Yambie

*корчит невинную гримасу и не менее невинно закатывает глаза к небу* надо было брать фиолетовый...

ню, сдуетесь же своими "пффф-пфф-пфф"... >__>

да причём тут наличие кровь, когда можно просто или просто... пожевать >_> *жалобным шепотом* выгоните нас из этой темы, хосподя...

всё не то. сеттинг не тот. перс не тот. цветовая гамма не та *вздыхают* зачем в шею? можно ухо - мимимило ^^

нээ, а зачем резать запястья, когда друг другу можно просто прикусить губы и перекусить в случае ЧП чоу? губы - интим. запястья - работа *хмурятся и кусают палец*

Видят глаза сейчас аасимара? Слышат ли уши его слова? Жесты украдкой и неуловимый шепот. Недоволен? Удивлён. Частью горячо верит, но внимание достаётся той, кто рядом и дарит тепло, путая слова со смехом. Диковинка для них полукровки планов – людишки, вы, отчаянные сорвиголовы. Пальцы бегают по плечам, тонкой шеи и поцелованным щекам, а хвост, дёрнувшись, - небось, доволен, паршивец? Или не нравиться то, что делают с тобой пальцы сунитки? – гребешок поднялся над игривой ладонью, едва запутавшись в прядях, и заново опускается. Касается тыльной стороны ладошки. Так много. Так мало. Так щедро и так скупо… - Встать? Бежать? Любить или ненавидеть? – дразниться, чертовка, то тут, то там прикасаясь к коже. Пальцы – ещё покорные только своей хозяйке – ложатся на грудь тифлинга. Ещё есть ненависть? А если подумать? – Мы привыкли ко всему. Тебе ведь многое снилось? Необычное, и то, по чем ещё не бил хвост. Трава синяя, деревья мертвые. С собой принес перемены. Ты чувствуешь то, что наверху происходит? – Лирлин всмотрелась в тучу… а не иллюзия ли то, что сжигала она сама, что сейчас обнимает и во что вкладывает надежду. - Туманы мира для тех, кто не знает своего пути, - хихикает хвостатый, пристальней и пристальней вглядываясь в зелёные полянки с ромашками и колодцами. Ничего ты не спрячешь огненная голова. Не спрячешь яркий блеск в глазах, не спрячешь маску горчи. Тонкие натуры демоны, а как падки на страдания. - Для тех кто не нашёл, а кого вести должен Келемвор. Не успел… должно быть услышать журчание кровавой реки, кои восхваляют жрецы Бешабы, но ведь и находился одной ногой в покоях Келемвора, - он размял плечи, снова смущённо опустив глаза, и встретился душами окошек с Соусом. – Ненависть… это что-то родное душе, но надоедает быстро. Надоедает плоская земля, которая дразнит камнями, а пропасти всё нет и нет, как горы. Не знает, кого и благодарит. Не знает, кто из тех двоих сердиться. Его перемена ли – эта чёрная туча? Она не пугала Бродягу. Больше веселила, что присуще грешной душонке, но предвещала, что в Раю больше не побегаешь, скаля зубы и строя гримасы, пугая мелких зверьков, а котёнок стал храбрее. Капризный лохматый комок. Хвост поднялся перед тёмной мордочкой и, как оса, ткнулся кончиком в носик. Просто сидеть храбрец не стал, сразу зацепившись лапками за гребешок, усердно начиная покусывать крепкую кожу и вставая на задние лапки по воле… кого? Хозяина или хвоста? Запутаешься так, когда больше двух, а вот одному скучно. - Почему уходят? – мотнул головой в сторону святоши с чёрной женщиной Бродяга и вернул чёрный взгляд огненной голове. – Лирлин-Лин-Лир… встань-ка, - руки тянуться к локтям. Нет, тянут бережно, а глубокие колодца не отрываются от зелёных полянок. Время, чтобы положить ладонь на рыжую макушку и искренне засмеяться. Соус удобно перемещается в свободную руку тифлигна, с большой неохотой расставаясь с игрушкой. - Долго не быть. Много не бегать. В любое мгновенье Альма прогонит. Что можно успеть за такое время? А он говорил о времени? Этот не помнит. Память плохая, тому и чернокнижник, что бездарен в уме, - пуще смеётся Бродяга, сгорбатив спину, а руку опускает к плечу. Не отпустит, не отдаст, а придётся. Не брат и сестра: - Пойдёшь с этим, огненная голова? Не по тем следам, что оставили другие только ушедшие. По свежей почве, по которой пройдётся Лирлин-Лин-Лир с Леви? – любопытствует хвостатый, оскалив клыкастые зубы ухмылке, но быстро прячет её за дрожащими губами.

нэ, но мы мимоходом =_=

Кажется, колдунья уже тихо мурлычет, обласканная и пальцы на волосах создают другого человека. Так доверчиво подставленная шея, и ни за что не суметь поделить аромат на понятные для существ низших составляющие. Тоже нежно прикусывает и тянет за край ушка в сторону. Поддастся наследник своего огненного предка человеку или нет? Беззаботная бабочка. Или стрекоза? Над твоей головой та же пропасть, но Грешок – кои забавно, а может звать его теперь Альмой? – творит, машет ладонями и закатывает глаза, молясь, дабы всё сохранилось. Пусть не в таких уже больше сочных красках. А ты бабочка? Тебе всё равно. Беззаботная и жадная. Но человек, как этот. Трудно упрекать, как мордочку Соуса при его-то малом веке. Ухмылка словно тонкий порез на лице Бродяги от уха до уха, а пятна под глазами создавали иллюзию травинок, что шелестели от прикосновений ветра. Вот так, огненная голова, можно просидеть вечность. Простыми объятиями, создавая одно целое. Пренебрегая желаниями и вниманием смотрящих тюремщиков. Но тифлинг не будет просто сидеть и смотреть. Не будет молчать. Зачем? У улыбки должна быть причина, а потом корчишь невинную непонимающую гримасу. Зачем оставаться на месте, когда есть ноги, чтобы бегать? Чтобы прыгать? Зачем есть руки, когда на них можно ходить точно, как на ногах? Что ты там хвост болтаешь? Ну, говори-говори. Может, понравишься ты чёрной женщине, но Бродяга тебя к ней не отпустит. Возмущённый хлопок по травянистой почве, но тифлинг устремляется ещё ближе к лицу Лирлин-Лин-Лир. Огненная голова. Маленький солнечный шарик. Забрать себе и не отдавать никому. Лоб коснулся лба, а щёки пуще ощущают тёплое дыхание. Думаешь удобно-то с такими клыками? Думаешь, не больно будет, если вонзить в кожу? Ладони скользнули вниз по спине. Коснулись плеч, а затем пальцами дотронулись до знакомых поцелуев на щеках, подаренных небось самой богиней. Все на месте? Губы коснулись губы, а смех, паршивец живой, долго насладиться не позволяет. Плечи Бродяги дёргаются и он со смущением опускает голову. - Встань, огненная голова. Встань, Лирлин-Лин-Лир. Счастливая Лирлин-Лин-Лир. Пусть этот хоть посмотрит, как она выросла, пока тот спал и блуждал, - Соус мяукнул, поглядывая на двуногих голубыми блюдцами отнюдь не наполненными ненавистью, а вот тифлинг не стремиться опускать из объятий найденное солнце. Он поглядывает краем чёрных глаз на колдунью. - Долго сидеть? – тихо спрашивает хвостатый. - Долго молчать? А вдруг есть захочется? Нельзя, нельзя, нельзя. Много рассказать огненной голове. Много святоше. Много тому, кто захочет услышать. Радость ли? Печаль ли? Почему всё такое родное, когда есть и ненависть? Гребешок хвоста снова ударил по почве, но менее вызывающее. Как змея. Коварная, хитрая змея тянется к кисти огневолосой и крепко обвивает. Соусу только недоумевать.

Пока те говорят – глаза этого бегают и ищут, но всё и так было явью при виде тёмных облаков. Он не мог вспомнить… когда же он увидел впервые? Когда обнимал самого себя и наблюдал рождение маленькой ящерицы. Когда в бликах солнца появилась чёрная клякса и начала растекаться, будто паразит в корнях дерева. Глубокие колодцы. Одежда подарена Келемвором? Ведь жрецы тоже позволяют истинно воскрешать мёртвых, но хвостатый обязан артефакту, который малой частью ещё находиться внутри – делит своё сожительство с душонкой тифлинга. Если Бродяга не будет смеяться, то не перестанет хихикать, а коль уж не захочет больше – улыбка не померкнет. Губы чуть приоткрылись, чтобы укусить молочные пальчики сунитки, но отстранились, а тифлинг откинув голову назад, прыснув. Его же пальцы запутались в прядях, осязая дерево и острые концы украшений, но обнимает крепче. Много памяти. Много обещаний. Чувствует запах выпечки. Тепло, как под лучиками солнца. Так много рассказать. Так много показать - сцена тени и тряпичных кукол, под однобразный смех, но мимика живая! Так много поведать о мире, который видел, но будет слушать огненная голова? Будут слушать другие? Нашептать на ухо, как сплетню и отдана будет подобным путём другим. Спешить – заставить богов посмотреть на себя. Спешить – показать, что хрупок и слаб. Боги долго будут смеяться, но Келемвор принял ещё одно безумное решение на счёт потомка грешников, некогда ещё бывшими рабами своего времени.

а мы тожа спать =( завтра после часа по мск будем... добрых снофф

*кивают в знак... чего-то и думают о психозе, который придётся перенести остаток месяца..*

- Мы не можем этого допустить... Значит.. нам не следует терять время. Нам нужно перейти на следующий уровень. Не беги, когда истекаешь кровью. Не пытайся кричать, когда отрезан язык. Стремление – самый лучший дар храбрых богов, но покровители их слабы. Тьма его не пугала. Не пугает туман. Близкое, родное, но этот не может называть домом. Смеяться Бродяга продолжал, хоть и тише, а пальцы тонули в мягкой шёрстке котёнка. - Потому что я не хочу обращаться к тебе "тифлинг" или "Эй ты, скрывающий свое имя", - пожала плечами Рисса. - Или загадай загадку. Мне. Всем. Как хочешь. - Этот представился, как Бродяга, - улыбаясь, бросил тифлинг и «нарисовал» гребешком хвоста восклицательный знак, - его тут звали Бродягой. Запомнили того, кто звался Бродягой. Неужели имена не летают как бабочки? – куда шире? Куда ещё шире ухмыляться-то? - Невнимательна чёрная женщина. Верная себе покровительница своей любимой богини. Что-то изменилось в их взгляде, но не тьма тому причиной была. Прикосновение украдкой, тянувшиеся друг к другу головы и взгляды, воспевающие о своих эмоциях больше, чем слова. Он не мог скрыть удивления, а их радость была… обыденна. Всё просто. Всё скучно. Рады мертвецу? А ярким цветочкам, - как неожиданным сладостям, - у могилки будут так же рады? Бродяга прикрыл бы веки, если тепло не окутало его, а нос учуял знакомый запах пряностей. - Леви, - тихо и доверительно шепчет на ухо, - Леви для Лирлин. Соус мяукает… молчи, мелкий! Что ты знаешь? Или видел что-то, что покойному твоему хозяину не следует? Молчи, лохматый. Перед глазами калейдоскоп красок, а пальцы тонут в огневолосом водопаде. - Лирлин-Лин-Лир для Бродяги, - довольно урчит тифлинг, жмуря глаза.

- Бродяга, - Иволга нерешительно тронула тифлинга за плечо, продолжая улыбаться тому. - Но как же? Как же ты здесь? Мы думали, что потеряли тебя навсегда. А ты снова с нами! Хвала Богам! Я так рада, что ты жив! Глаза аместиты. Несравненны с чёрными безднами, но желтый с зелёный ему казался милее. Котёнка чуть ли не спрятала в длинных ладонях, а Бродяга – Бродяга для всех, а Леви? – скорчил задумчивую гримаску, вглядываясь в душу полуровки. Чистота, невинность и вера. Глупы те женщины, что похоть считают красотой. В невинности греха больше. Соус мотнул головой, как укрывавшая его ладонь поднялась над ним. Пальцы извивались, и будь тут белый холст и тени, то мог быть устроить замысловатую сцену, которые любят дети. Тифлинг щёлкнул пальцами по носу паладинки и вновь захихикал. - Видно, скучно Альме одному. Видно не видел он долго чужого тела. Этот вспоминает, но не смущён. Этот спал? А, может, блуждал. Он повертел головой. Глаза остановились на одной фигуре с деревянными безделушками и перьями в длинных волосах-змеях. Бродяга для всех? А Леви для?... Губы дрожат, не сдерживая смеха, хотя не будет достаточно, дабы выразить все свои эмоции. Ладонь тянуться к огненной пряди и пальцами накручивает косички. - Лирлин-Лин-Лир… видел, - смеётся Бродяга, вглядываясь в глаза-изумруды с поляной ромашек. - Теперь ты скажешь мне свое имя? - вопросительно приподняла она бровь. Он поднял глаза на чёрную женщину синхронно с глазёнками вечно недовольного чем-то Соуса. - Зачем? - просто спросил Бродяга. - Одной женщине? Или всем? Зачем? Когда есть загадки. Котёнок мяукнул. Небось в знак подтверждения слов хвостатого, а может не нравиться ему, что тот никак не заткнётся.

Как встречают старых знакомых? Какие слова и жесты, чтобы выразить приветствие? Было больно. Стало печально, а вот увернуться хвостатый не смог, как ровно упасть на землю (реакция: 24). Он корчит обиженную гримасу, подняв глаза на аасимара, а спустя жалкие секунды вспыхивает смехом, хватаясь ладонями за живот. - Болваны и дурачки! Внимания не хватает тем, кто ищет, а боль так мила и трагична, – посмеиваясь, теребит он ногами по почве, а хвост вместе с ними рассекает травинки под тёмной периной. Тот, чьё имя благоволит искать и находить. Тот, чьё происхождение не спрячется за красками безумного художника, ибо он хочет видеть и показать другим, чего быть не должно. Бродяга? Леви? Смешное имя. Ценное прозвище. Серый комок с большими небесными блюдцами спешит к высокому нечто с глазами глубокими, чем та тьма над головами многих. Хитрые морщинки, острые клыки и язык змеи, сладко облизавший губы. Острые ладони потянулись к комку, а физиономия тифлинга лицезрела недовольную гримасу котёнка. Ах, ты недомерок! Как ты посмел?! Как ты посмел оставить его с этими? Глупыми двуногими, кои накормить и приласкать не могут. Но ты разве был лучше, недомерок? Нет. Он не был лучше, но ему нравился Соус. Иллюзия, но частичка реального мира. Смех утихает. Боль пропадает, а два колодца разглядывают вернувшихся гостей Альмы. Не прячьте улыбки. Щёки болят, а жить будете вечно.

сожгли? 0_0 или не сожгли? о_о вы мну не спросили. мну вакансия нежити занята малолеткой...

Журчание воды, которая бежит вниз, в неизбежность. Водопад не может завораживать обходительностью пути, которую он выбирает для себя. Живительная влага всегда найдёт выход из «клетки» и будет дальше приносить жизнь земле и её детищам. Что скажут мертвецы, чью жизнь им вернули? Новорожденный чувствует себя лучше в нежных материнских ладонях, женщины, кормящей его молоком. Глаза заворожено смотрят на мир и вместе с первыми красками рождается смех. Но бренное тело оставалось мёртвым. Нещадно душу терзала голодная пустота. Его могли сжечь, могли предать земле, могли оставить гнить в иллюзорном месте, где каждая частичка будет подарена - подобно украшениям для юной девы - тьме. Остаются крошки. Маленькие крошки, с которыми резво будет играть ребёнок, старательно собирая запутанный шар чужого портрета. Во рту привкус сажи. Тело должно быть тёплым, но холод невыносим и отвратен своими крепкими объятиями. Какое-то время бредишь, как во сне. Видишь что-то, но точно уверен не будешь – явь ли это или Келемвора издевательство. Едва касаешься пальцами колючих веток, мягкой листвы, жёсткого камня и первое стараешься выговорить собственное имя. Как же его звали? На букву «Эль»? Человеческая женщина дала ему смешное имя. Очнись уже. Осознай! Услышь. Пойми и прими. Как аккуратно готовят упокоить незнакомца, а нежные девичьи руки касаются висков. Она вдыхает жизнь в потерянное тело. Душа найдёт путь назад? Пойми же! Прими… мертвец тебя спросит «водички не найдётся?» и дёрнет плечами, глядя снизу вверх покрасневшими от слёз глазами, шмыгая носом, стуча ногами по плите. Но он потеряет себя, как ноги начнут ступать по земле и вопросы, вопросы, вопросы, что крутятся вихрем в голове, мучая душонку не менее, чем само опустошение. Зачем? Для чего? Жалость? Любовь? Он гулял, как в том тумане, не зная, что делать дальше и чего ожидать. В его убранстве чёрная накидка, оголявшая грудь с торсом, выглядела под стать слугам Ао, - хоть и без умиляющих взору крапинок с драгоценными блёстками, - но позади поверх надетой кожаной жилетки оного оттенка вышит белыми с жёлтыми нитками символ бога смерти: рука скелета, держащая весы правосудия. Просторные штаны не сковывают движения, а сапоги перевязаны ремнями тёмно-бурого оттенка, почти сливаясь с чёрным контрастом. А на поясе красовалась разноцветная вязаная ткань радугой, что смотрелась, может, глупо, но забавно, когда хозяину предпочтительно созерцать счастье и ненавидеть уныние – одним мостиком тянется к левому колену. Мертвец будет искать соломинки жизни, когда рождается жажда к ней. Тепло, еда, алкоголь… участие. Разве оно было в жизни? Губы касались чужой кожи, и мертвец это хорошо помнит. Помнит и тепло чужого тела, вкус яблок, пряность цветов и горький привкус чужих слёз. Но одного воспоминания мало, как недостаточно взгляда различавшего цвета мира. Зачем? Для чего? Жалость? Любовь? Искал соломинки жизни… он начал познавать по-новому мир. Эту иллюзию, но маленький ничтожный мирок. Где каждая живность проходила свой цикл: охотилась, питалась, рождала потомство и умирала. Как из «куколки» рождалась бабочка, а самостоятельные детёныши ящерицы вылупливались из яиц, ступая по тем же следам, что и их родители. Он чувствовал тепло, он ощущал вкус фруктов во рту вместо сажи, и постепенно приходило осознание… смех! Как лихорадочно дёргались плечи; как расплывались уголки губ в ухмылке; как из сомкнутых уст, как птицы из клетки, вылетали нотки хохота, а руки касались живота, крепко сжимая тиски. Он не мог больше сидеть на месте. Хотелось прыгать, бегать, кричать и кружиться, заявляя каждому из миров Оси о своём существовании. Носки сапог сбивали перед собой стёкла цветочной поляны и яркие лепестки падали на искажённое в весёлой гримасе лицо, острые плечи и протянутые длинные ладони. Руки тянулись к коркам деревьям, тянули хозяина вверх к веткам. Ноги подводили, пошатывались вместе с неустойчивой поддержкой под низом, но он учиться заново, вкушая каждое семечко граната цикла. Исчезни злоба. Умри ненависть. И все те, кто приносят разочарование. Дайте беззаботно прыгать по кругу и совершать глупости, которые румянят щёки! Ведь снова пустота нависнет на плечах, разбив на осколки иллюзию свободы. Должно быть, со стороны их появление по воле Алмерика было подобно белоснежным хлопкам. Трудно не заметить, но создатель не хочет. Не желает выдавать себя своему врагу. Питаясь ненавистью и злостью? Жажда расплаты, прикрываясь благим делом для всех, но что за подвиг, который никто не видел? Высокая фигура стоит в стороне. Хвост с изогнутым гребешком единственного крыла машет из стороны в сторону, будто здороваясь с гостями. А вот гости ли это? Гость ли он? Как запутанно и туманно. Как далеко от понимания привычного, но губы дрожат, сдерживая тягость смеяться. Они не успеют заметить, как под глазами и на лбу выступают хитрые морщинки. Не успеют заметить, как кто-то подпрыгивает, дотягиваясь руками ветки, но хвост, как чёрный узор проскальзывает на холсте неба подобно кляксе, что быстро растворяется с холодом синевы и белого пуха. Вы говорите… что вы говорите? Немыслимо? Несправедливо? Нечестно? Тут ли игра? Тут ли сцена? Где эмоции теряют ценность. Где лица чужих личностей искажаются сознанием. Где слова – немые вы, просто, жалкие людишки. А ты молчи. Не сплетничай. Цени кроху лжи, ибо кто-то ещё следует догмам мёртвой богине иллюзий. Будьте вы внимательны. Вдруг будет интересно? Гость невидим для других гостей Алмерика, но у него были свои «подарки» для вернувшихся в гнездо разноцветной птицы. Что-то острое укололо барда прямо в шею, будто назойливое насекомое. Кто-то подставил подножку чёрной женщине, дабы та познакомила затылок с травянистой почвой. Что-то хлопнуло плетью по тощей заднице хина. Кто-то прошёлся по широким ногам полуорка, – ребёнок двух миров, но так далеко, так неизведанно и чуждо, – попутно щёлкнув по носу. Он выдаёт себя смехом. Своими же блеклыми красками. Остаётся только, как взъерошить светлые головы сёстрам, а из прядей огненной головы умыкнуть деревянную безделушку. Громче, громче смейся! Ты жив и мёртв! Немного, прежде чем все успеют осознать. Чёрная капля раствориться в воде и эхо больше не захочет играть в молчанку. - Свя-я-ято-о-оша-а-а! – что-то, кто-то, нечто, некто… повиснув на шее аасимара, обняв ногами живот, а острые клыки, - дара дикого зверя, - прикусили раковину уха, а вслед раздаётся лихорадочное хихиканье. Вы знакомы с его хвостом? Вы знаком с его пятнами? Вы знакомы с ним? Радость или разочарование, но не с кем не поделишь. Он крепко держится за живую опору, заменяющую сейчас ему привычную корку дерева. Нагло посмеивается и машет хвостом, не думая, что решат другие.

а... подумай дважды >__>

:mellow: это неловкое чувство ассоциации себя с венер... корью... .____. моя не обижаться - моя смеётся и плакать очень-очень долго

Ммм? ошибки и текст сам исправили, где посчитали не самым лучшим для вида. что так или не так - разницы большой не будет

обидели пушистика, фью вас :dry: *играют с ловцом снофф*

носит? или не носит? или забыл остатки? или забыл поставить реликвию "ловца снофф"? о чём это мы? 0_0 доо, старые/новые серии.... *умиляется от упоротой радости темы и возвращает скелеты в шкаф вместе с флудом, чёрт..*

*цокает* распоясались мертвецы *заряжает мобильник, берёт лопату и идёт на кладбище*

насчёт пострадали - не знаем как, кроме эмоционально от амнезии и паралича =.= чичас у нас многое из головы вылетает и многое упускает... так что мы лично видим отношения Ильки с Риссой, каемся х__х но таки, Шеп, из-за того что недоглядели (что, думаем, не в первые во всех играх) говорить "катить бочку" "выставлять претензии"... для нас лично это выглядит, как грубость(хотя, конечно, сами не эталон вежливости), когда можно сказать в иной форме. объяснить хотя бы. таки лучше, когда разговоры приравниваются к шуткам, хотя бы в записи и не накапливают лишний негатив из-за недопонимания..

Рыбка - претензии? о_о ну, как бы, думаем, подобное о персах порой всегда оно звучит... но игрокам, вроде, всё равно можно высказать своё мнение о происходящем в теме игры, нэ да и некоторые влюблённые пары, как вспоминать, тожа вели себя(выглядело так), как будто были отрезаны от отряда, от мира... *томно вздыхают*

так спящую красавицу тоже смысла не было целовать, раз подумать... но поцеловали же, а тут вдруг тожа, нэ? ^^