Yambie

хмм, а Бродяга, коль чоу, может один пойти к Эльминстеру?

- Кто-нибудь усыпите дворнягу, - обратился он ко всем сразу. - Только гляньте, как она страдает. - Любови и тепла? Пряностей и солнца? Как много злости и колючек во рту! – звонко продолжает смеяться Бродяга, набросившись на человека-в-хорошей-одежде… нет, не для того, чтобы причинить вред. Не для того, чтобы испортить смазливую мордашку, да вот… Соус был в искреннем недоумении оказавшись в объятии хвоста и, на удивление, мягко опущен на землю в то время, как Бродяга крепко обнял челочешку, прижавшись щекой к щеке и повиснув, словно плод на ветке. Дёргая лихорадочно притом плечами от смеха. Большая-небольшая оказалась разница в росте...

- Это твои проблемы. Не мои Как слова, которые не были обращены исключительно к одному человеку. Слова последнего… которые вызвали бурный поток смеха у хвостатого. Зубы оскалились, руки обняли живот, а Соус начал жалобно мяукать, побаиваясь упасть с плеча от такой… трясины. Глупый ты, недомерок, хвостатый! Безжалостная гора. О, как трагично, когда другие присваивают себе проблемы чужие – больше, больше горечи и боли, больше легенд, поэзий и картин, но только, чтобы было на что жаловаться толпе. Истерия не прекратиться. Неужто, Бродяга задыхается от собственного смеха? Но котёнку упасть не дал. Обнял ладонями и старательно теперь сдерживай смех.

Не хотел разделять участь многих – в этом есть весь ответ? Не хотел умирать второй раз - в этом истина бытия? Каждый раз, вдыхая воздух, боятся задохнуться. Обнаружить, что руки и ноги больше не могут пошевелиться, а кто-то нависает над телом и начинает кромсать, как мясник, но боли. Нет муки. Есть страх. Нежелание наблюдать за этим зрелищем. А видел Бродяга немного, оказавшись на полпути к пустотам. Возможно, видел он немного, но и участь воскресшего не вдохновляла. Смотри, Альма. Наблюдайте остальные. Этот сделает одолжение богу смерти. Боится он его гнева… а может Леди Рока. Не определишь. Не поймёшь. Только другие могут судить начинающего поэта. - Келемвор осудит душу и с тем, кто делит с ней тело Бродяги, - тихо начал говорить тифлинг, опустив голову и коснувшись подбородка груди, - выгонит назад – там будет бежать. Хорошо жить в новом мире, но только бы тени и были впереди… Хм, знаешь, если ты меня подождёшь то мы могли пойти вместе а кого-то отправить к лесу. Что скажите? -Илларион обернулся и заметил что полурослик вновь куда-то убежал не дожидаясь никакого, и судя по всему был огорчён. - Долго ждать этот не будет, - скорчил гримасу хвостатый, поджав губы, но в хитрой улыбке, - время идёт и не найдёшь хвостатого с Соусом. Но ловкость слов, где правда нага, как юная дева в пруду, будет кстати, как острота взора, если гостей хозяин не ждёт, - котёнок пытался «высказать» своё слово, но только удобней стремился устроиться на плече, щекоча шёрсткой голую кожу с чёрными линиями на скулах.

- Станем ли мы частью истории? Или гостями на чужом пиршестве? – смеялся, но тихо старался Бродяга. – Альма говорил, что это есть иллюзия. Есть обманка. Гордость за себя, что стал частью легенд. Стал толчком войны, славы и вдохновенья сказителей, да вот отразиться ли обманка в реальном мире? От чёрного оникса мало ценности в отличие от золотых слитков. Опрометчивостью видно святоша считает, что на спине грязнокровки символ бога смерти, но тифлинг уже усомнился в вере своей богини и нарывается на потоки крови. Ухмылка ослабнет только. Станет неискренней, как на лице ни следа от эмоций не останется. -Я думал что ты погиб, и все твои вещи я как думал, отправил в последний путь вместе с тобой. -Котёнок конечно же не был вещью а живым существом которого ему удалось вернуть к жизни, только котёнка, но не его самого. -Извиниться я должен, и многое сказать, но момента ждал другого, более удобного. Если Алмерик не вмешался и здесь, то оно так и осталось там, в погребальном костре. Чёрные окна внимательно всмотрелись в золотые. - Какого? Какого удобного момента, святоша? – горькая ухмылка, но долго на лице не продержалась. Сам Бродяга виноват, что потерял Кастис. Её имя. А теперь той, кого он знал – просто больше нет, а память не вечна для одного скитальца. Жалкая, никем не виданная раньше личность. Даже добродушным жрецам не будет дела до какой-то одинокой душонки, у которой не менее смешались два кровавых нектара разных планов. - Магию этот не потерял, но сложно будет ею управлять здесь. Вызывает интерес у людишек, но останется простым гостем даже с хвостом, - он тихо прыснул, - да вот только носит он символ того, кто ещё не присоединился к кругу богов. Но на это Бродяга ещё хотел спросить Иллариона. Как последний клятвы приносил и веру получил, чтобы получить благословение Илматера. Имя Бешабы в Тэе было чужим, а Келемора – нет. Хвост начал помахивать из стороны в сторону. Наверно слишком быстро. Слишком агрессивно. Ноги устали стоять на одном месте, как руки – осязать пустоту. - Если кто-то пойдёт к Башне вместе с этим, то ждёт. Этот внимателен, но обман не святое дело местами. Может подвести мистерия, но и предпочтёт тех к кому терпимей относиться, как другие к этому.

Взгляды не прячутся за высокими каменными стенами. Спиной, словно паразитов, ощущаешь чужие окна – одиноки там люди или царит семейная идиллия, но тифлинг предпочтёт спрятаться от чужого внимания, ладонями прижимая к себе котёнка. Забавно это смотрится. Глупо. По-зверски? Тот, кто носит на спине половину скелета и воспевает о своём символе. Просит, молит и заявляет об опрометчивости. Уходи прочь, хвостатая дрянь! Не место тебе тут со своими мертвецами, да только не знают они, как из кровавой жижи воскреснет малозначимый… «герой» и будет страшен в будущем своём гневе Келемвор. Любопытство детишек – самое чудное явление для баатезу и танар’ри, а сколько-то сочных душонок на своём веку они попробовали из рук женщин, пожелавших бессмертия? Чёрные глаза хитро покосились на чёрноволосую девочку, смелую, не спускавшую взгляда с тифлинга и вызвала усмешку на устах. Туже острую и клыкастую, но для не неё - не особенную. В нутро деревянного червя Бродяга в этот раз зашёл смело. Многое потерялось. Многим будет вознаграждён. -Мы мало можем им помочь, -Сказал Илларион после, - Дом уже сгорел а приют они нашли, но попробовать узнать в чём же дело может попробовать, но в начале я хотел бы поговорить со старостой. К Эльманистру, - Его голос внезапно стал тише при произношении этого имени, конечно он знал кто это, знаменитый маг! Легенда, и встреча с ним была бы большая часть, и никто иной кроме как он не смог бы им помочь, однако здесь, это был не совсем он. От этих мыслей было несколько грустно быть может? Просто странное ощущение. - Идти пока не следует, волшебник он занятой, и не одна группа приключений достаёт его своими важными делами, и лишь малая часть находит аудеенцию, конечно, именно мы можем его заинтересовать, но вероятность этого... Довольно мала. Но представляете, кажется я не ослышался, одна из семи сестёр действительно здесь! Неужели не слышали? Шторм Серебряная рука, руководитель, одна из арфистов здесь. Можно сказать мы в центре множества легенд и историй. Даже не знаю с чего можно начать. Возможно нам следует найти и её. Если уши были длиннее, если гримасы были разнообразней, то смог бы Бродяга искренне всех рассмешить: скорчив физиономию и навострив, - внимательней ради слухов, - длинные ушки? - А этот может пойти? - подал голос тифлинг, как Соус косо поглядел на святошу: - Пойти к Башне того, о ком аасимар говорит тихо. Эль-Ма-Нис-Тру, по слогам старательно проговорил Бродяга в тихом тоне, - можно рискнуть. Можно предложить пряности, ведь милы взору и вкус любому. Разные. Говоришь ты только малы шансы… но разве ты сказал, что это и невозможно? Котёнок дёрнул задними лапками. Соусу не понравилось так висеть в ладонях хозяина, и он вернулся назад на плечо хвостатого, слушая его тихие смешки. - Где Кастис?

у каждого в голове своя атмосфера с кислотными бабочками и пончиками @@

вот потому и спрашиваем, а вдруг один всё равно Бродяга хочет подойти к Ильке, чтобы о копье спросить...

нэ, кстати, а у кого-нить есть желание к Башне Эльминстера идти?

добреньких

-Мне не известны все детали, много лет прошло с тех пор, однако наверняка события тех дней важны здесь, если есть проблемы местное духовенство должно знать. Местные жители насколько мне известно давно молятся богам леса, плодородия. Милеке, Сильвансу, Чонти, и Лорду Утра и Леди Удач. Но без обид, это небольшое селение, тифлинга здесь могут принять не так, -Его взор как-то странно прошёлся по наряду чернконижника, и пошуршал пальцами у уха. -И символ Келемвора, не знаю откуда он у тебя но сними его, Келемвор здесь, лишь смертный, Келемвор Лайонсбэйн человек. Ещё не получивший божественного статуса. Лишние вопросы среди народа. Миркул ревностно берёг свои сферы и домены и всегда стремился увеличить свою власть, и бог мёртвых для местных, твёрдо ассоциируется с личами и нежитью. И сжечь могут. Просто имей это ввиду. Сломается гримаса? Бровям только не хватало опуститься, как две щуки готовые коснуться друг друга. - Дерзишь ты так сказанными словами, святоша, - без злобы, но сипло начал Бродяга, - этот может неправильно понять и пренебречь советом. Он дёрнул свободным плечом, на котором не висел котёнок, но тот всё равно посмел «высказаться». Одно – искать веру. Другое – носить символ того к чему покровительству только приглядываешься, дабы унять гнев, коль тот есть. И причина в переживаниях. Даже если аасимар попросил… тифлинг не снимет жилетку. Хвост коснулся кончиком гребешка по земле, проводив линию против ног хвостатого, а тот отрицательно мотнул головой. - Миркул – бог опустошения и старости. Нежити. Символ его череп на тёмном фоне конуса. В тотчас Келемвора – лишь скелет руки с чашами весов. Его жрецы много странствуют, чтобы упокоить мертвецов, и относятся к их визитам более тепло - то время, в котором мы живём. Но не то время, чтобы заявлять о выборе своём, этот знает и понимает, но кто-то ещё не знает смертного человека, - одинокого и брошенного в поле битве, как воспевают легенды, - кои возьмёт в свои обязательства статус великого божества. Не пугай демона сожжением. Из огня и тепла их дети рождаются. Этот может спрятаться, как найти себе длинную тряпку, - оскалил тифлинг зубы в ухмылке, промурчав, как довольный кот.

Жаль. Слепой не поможет немому, чтобы в слова воплотить жесты второго. Бродяга не исполнит то, о чём мечтает Соус своими словами – не то рифма белая, не то попытка рассказать стихи, которые никто ранее не слышал. Ведь забавно это выглядело со стороны, огненная голова. Забавно смотреть на большого котёнка, который не стремиться причинить кому-либо зла… или начал бегать, видя в двуногих насекомых игрушки, напомнив им о своём негодовании в острых ручонках тифлинга, а некогда раз – огневолосой колдуньи внутри тёплой одежды и поучительного взгляда полурослика. - Не стоит, - повторил Бродяга, ближе, немного ближе приблизившись к Лирлин-Лин-Лир, вглядываясь в полянки с ромашками внимательней и обняв маленькую белую ладошку своей. Требовательно? Настойчиво? Ослабляет хватку, как провинившийся муж, но не отпускает. Нашёл ли что-то в яркой зелени? В снежинках белоснежных цветов? И скромных колодцах, в которых бликами мерцала вода? То, что спрятано от других, но не бедный ребёнок, кои с лёгкостью избавились родители. Он скорчил гримасу, но быстро вернул смех с клыкастой усмешкой на устах. Да будь ты проклята внимательность... Хоть и чернокнижники слабы в своём выборе магии – не лишены они знаний, что делают их обаятельными собеседниками. Видать достоинством этим Бродяга награждён не был, как крепкой памятью… как и той же внимательностью. И здравым умом раз так пошло, но сюда он пришёл разве, чтобы перечислять недостатки? Лучше чужие, а о его – потеху себе найдут достойно. Соус был рядом, более как повиснув на плече тифлинга. Хвост за отдельную личность считать было трудно, но не тешило душонку отсутствия верной Кастис. Альма вряд ли расщедрился на палицу, вскоре, быстро, забрав себе назад. Как можно смело утверждать: что реально, а что ложь? Возможно, наша собственная магия не подведёт, ибо наши боги на планах следят за нами. На слова аасимара Бродяга поморщился. Складки на лбу и щеках, а губы скривились, как чёрные глаза глубокими кляксами закрывают белки. Какая магия? Какие боги? Ему место теперь на стене безбожников. Этот мог бы пойти в церковь, - на миг задумайся Бродяга, раз на спине символ того, кто, возможно, был против твоего воскрешения.

так Бродяге больше копья предпочтительней.. хотя... *блестит глазёнками на игрушку*

окай, бегите, а Соуса опускаем на землю... уже ._.

- Можем сделать его гораздо больше на день, и даже ты, Бродяга, не убежишь, если по земле. Хочет такой подарок Соус - стать сильным и быстрым как... только львы столь пушисты, но если будет не пустыня - как будут смотреть другие люди? Всегда могут спрятать деревьям в своих пушистых волосах, а если только весна и лето… Бродяге не нужно быть ещё более большим, а вот лентяй маленький не будет против такого подарка? Вот тифлинг не задумывается о мнении других, да и хвост солидарен с хозяином лишь бы посмотреть на этот… посмотреть, как Соусу будет мило. Если не ляжет куда-то пушистой горой в уголок. Леви скалит зубы, посмеиваясь. - Как считаешь, огненная голова, что думают люди о тифлингах? О светлых аасимарах с глазами из золота и полукровками с острыми ушами? Не грех это ещё, если ростом выходишь – место те свои найдут с людьми. А как дженази? – большой палец продолжал гладить головку котёнка, а тот сладко облизывал мордочку от съеденных угощений. Круглые глаза и невинные помыслы. - Соус же будет ходить по пятам за остальными? Или убежит от хозяина – долго, долго будет искать и потеряет, как Кастис, ибо маленьким стал вновь… а может даже будет мягким сиденьем в будущей таверне, как постелью в Раю Альмы для тех, кому высокий дом не в удел был? – ладони обхватывают мягкий комочек, пока гребешок хвоста тянулся к привычным краскам платья колдуньи. – Понесёт этот за его ответственность… а люди верны своим взглядам. Стоит попробовать, огненная голова? – предлагает хвостатый, дёргая плечами от смеха.

- Соус, - обращается к мелкому, но смотрит чуть выше, как у нее были свои отметины, так Леви с гордостью носил свои, - привычный быть на ладонях, а бегать сможешь с мудростью двуногих? Вряд ли… Потеряешься. Несколько кусочков рыбы оказалось на протянутой к мордочке ладошке. Мужчина будет расти сильным. Коготки словно мечтают впиться сильнее в кожи. За один миг вырасти и причинить колкую боль тому, кто носит на плече. Бродяга корчит гримасу, глядя на кусочки рыбок с ониксовыми глазами. Хвост помогает подталкивать комок к желанному, как ладонь спасает от долгого пути вниз. Соус принюхивается, прежде чем пробовать, но знает – незаменимого не найти, как белых капелек на усах. - Отпустить, и будет долго бежать, - говорит хвостатый, - а вырастет – всё равно никого не сможет догнать. Если только равен будет с теми, кто Соуса окружает, - Леви фыркнул, оскалив зубы, - много гордости гордецу. Хриплый смешок и хитрые морщинки, а колодцы обращены к зелёным полянам – ищут, ищут и ищут что-то новое, что спрятано ото всех. Большой палец гладит голову котёнка, пока тот наслаждается предложенным завтраком.

Он жмурил глаза и плотнее прижимал ладони к ушам, в надежде, что шум прекратить пугать – бой сильнее гулких ударов сердца в груди. Но тифлинг не мычал с жалобными дрожащими нотами. Хвост выдавал его тревогу, но губы, как птиц из клеток в час возрождения, выпускали дыхания. Сбивчивое. Требовательное. Спокойное. Мирное. Забудь, кто ты, хвостатый. Забудь, кто твои предки. Кого любил, кого уважал и жалость от того, что не было дружбы. Он подымет голову на искрящиеся огоньки в небе, а ладони медленно скользнут вниз – руки обнимут хозяина, хвост выдаст собственную радость. В тотчас, как мысли Бродяги будут заняты другим. Сегодня было сказано много пожеланий и отдано милых взору подарков. Мертвецы должны помалкивать, но желать жить дальше, покуда у одного оная возможность есть. Жалел ли? Мечтал о безвозвратном? В душе какое-то время остаётся потеря, а эмоции можно потерять по сплошной ошибке. Этого Бродяга боялся ещё больше, чем просто шум… Что за сны сняться тифлингам? Не мечты ли это о бесконечных просторах, где стоять они будут одни или в окружении себе подобных? Наивные мысли маленького ребёнка – так можно сказать об этой. Мечты о безмерной власти, уважении и страхе. Как сами небеса прячутся за чёрными тучами, не желая видеться с ликом скверного плода. Люди прививают себе грехи, кои могут со временем гордиться и принимать данное подобно наследству, как малыши тифлинги это право умеют отродясь. Можно быть святым – не сломите вы, адские твари, его веру. Можно немного... пошалить. И спрятать в укромном уголке библиотеки памяти. Чьи глаза могли порадовать чёрные тучи в час пробуждения? Казалось, такого обычного и естественного раньше, а сейчас – душит духовно, физически, но веки назад не закроют за собой, как завесу, два глубоких колодца. Рядом никого не было, кроме Соуса, выглядывавшего из укрытия белого лепестка. Глазёнки тебя выдают, паршивец, не думай, что сможешь спрятаться от острых ладоней тифлинга. Тебе это разве не нравиться? Ведь лапы ещё не окрепли, чтобы ловко карабкаться по деревьям и прыгать с ветки на ветку Он мяукнул в знак своего недоумения, но удобней расположился на груди хвостатого. Всё тело ныло от плоской и жёсткой поверхности, напоминая прожившие десять лет скитаний. Маленький Соус… знаешь, где Лирлин-Лин-Лир? Как святоша проводит своё первое утро с тем, кем скрепил две песчаные дороги? Не знаешь. Тебе не интересно. Пальцы касаются мягких подушечек лапок. Губы расплываются в острой ухмылке, но сейчас трудно выдавить из себя скромный смешок. Что этому теперь делать, Соус? В кого верить? Бродяга разочарован и испытывает стыд перед Бешабой, но стоит ли вопреки желанию с верностью продолжать служить ей, потакая капризам? Нет, не стоит. Не поздно, когда тифлинг вышел из высокого здания, а на плече, опираясь на помощь коготков, висел серый котёнок, пряча половину мордочки с носом. Хвост рад новому дню, как глаза тёмному небосводу, однако рукам не хватало сейчас верного копья.

*взрыв мозга, стихоплёвство, укромней устраиваются в гробике деревянном... недостроенном* спааать всем добрых снофф...

забудь. пойдём, поедим круасаны и выпьем чаю а потом от горя спрыгнем с утёса =.= *стучат молотком по дереву*

приспосабливаться? .__. к роли усопшего ^^ а Рубин зубами с фалангами пальцев скрипит, глядя на Бродягу... куда? у Алмерика отдельный островок только просить.. >_> или

*сморкается... в руках и с печальным видом машет рукой святоше* пойду гроб себе мастерить...

Бродяга поспешил к новобрачным. Став препятствием на светлом пути, как совершали это баатезу с танар’ри, но в злобной форме, как могут помнить, считать и верить на своём веку народ. Два венка в разных руках. Он не священник, но слова свои скажет. Безумец. Грязнокровка. Дитя своего огненного предка, но всё же - человек. Протягивает головные украшения и ехидно ухмыляется уголками губ, подобно даггерами на его щеках. Много слов, чтобы озвучить. Много впечатлений, чтобы вспомнить. Но головы одурманены и погружены в единый сон. Бродяга, не спрашивая их, надевает на голову аасимара венок с белыми цветочками с бутонами, а чёрной женщине – с тёмно-бурыми розами. Мертвецы не говорят много. Они молчат и стоят в стороне, не смея тревожить живых. Бродяга доверчиво ухмыляется Иллариону: - Этот должен был бояться. Должен был ненавидеть. Разум этого умер раньше, но осознанно решил отношение к тебе. Не ступай путями падших, баатезу, если представится такой выбор, - он поднимает глаза на венки и не сдерживает, не сдерживает свой смех, - это не часть церемонии. Не священник, чтобы судить союз. Пусть будет подарком. Истина в символах. В природе шепот богов – только бы венки не умерли раньше. Столько продлиться общая дорога, как поверье скажет, а они милы, хоть игры детские. Всё сказано колдуньей. Этот только желает удачи, что не присуще, пожалуй, демонам… но нет, не двоим. Одному. Потомку двух миров, как и Бродяга. Бог твой, Илларион, заберёт боль. Молиться Леви Тэйским божествам, дабы снисходительны к белому были и защитили. Слишком много несправедливости и охоты по отношению к полукровкам. Молит ещё тифлинг Бешабу, чтобы та послала рок неудач на голову чёрной - серой! – женщине, если причинит боль потомку благородных существ. Серый человек. Святая ценная кровь. Бродяга смеётся, пряча руки за спину, и отходит назад, помахивая хвостом. Больше нет им препятствия.

Он провожает смехом, но довольного урчания полосатого кота колдунья не услышит. Игривая, вечно душой молодая и единственная, а вот для всего мира или для него? Кто-то также думает при виде конопатого лица – множества поцелуев на щеках, подаренных богиней и чистым водопадом с памятью игрушек с перьями. Немного времени нужно для Бродяги, чтобы одеть то, о чём забыл, а затем подойти к спящему Соусу и легонько ткнуть того пальцем в живот. Может, проснёшься? Может, посмотришь? Трус твой хозяин. Недомерок. Будешь бояться с ним вместе? Да вот только скажут свыше – несправедливо, а те, кто ниже засмеют предка с потомком. Оставив котёнка, взгляд скользит по травам. Рассердиться ли, хозяйка, если обнаружит пропажу? Или простит и попросит у Альмы ещё немного? Он не священник. Не исково верующий. Раскалена вера и терзают сомнения, но то, что вышито позади не есть ответ, как ранее воскрешение? Бродяга хотел спросить аасимара об этом, но не сегодня. Позже. Пальцы ловки, но времени необходимо много, как и просьбы. Насколько долгой будет речь Лирлин-Лин-Лир? Женщины изящны, а души их пышны. Красок может играть множество, но как скучно, что одна. Стебелёк за стебельком, а чёрные жемчужины, как изъяны и достоинства на чёрных с бурым отливом розах. А мужчины должны быть скромны в выборе украшений. Цветы будут лишнее, но листва напоминает об осени. Тонкий венок с белыми лепестками и бутончиками должны подчеркнуть наряд, если Бродяга не ошибался, а зелёная ленточка позади не будеть сильно бросаться в глаза. Тифлинг спустился в зал с двумя венками для дающих клятву. Одетый в новое убранство, что было подарено после воскрешения и разноцветным смешным пояском. Больше напоминал незваного жреца, если бы не болтающий хвост. Венки отданы будут двоим. Не только общество свидетель. Пусть и природа будет им судьёй.

Та, кто венчает – летает по желанию ветра и воспламеняется сознательно, когда огонь манит к себе одинокую бабочку. Какой союз можно пожелать дитю небожителя и двух смертных, которые, возможно, не были лишены большего греха, чем их дочь? Кто уступит? Кто не стерпит? Кто скажет своё слово лишь не быть игрушкой у другого? Бродяга… не испытывал радости за аасимара. Иллариона. Но Лирлин-Лин-Лир может пожелать ему лучшей доли, если чёрная женщина причинит боль. Возвращается ли содеянное зло? Наверно стоит надеть жилетку… - Ты будешь со мной? – уже знает, чего не желает отражать в глазах тифлинг. От чего убежал халфлинг. Со временем ведь догонит. - Рядом, - кивает, расплываясь в острой улыбке и сдерживая смех, - чтобы наблюдать, как благословляет человек именем богини. Рядом, когда стены будут давить своей заботой. Рядом, если Лирлин-Лин-Лир просто захочет, - но демоны должны быть верны себе, - может помочь Гэм-Джи? Чтобы подняться? Чтобы взлететь? Этот боится громкого шума, но любит поющий огонь. И будет ли Соусу интересно наблюдать за церемонией двуногих? Ладонь тянется к игривым рыжим завитушках и накручивает прядь на палец.

- Вы о чем? – зовет сверху. – Если я могу помочь, то конечно буду. В чем суть шума? Подними голову ещё раз вверх. Что видишь? Дерево… подыми-ка ещё раз. Что видишь теперь? Убранство подчёркивает лик и внутреннюю натуру девушки, а крапинки оставляют несколько маленьких секретиков, которые будут раскрываться постепенно, либо брошены будут любимыми навсегда. Бродяга смеётся, но не для того чтобы задеть. Напоминает властную женщину, а огненная голова будет мягче… сильной. Зачем плести сплетни, когда мир и так лежит у ног? - Видно хотят. Необходимо, - смеётся Бродяга, вставая на ноги. - Огненно красива... Самому себя в лучший вид привести, надев жилетку с вышитым символом Келемвора… а может не стоит, хвостатый? Не похороны ведь сегодня. - Боишься, - с сочувствием сказал Гош, видя в тёмных глубинах неподдельный страх. - Ну это же будет весело и красиво. Только шума много, да. Но ты же будешь знать, что это фейерверк и уже не так страшно, - попытался он уговорить тифлинга. - Не хочет верить, - заявляет хвостатый. Трудно поверить, когда тихими были даже стены и отдавались многочисленным эхом. Но это было так далеко! Так спокойно! Колыбель для сна и смех для тишины. Ему нравился огонь – незачем врать. Шум обнимает душу слишком крепко. - Этот… - Ну, если тебе трудно, я тогда сам. Извини, я не хотел вам мешать, - сказал он напоследок. - … попробует, - Бродяга проводил взглядом хина. Без удивления. Без немого вопроса. Догадывался ли о причине? Хвостатый обернулся к огненной голове. - Как Соус?