Yambie

Барда молча проводила взглядом. Снова с облегчением вздохнула. Жив. Будет цел. Чихать? Болезни разносить направо и налево. Просьба не беспокоить. Кроме всадников, Улва вдруг вспомнила, что мужчина что-то держал в руках. Нет, то ли открыть что-то пытался, но не смогла разглядеть более тщательно. Не успела. Никто ничего не успел сделать. - Виктор? Несмело позовет его Улва. Как-то слишком много за сегодня его имя произносит.

- Эй, я здесь! Я живой! Улва испуганно вздрогнула, когда рыжее бедствие, - уже не такое рыжее, - вдруг вскочило и громко заявило миру, что он живой. Живой. Рыжее бедствие живое и продолжает здравствовать. Наверно те, кто хорошо знал его или успел узнать в общих чертах, мысленно начали проклинать мир за то, что рыженькому бедствию дали волю пожить еще год другой, а то и вечность целую. Или, наоборот, проклинали мир за то, что родиться разрешили все-таки им, но только для того, чтобы встретиться с этим разбойником. Сама же Улва на него жаловаться не могла. - Патрик, - негромко позвала его красноглазка. - Мы все живы. Хоть сейчас собой изображаем… весьма неуклюжий сюжет в общей картине.

То, что произошло, никак нельзя было сравнить с последствиями ауры боли. Отнюдь нет. По телу пробежалась электрическая волна, болезненная, которая сковывала конечности колючей веревкой. Это… оказалось лучше, правдами и неправдами, того наваждения, которое Улва могла посылать другим. Никакого страха. Никаких душевных терзаний. Не слышно ничьих криков и воплей. Больно. Всего-то больно на какие-то жалкие минуты и сознание мгновенно проваливается в небытие. Улва очнулась второй после Красса мессира. Приподнялась легко, без всякого ожидаемого дискомфорта, хотя и неохотно. Присела и окинула взглядом знакомые лица мужчин. Посмотрела на женщину. Вернула взгляд тому к кому она бежала. До того как всех схватила цепная молния. Она подвинулась поближе к барду, взяв его ладонь в свою маленькую. А другой свободной ладошкой начала осторожно стирать грязь с его лица. Жив. Будет спать. Просьба не беспокоить. Улва с облегчением вздохнула, но… Кого-то не хватает. Повернула голову в сторону и ищет взглядом мессиров Красса и Лурца. Лурц. Кудрявый мессир. А где же он?

Уже на свободе он упал коленями прямо в грязь, и трясущиеся пальцы никак не могли совладать с мокрым замком. Еще один неровный вздох, чуть ли не болезненный стон. Улва подбежала к мужчине, окликнув того: - Виктор! Но, вдруг, неожиданно вскрикнула, споткнулась и упала рядом с бардом, поморщившись от боли. Где-то вдали Улва все же успела заметить фигуры приближающихся всадников.

урон - 16 оглушена - 16 мин бдительность успех о.о

Когда выбрались, Улва продолжала так и стоять на месте. Сжимая ладонью едва обожженное предплечье. В сорочке, успев надеть лишь сапоги. В алом взгляде отражался дикий пляс огненной стихии. Как будто потерянная. Как будто ведьма. Невинная ведьма, не умевшая контролировать свои силы, о которых она впредь до самой минуты не знала. Она продолжала стоять на месте. Застывшая. Как каменная. Не отрывая глаз от здания. Пытаясь поймать чью-то высокую фигуру. - Вик... тор… Улва неровно вздохнула, а ее колени задрожали.

Сон был короткий. Без всяких многообещающих иллюзий. Одна сплошная тьма, сквозь которую изредка был слышен ливень да гром. Он оборвался сразу, едва Улва почувствовала, как начала задыхаться, а миледи начала трясти ее за плечо. - Улва! Улва, проснись! - затрясла неваррку за плечо. Миледи? Что случилось, миледи? Молча спрашивает, а ответ не заставляет себя долго ждать. Запах гари в воздухе и крики извне этой комнаты. Улва вскочила с постели, быстро, на ходу собирая собственные вещи. В некой растерянности мысленно продолжает задаваться вопросом «что случилось», но спешит следом за Арсиноей.

Девочки. Близнецы. Они пойдут в отца. Будут кареглазыми, с веселыми темными кудряшками. Озорные и хитрые. И младший ребенок в семье. Хочет, чтобы был мальчик. Со смуглой кожей и синими глазами. Синими, а не красными. И собаки. Обязательно собаки. Будут, не будут дети, но хотя бы одна собака в доме обязательно должна быть! Чтобы та, повиливая хвостом и тявкая, путалась под ногами мужа. А она, Улва, будет шить. Шить, готовить сладости, баловать любимого человека так, как будто никогда не брала в руки меч. Никогда не трудилась в кузнице. Шрамы? Нет, это родимые пятна. Почему глаза красные? Аллергия. На мужа аллергия. Потому что он у меня такой большой и глупый. Так и хочется его по носу щелкнуть. Большой, глупый, любимый муженек. В алых глазах промелькнет грусть. Улва не скажет почему. Не скажет из-за чего. Она даже не посмотрит на Виктора, пока эта самая грусть во взгляде не исчезнет. Затем вернет улыбку на уста. С нежностью посмотрит на мужчину, который держит ее за руку. Возвращаясь, остановит. Встанет на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку и поблагодарить. Спасибо, что разрешил мне пойти с тобой. Виктор. 22 нубулиса «У мамы Рози» Горячий и сытый ужин. Теплый плед, накинутый на плечи. Одна единственная свечка будет сиротливо догорать на подоконнике в темной комнате. Каштановые волосы, как только высохнут, станут еще более пушистыми, и она своим видом начнет напоминать львенка. Какое-то время будет сидеть у окна. Слушать, как дождь стучит по стеклу и раскаты грома. Едва свечка догорит, Улва подует на огонек и ляжет в постель. Свернется клубочком и мысленно пожелает своей соседке сладких снов. Доброй ночи, миледи.

А если отобрать, то что будет? Вовсе на руках понесут? Хотя хулиганка мелкая не пробует. Ей и так нравится. Слегка сжав своей ладошкой мужскую ладонь. На мгновенье второе, как чисто случайно, коснуться лобиком плеча. Вот так ей нравилось больше. С этой веселой хитринкой в карих глазах. С этой улыбкой на его губах. Но беспокоишься ли ты еще? Боишься? Я… побуду рядом. Если тебе это нужно. Чье-то присутствие. Просто присутствие. Молчание. Если боишься. Если не уверен. Наперед загадывать всегда вредно. Хотя знать хочет, что все хорошо будет. Все хорошо будет именно с ним. Что дальше не произошло бы.

Они. Тевинтер, желающий сохранить свои тайны. Орлей и Неварра могли быть на одной стороне. Тёмные пальцы коснулись её подбородка. Виктор наклонился. Поцелуй был коротким, со стороны - почти целомудренным. Только она слышала вздох и почувствовала язык. - Спасибо, - пробормотал он прежде чем выпрямиться. Он говорил это ей уже во второй раз. Поцелуй. Казалось почти ничем не отличавшийся от того, который она подарила ему. Тогда в горах. Пока он спал. Но это… это был его поцелуй. Глаза она опустила, коснувшись пальцами собственных губ. Щеки налились румянцем. Она приблизилась к нему ближе. Встала на цыпочки, а ладошки положила на грудь. Дыхание теплое, губы очень близко, а ладошки уже перемещаются на плечи. Еще одно легкое движение вперед и… … она ущипнула его за нос. Улва тихо засмеялась и опустила руки. Лобиком коснулась мужской груди и горько улыбнулась. Здесь они почти считай друзья. А когда вернуться домой, то снова станут врагами. Тевинтер. Нет. Не страна. Не массы. Люди. Конкретные люди. Спроси их. Спроси, если это будет в твоих силах. Загляни им в глаза и узнай, что они думают. Улва отстранилась, возобновив между собой и Виктором прежнюю дистанцию. Посмотрела ему в глаза и кивнула. Она… она не знала, что ему еще следовало сказать. Она только тихо повторила то, что говорила прежде. - Я помогу. Помогу, если ты будешь в этом нуждаться. Как будто давая некую клятву. Как будто закрепляя ее повторами оной фразы.

- Они будут счастливы от меня избавиться, - обронил Вик, не отрывая взгляда от земли. Улыбнулся, - лучшей возможности им может уже не представиться. Улва посмотрела на него с искренним недоумением в рубиновом взгляде. Посмотрела на этого беспечного и неугомонного барда, которого очень-очень хотелось сейчас щелкнуть по носу. - Почему? Что ты им... такого сделал? Чтобы они держали бы на тебя обиду? - глаза направила куда-то в сторону, речь продолжает тихо. - Что ты мне такого сделал? Что мне не хотелось больше тебя видеть… От алого цветочка до поцелуя в плечико. От сладостей чайного заведения до предложения сходить на бал. От неуклюжего танца до объятий под открытым ночным небом. По крайне мере она, Улва, хоть раз проклинала его? Мысленно? Вслух? Глядя ему в спину. Хоть раз она рисовала в уме, как он мертвый висит в петле? Хоть раз она плакала из-за него? Потому что он уязвил ее самолюбие? Потому что он вонзил нож в спину? В душу? Так этого ты боишься? Ненужный. Бесполезный. Шпион. Убийца. Бард. Нет. Ты большой и глупый человечек. Ущипнуть бы тебя еще за щеки. - Я… я хочу быть уверена, что ты будешь рядом, - она несмело посмотрела на него, стараясь зацепить карий взгляд. - Спроси кого-нибудь – хотят ли они тебя видеть? Или… или спроси себя. Что ты такого плохого им сделал? Что они должны на тебя злиться. Что хотели бы избавиться от тебя. Не хочешь слушать это все? Не слушай. Не смотри даже на ту, кто идет рядом с тобой. Но последнее она скажет: - У меня... нет никаких причин на тебя злиться. Я помогу... если ты будешь... в этом нуждаться.

- Не знаю, - ответил честно, - Не могу представить. А здесь? Чего бояться здесь? Вы предложили отряду придумать легенду. За себя сказали, что могли бы взять на себя роль сбежавшего пленника или раба экзотической внешности. Более того сказали, чтобы вам переломали кости и оставили на вашем теле кровавые отметины. Купец? Верно, рыжик предложил. Решение для истории – более благоразумное. Но так? Улва не знала, что сказать Виктору. Не знала, что спросить и, более того, не знала какие ответы хотела бы получить. - Тебе помогут, - все же скажет Улва и дернет плечами. - Мессир Красс, миледи Арсиноя, мессир Лурц… все. Они. Все в этом отряде. Твои... навыки бесценны. Но тебе помогут. Если ты боишься, - тоже опустила глаза на мостовую. - Если ты не уверен... Камешек. Маленький неприметный камешек. Он покатился дальше, едва его задел носочек ее сапога. Она боялась. Боялась остаться среди рогатых завоевателей. Боялась остаться одна, думая, что отряд сбежит, оставив ее позади. Улва боялась окончания этого похода, ведь затем она вновь встретиться с неизвестным. А тотчас бояться ей было вовсе нечего. - Я помогу тебе. Если ты… в этом нуждаешься. То я помогу тебе тоже.

- Beaucoup mieux, - бард широко улыбнулся. Намного лучше, мадемуазель. Улва. Гораздо лучше, Улва. - А ты не боишься? - спросил он, - Тебе придётся остаться там без меча. Улва улыбнулась в ответ. Задумчиво опустила глаза. - Я боюсь. Очень, - призналась она. - Боюсь остаться там. Что останусь там одна. Она покачала головой. - Вик… тор? Виктор. А чего... боишься ты? - несмело поинтересовалась красноглазка. - Там?

- Ты так и будешь меня звать? Она сидела с ним, обнажённым, на постели его любовника, и всё ещё обращалась на "вы". Рядом с вами. Сидела рядом с вами. Обнаженным. На постели вашего любовника. В комнате, где царил стихийный хаос. Даже целовала, и обнимала вас, месье. Вас. Орлейца. А впору ненавидеть на пустой почве, морщить носик, как будто рядом ходячая проказа. Плохо же взрослые эту ненависть привили. Вы. Вас. Просто подчеркиваю. Вы стоите где-то там, а я где-то здесь. Я очень маленькая и прячусь в тени. А вы очень большой и почти касаетесь солнца. Так будет всегда. Так может быть всегда. - А надо звать как-то иначе? Улва подняла глаза куда-то вверх. Там. Не здесь рядом. А там ответ ищет. Он мог называть ее Улвой. Все могли называть ее Улвой. А она могла называть его... - Вик… тор? - снова смотрит на него, повторяет. - Виктор. Вот так? Если бы они друзьями стали. На какое-то время, но стали друзьями.

Молчание ее не удручало. Родная, незаменимая стихия. Она могла бы проронить ни словечка. Всю дальнейшую дорогу. Только в случае необходимости кивнуть или покачать головой. Указать на что-то или кого-то ладошкой, кивком или взглядом. Но он обычно говорил. Шутил. И смеялся. Улва видела перед собой эти карие глаза с веселой хитринкой и улыбку на его губах. Она не помнила, не могла вспомнить, из-за чего месье мог бы переживать. Возможно, она просто не обращала на то внимание. С самого начала не считала необходимым обращать на кого-то особое внимание. На их действия, слова и решения. Но сейчас? Ей было неуютно. И непривычно. Как будто в самом воздухе что-то переменилось. Улва посмотрела на месье Виардо. О чем… вы думаете? Не могу вас прочитать. Вы сложная книга. Но спросить? Я могу вас спросить? - Месье, вы... вы боитесь? Поездки в Каринус? Не знала, какое решение он принял.

- Конечно, - улыбнулся он и приглашающе повёл рукой к выходу, - Прошу. Улва кивнула. В благодарность или просто так. Богам ведомо, что в голове этой женщины творится. Может, Боги сами уже давно запутались в этом клубке седых и каштановых мыслей. Махнули рукой. Из комнаты вышла, дождалась месье. Улва нахмурилась, только вспомнив слова Красса мессира о том, чего нет у... больших коров. Печенье?

Мужья, жены, братья, а сестер и любовниц прогнали прочь за ненадобностью. Улва будет Улвой. Наемницей. Со странными глазами. Чьей наемницей? Кажется… кажется, она очень удачно прослушала этот момент. - Моё обаяние? - Вик усмехнулся и не без гордости вскинул подбородок, - Сделаю всё, что могу, месье Кр'асс, - заверил он, сворачивая листок. - Месье? Мне… пойти с вами? Вдруг неожиданно для самой себя сказала Улва.

- Мы слишком разные, - как-то слишком ровным тоном произнес Мастарна. - Единой группой мы будем смотреться слишком подозрительно для кого угодно. Но идея с бродячим цирком мне нравится. Мы с Улвой могли бы сойти за поднимателей тяжестей, хотя понадобятся гири для...антуража. Мессир Виардо за метателя ножей. Мессир Лурц за...сказочника, рассказывателя историй. Патрик, безусловно, отличный акробат. Остаетесь вы, командир, миледи Арсиноя и Пол. - Под-ни-ма-тель… тя-жес-тей, - вновь тихо шепчет Улва, не скрыв недоумения во взгляде. Почему-то… почему-то она себя почувствовала очень обиженной. За то, что ее можно представить, как поднимателя тяжестей. Я же ведь девушка! - У кунари нет валюты. Им не нужны деньги. Всё что их может хоть как-то заинтересовать - оружие. - Если мы – торговцы. То торговцы… оружием? Улва неопределенно дернула плечами. - Я… могла попроситься в их общество. Как воин. И как кузнец. Предоставить им… свои знания и возможности. Но, - Улва покачала головой. Она говорит за себя. Но не за остальных.

- Затем, что мне должно быть больно, - зыркнул Вик на рыжего, - так больно, чтобы я вас ненавидел. - Не-на-ви-дил, - тихо прошептала Улва, наклонив голову на бок. Кто-то в отряде будет против такого ван-да-лиз-ма. Уже против. На то и предлагают, что синяки можно нарисовать. А то, что тебе больно – просто притворись, что тебе больно. Неестественно. И неестественно быстро это все пройдет. Месье толк говорит, но хотелось бы ей услышать идеи другие насчет того, как замаскировать орлесианца. Ей… должно быть проще. Со шрамами. Внешностью. Глаза, разве что, за глаза начнут спрашивать. Неестественно.

- Конечно, - Тео улыбнулся девушке. Застрявший нос будущего мужа хотелось оставить там, где он застрял. Пусть будет. - Мы и так перед тобой... э.. как бы это сказать... провинились. Чтобы она не думала… - Вас слышно было. Очень хорошо. Улва скрестила руки на груди и гордо вздернула носик. Провинились. Теперь обязаны. В образе верных рабов вы мне теперь обязаны. А теперь на колени, несносные мужланы! И вот она зажмурилась, прикрыла рот обеими ладошками, сдерживая приглушенный смешок. Мужчины не были против ее общества. Она не возражала против того, чтобы побыть с ними. Пусть незаметная. Невидимая. И как духа рядом ее вовсе нет. Чтобы она не думала, но сейчас то все лишнее и неуместное. На собрании в комнате Красса мессира, Улва заняла свое привычное положение. Поодаль от остальных, сохраняя дистанцию. Опустив глаза и сложив пальчики в замочек.

Улва молчала. Смотрела то на Красса мессира, то на месье из Орлея. На ком-то взгляд останавливала дольше. Окидывала с ног до головы придирчивым взглядом, представляя, как все же рубашки будут выглядеть на том и другом. Не слишком коротко? Не слишком длинно? Не слишком хоть узко? Широко? А тем временем будущие мужья разговорились. Улва обняла саму себя за плечи. Закрыла глаза и вздохнула. Нет. Какие мысли бы ее сейчас не посетили… нет. Это было лишним. Сейчас. Сейчас это было лишним и неуместным. Почему именно сейчас? Улва еще раз вздохнула. Странный внутренний мир. - Что ж, по такому случаю придётся нарушить все традиции Тевинтера, - ухо непроизвольно потянулось к носу. Уху было приятно. - Спасибо, Улва. А ты не хочешь с нами позавтракать или пообедать? - предложил Тео неваррке. Открыла глаза и опустила руки. На вопрос отвечает вопросом. - А… хотите? Чтобы я к вам... присоединилась. Если общество третьей лишней мужчин не утомит.

У исповедальни Бард медленно перевёл глаза на самого центуриона. Снова на мечницу. Опустил, наконец-то, руки и поклонился, не отрываясь от её невинных красных глаз. - С добрым утром, мадемуазель. Улва нахмурилась, чуть наклонив голову на бок. Утро? Месье? Утро?.. - Добрый… день? - сказала неуверенно, также в ответ глядя в карие глаза. Не красные. Карие. И хитрые. А рядом серые. - Добрый день, - уже увереннее сказала Улва, даже легкую улыбку себе позволила. - Месье. - Доброго дня, Улва, - кивнул Красс, принимая подарок. - Что это? - не понял он назначения презентов от мечницы. - Рубашки, - хлопнув в ладоши, сказала Улва. - Вам. Двоим.

Белоснежные. Как первый снег. Мастерица в равной степени была довольна своим проделанным трудом, а тотчас думала, что могла и лучше. По крайне мере следовало узнать мерки мужчин, для которых шила эти рубашки, а не начинать работать вслепую. Белым-бело. А потом станут, наверно, бежевыми. А потом появятся милые алые капельки, как лепестки, падающие с неба, если не что-то другое чудное. Демоны забери этих мужчин. Глупые мужчины. До того для других драгоценные. Рубашки аккуратно сложила. Одну положила на вторую. Затем их подхватила, прижав к груди. Улва надеялась встретить слуг, чтобы те отнесли оные вещи конкретным людям. Но уже в коридоре увидела знакомые фигуры. Стихийщика и барда. - Мессиры, - негромко позвала их. До того все сшитые или починенные вещи передавали слуги. А это, передавать из рук в руки... чувствовалось непривычным. - Вот. Держите. Улва протянула мужчинам рубашки. Гляди, может, и пригодятся им в следующий раз. К следующим политическим выборам.

19 нубулиса Сирень. Первое, что она уловила в воздухе, был запах сирени. Его постепенно начали оттеснять другие запахи по мере того, как посетительница все ближе и ближе приближалась к хозяину цветущей лавки. Под самую стать текущей поры времени, но отнюдь не вид самого хозяина. Сгорбленного, седого, хотя, присмотревшись ближе, его не назовешь совсем уж старым. Он не отрывал взгляда от книги, не окинул коротким вниманием посетительницу, пока та не поклонилась в приветствии. «Доброе утро, мессир» Мессир поднял недоуменный взгляд и просиял. Красноглазая девица, что стояла напротив него, робко опустила глаза и поинтересовалась, - не тут ли продают целительные настойки? Мессир закивал, заговорил быстро, отворачиваясь к полкам, где начал перебирать разноцветные склянки. Договорились за две. Взамен – плата золотом. И можно возвращаться назад в «Отдохновение магистра». Со вчерашнего вечера стоял вопрос. Его продолжает упрямо задавать отражение в лезвие двуруча, пока Улва шила рубашку. Мужскую, разумеется. В отряде преимущественно больше мужчин. Ты ему скажешь? Улва вздохнула. Не так страшно ей отдавать тело. Его трогают, целуют, кусают, бьют, режут, буравят в нем кровавые дыры. Некоторые шрамы остаются, и какое-то время еще пульсируют, напоминая о себе. А когда дискомфорт этот проходит, то можно сделать вид, заставить себя поверить, что это врожденные пятна. Душа… душа казалась более хрупкой. Лезвие вновь спросит, - ты ему скажешь? Улва поднимет глаза, чтобы посмотреть в зеркало. Чтобы самой присмотреться в эти красные окна души. И, наконец, дать простой ответ. Нет. Не скажу.

- Иди, Улва, если хочешь, - тихо произнес Мастарна, на девушку не глядя и глаза закрыв, чтобы даже случайно ее взгляд не поймать. - Иди. К нему. А она не спешит уходить. Смотрит на него с тоской. Обнимает его. Целует в висок, прижимается щекой к щеке. Мастарна? Нет. Лар. Ты очень хороший человек, Лар. Ты будешь очень-очень счастлив. Встретишь человека, который тебя полюбит. Заведешь семью. Обзаведешься милым домиком. И рядом с этим домиком будет расти сад. Там будут играть маленькие Мастарны. И покой найдешь в глубокой-глубокой старости. Не веришь мне? Не верь. Но… ты будешь счастлив. Просто я знаю. Просто так произойдет. Просто в жизни иначе не бывает. Она отстранилась. Положила ладони ему на плечи. Не смотришь? Не смотри. Целует в лоб. А затем уходит. Исчезает. Глубокую ночь встретит в своей комнате. Сидя за столом и вышивая.