Yambie

Мне не интересны звезды, мессиры. Спрятав руки за спину, Улва облокотилась спиной к стене. Однако все также, не поднимая ни на кого глаза, она покосилась в сторону выхода. Звезды, драконы, астрономия… сейчас о вечности беседовать начнут… Может… по-тихому выйти из комнатки?

Мастарна? Улва украдкой посмотрела в сторону тевинтерского телохранителя. Не предок ли? Родословная? Интересная родословная. Вот бы ее кто через пару столетий вспомнили, как сумасшедшую бабку, пожирающую трупы своих врагов. Бабка – демон! Губами покривила. Как обычно бывает, когда улыбнуться, а то хихикнуть хочется. Убийца-магов? Первое словечко, что в голову приходит… Благородное? Дело благородное? С восхищением? С сарказмом? Нет, просто благородное, как если бы храмовникам оное адресовалось. Не в радость, не в горе. Не хорошо, но и не плохо. Просто так надо. А нужны ли, в таком случае, потрошители? Улва продолжала слушать окружающих, все еще не поднимая ни на кого рубиновые глаза.

Собрание? Какое собрание? Оно разве не в следующую зиму? Кто такой Красс? Ах… это собрание. Сколько там людей в группе? Восемь человек, кажется, верно? Не будет лукавить Улва, но многие из оной компании ей нравились. А кто именно? Нет, этим красноглазка делиться не станет. Но раз собрание, то собрание. А жилетка выходит симпатичная. Отдать кому? Хотя кто в оной будет шибко нуждаться? Как всегда молчаливая. Как всегда глаза опущены. Хитрит. Украдкой иногда на других подсматривает. Если кто-то что-то сказал или сам, своим видом, заинтересовал. Кто именно? Этим Улва тоже не делиться в собственных мыслях. Улва учтиво кивнула присутствующим.

- Надеюсь, вы не забыли, мадемуазель, - послышался вкрадчивый шёпот над ухом уходящей Улвы. В следующую секунду орлесианец обогнал её, подмигнул и устремился вперёд. Повернуть голову назад только для того, чтобы узнать, что уже идут впереди нее. Шалость. Невинная шалость. - Мессир, - прозвучало тихо, однако отчетливо улавливалось раздражение легкое. Еще бы каблучком сапога по полу стукнуть, дабы картина ребенка обиженного выглядела еще более красочно. О, нет, нет, опять за обиду речь идет. Хотя спросить Улву, а она в какой-то мере обижалась. Господин на подъем такой легкий. Не верилось, просто не верится, что дни бывают у него угрюмые. Что непривычно серьезным становится, когда настроение мраком окутано. Играете? А вот боитесь ли? Я забыла, господин. Забыла. Осознала даже, что вспоминать про оное вовсе не хотелось. Я боюсь. Нет. Приняла решение. Не отступится. А сколько раз Улва тешила себя мыслями о побеге, но так ни разу не сбежала. Уходила? Разве что уходила... Щеки еще горят. Во рту вкус железа. Мне разрешат еще немного с тканью побаловаться или мессирам дорогим нечто важное обсудить необходимо будет?

Архивы Слизни. Что за слизни? Одна из жестоких божьих шуточек. Самых-самых. Мерзкие, неповоротливые, скользкие, липкие до отвращения! Как сильно испугалась Улва, когда ей вдруг показалась, что эта туша сейчас накинется на нее. Сожрет! Но как сильно обрадовалась, когда поняла, что ей это всего-навсего показалось. Бой? Бой сам невыносимым оказался. Дары, - так мягко, лицемерно, называет проклятье, - дракона на красноглазке сказывались… еще более неблагополучно. Вкус железа во рту, глаза слезятся, а во всем теле болью отдается. Она устала. Улва устала. Она хотела убежать. Вернуться в свою комнату. Обнять подушку. И заснуть. Лишь пары ударов хватило на гигантского червя. А потом? Ее глаза рубиновые продолжали огнем гореть, смотря в сторону слизней недобитых. После откашлялась, прикрыв рот ладонью. Отстранив оную, красноглазка нахмурилась. Внутренняя сторона кожаной печатки кровью измазана. Улва опустила голову, быстро протерев рот тыльной стороной ладони. Уходить не спешила. Подошла к червю огромному, но теперь, благо, поверженному. И где ты такой, славный, взялся? Как дракон почти. Могучий. Большой! Кора у драконов крепкая. Твари они крепкие. И ты тоже крепкий, сколько сил на тебя, малыша, потратить. Большой, могучий… а кора твоя, броня природная, крепкая? Насколько твоя природная броня креп… Хрясь. - Э? Потекло. Из червя потекло. Кажется, броня. Природная. Яд, кажется. Яд? Улва взглядом уже менее пылающим окинула свой кругозор. Вот Полихроний забавный, вот Красс мессир, вот телохранитель Мастарна, вот рыжик Патрик, вот кудряшка Лурц мессир и вот господин из Орлея. Улва захлопала глазами, задержав взгляд на том непростительно долго. Господин что-то ей предлагал, но красноглазка вспомнить сейчас не могла что. Что-то предлагал господин из Орлея. Что-то предлагал… Бал. Вы не хотите пойти со мной на бал? - Э? Улва покраснела. Нет. Краска охватила… чуть ли не все ее лицо. А тело словно одеревенело. Хрясь. Потекло. Из червя что-то потекло. - Э… А ведь он знает. Они знают. Он видел. Они видели. Он столько всего видел! И столько всего не знает… многие, вероятно, до сих пор не знают… - Э, - словно бы некое откровение познала Улва. Красноглазка вскочила, лихорадочно челку гладить начала. Будто бы оной было достаточно, чтобы личико свою полностью спрятать. Нет! Бежать, бежать, нет, быстрым шагом прочь. Может и не заметил в этот раз, господин. Может, никто не заметил, хоть с глазами красными и мечом большим за спиной.

Рубеж между иллюзией и реальностью. Так много слов. И так мало эмоций. Так мало слов. И так много эмоций. Если бы только Улва могла читать чужие мысли. Если бы только могла посмотреть туда, где ее самой – ни словом, ни духом. Заглянуть в глаза чужие ближе. Едва пальчиками их щек коснуться. И увидеть… … … … Как много в них любви. Как страстно желают любовь эту получить. Как до боли в сердцах хотят любовь эту отдать. Но Улва не видела. Она и не слышала. И не смотрела в чужие глаза. Ее собственные окна души, как всегда, пусты. Хотя для такого пламенного оттенка считалось чем-то неправильным. Поскольку огонь не согревал, как на то ему требовалось в часы покоя. Обнимает себя Улва, личико ничего не выражает, а смотрит в окно. Чем себя занять в день насущный? Дайте подумать… А принесите мне иголки. Да… иголки! Принесите иголки, нитки и ткань, какая у вас найдется. «Э, миледи уверена?» Миледи еще как уверена. Рубежа теперь никакого не было. Он исчез, оставив только одну сторону. Но за дверями продолжала кипеть жизнь у отряда знакомого. А Улва, как девушка традиционных взглядов, веселила себя шитьем.

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Прощаю, Улва, - ответил мягко. - И ты меня прости, не думал я, что могу на тебя так смотреть, как только на звезды смотрю. Не подумал, что напугаю или расстрою тебя этим. Впредь не буду так поступать. Хочешь еще на звезды посмотреть? Улва сложила пальчики в замок. Я хочу спать. Хочу вернуться в комнату и укутаться с головой в теплое-теплое одеяло. Однако все равно еще раз окидывает взглядом рубиновым телохранителя тевинтерского. Ищет что-то. Присматривается. О чем опять думает? Что хочет? Ничего от Улвы не хочет? Ничего не хочет такого… что Улва дать ему попросту не сможет? Любовник, любовница – они не делились ценностью таковой. Не сполна. Порой дразнили. Научили и красноглазку камешек этот не чернить. - До завтра. Что она и скажет. Взгляд пустой. Голос ноток никаких не выдает. Но… не сердиться. Не винит. Уже не может больше винить. Не может обижаться. Такая вот есть Улва. Да кто ее только придумал такую? Телохранителю кивнула учтиво. Дружелюбно. На прощание. И уходит прочь. До завтра, мессир Мастарна.

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Так лучше? - спросил также мягко, без издевки в голосе. Погорячилась. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу! Запуталась. Вы мне отвратительны. Я забыла? Я забуду? Как скоро я забуду? Но посмотри, посмотри сначала на того, кто перед тобой стоит. Ты простила, красноглазка? Прощала ли? Посмотри. Просто посмотри. Прощала ли? И вот она ладони убирает. Медленно. Глаза опущены. Так взглядом рубиновым окидывает мужчину с ног до головы. - Мессир, - тихо говорит Улва, - простите, мессир.

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Красивая ты, Улва. Да, это комплимент. И нет, я пригласил тебя сюда обсерваторию и звезды показать, а не на плаще поваляться соблазнять. Верить мне или нет, сама решай. Ладошки щек коснулись. Одна сторона гладкая-гладкая, а другая грубая, неровная, как трещина. Но не на камне и не на дереве. Кра-си-ва-я? Красивая? Простая. Обычная. Нет. Опять неправда. А где-то эльф улыбается от уха до уха. Ушки остроконечные. Не как у Полихрония. И посмеивается, хихикает, а никто внезапной радости его не понимает. Разделить ее не может, потому что сам этого не хочет. Странный он такой у нас. Этот эльф с глазами изумрудными и больно уж надменными. - Красивая. Ладошки опуская, повторяет Улва и смотрит расстроенно на телохранителя тевинтерского. Может, поспешила? Может, погорячилась? А все равно, все равно винит этого человека. Пусть взгляд пустой. Пусть чувств никаких. А мыслей его знать не знает. Прочитать не может. То говорит он много, то молчит, смотрит, пугает ее, пугал, как девчонку малолетнюю. То на площадку тренировочную приглашает, толком не подумав головой хорошенько, - кого на поединок он-то приглашает. Нет, нет, нет, нет, нет! Верни! Верни ладошки на положенное место! Нет, закрой ими лицо. Закрой лицо! Я послушаюсь собственных мыслей и закрою лицо ладонями.

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Красивая ты, - тихо проговорил Мастарна, взгляда от Улвы не отрывая. - Звездой алой вполне могла бы стать. - Что? Этому словечку определенно была посвящена сегодняшняя ночь. Улва резко повернула голову в сторону телохранителя тевинтерского, резко выпрямилась, задела телескоп, а тот в очередь свою чуть не грохнулся на пол. Аки шок эстетический, знаете, у вещички бездушной, ходят тут, ходят всякие поздней ночью. И каждый раз, ой, какая ты красивая! Ой, какой ты сильный! Ой, какой ты чуткий! Ой, какой ты славный! И каждый раз не то мужчина, не то женщина, не то мужчина с мужчиной, не то женщина с женщиной! Хоть раз сказали, как меня, телескоп треклятый, отполировали красиво! - Э? Ходу мыслей чудному удивиться. Вспомнит парочку, что вышла. Взглянуть на «ложе любовное» и после посмотреть на телохранителя тевинтерского. Как. Он. Улыбался. А где-то эльф хитрый с изумрудными глазами... - ЧТО?!

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Вот в этот глазок смотреть надо, - показал Лар на отросток на конце трубы телескопа, увенчанный также линзой отполированной. - Я его на созвездие Ферванис навел, его еще Дубом называют. Три звезды треугольником, а напротив них еще три звезды таким же треугольником, только вершина в другую сторону смотрит. И четыре звезды квадрат замыкают вокруг. Моего наставника тоже Ферванисом зовут, он из Неварры, как и ты. Учил меня науке воинской. Крепкий как дуб, имя ему отлично подходит. На все сказанное телохранителем тевинтерским Улва ответила одним простым словечком: - Что? И уже не недоумение, а растерянность… еще больше растерянности, чем у предыдущих растерянностей и вместе взятых. Больше, чем в первых днях, недели первой, когда сам телохранитель тевинтерский проявлял внимание подозрительное к красноглазке. Еще больше, чем при разговорах с господином из Орлея. Намного больше растерянности, чем за всю жизнь прожитую. Какие квадраты? Какие звезды треугольником? Какая вершина? В какую сторону смотрит? Кто такой Ферванис? Что это? Дуб? Дерево? Дерево было вашим наставником? Неварра? Да, я из Неварры… я точно из Неварры? Или я не из Неварры? А как меня зовут? Неварра? - Что? Улва глазами захлопала. Покачала головой. Взглянула на мужчину, что рядом стоял, а затем на штуку… что телескопом назвал. Сюда смотреть? В эту маленькую? Красноглазка-то наклонилась, но различить она не различила. Вернее, не понимала. Увидела россыпь богатую ярких точек, что как люд, толпа зевающая. А кто-то дальше, кто ближе, но, похоже, их дела насущные интересовали больше, нежели мелочь заинтересовавшая толпу. Однако от телескопа она не отрывалась. Наблюдала. И присматривалась к небу ночному. Боги… как темно…

9 нубулиса, обсерватория, полночь - Если хочешь, можешь рядом лечь, я тебе созвездия покажу. Или можем в телескоп посмотреть, - предложил Лар, постаравшись не допустить и тени двусмысленности в предложенное. На предложение рядом лечь отшагнула назад, брови нахмурила и еще покосилась подозрительно. Точно не ложе любовное? Али эльф хитрый и в этом прав оказался. Но нет, нет, нет, услышала, услышала Улва за предложение второе, хотя поглядывает на вояку, телохранителя, все также подозрительно. - Телескоп?

9 нубулиса, обсерватория, полночь Можно, конечно, было воспользоваться соответствующим телескопом, чтобы рассмотреть какую звезду поближе и получше, но, ожидая Улву, Мастарна просто расстелил на полу свой дорожный плащ и, как привык, улегся, разглядывая через стекло купола звезды, словно старых друзей, узнавая созвездия, в кои они складывались и улыбаясь им также, как старым друзьям, надежным, улыбаются. За таковым занятием Улва и могла Мастарну застать, когда пришла. - Любовное ложе? Неожиданно смело высказала предположение свое красноглазка, глядя на телохранителя тевинтерского, кои на пол улегся да улыбается, а там лишь Боги знают, - почему он улыбается. Улва посмотрела туда, куда и его глаза направлены были, но ничего кроме неба ночного и сверкающих точек не видела. Не понимала, чему там улыбаться стоит. Что такого яркого и счастливого там есть. Темно. Боги, как же там темно. Но эльф-прислуга оказался прав, что местечко оное в Улве интерес разбудит. Есть предметы и знакомые, как полки книжные, витражи с сюжетами замысловатыми, а есть и то, что голову кружило. Только разок, второй, третий посмотреть и детское восхищение на волю проситься. Схватить жадно, пощупать, рассмотреть с разных сторон, а после, после разобрать на детали. А все равно не поймет как... это что-то на трубочку схожее работает.

8 нубулиса, комнаты - Об-сер-ва-то-ри-я? Эльф захлопал глазами. Ну, знаете, миледи. Местечко то такое, где ученики наши, этого Круга, звезды изучают. Предмет так называется – астрономия. Ну и разумеется в ночи темные это пристанище голубков влюбленных. Не постыжусь я, эльф, слуга, раб, позволить себе нотки насмешливые и не скрыть лукавые искорки в своих глазах изумрудных. - Влюб-лен-ные… Но вам, миледи, ведь нет дела до этого человека? Того, кто заходил к вам недавно и прощения просил, вот понять не могу, почему просил? А, вы за это… ну да, глупее мужика такого не найти во всем свете. Потрошитель! Милосердная Андрасте! О чем он только думал?! Задним местом думал. Вот и задним местом получил, уж выражение мое грубое, миледи, позвольте простить. Хотя не судья я жизни чужой. В чужую жизнь и не лезу. Вы-то сами понимаете, что дело неблагородное. - Твой ход. Вот что, миледи… а пойдите-ка вы в эту обсерваторию, а? Не для того, чтобы эго мужское потешить, а ради интереса собственного. Не соврете, глаза не прячьте, но на место оное взглянуть вам до боли любопытно. Хотя удивляюсь как вам, миледи рассеянной, может быть не интересно смотреть на полотно черное и точечки безвкусно наляпанные. Совсем-совсем не интересно? Ну, так что скажете? Миледи рассеянная, красноглазая, кивнула. Эльф улыбнулся, в ладоши хлопнул. Тогда пойду и оповещу мессира. А чуть что руки распускать начнет, то по уши ему заслуженно дайте. И за меня тоже. Почему за меня? Ну, мужчина я, раб, прислуга, еще и эльф вдобавок. А вам-то хоть простительно будет. Да и день плохонько у меня начался. Не на ком обиду собственную выплеснуть. Время спустя эльф с изумрудными глазами постучался в дверь телохранителя тевинтерского. Аки согласна миледи посетить обсерваторию. А сама красноглазая миледи, позже, в указанное время направлялась в то место, где с воякой другим должна была встретиться.

8 нубулиса, комнаты - Вы приняли мои извинения, миледи? - все также спокойно спросил Лар. Хмурится Улва. Впредь об извинениях просить, мессир? Когда красноглазка уже ничего не чувствует, ничего не испытывает. Ни-че-го. Но так тому и быть. Красноглазка кивнула. Хотя не совсем понимает почему, по какой такой причине. Соглашается с мнением чьим-то? Понимает беду чужую? Или ответ, безмолвный ответ, да. Да, я киваю. Но, кажется, все равно не понимаю. Эльф свой ход выполнил на доске шахматной, и Улва как из забытья вырвалась. Темного и бесконечного. Вопросительно взглянула теперь на телохранителя тевинтерского. Вам что-то еще нужно, мессир?

8 нубулиса, комнаты - И, если ты действительно готова меня простить, приходи сегодня в полночь в обсерваторию. Я бы хотел показать тебе звезды, Улва, рассказать о них. Если ты захочешь. Звезды? Да, звезды. Эти маленькие сияющие искорки на ночном небе. Наверно, наверняка, то искрам от огня непрерывно танцующего получилось все-таки до вуали темной добраться, коснуться, осесть и заснуть навеки вечные, хоть сиять продолжают и ярче матери родной. Иногда их мало. Иногда их много. А иногда они падают. Улва взгляд подняла неторопливо. Посмотрела на мужчину снизу вверх. Нет. Ничего. Ничего такого в рубинах не отображалось. Ни злости, ни обиды, не радости, ни симпатии. Она просто смотрела... смотрела пустым, отчужденным взглядом. Будто бы впервые перед собой этого человека видит. Веки прикрыла и покачала головой. Нет, мессир. Мне звезды не интересны. Взгляд опять падает на шахматную доску. - Твой ход. Это обращено к эльфу. Тот поспешил назад к красноглазке, но не присел. Одновременно ход обдумывает свой и одновременно ждет, - кто и что еще скажет.

8 нубулиса, комнаты Эльф с глазами, что изумруды, помахал ладошкой перед лицом Улвы. Миледи? Милеееди? Миледи, вы не заснули? Миледи, ваш ход. Миледи? Нет, точно заснула. Да еще с открытыми глазами. Уже вскинул гордо подбородок эльф, скрестив руки на груди. Надменности во взгляде столько, что мессиры великие оным не напасутся, а вот спрашивается, - откуда столько у него всего этого для прислуги неприметной? Нет, не назовешь его неприметным. Не назовешь такой и Улву, как бы в мыслях собственных не пыталась доказать правду другую. А так, право, что с вами, миледи? Что случилось? Все песенку некую петь не переставали, как вернулись. Все повторяли имя какое-то… Мулка, Милка, Мэлка? Благо, потом, скажу я вам так в манере грубой, вас отпустило. И как любая уважающая себя женщина вы, наконец, занялись собой. Вот не надо мне о шраме вашем! Даже касаться его не вздумайте. Женщина есть женщина. В Орлее она женщина. В Неварре женщина. И здесь, в Тевинтере, женщина. Сейчас бы эльф хмыкнул нагло, если бы Улва не сделала свой ход на шахматной доске. Нет, вы не просто женщина, миледи… вы ведьма. Раздался стук в дверь, а внимание на это обратил лишь эльф. Через много часов после спуска в заброшенные архивы и спустя очень короткое время после принятого решения, в дверь Улвы решительно постучали. Эльф же дверь оную и открыл. Окинул оценивающим взглядом мужчину стоявшего на пороге, а потом на красноглазку посмотрел. А та не отвлекалась от шахматной доски. - Мессир, - поклонился эльф, жестом руки приглашая в комнату. Улва не возражала.

Окааай ^^

Нээ, тоже хотели за Ульвика выживание попросить. Ну, как будет так будет ^^

- Прости меня, Улва. За все прости Она не слышит. Нет. Она не слушает. Не видит и не замечает ничего вокруг. Никого. Лишь запах цветов размашистый. Иллюзорный. Теплые, влажные губы. Чужие. Ранек? Малка… Пальчики губ собственных касаются, веки закрывает. Хотелось бы обнять того, ту, кого она, Улва, знала. Кого она, Улва, любила. Не то нежность детская, наивная и так легко ею воспользовались. Не то ласка безответная, игра сценичная, театр для двоих. Как скоротечно. - Малка. Улва огляделась по сторонам. Поляна цветущая исчезла. Вернулись каменные стены и солнышка сюда не лучиком. А где Лурц? Убежал Лурц. Значит и Улве здесь делать более нечего. - De mes songes, tu t'enfuis à l'aube, - негромко напевает знакомую мелодию. - Ton parfum de groseille et de lilas. Уходит, уходит прочь из архивов. - Je veux sentir tes longues boucles noires. Где Лурц? Убежал Лурц. - Et me perdre dans tes yeux mauves, brillants de larmes. Интересно… чем занять себя в день насущный?

У каждого, без сомнения, у каждого человечка в мире должны быть собственные, да и в обязательном порядке уникальные скелеты в шкафу. Пусть это будут клещи, изголодавшиеся по человеческой плоти. Пауки, чьи размеры превышали собачьи. Или червяки… обычные такие червяки. С зубами. В пять, а то десять раз больше человека. Не раз батюшка возвращался домой злой, красный, весь на нервах! Что нельзя ему было, нет, точнее страшно ему было предлагать сытую похлебку или чай теплый. Все то добро на радость, ну, не совсем на то время малышки синеглазой, но четырнадцатилетней Улве, могло быть съедено и выпито за долю мгновенья. А от противного могло быть и выброшено в окно. Девочка тешила себя тем, что хоть собаки голодать не будут, благодаря ее вспыльчивому старику. Все твердил и твердил, что улетит у него тот его знакомый маг куда-то, прежде чем треклятый Орлей что-то опять вытворит эдакое с не менее треклятой Неваррой. Улва, скорчив серьезную гримаску, кивала, аки понимая, - какие несправедливые тяготы жизни навалились на родного старика. А разумом на самом-то деле улетала куда-то за пределы Молчаливых Равнин, пока тотчас бренное тельце продолжало выполнять свои обязанности. Видать на моменте конкретном она не вовремя батюшку вспомнила. Потому что улетела, как тот маг. Не вверх, право, но вниз. А дальше? Дальше ей бегать оставалось, мысленно проклиная мужчин за то, что те родились мужчинами. Пауки? Не удивили ее пауки. Червь? Хорошо, здесь Улва как раз сдалась. Признала. Что такой червь оказался могучее самого дракона. И что потрошителям от звания охотников на драконов впредь должны отказаться да взять новое, - охотники на червей. Всей этой нелепости следовало закончиться. И быстро! Боги-то учли пожелание красноглазки, но учли… в любопытном свете. Малка не была такой, как Ранек. Право, была же высокомерной, циничной и жестокой. Хуже Ранека, допустить грубо. Но она была женщиной. Хрупкой, ранимой… таинственной. Притягательной. Глазами, что хрусталики ледяные, бесцветные почти. Вьющимися волосами выше плеч. Темнее ночи. Темнее вороньего пера. Женственная… такая женственная. Властная. И то нельзя назвать любовью было. Увлечение. Мгновенное. Игра. Невинная игра. Поцелуи нежные губы в губы. Ласки дразнящие. Шепот… шепот неразборчивый. Пальцы с пальцами переплетаются. Носик носика касается. Приблизиться к ней ближе. Одежды шорох… Стон тихий… - Малка, - мечтательно Улва протягивает. Не архивы древние перед ее глазами. Поляна! Весенняя поляна. Цветы многоцветные, дурманящие, нет, нет, Малка! Ты меня дурманишь, Малка! Родная моя, Малка… - Малка, еще немного, - тихо-тихо говорит. – Потанцуй со мной еще немного… Увлечение. Мгновение. А губы ее такие родные. Коснуться их. Еще разок коснуться. Разреши. … … … … Ты не Малка. В глазах алых грусть проскакивает. Разочарование. Затем отвращение. Больше детское. И вторит ему под стать такое же: - Фе! Улва отталкивает от себя прочь телохранителя тевинтерского. Морщит носик и в сторону отходит. Меньше всего… меньше всего этого человека перед собой видеть хотелось. И благо хоть не поцеловала! А почему? Грибы! Эти треклятые грибы! Только на Улву видать и спохватились. Право же вредные шутки у божеств известных и забытых…

- Вы окажете мне честь, мадемуазель. Неправда. Как же хотелось словечко это несчастное сказать. Неправда. Мог ли образ Улвы кому-либо честь оказать? Мужчине? Женщине? Они прятались. Улва пряталась с ними. Прочь от глаз чужих и лепета надоедливого. Балы? Не было никаких балов. Только темень комнаты тесной и прикосновения грубые, властные, мужские. Только небо счастливое, солнце яркое, но ветерок прохладный и губы… ласки женщины. Не могла, не может и никогда не сможет… Такому как он. Отказаться? Сказать нет? Любопытство сыграет зловредную роль. Как оно-то все… произойдет на балу этом проклятом? Улва не станет воображать, не станет сценки собственные в уме, разуме, строить. Она хочет увидеть и хочет узнать как. Как оно начнется. Как оно закончиться. А потом? Красноглазая обиды долго не держит. Вот она есть. И вот ее нет. Выполнит прихоть господина из Орлея. Все также глаз не поднимая, Улва кивнула мужчине в знак прощания. Вернулась в свою комнату.

- Мадемуазель, - оживился Вик, - Улва. Вы не хотите пойти со мной на бал? Вздрогнули плечики. Улва едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть. Рот ладонью прикрыла, чтобы не ахнуть. Однако в глазах столько растерянности, столько страха. Так много вопросов. Немых вопросов, а те, что псы и волки голодные. Все внутри раздирают жадно. Все в клочья. Вы уверены, господин? Вы не шутите? Вы хоть знаете, представляете, кто стоит перед вами? Что стоит перед вами. Этот шрам на щеке, это глаза красные, рубиновые, огненные, кровавые, но отнюдь не благословение доброе. Сама она, Улва, не ровня тем девушкам и женщинам, коих, возможно, знавал в летах своих господин. Не одну и не две. Может, он зло так шутит? Наверно, именно так и есть. Зло шутит. - Мессир… Что скажешь? Что ответишь? Откажешься? Согласишься? Уйдешь молча? Оставив без ответа. Нет. - Если так я смогу вас отблагодарить. Согласилась. Она кивнула и согласилась. Но глаза, глаза она более не поднимала на господина.

Стиль изложения мыслей мечницы неожиданно стал очень близок сердцу. Кажется, запас речистости на сегодня был исчерпан до такого дна, о существовании которого он и не подозревал. Установилось неловкое молчание. Хотя для красноглазки молчание неловким не являлось в помине. Внимательно смотрит на господина из Орлея. Глазами хлопает, голову чуть на бок наклоняет. Вы не знаете, господин? Вы совсем-совсем не знаете? Что вам нужно? Что необходимо? Что от жизни требуете сейчас? Хотя бы так. - Что вы любите, мессир? Может… так будет проще? 8 нубулиса, утро, архив Рубины и изумруды. Изумруды внимательно смотрели на пышноволосую хозяйку рубинов. Хозяйка рубинов смотрела в окно, а в ладошках держала пустую склянку целебной настойки (+15, хп восстановлено) Поверх красного, порванного, платья нагрудник. Наплечники, что были выданы при походе. Меч за спиной массивный, а на вид, на личико пусть изуродованное, все равно девицей кажется. В архивы говорите, миледи? В пыли-то копаться? Фолианты до боли скучные читать? Не шибко актуальные в наше время? Хотя не скажешь по вам, что будете против такого время провождения. Эльф позволил себе легкую издевку во взгляде, но красноглазка внимания не обратила. Не медлила зазря и вышла из своей комнатушки. Пришла последней. Видать, как любой даме полагается. Она учтиво поклонилась присутствующим, опустив глаза рубиновые, и готова за другими следовать.

- Решил? - разговор уточнений. Что и кому он опять должен быть решить? Неожиданно орлесианец встрепенулся, - О! Прошу прощения, мадемуазель. Я забыл поговорить с центурионом о ваших деньгах. Обязательно обращусь к нему завтра. - Мессир Красс… отдал мне деньги, - пояснила Улва. В голосе звучат расстроенные нотки даже. Может, господин из Орлея забыл? Но не могла, не может не поблагодарить, хоть как-нибудь за проявленную щедрость. - Как мне вам отплатить? Красноглазка опустила глаза и добавила следующее: - За вашу помощь. С доспехом.