Yambie

Альбукерке Parq Central Hotel Вампиры и люди. Между ними будто проложен хрупкий мостик и на каждой дощечке грубо вырезали по слову. Среди них была зависть – бессмертие, сила, власть, мнимая свобода у одних и искренность эмоций, полноценная жизнь, та же мнимая свобода у других. За долгие лета привыкнуть к бытию проклятого создания, могущественного и непостижимого. То, что сочли забавным лингвистическим казусом, следовало также рассмотреть как весомое предостережение и сему вторил голос молодой девушки, которую он впервые увидел у автостоянки Smith's. В конце концов… Тебе ведь в комнату наведались не для любовных утех. На него смотрит собственное отражение в боковом стекле с кривой ухмылкой, напоминая персонажа комиксов олицетворяющего раздвоение личности. Нижнюю губу и подбородок расчертила тонкая темно-красная линия, а взгляд стал жалостливым. И пока он смотрел на своё отражение, с его макушки в реальном мире бестактно сняли маленькую шапочку и начали придирчиво рассматривать. Джек точно не знал о существовании – если так можно высказаться – наставника Ноя, но сейчас материальное и незримое в своих словах дополняли друг друга. Что-то знает, что-то знает трущобная крыса! – Как я сказал, – начал Джек, вернув шапочку на своё законное место. – Раз нас не предали пеплу, то точно чем-то споили. И если это не какая-то зараза, которую через укусы мы передаём смертным, то это может быть варево жизни. Тонкокровым, людям и даже дампирам, конечно, нипочём тягаться с нами. Но в течение нескольких часов, если не меньше станем дичью для тех, на кого сами должны охотиться. В боковом стекле теперь отображалась темноволосая девушка со светло-голубыми глазами, кои слизывала с пальцев засохшую кровь. Она довольно клацнула клыками. Ты не чувствуешь, как медленно возвращается к жизни твоё мёртвое сердце? И как будто воздух... вдруг резко переменился. Рот наполнился слюной при мысли о блюде, которое тебе нравилось кушать, когда ещё был смертным. Нет. Пока нет. Присмотревшись, Ной увидел, что девушка пировала кровью человека, во вспоротое брюхо которого осторожно опустили маленький поднос с чайным сервизом, а из его расколотой грудной клетки тяжело бьётся сердце, обмотанное ярко-красными нитками. Направит взгляд чуть ниже, прежде чем стекло треснет – этим человеком был сам Ной. У тебя очень мало шансов, мой милый падаван. – Если не передумал, то хорошо. Но учитывай, что через некоторое время уже не сможешь использовать дисциплины. Ты, я и Калдер. Полагаю, ты тоже за то, чтобы как можно быстрее доставить посылку? – обращался теперь Джек к самеди. – Впрочем, если вдруг нет и тебе хотелось бы отдать должное той же Джеми за ситуацию в больнице, то могу составить компанию. ...

Rough and tough and strong and mean Кровавый дождь, йе.

Изи

Гугл усердно убеждает меня в том, что это свежие скрины Hogwarts Legacy. Окай, может, Ghostwire Tokyo?

Йап.

Дубль два

Альбукерке Parq Central Hotel – До Лас-Вегаса ещё одна ночь, – Джек сжал в ладони пустой пузырёк и посмотрел в сторону катафалка, где покоилась хладное тело Джейн Доу. – Поедем сейчас, передадим гроб получателю и забудем о том, что произошло. Если они пропали с концами, то больше получите. Ничего личного. Кому-то просто не повезло, а кто-то сгинет из-за собственной глупости. Впрочем, один немаловажный момент не стоило исключать. – Либо останемся. Подождём или, если угодно, продолжим поиски тех, кто пропал, – Джек поочерёдно окинул взглядом оставшихся сородичей, более пристальное внимание досталось Калдеру и Ною. – Если те девушки охотницы и не убили нас сразу, когда была такая возможность... ну, или не вызвали отряд спецназа, то они что-то подлили нам, пока мы спали. И если это то, о чём я думаю, — он хмыкнул, дёрнув плечами. — Возможно кого-то из вас это порадует. Первое время. Аку Время не стоит на месте. Оно бежит и грубо отталкивает тех, кто смеет ему препятствовать. Оно движет прогресс науки и искусства, разжигает войны, дарит и забирает жизни. Здесь же оно будто застыло. Ощутило своё бессилие и забилось в угол, жалобно скуля. Взирая на картины, образы которых запечатлели масляными красками и акварелью, а где-то чёрно-белым фото. Несколько раз перед глазами вновь маячит лицо той рыжеволосой женщины – с каждым портретом или групповой фотографией глаза её перечёркнуты одной красной линией. Случайная мысль, острота восприятия или интуиция навели к тому, что она принадлежала к роду Джованни. В целом все, кто был изображён на портретах, возможно, косвенно или прямо имели отношения к клану некромантов, который в нынешние ночи состоял в секте Гекаты. Кроме портретов и пейзажей, что закрывали собой пустое пространство стен, здесь на столиках находились разнообразные статуэтки из белого мрамора и чёрного оникса, полки с утварью и книгами, а ещё тахта, что ютилась возле окна. Для охотника бедное пространство для маневрирования, но пока на неё никто не нападал. Уже за стенкой более отчётливо раздался звук шагов. Так близко, что если бы вампирша ещё дышала, то её наверняка услышали. В скупом воздухе дома повеяло едва уловимым запахом растворителя, а чуть дальше Аку заметила приоткрытую дверь, заглянув в щель которой увидела сидящую возле мольберта женскую фигурку. Она почти точь-в-точь повторяла образ картины, которую Аку увидела у лестницы – разве что каштановые волосы были распущены, а сама девушка сидела боком к незваной гостье. Вероятно, ещё не догадывалась о её прибытии. Хозяйка сего мира или фальшивка? Едва она засмотрелась на профиль девушки, обдумывая свои дальнейшие действия, как услышала позади себя тихий чавкающий звук и неприятный скрип зубов. Без того холодное тело будто обдало льдом, а чавканье и скрип с каждой секундой раздавались всё ближе да ближе над ухом. Хозяйка сего мира или фальшивка? На хрупкое плечо легко что-то влажное и липкое. С силой сжав его. ...

Beyond Good and Evil?

Кроваво-красные стены внимали её смеху, будто именно он мог дать воплощение вспыхнувшей догадке. Будто он приобрёл образ из холодной плоти и густой крови – их воспоминание, которое считали мёртвым. Воспевали его в тишине и слушали глухое эхо, ведомое безжизненным ветром, которое оставили уже давно повзрослевшие дети. В определённый момент они прекратили смотреть на кровь как на невинное пятнышко, что прикрывала собой ссадину – как на урок познания самой жизни. В определённый момент красный начал ассоциироваться с чем-то болезненным, неприятным, и он окутал грубой тканью стены старого дома с его рисунками, напоминая, что даже в смерти эти дни никогда не вернуться. Могла ли она испытывать нечто подобное? Вспоминать с горечью, если этот момент был счастливый период её бытия и блаженное неведение о проклятьях, которые испытывали на себе смертные. С другой стороны это что-то было уже ничем. Её мудрость в том, чтобы не цепляться за такие моменты. Когда она отошла назад и на мгновенье прикрыла глаза, то видела перед собой уже не рисунок, а полноценную дверь. Она открыла её, опустив ладошку на ручку, и перед ней престала тьма, от которой веяло сыростью и запахом невысохшей штукатурки. Джеми 𝆺𝅥𝅯 Прыгай. Так велит кто-то, кто хочет тебя снять с тебя маску и увидеть истинное нутро Зверя. Словами грубо раскрыть скорлупу и увидеть отнюдь не драгоценный камешек души, чьи тонкие щупальца крепко обвивают мёртвое сердечко и, кажется, делают всё возможное, чтобы оно вновь поймало давно забытый ритм музыки. Только вместо огня это всегда дым и не более, что спутанные шерстяные нитки. Несчастный уголёк среди сапфиров, рубинов, изумрудов. Прыгай. Так велит кто-то, кто стоит выше тебя. Кто-то, кто прекрасно понимает, что может манипулировать твоей волей и взирает великодушно. Внимать словам такого, как он – это правильно? Обещает защитить тебя, то, что дорого ещё проклятой душе, даёт крышу над головой и разрешает пировать с общего стола. Ты внимаешь его словам и уравновешиваешь весы, на блюдце которых по несколько белых и чёрных кубиков. Прыгай! В объятья зелёного океана, щедро одаренного полевыми цветами, и рваной ткани серого неба над головой, словно некогда белое платье, которое нещадно истоптали в грязи. Здесь она была одна в холодной компании ветра, травы, деревьев и отдалённого боя грома, но не сородичей, которых знала от силы одну ночь. Общую картину умиротворяющей меланхолии портила вязкая земля, которая насыщала местную растительность. Наверняка каким-нибудь ядом, поскольку напоминала собой липкую смолу. Из-за неё было трудно передвигаться, а если стоять слишком долго, то создавалось впечатление, будто медленно тонешь в трясине и слушаешь мерзкие булькающие звуки, заглушаемые свистом переменного ветра. – Лидия! Она не узнаёт голос. Но узнаёт имя. Где-то там, где деревья. Аку 𝆺𝅥𝅯 Здесь веяло сыростью и запахом невысохшей штукатурки. Окна демонстрировали вид на унылое пасмурное небо с бескрайним зелёным полем, сочный цвет которого на фоне почти однотонного окружения мозолил глаза. Гробовая тишина дома нарушилась скрипом двери под лестницей и стуками каблучков обуви желтоглазой охотницы, которая могла ощутить себя зверям, что угодил в тесную ловушку. Неприятно... Отдалившись от двери, из которой вышла, она могла обратить внимание на ещё одно яркое пятно, что висело над узким столиком с двумя лампами. Хотя в портрете женщины в круглой бронзовой рамке, как оказалось, не было ничего такого примечательного, кроме светло-рыжих волос апельсинового оттенка. Черты профиля аккуратные, но не очень притягательные. Она чуть опустила взгляд – не грустный, но скучающий. Следом вампирша увидела картину, которую прислонили к стенке возле столика. Это уже было изображение другой девушки в окружении оранжевых цветов, которая что-то сосредоточенно рисовала на холсте. Каштановые волосы подняты в аккуратный пучок, а на губах играла едва различимая довольная улыбка. В оной простоте было что-то очаровательное. Но также… Здесь тихо. Гробовая тишина дома нарушается стуками каблучков обуви желтоглазой охотницы. Но затем где-то на втором этаже дома она слышит кого-то ещё. Стоило ли проверить?

Альбукерке Parq Central Hotel Очевидная проблема со стороны Джека представляла собой одно пустое пространство посреди парковки, где сухой ветер лениво перебирал яркий фантик с хрупкими осколками опавших листьев. Как если бы это единственное, что могло остаться в бренности от тореадора и ласомбра, у которых была такая общая черта как легкомыслие. – Сестрица не похожа на ту, кто любит рано просыпаться, – в последний раз окинув то место, где должен находиться Ниссан, Джек вынул из кармана пустой пузырёк. – Что касается проблем, то я это понял. С сильным опозданием, увы, – бледно-голубые глаза носферату посмотрели в серые рыжеволосой Баали. – Это те девчонки? Мориарти Кай, Равия и Кето В чём суть этого слова? Сестра. Когда-то давно для Кето это слово имело определённое значение, когда он был ещё ребёнком. Должен защищать, должен быть горой, должен слишком рано повзрослеть в угоду безответственности старших. В его представлении блондин, таким образом, чуть ли не смертный приговор себе подписывал. А у него ведь впереди целая вечность, чтобы успеть пожалеть о том, что это кто-то посмел напоминать ему о каком-либо родстве, словно о неизлечимой опухоли. – Раз очевиден, — тихо сказал Кето, направляясь к входной двери. — Скоро вернусь. Если вам нужно ещё время, то этот дом в вашем распоряжении. Как и говорил, — бросил он последнее. В комнату протиснулся тонкий луч света, и тореадор с ласомбра остались одни. Тебя не беспокоит то, о чём он может тебя попросить? Записано следующее в блокноте. На вопросительный взгляд Кая Равия лишь пожала плечами. По сути, ей незачем было беспокоиться за пропавших сородичей. Но вот она здесь.

Верно.

Тогда, может, "Хроники Миртаны"?

Мориарти Кай, Равия и Кето – Разве я вам уже не помог? – голос сух, но теперь в нём улавливается надменная нотка. Взгляд безучастен, но фигуры напротив рассматривают так, словно по позвоночникам водят холодным крюком. Сдвинуться на миллиметр и их подвесят, будто какой-то скот. – Акт добросердечия, кто имеет отдалённое отношение к моей семье. Здесь вы можете переждать день… или уйти, если охотно с судьбой спорить, как быстро вас пожрёт солнце. Но на этом моё участие здесь оканчивается. Вновь зелёные глаза мужчины встречаются с ореховыми глазами мёртвой девушки, ведя немой спор. Мужчина чуть откинул голову назад, а девушка зло сузила брови. Его сравнили с океаном, но жизнь он провёл там, где властвовала тень и зима. Он был чудовищем, как гадал тореадор, но не тем, чей дом родной находился в морских глубинах. Комната словно бы погрузилась в ещё больший полумрак. А ещё душно. Здесь стало как-то слишком душно. – Ладно, – тихо сказал Кето. – Но тогда я попрошу кое-что взамен. И если вы отвечаете «да», то это значит «да».

Дорога Йозеф, Джеми и Аку На ощупь это должна быть штукатурка. Неровная. Грубая. Неприятно режет слух, даже когда по ней водят холодными подушечками пальцев. Неприятно царапает кожу, извещая, что этому месту не льстит внимание незнакомцев, невольных свидетелей его болезненной кончины. Как побитый зверь с гноящимися ранами, который просто желает спокойно умереть. Но вместо штукатурки пальцы ощупывают пустоту. Стена вздрагивает водной рябью, задевая белые контуры фантасмагоричных рисунков. Пустой центр достаточно объёмный, чтобы проверить, является ли он проходом, окном, что открывает вид на место иное. Из чистого любопытства и желания найти выход из чёртовой параллельной реальности.

Альбукерке 𝆺𝅥𝅯 Parq Central Hotel Ему кажется, что он падает, но чувство это обманчиво. Тело его превратилось в песок, бесцветные песчинки застыли в невесомости мягких скал и острых волн. Бесконечный колодец, который на самом деле оказывается его глазами – глазами, что видят правду. Или так он себя утешает на периферии неизведанного. Недостаточно перешагнуть от одной бренности бытия к другой. И всей жизни столетий не хватит, чтобы понять законы не одного мира. Мысль эта настолько невесома, смешна, что мигом улетучивается, едва холодный чёрный огонь сожжёт алую каплю. Он проснётся, и тревоги сознания уступят материи. Запаху ядовитого никотина, который уже ничего не сделает прогнившим десяток лет назад лёгким. Холодному кафелю, который создаёт ложное впечатление того, что будто сливаешься с ним воедино со своей мёртвой оболочкой. Понятному полумраку, извещавшему о том, что ночь взяла бразды правления в свои руки. Так он лежал в ванне какое-то время, закинув ногу за бортик и вглядываясь в мёртвую точку перед собой. Он не чувствовал того, что обычно чувствуют смертные во время пробуждения, но поймал себя на одной мысли – пролежал бы так чуть дольше, получая неприятное наслаждение от роли безвольной марионетки. Но нельзя. Не сейчас. Через некоторое время он встаёт с ванны и выбрасывает окурок в раковину. А едва успевает опустить когтистую ладонь на ручку двери, которая по какой-то причине открыта, как слышит хруст под собой. Маленький пустой пузырёк. От него исходил знакомый едва уловимый запах, который он не мог описать. Спрятав пузырёк в карман плаща, Джек накинул на голову капюшон и вышел из номера. С пробуждением Калдер и Ной обнаружат взломанные замки своих комнат, а после все, кто остался в отеле – отсутствие на парковке Ниссана Скайлайн. ... Дорога Йозеф, Джеми и Аку Неуклюжие, но смелые рисунки отражают видение ребёнка. Примитивно будто рассказывая историю, завуалировав её причудливыми образами. Стремясь поделиться светлыми впечатлениями или выплёскивая тревогу, страх, закрываясь от того, что причиняет ему боль, которую сейчас он не в состоянии стойко стерпеть. Тот, кто рисовал эти иллюстрации, не ставил себе целью сделать их красивыми. Какое-то время Джеми ощущала зов брата именно здесь, пока он не рассеялся окончательно. Гангрел прошла мимо иллюстрации, фигурки которых изображали кривой круг с пустым тёмным центром. Решив рассмотреть внимательнее, Джеми вдруг ощутила, как её лица коснулся тёплый ветер и услышала... шелест травы? ...

Альбукерке Клуб Envy Хезер – Ммм, – на фоне динамичной музыки клуба голос девушки прозвучал мелодично и мягко, отчего показался неким звуком извне. Она обратила на Хезер хмурый взгляд, что несколько секунд внимательно изучал черты её лица, пшеничные волосы и татуировку, походившую на причудливое племенное ожерелье. Словно только выбралась из того забытья, когда окунаешься в морскую пелену сознания. Плывёшь всё дальше и дальше, а звуки вокруг приглушаются, перевоплощаясь в белый шум. И вот только что удалось всплыть на поверхность. Пытаешься вспомнить, где находишься и какова твоя роль в этом мире. Девушка выпрямилась и поправила мешковатую вязаную кофту белого цвета, оголявшую светлое плечико с красной лямкой воздушного платья. В столь милом образе выбивались ботинки с едва заметными царапинами. Судя по всему девушка часто их носит, отдавая предпочтение больше, нежели более женственной обуви. Не прекращая рассматривать незнакомку с хмурым интересом, она улыбнулась. – Заскучала, – призналась, чуть склонив голову. – Меня обещали угостить чем-нибудь, но, похоже, они осознали свои предпочтения и решили уединиться в мужском туалете, — она опустила глаза к коктейлям, что принесла Хезер. – Не откажусь, — без какой-либо скромности заявила девушка, подхватив понравившейся ей зелёный стаканчик с мятой. – Джина, – следом же представилась. Мориарти Кай, Равия и Кето Поставленный тореадором вопрос действительно открывал большую свободу для ответа. Обменявшись ещё раз взглядами с Равией, Кето отошёл от стенки и встал в центре комнаты. Он смотрел телевизор, где героиня Кэтрин Денёв постигала пик своего безумия. В современных реалиях фильм наверняка пестрил бы разнообразными приглушёнными или токсичными красками, но в чёрно-белых тонах было своё очарование. Ограниченность цвета оставляло простор для воображения, а также вызывало тревогу. – Может, она всё ещё спит? – задумчиво произнёс Кето, когда девушку с тупым взглядом в никуда вынесли из квартиры. После вернул взгляд Каю. – Если я начну расписывать детали, то сразу ты можешь не понять, – говорил он теперь не за фильм. – Суть такова, что я уже давно не принадлежу к человеческому роду. Но я не вампир и не их побочный потомок, которому нестрашно ходить под солнцем. Тут Равия протянула блокнот Каю. – Что она написала? – поинтересовался Кето. Секретом, конечно, это не было и в ореховых глазах ласомбра можно было увидеть танцующий огонёк… хотя, скорее всего, это была игра тусклого света. Он отпрыск Тёмной Матери. Он может найти и открыть расщелину, о которой я говорила. Ещё дольше объяснять, откуда я знаю, но с таким, как он поиски Джеми могут пройти намного быстрее.

Верно

Ноуп.

Kena: Bridge of Spirits?

Мориарти Кай, Равия и Кето Мужчина обернулся к тореадору, но внимательный взгляд получила Равия. Будто на этот вопрос должна ответить она. Однако ласомбра только в недоумении нахмурила брови и подошла к кухонному столику, оборвав зрительный контакт. Посреди унылых серых чашек с кофе, пластмассовой тарелки с недоеденным омлетом, который на вкус пробовала мышь, Равия нашла блокнот с маленьким карандашом. Тупой кончик грифеля отдавал неприятным режущим звуком по жухлой бумаге, отчего ласомбра раздражённо поморщилась и решила поискать какое-нибудь лезвие. – Кето, – отвечают Каю. – Мне стоит извиниться. Но в своих панических припадках вы порой ведёте себя непредсказуемо, – ещё один взгляд в сторону Равии, которая затачивала карандаш найденным в одном из ящиков чуть ржавым лезвием бритвы. Тембр голоса Кето был скуп, в нём не ощущалось какого-либо сожаления за свои недавние действия, но также и никакой насмешки. Равия протянула ему блокнот, когда отточила карандаш и записала на бумаге вопрос. Ты здесь живёшь? На что мужчина отрицательно мотнул головой. – Я снял этот дом в аренду на пару дней, — он скрестил руки на груди и облокотился спиной к стенке. – Не знаю, что вас заставило выйти днём, но можете тут остаться. Альбукерке Клуб Envy Хезер Когда объятья тёмного сна освобождают её от оков бессилия, вместе с ней просыпается город, зажигая яркие огни, освещая сырые улицы маленького городка Альбукерке. И пусть она не могла взглянуть на иную сторону бытия, — под лучами тёплого солнца, которые не являются обликом страха и смерти, мягкие краски, светлые лица, эмоции, что кажутся чуточку искренней, — она жила в родном потоке. Принимала как что-то неотъемлемое и то, что одни могли назвать лишь имитацией жизни, для неё – и многих подобных ей – являлось истинной. 𝆺𝅥𝅯 Лица смертных теряют свои очертания в свете сине-фиолетового неона клуба Envy. Это живые коктейли из резонанса, наполненные грустью, гневом, радостью, отчуждением или предвкушением. Это бенгальские огни, которые всегда светят ярко, независимо о того, что именно могло спровоцировать сосуд на ту или иную эмоцию – ритм музыки, чужие объятья, осознание одиночества и задушевные разговоры, что будут забыты из-за алкогольного дурмана, но останутся воспоминания постыдные. Нет? Кажется, ты пришла за этим. И одновременно нет. Лица смертных теряют свои очертания в свете сине-фиолетового неона, но приобретают, когда кто-то вызывает почти неподдельный интерес. Она свободна от власти и придирок старшего поколения вампиров родного клана, которые слились воедино со своей слабостью, дали ей душу, тело и лик. Он неотличим от их собственных очертаний. Они прячутся в своих убежищах, словно напуганные дикой кошкой мыши. Вроде в Альбукерке обосновался ещё один сброд Анархов, но традиция гостеприимства была не столь формальна как в Камарилье, чтобы сломя голову нестись на аудиенцию к местному барону. Так кто? Мужчина? Или женщина?

Мориарти Кай, Равия и... Забавное определение для не-мёртвого. У кого давно не бьётся сердце, кто уже давно не нуждается в воздухе и по жилам лениво струится чужая кровь. Как в случае с Каем, Равии также прокололи грудь осиновым колом. Неизвестно кем приходился этот человек, но он знал, как обездвиживать вампиров. Может, какой-нибудь охотник? Когда из груди Равии вынули кол, она схватилась ладонями за бортик ванны. Чувство как если бы по телу прошёлся очень мягкий электрический разряд, возобновил свободное движение тела. Тотчас оболочка кажется какой-нибудь марионеткой, нитки которой в любой момент могут обрезать и вот она опять лежит себе обездвиженная, что игрушка в ином мире, разбившаяся на несколько осколков. Ореховые глаза ласомбра пристально вгляделись в зелёные незнакомца. Оба смотрели друг на друга хищно и со стороны, может, казалось, что преимущество у того, кто держал в руке револьвер, но… — Ладно, — сказал мужчина, опуская револьвер. Уменьшилась и тень за его спиной, которая доросла почти до потолка тесной комнаты. – Можете выходить, — он ушёл, не закрыв за собой дверь. Равия шмыгнула носом, бросив короткий взгляд на Кая, а затем вылезла из ванны. Если стены хранили воспоминания прошедших лет, то эти могли похвастаться несуразными историями о людях с психологическими проблемами, которые пытались заглушить алкоголем, химическими веществами, близостью или тонким лезвием бритвы вдоль кисти. Свет в комнате приглушённый, только окно напротив дивана впускает свет извне, давая понять, что на улице всё ещё день и на сородичей давит сильная усталость. По телевизору идёт сцена из фильма «Repulsion», где героиню Кэтрин Денёв пытается изнасиловать домовладелец, чтобы, как он сказал, «не платить за аренду». Равия засмотрелась на чёрно-белую картинку, глядя, как девушка порезала бритвой загривок мужчины, а после начала замахиваться на него, будто обрезает какие-то сорняки. Когда она его добивает, девушка переворачивает диван, чтобы спрятать тело (впрочем, до конца фильма она так и не выйдет из квартиры) и в этот момент Равия переводит взгляд к незнакомцу, который задёргивает шторы открытого окна.

Предположительно Мориарти Кай, Равия и... -Где она?-и голос похож на хриплый лай кладбищенского пса. Он посмотрел в сторону ванны, где лежал второй мешок, едва заляпанный в пятнах цвета граната. Ситуация напоминала завязку какого-нибудь посредственного фильма ужасов, где группка психов работает в отеле на отшибе. Денег они получают мало от немногочисленных посетителей, а поэтому решают заняться съёмками снафф-видео, похищая людей и экспериментируя над ними самые изощрённые способы пыток, которые ведут к не менее жутким исходам. И хоть тревога била барабанным боем от неизведанности, приставленного дула револьвера, Кай вдруг ощутил в незнакомце что-то, что показалось… необычным. Как в той девочке, которая пристально за ним наблюдала, отказываясь покидать оранжевый джип. – Можешь вытащить её, – говорит мужчина. – Только если она начнёт по стенам прыгать, то тут уж прости. Или я убью её, или тебя вместе с ней. Дорога Йозеф, Джеми и Аку На вопрос белокурой гангрел Аку лишь неопределённо пожала плечами. – Мусор. Она опустила милую чёрную туфельку на оторванную голову фарфоровой куколки и чуть надавила. Когда раздался треск, а по серому лобику вдоль бездонного глаза и пухлой щёчки прошлись неровные тонкие линии, Аку пнула испорченную временем игрушку и та покатилась к стенке, разбившись в итоге. Аку заинтересованно склонила голову, глядя на осколки. Подошла ближе и обратила внимание на две соединённые вместе рамочки. Вампирша подняла их, чтобы присмотреться внимательнее к невинным ликам тех, кто был изображён на портретах. Губы дрогнули. – Эй, Барби, – обратилась она к Джеми, протягивая рамки. – Никого не напоминает?