мяснику, но отказать в этом шансе тем, кто хочет жить в мире и спокойствии? Добрым людям, что нет дела до сражений и мести? А это не похоже на сон. Считай что удар в спину. Это позор и не уважение, к его воле, традициям, обычаям, и вере. -Илларион тяжело вздохнул и стерев кровь с лица поднял булавы пристегнув её к поясу. Им тут было больше нечего делать. - Снова болтовня, святой? – с упрёком скажет Бродяга. – Оправдания? К чему твои оправдания? Хочешь выглядеть достойно? Лучше? В гордеца ты превращаешься. Разум легко затуманить, да битвы избежать. Узкий теперь твой разум и женщина тебе под стать, неверующая, - слаба её вера, - как этот теперь сомневается в твоей. В твоих словах, в твоих действиях, в доверии к тебе. К чему ты говоришь о богах? К чему ты говоришь о чести? Болтовня, болтовня, болтовня, ничего кроме пустой болтовни! – взревел Бродяга - Риган гнев его искрами магии тёмной покажет. - Хватит! Этому надоело. Орк достойный своей расы. Воин! Ничуть не хуже рыцарей прославленных. Это его традиции, культура, но отличимая от человеческой – то, чем они могут гордиться, да будь варварски его пути. Ты сам варвар. Ты сам опустошён, - молчит, головой качая, а в тьма недоумения своего не скроет - разочарования много слишком, - не говори ничего, - отворачиваясь скажет, - этот не хочет ничего от тебя слушать. Судить - все молодцы, да на себя посмотрите. Сравните, где-кто жил, а кто лишён сокровенного. Здесь не все равны. Не одинаковы в мире все. Мало добра, как и зла - хаотичность им королева, как если бы у Ао дочка родная была. А здесь не судьи собрались - жить ему уготовано будь больше, как решают выше, хоть с позором. Ты, святоша, пустозвон. Этот не хочет ничего от тебя слышать больше. Хватит. Змеи, что плечи обнимут, как после тело всё, - чернокнижника, хозяина своего, - оскалят клыки, прежде чем маски художник нанесёт, чтобы стереть фигуру хвостатого с картины зимней. Молчи, не говори ни слова. Качай головой - глупцы кругом. Да только сам веру в себя уничтожаешь. Не трогай... молчи! Оставь в покое. Этот сам может за себя постоять, как умел когда-то, - десять лет свободы, что матерью подарены.

-Зачем ты это сделал? -Спросил он тихо. Бездны посмотрят в чистое золото, но не поглотят чужую дань. Были искры и историю чувств они рассказывают – только внимательные прочитают без ошибок. Тот, кто о мире просил, о свободе, о жизни сам в итоге тираном станет и горький привкус, как яблока кусок гнилого откусив, но тифлинг будет смотреть прямо. Только положив ладонь острую на лоб. Кто упрекать его будет? Кто ухмыляться втайне от поступка двуликого? Знает и не гадает. Хвост только болтает. - Будешь винить, что присуще теперь душе твоей потемневшей? Казнить ли этого за слова, что в ветре сгорели, - смотрит на тело орка, руку опускает, - не должен был умирать. Не должен был драться. Забыться сном простым, а позволит ли магия этого навить грёзы прекрасные? Не обещана, - покачает головой Бродяга, - не хочет говорить об этом.

:angry: не надо было? убить, оглушить - поступить, как угодно.

- Это бой до смерти, человек! Имей честь закончить то, что начал! Ребёнок двух миров смотрелся, как изгнанник нелюбимый, но волю дал полукровке другой – горд словами сказанными, небось, да у самого ветер в голове, как не вьюга, горы, что пещеры тайн хранят. Можно поступить иначе? Можно не гневить больше богов собственных – веру доказывать, но взамен ничего не получить? Встань между белым и чёрным. Встань между огнём и водой. Видишь разницу? Видишь, где дорога заканчивается? Никто не прав в своих суждениях, а гордость мнима сильною любовью. Стиснув зубы, прыгнул между красками одного оттенка. Женщина ребёнка своего защитит, а сейчас это орудие – к сердцу направлено. Пожалеет Бродяга о содеянном. Огорчиться больше. Отстранится? Так жизнь познают – ошибки исправляют. Лезвие пройдёт сквозь плоть. Алые брызги украсят скулы и щёки, кои надарены отродясь острыми даггерами. Жалеет, обижен, горюет, растерян… - Спи. Спи, пусть сняться тебе вечно любимые твои, воин благородный. Вечно снятся подвиги великие, вождь племени своего… Сил немного, дабы тот упал на землю, а не на хвостатого. Времени немного, чтобы тифлинг глаза тому закрыл – крепче Риган сжал в ладонях, выпрямив спину и вновь сгорбив, голову опустив. Не надо было...

нусь, ладно, копьём по голове или нас как обычно кто-то опередит.. =_=