Yambie

Выше стоявшие, но низы их каменные троны. Рассмеялись, фыркнули и иронию едко высказали – как смешно выглядели на деле клирик и чёрная женщина. Только потомку внимание не нужно до пары с душами тщедушными. Боль отзовётся в клеточках тела. И звон, и свет яркий и тепло нежное – выйти наружу? Разрешат? Красные люди никогда не позволяли, а человек один позволял. Была и песнь окарины умелая. Безделье ученье. Магия тёмная не позволила жить двоим: тому, кто Соусом звался и той, которую Риган нарекли. Остался хвост верный, но даже хозяин его мало замечал. Приземлившись на пол, как кот ловкий. Шипит, недоумевает и рожицы корчит. Не понимает. Где этот? Дома? Куда попал? В мир? Будет снова блуждать по лесам? Дышать хвоей свежей и путников случайных встречать? А что клирики скажут, - смерть за собой ведут, - в чьём ученье позволено странствовать по свету имени, Фаэруну? Странно ведь выглядеть будет – и чернокнижник, и тифлинг, и символ Келемвора на спине. Не поймут и аасимар умничать начнёт, как вслух мысли высказать. - Больно, - пожаловалась, царапая ногтями половицы. Потянула носиком воздух – ни одна иллюзия не воссоздаст его вкуса. Пряный, свежий, жизненный. Жалость – девочка маленькая или женщина роковая? Чтобы упрекать и бегать вокруг, пританцовывая с вуалью прозрачной? Соблазна не вызовет. Сочувствия. Понимание затупиться, как нож с годами. Для мужчины – о, Бродяга! Не рыбка, не птичка, но иное отношение к нимфам длинноволосым? Уважал. Восхищался всегда. Но находятся изъяны, как в ожерелье камушка одного драгоценного не хватает. Ладони острые легли на плечи, кои обняты были алой материей и спутались со змейками огненными. Ухмыльнётся тифлинг! Нагло, лукаво – гори, гори дракон, наглец, Альма, кукольник двуликий. Может, вдруг, чему-то научат баатезу с танар’ри, если в гости заглянешь? В войну Крови случайно попадёшь? - Щипает, - хихикает, да на мага слова внимания не обращает. Уйти успеет, как ветер дорогу укажет.

Думаем, одно дело, когда человек играет в двух играх, но при том игрок и там, и там. Другое - когда в одной игре этот человек Мастер, да вдобавок один. От персов многое может не зависеть.

Этот тёплый ^_^ немного... хм, надо подать справки на опеку в Бездну, может, откликнуться родные, воть...

нам стыдно... *поглядывают эпилоги в Сердце гор* помним, всё помним.. можно закопаться в снегу и обняться. вы получите хвост, а мы - рыжие кудряшки. а пока все будут лупасить одного - будет грызть печеньки с орешками

Завтра пятница и сможем поглядывать только, но если появимся - ни-ни участвовать в бою. Устали, честно, от этого =_= А Бродяге за камнем пританцовывать глупо, как недавнее перевоплощение сказывается. Ему легче тогда весь Фаэрун уничтожить и себя в том числе... определяя новую массу базона Хиггса в этой вселенной Чай, печенье, стишки? Посидим и посмотрим в стороне...

Вот-вот, так что давайте разобьём камень, забудем, что когда-то персы знали друг друга и пинками заставим Мастера быстро написать общий эпилог можно и все >__>

Каури схапала кристалл - даб-степ тяжёлый нервы затрубили, мать их ><

Есть в Аду место особенное, для тех, кто зло ещё помнит. Кажется даже, что обманка – боги не примут в обители свои, руки раскрыв, как птица, но для объятий и неважно какая улыбка на устах. Все попадут вниз. Все уйдут в Ад. Всех будут терзать в Бездне. Но что с полукровками тогда? Что с теми, у кого предок выделится, будто король потерявшийся на лета? Не эльф, не орк, не дворф, ни другой кто-либо живущий в мире сером. Белом. Те, кто семя зла носит. Кто силу стихий хранит. И кто чернит нимбы, данные небожителями. Видишь, Леви? Видишь? Силы он просил. Силы, чтобы собрать всех их. Спрятан сам, окутан в плащ тёмный, но слышат смешок хриплый, тифлинга, впереди, а он оборачивается – смех и позади себя услышит. Те роднёй друг другу не являются, но в сторону не отойдут. И дети малые ещё и старцы, юнцы. Чьи волосы горели, сияли или камнем застыли, трещинами, корками деревьев. Тепло излучали, холод, сырость и жар. От кого веяло запахом серы, а кто приятен был на взор – белые-белые, плуты, но не святые. Вопреки зову предка и свернули дорогу на грешки. Кто прятал лик свой – изуродовано кровоподтёками. У кого рога были массивней, чем у Леви и зубы все острые, чтоб глотку чужую сразу откусить. Кто-то шерстью был покрыт, кто-то чешуями и хвосты непослушные за хозяинами следуют змеями. Изъяны заметные едва, - пальцы лишние, нос незаметный. Глаза глубокие, периной чёрной полностью окутывавшие или алмазы, рубины, золота-камни, чьи души и мысли ясны. Буквами слов единых на страницах книг. Шли, ступали, блуждали по лесу густому. Не спешили, словно беды не знали. Пробирались сквозь чащу – места, где рабства нет искали. Несправедливости больше не будет. Не будет больше гнева к тем, кого принимать не хотят. Так времени много займёт, чтобы найти... Сколько их было, Леви? Камень предложит больше? Боль отзывается. Боль иллюзий лишает. Обнимать себя заставляет и лучшего лишать осознанно. Видел лица чужие и подруги, матери. Слышал песню окарины, а сам выл, как щенок на луну. Не волк. Не подрос. Осознал? Нашёл? Что же нашёл? Когда он уйдёт? Когда уйдут они все? Нет… не было уважение. Вспорхнуло доверие. Разочарование. Злоба осталась – присуще отверженцем. Но есть и тёплое, что сердце тёмное ласкает, знакомыми ладонями. Гулкие удары вой оглушают. Всё тело ломит, всё тело… ну, что же, что же? Жалоба к чему? Какая заумница теперь позвать посмеет? Закрыв глаза на других, но видя одного перед собой? Кто посмеет тронуть этого и силы давать – не хотел, не хотел, почему никто в покое не оставил! Пальцы рога нащупывают холодные. И дышит глубоко. Жадно воздух вкушает. Грёзами ещё будешь травить? Нужно? Необходимо? Детишки наблюдать будут, как мир умирает в пламени языках. Нужно им? Необходимо всем? Ткань алая рядом? Ткань алую хвост гребешком зацепит? Крепче обнимет себя, зажмурится и сгримасничает вымученную маску, но не заметит, какой забавной, смешной, со стороны она получится. Не нужно. Ничего из этого не нужно. Этот хочет вернуться, а не слушать больше россказни пустые.

Сражались с драконом - щекотали нервы. Появляется кристалл - щекочет нервы. Мысленно выбираешь кандидатов "любимые камни и прочие минералы" - щекочешь нервы. Хочу свихнуться, как Бродяга. Больше и серьёзней. Чтобы утащить его за хвост и повесит на дерево.

Раунд 4 Как собака за добычей – подбежит к дракону ближе, рыча, и не то слова неразборчивые выговаривая. Дурманит разум кровь скверная, как душа тёмная тешиться могуществом щедрым. Так этот ребёнок схватить попытается рог твари чешуйчатой и когтями расцарапает морду половину, - искры полетят, если ровно схоже клинком по железу резко провели? Слышишь, Бродяга? Слышишь? Демон сам отшагнёт назад и лапами первыми схватится за рога, с болью рыкнув. Креншинибон: 362-36=326

Раунд 3 Отчаяние почует. Есть ли страх? Сожмёт в кулаки четыре лапище и рыкнет в морду твари полувидемой. Согнув спину, - рога, как корона, могущества не скроют и не спрячется ярость в огненных душах, - хвостом-жалом лишь задев брюхо и отпрыгивая назад, как кошка с собакой возомнила играться. Дерись с тем, кто равен с тобой, рогатый. Креншинибон: 567-26=541

Раунд 1 Очнулся орк – брань речи его. Белокурый бард глаза раскрыл – вот сознания ясность в безумстве. Чает в тоске своей Гэм-Джи, раз вставать не хочет и аасимар замолчал, да, видно, монологи свои взглядом немым делиться и скучно, скучно, скучно всё равно. Жалко малыша. Надвигаются, как на добычу демоны. Не хочет отпускать голову огненную, но взгляд зелёный, насыщенный жизнью, зацепит. Усмехнётся, пожелает лучшего. - Любит. Хвостом взмахнёт, а это бич с острием ядовитым. Жаль, что не скорпион. Жаль, что и не змея. Малар рыком удачи пожелать мог, да не чествует Бродяга тем, дабы бог, - выбранный им от головы пустой, - гнался после смерти. Смотри! Символ на спине сверкнёт в бликах слабых. Келемвор вам судья, но с роком – конец всего. Креншинибон: 1000 Орк-воин1: 170 Орк-воин2: 170 Орк-воин3: 170 Орк-воин4: 170 Орк-воин5: 170 Орк-воин6: 170-23=147 Орк-лучник1: 140-23=117 Орк-лучник2: 140-23=117 Орк-лучник3: 140-23=117 Орк-маг: 200-23=177

Какую? честно, потом "орать" - мне это уже надоело =__= говори тогда, что делать, либо давай я за него буду решать

Бродяга на первые три раунда может использовать "слово", чтобы понизить хп босса. После уж тогда рок на рядовых. у врагов (кроме главного) защита ниже 30, что радует немного. Плюс ещё щупальца, если необходимо, но это тогда если волю не пройдут..

нифига себе. мы бы испугались и заплакали если на нас полезли такие здоровые махины >__>"

Потомок имя своё подтвердит. Корни отца примет, руками путаясь в «змеях» неподвижных, но повиснет вверх ногами, поглядывая за тем, как кричали рабы первые, а этот – жил с чувством тем, в беге вечном. Жалко то, что принадлежало себе? Сосуд живой использовал – вера, вера, вера сменилась другой, а этот понимал, что происходит? Рос, осознавал и глаза шире раскрывал, тюрьму не замечая, но тоскую по живому миру. По живым, мразь! Знал, что тело душа делит с кем-то. Считал, как должным – вот оно, вот оно воскрешение! – но назад хотел. Не надо к живым. Не надо было к живым. Разочарования водопадом пойдут – так ведь и произошло. И не знает, куда дальше капли исчезнут, покуда, глядишь вниз, в бездну. Какие отростки дадут циклу новому. Сильнее ладони в кулаки сжались. Гримаса исказилась, как хвост бичом пару раз взмахнулся – высказал своё недоумение, но хозяин разочарован. Обижен. Куклу себе нашли! Природа человеческая, а сами же грязью политы. Природа же человеческая... Нет, нет, нет, глупый чернокнижник, и ещё немного, пока игру не закончат. - Болтает много для каменюки, - тихо хрипит хвостатый, копьё отбрасывая в сторону, будто омерзительное что-то держал всё то время. Риган имя тебе? Чужое? Кому принадлежала раньше? Кем хозяин пригодился? Да тоскуешь, как предметам больше присуще? Или всего-то палка волшебная – никто душу не вкладывал в острия зелёные? Так проку тогда от игрушек, от амулетов, кинжалов, одежды и драгоценностей? Бездны на барда посмотрят и спрячутся вновь, веки опустив. x

перевоплотиться в демона и проглотить кристалл. в случае чп... выхода всегда есть два и реген +20 >_>" ни, я сижу/стою/лежу и предвкушаю конец...

Каури подаёт мысль 0_0

Брови нахмурит, а лицо сгримасничает – серьёзней, серьёзней он теперь! И смешно, и горько. Привыкают к шуткам, не ловят разницу между правдой и фальшью. Фыркнуть только на опрометчивость орка. А не путает ли здоровяк что-то? Человеческая кровь в жилах – неужели, варварства больше? Оближет губы пересохшие змеиным языком, как заметит, что тот бросился за мальчиком. Ну, словно зверь! Словно волк на зайца… зачем? Немой вопрос камню, святоше, Лирлин-Лин-Лир, сестрицам, Гэм-Джи, всем-всем, но ни слова-птиц проронит из уст. Быстро всех взглядом обводит, как глаза хвост заменяют рисунками невидимыми.

- И чем же мы нудим? - взорвался Мог. - Или тебе жаль этот камень? - Огненная голова ответы ищет, - поднимет голову гордо, скажет Бродяга орку, - кто не ищет ответы? Словечки можно и спрятать глубже – потом, как золото потехой послужит слаще. - Ты не знаешь, что такое смерть близкого. И храни тебя боги, неверующий, чтобы и не узнал. - Лирлин-Лин-Лир, - тихо же прошелестит теперь, бездну взгляда обратив к лицу солнечному. Вольна колдунья ладонями махать. Мила, как зла - огонь вечный, но ведь не хочет перепалками делиться? Хочет ли орк? Никто не захочет сейчас.

Был и был - с Бродягой так же ровно разбираться, гадая на палочках =_=

Соус всё равно иллюзия, так какая разница когда ему исчезать?

Горько усмехнётся, - смешок выдавить из себя постарается? – украдкой тёмным взглядом голову огненную поймает и губам только выдавать дрожь, как веки смущённо опустятся. Бездны спрячут. Правду скроют. Чего медлите? Шевелитесь, шевелитесь, болваны! Умереть может – Келемвор судья ему и река кровавая домом новым будет, но деревьев не найдёт, как за тенями бесконечно гнаться будет. Выживет и запомнит имя. Краски, образ, чувства, кожу, запах. Помнит ведь подругу Кастис и матушку Риган. А, может, случайность позволена будет? Губы сжал, мычание тихое выдавив и крепче сжав, до белизны, ладони в кулаки. Корка копья колючая. Горько во рту, но без шоколада привкуса обошёлся в этот раз…

Они играли. Они шутили. И смеялись, и плакали. Ходили. Танцевали. Кричали, глотку срывая. Кулаками души избивали. Камень, значит желал? Камень желал смерти? Камень дал жизнь, но, может, выбора лишил? Камень глаза направил к руке-скелету с весами? И сказал, что богиня-отрода - нет покоя, не забав, а лишь разум сломленный и сердце почерневшее. Не его выбор… не его? Этот увидит. Ведь мгновения назад держал в руках мягкого котёнка. И игрушка. И комок. И братец меньший и жертва в клыках старшего. Соус вспорхнёт бабочками, перьями разными развеется и звук подобный щелчку, нежному шепоту огня. Прощай, Соус. Пальцы тифлинга, длинные, проводят. - Нет! – пятится обратно, стоны, хрипы слышно, лицо спрятано за тонкими руками. – Замолчи! За-мол-чи!! Поймают ладони огненную голову? Поймает разум смысл слов? Хотел бы смеяться больше. Хвост бы радостно гребешком махал, да не ощущала душа одиночества такого, что один тифлинг бы удержать не смог – страданий его подобных. - Предка спросить, но дядей, кажется, больше, - с иронией проговорит хвостатый, глаза к кристаллу вернуться, - а не разбивать, не разбивать… глупцы – гадание всё случайность. Умереть, так коснуться. Выжить, так разбить. Верно говорят многие. Не смотреть на него пришли.

Доби вместе с хозяином из реального мира в Рай попал *смотрят био*