Yambie

Серый шлифовальный камень остановился на лезвии клинка. Он перевёл взгляд на неё. - Что? - ни раздражения, ни злобы, ни отчуждения. Одно лишь блёклое слово. Ты хочешь что-то сказать, необычная женщина? Говори. Несколько дней назад. У ручья. Ты опрокинул меня в воду. И я разозлилась. Ты схватил меня за ноги. Я ещё больше разозлилась. Но злость эта длилась недолго. Спросила, что ты будешь делать. Когда у тебя будет возможность вернуться туда, что можно было бы назвать, в твоём случае, родным домом. И ты ответил. Поделился со своими планами. Красноглазая решила ещё тогда. Хоть и не сказала вслух. - Камберленд, - портовый город Неварры, где уже не один год жила Улва, когда родилась дочь. - Если… если захочешь найти меня, то в Камберленде. Она ничего не теряла. Она ничего и не получала. Держать его не намеревалась. Краски оставались прежними, а в воздухе витал запах розмарина, кои вкладывали в ладони тех, кто уходил на вечный покой. Спустя годы даже её нить жизни могла оборваться.

Здоровой рукой капитан снял с пояса тесаки, вытянул кортик и, достал из поясной сумки точильный камень. Зазубрин и сколов после боя набралось на пару часов работы. Разумеется, не простит. Разумеется, не должен прощать просто так. Она сглупила. Поступила так, как не подобает лидеру. Это не оправдание – это каприз маленькой девочки. И всё же… она не была обычной женщиной. Об этом говорил меч за её спиной, об этом говорили шрамы на её теле. Об этом говорили шрамы на хрупкой душе. Измождённой и забитый. Закрытой от всего и всех. - Бартоломью? Он мог не говорить с ней. Боги свидетели, хоть ей было что сказать, но он мог не говорить с ней более.

Улва дёрнула плечами. Право, как далеко они смогут уйти, будучи ранеными. - Побудем пока здесь. Отдохнём, а потом немедленно в путь. Без лидера, возможно, потрохи их вряд ли повторно тронут. Но согласилась с остальными о насущном, да коли слышала, - задерживаться здесь было бы рискованно.

Ответ приходит не сразу. Молчание необходимо, как глоток свежего воздуха. - Ты всё равно волен уйти, - шепотом повторила сказанное Улва. - Ведь ты не ищешь того, кого ищу я. Она протёрла лицо ладонями, отгоняя прочь неприятные наваждения. - Мы начали этот поход вместе. Я сказала – помоги мне. И я помогу тебе, - в топазах замерцали рубины, а в рубинах - топазы. - Я помогу тебе, Аврелий. Если ты продолжишь свой путь, то я помогу тебе.

- Улва. Почему ты подумала об остановке? Мы ведь остановились из-за твоего решения увезти куда-то того бедолагу. Если это важно, ради Создателя, объясни, почему. - Я попросила, чтобы мы поменяли стоянку. Пошли дальше. Подальше от этого человека. Его не следовало приносить в лагерь. Кипела вода. Трещали ветки в костре. Кросноглазая выглядела ужасно. И чувствовала себя не лучше. Мерзкая, мерзкая, мерзкая слабость! - Но что ты сказал, Аврелий? - строгий взгляд был обращён к храмовнику. - Утром? Пойдём утром? В поисках Исаи вы позволяли себе подобную опрометчивость? Решили не двигаться дальше, когда на глаза – верные признаки того, что оставаться в этом месте не безопасно? Замолчала. Сжала пальцы в кулаки и глубоко вздохнула. Спрятала лицо в ладонях и снова вздохнула. Она упрекала человека за его ошибки. Но подобные ошибки совершала и она. Боги Свидетели, за весь этот путь красноглазая не проявила себя, как хороший лидер. - Я вспылила, - призналась она. - Я уехала с этим человеком. Уехала, чтобы избавиться от него. Я бы вернулась, но, - ладони прочь и в алых глазах лишь сплошная пустота. - Встретила их. Просто так они меня не отпустили бы, - неровный вздох, теперь сомкнуты веки. - Когда всё накалилось… я взялась за меч... Лезвия, пальцы, руки на её теле. Боль, боль, боль во всём теле. Боль, которую ей не хотелось терпеть. Боль, которую ей не хотелось терпеть, как женщине. Боль, которую она хотела забыть. Забыть прямо сейчас. - Вас всех я бы не бросила, - дрожащим и тихим голосом закончила Улва.

- Я остановиться не прошу, я прошу объяснить. Ты имеешь причины не объяснять это решение? Улва нахмурилась. - Какое решение? Решение, почему я продолжаю искать Миккеля? Или почему покинула группу вместе тем человеком, которого вы нашли с Тари? Говори вслух о том, что хочешь спросить, храмовник Аврелий Тилани. Неварранская мечница, увы, не ясновидящая.

— Миледи, не пора ли нам поговорить о наших делах? - он не знал точно, с которых начать, с недавних или с их дальнейших планов... Оставалось надеяться, что Улва все-таки тоже полагала, что надо объяснить, зачем она ускакала с тем человеком. - Ты приняла решение. Он развел руки. Лед потрескивал и ломался, норовя растаять. - Но мы на этом пути следуем вместе. Пока что... Не ответила сразу. Не отреагировала как-то по-особенному на холод топазов. Люди смотрят по-разному. Отвечают по-разному. Дабы сберечь себя Улва оставалась глухой к чужому мнению. Слепой к чужим взглядам. - Ты волен уйти, - тихо начала она, продолжая перебирать корешки. - В этом пути ты ищешь Исаю. Ищешь уже долго. Но ты всё равно можешь вернуться домой, - она подняла на него глаза. - Вернуться и сказать магистрам, что уже нашёл её мёртвой. Стилетом корешки порезали на мелкие кусочки и бросили в котелок. - Я остановиться не могу. Жизнь человека, которого я ищу, мне дорога.

Компания оказалась занимательная. Утро порадовало скромно. На неё не сыпались вопросы, а она не готова была на них отвечать. Восходящее солнце уже маячило за горизонтом, а где-то в конце этого пути на безымянной окраине находился человек, которого она искала. - Моя очередь, Мика. Вернулась к пещере вместе с волчицей и конём. Попросила первую вернуться к хозяину, пообещав, что никуда не денется. Кто-то спит. Кто-то бодрствует. Однако сейчас её интересовал один человек. Когда он добрался до пещеры, его снова бил озноб. Улвы не было. Он завернулся в первую попавшуюся попону и улёгся неподалёку от костра. "Сон лечит." Всегда говорил Фернандо за неимением нужных лекарств. Присела рядом. Осторожно сдвинув попону в сторону. Кровавая отметина на смуглой коже от человеческих зубов. Потрошители демоны воплоти и ты, Бартоломью Хирол, умудрился приручить одну их таких. Нет. Она не вкушала плоть. Ни-ког-да. Жизненные силы можно черпать и иначе, подобно магам крови. Осторожно и тихо, чтобы не нарушить сон спящего пирата, возилась с его раной. Самое меньшее, что она могла для него сделать, чтобы как-то утихомирить озноб. - Mon loup… Погладить щеку, поцеловать холодный лоб, а затем тонкие губы. И с неохотой отстраниться, чтобы укутать попоной и положить рядом аккуратно сложенный камзол. Над костром повесили котелок. Улва перебирала найденные кем-то эльфийские корни.

Сон не шёл. Редкая полудрёма – счастье и невыносимая мука. Приглушённые всхлипы, которые она пыталась сдерживать, чтобы ненароком, против воли, плачь не перешёл в рыдание. Выглядела она ужасно. Царапины, синяки и глубокие раны на теле, перевязанные бинтами. Хоть ноги не слушались хозяйку, но упрямства в ней от этого не поубавилось. Сняв плащ с рубашкой, накинув камзол, оставленный пиратом, Улва осторожно пошагала к выходу из пещеры. Раннее утро. Очень ранее утро. Солнце ещё не встало. Прохладный ветер приятно щекотал лицо. На поиски эльфийских корней у неё ушло десять минут. Мягко ступали следом за ней лапы волчицы. *** Душица. Украшение гор. Лекарство от бессонницы. Мика страдал от бессонницы. Об этом он никому не рассказывал, кроме Улвы. Но о причинах, как таковых, возникновения инсомнии он не говорил. Работа или семейные проблемы, - всё обойдётся, красноглазка. - Можешь подойти? Волчица шла за ней следом. Каров попросил? Неважно. Можешь подойти? На тебе нет крови. Тебя терзает боль, что внутри. Я не сделаю тебе больно. Не имею права делать тебе больно. Меня назвали именем в честь твоих сородичей. - Это можно есть, - она протянула ладонь. Это от эльфийского корня. Крошки. Никогда не обращала внимания на вкус. Знала только, что станет лучше. Анника… ты бы понравилась Анни, Ласка. Волчицу почесали за ушком. Лёгкая улыбка на тёмных губах мечницы. Чернуша нашёлся сразу. Пасся неподалёку от хозяйки, зашивавшей пуговицы на рубашке и тихо напевавшей песнь. Она не забыла. Она не упустила из виду. Дельфина будут охранять трепетно, держать близко к собственному сердцу, как розовую жемчужину из далёкого-далёкого прошлого.

Он снова промолчал. Помог подняться и приблизился. Потрогал спутанный волос с седыми косичками, и тыльной стороной ладони стёр засохшую кровь со щеки мечницы. Рука легла на женские плечи, а губы пирата коснулись её лба. - Пойдём, я помогу. Он приобнял её и заставил идти. - Прости, - не убирая ладони с лица, глухо сказала Улва. - Простите меня. Она сглупила? Возможно. Скорее всего. Да. Она пыталась? Никто никогда не узнает. Но она не собиралась их всех бросать. И не хотела подвергать опасности. Она дала слово, что вернётся. Но вернулась с бедой у себя на плечах. Медленно и осторожно, с чужой поддержкой и считая каждый свой шаг, Улва вместе с другими вернулась в пещеру.

- Сеньорита, - позвал он и коснулся щеки со шрамом ладонью. - Очнись. Надо уходить. Боюсь меня больше не хватит на твоих красноглазых сородичей. Ему нужно было много ей сказать, но не сейчас.  Пристально. В небо. Кажется, что небо сказало что-то. Или птица. Или волк. А если посмотреть в сторону? Что-то сказал человек. Улва вздрогнула, сначала, и тихо вздохнула, вспомнив, кто прикосновения ей эти дарил прежде. Mon loup. Мирным молчанием сегодня не обойдёмся? Нет. Не обойдёмся. Улва снова сделала попытку привстать на локтях. Удалось. На этот раз. Ухватилась за плечи того, кто сидел рядом с ней. Встала на ноги и плечом облокотилась к дереву. Раненые? Не стала спрашивать. И так знала. Раненых много. Помочь надо всем. Отдохнуть должны все. И сомневаться имеют право все. Красноглазая спрятала лицо в ладонях.

Она слышала. Возможно, и видела. Как в неистовой схватке пляшут две фигуры. Как лязгает друг о друга сталь. Боль в голосе. Ненависть. Возмущение. И полное хладнокровье. Не сглупила ли она? Скорее всего, да. Грудь тяжело вздымалась, но красноглазая теперь всецело осознавала, понимала, понимала, что перед ней сейчас находится. Что она слышит. И кого видит. Ночное небо с мириадами звёзд. Блаженная тишина леса. Она сомкнула веки и по щеке, искалеченной шрамом, потекла последняя слеза, которую могла себе сейчас позволить. Улва сделала попытку приподняться на локтях. Поморщилась, когда о себе заявила одна из свежих ран на теле, и легла назад, снова уставившись на тёмное небо перед собой и ни в кого больше.

Чтобы называться предводителем – необходимо заслужить звание предводителя. Терзало ли их сомнение или они знали уже давно, что Яккель не имеет право занимать место их лидера, но пара красноглазых подхватили его за плечи и понесли прочь. Один из них остановился, глядя в спину пирата. Возможно, ему было, что сказать тому. Однако, вместо этого, он промолчал и двинулся следом за остальными. Яккель был мёртв. Но последние из последователей Урзары продолжали жить дальше в предгорьях окрестностей Виммарк.

Тесаки рубили плоть и рвали ткань. Их не было видно за стремительными движениями пирата. Раненого, демоны его заберите, пирата, находившего в себе силы сражаться дальше! Под сенью бесшумной листвы, не смевшей прерывать дуэль. Не смевшей ликовать за кого-либо из них. Но она знала. Знала заранее, вместе с красноглазыми, каков окажется исход ночной битвы. Шаги назад. И поворот. И тут, и там стекает кровь. Ничего вокруг не существовало больше, кроме красного цвета. Ослепительно красного цвета. Красных деревьев. Красной травы. Красного неба. Красных звёзд. Собственная кровь душит его, убивает, а он смотрит вперёд и не верит в то, что сейчас происходит. Лунный свет отразился в осколках чистого серебряного взгляда. Яккель обронил меч и упал на колени. Последний вздох. Человек, потрошитель, последователь Урзары, один из немногих, по имени Яккель навсегда покинул этот мир.

Потрошителям не чужда боль. Боль, как их вторая кожа. Воздух, которым они дышат. Глаза, которыми они видят. Тем они отличались от остальных воинов, витязей, храмовников и даже берсерков. Яккель поднялся на ноги, подхватывая за рукоять массивный меч, принадлежавший Улве. Звериный рык вырвался из его губ, когда он набросился на пирата. Однако последний оказался проворен, подобно ветру. Дважды взмахнув оглоблей Яккель не смог нанести и жалкой царапины на теле мужчины. - Мерзкая шавка! - выкрикнул предводитель красноглазых. Потрохи стояли в стороне и наблюдали. Не вмешивалась. Тот, кто назвался пиратом, посеял сомнения касаемо их лидера. Они терпели ждали исхода битвы.

- Может быть с той самой милости, что ты висишь у меня на ноже, - ответил пират. - Я ведь могу и передумать. Отпусти её! - крикнул в сторону того, который держал Улву. - Иначе, смерть вашего командира будет на твоей совести. Переступив с ноги на ногу, потрох разжал кулак, окончательно освободив мечницу от хватки, и отошёл прочь. Красные осколки четверых, будто притаившиеся в ночи хищники, не сводили взгляда с предводителя и пирата. И казалось даже, что сам лес затих. Ни ночная птица, ни зверь, ни даже шелест листвы не посмели издать какой-либо резкий звук. В эту минуту решение принимали лишь двое. - Едва ли ты уберёшь клинок, - шептал Яккель, - едва ли ты вонзишь его в мою плоть... просто так... просто так я тебя не отпущу.

- Пусть её отпустят, - настойчивости пирату было не занимать. Лезвие в теле Яккеля повернулось по оси. - Сделай мне такое одолжение. - С какой интересно милости? - потрошитель поморщился, но ухмылка, его ухмылка сделалась шире и безумнее. - Она убила моего человека. Вы убили моего человека. И не идёте на компромиссы, которые я вам предлагаю. Более того на компромисс, который ты предлагаешь. Хочешь, чтобы её отпустили? - невзирая на боль, невзирая на то, что может сделать себе только хуже тем или иным жестом, тем или иным словом, бездействием али молчанием, Яккель прошептал. - Добейся. Сделай мне... такое одолжение.

- Пусти её. И убери людей, - сквозь зубы цедит пират, проталкивая лезвие чуть глубже. Люди Яккеля вряд ли осознают в какой опасности их главарь - нож под одеждой им не виден. Но потрошителя от смерти отделяет ничтожно мало. - Отпусти. И мы разберёмся. Только с тобой. Вдвоём. Без жертв с твоей и с моей стороны. Яккель глухо рыкнул. Потрохи не двинулись с места, в напряжении наблюдая за тем, что произойдёт дальше. Даже тот красноглазый, который держал Улву за волосы, опустил её на землю, лишь едва теперь придерживая в кулаке несколько седых косичек с каштановыми прядками. - Хочешь разобраться? - шепчет Яккель. - Один на один? - гнев сменился насмешкой в серебре. Глаза неотрывно смотрят в глаза. - Если ты умрёшь… то тогда они умрут все. Нет. Я сохраню тебе жизнь. И ты посмотришь, как их будут убивать. А женщина... ты посмотришь, как мои люди, каждый по очереди, будут иметь эту женщину. И это последнее, что ты унесёшь в свою могилу. Алые окна души мечницы блестели от слёз. Тишина. И больше ничего. - Дай мне подняться, - хищно оскалился Яккель. - И посмотрим… будет ли она того стоить.

- Значит, твои люди - это всего лишь шавки, которые лают, когда прикажет хозяин? - ухмыльнулся пират, продолжая блефовать так, словно за его спиной в кустах сидит легион. - Ты приказываешь им сдохнуть, и они соглашаются? Никогда бы не подумал что потрошители всего лишь жертвенные овцы. Капитан посмотрел на бойцов за спиной Яккеля и обратился к ним: - Тогда... кто первый из вас готов умереть по его прихоти? Потрохи переглянулись между собой и даже тот, кто держал острие на горле Улвы, ослабил хватку. Никто из них не сделал шага вперёд. Никто из них не высказал своего слова. Яккель вплотную приблизился к пирату. Праведный гнев в бликах серебра. - Ты. Хоть. Знаешь, - порыкивая, говорил он, - с кем имеешь дело? - Эй, ты! - храмовник решительно похромал к предводителю. - это я его нашел, твоего приятеля. Я спасал его и не хотел его смерти. Что он умер, это моя вина. Отпусти ее! - С этим человеком была эта женщина, - подал голос один из потрохов, кои напал на мага с бардом. - Этот человек, который должен был понести наказание за то, что посмел претить Яккелю. Наказание – смерть. - Судьба этого человека больше не стоила и гроша. Он отвернулся от своей веры и своей общины. Он предал нас и наши идеалы, - хмыкнул Яккель, но гнев всё не стихал. - Он должен был умереть. Но женщина… женщина нас заинтересовала. - Завязалась драка. Она убила одного из наших людей, когда попыталась сбежать. - За что она теперь должна заплатить. Как нам на то будет угодно.

- Ты можешь её убить и издохнуть. Но готовы ли умирать с тобой твои люди? Глаза в глаза. Он не отступит. Не привык. Поставить на одну карту свою жизнь - пиратская безумная дерзость, полагающаяся лишь на удачу. - А ты, похоже, не понимаешь, - хищная ухмылка коварного горного змея, не уступавшая оскалу морского волка. - Не понимаешь, с кем имеешь дело. Улву задёргали из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. Поверх чёрной ленты на шее потекла тонкая тёмно-красная нить. - Я и мои люди не боятся смерти, - Яккель окинул с головы до ног пирата, удовлетворённо хмыкнул, задержав взгляд на ране, которую оставил один из потрохов. - Убив одного моего человека – среди вас умрут двое. Хрип со стороны потрошительницы. Но ни слова. Затуманенный алый взгляд скользнул по фигуре Яккеля, скользнул по фигуре того, кто стоял напротив него. Хрип. Но ни слова. - Однако, если честно, я не заинтересован в бестолковой борьбе «кто-кого», - дёрнув плечами, продолжал Яккель. - Ещё потери мне нужны. И мы можем разойтись. Без лишнего кровопролития. Без лишних жертв. Око за око. И вот что я попрошу. Правильно поступить так – двое убитых людей с моей стороны и двое с вашей. Эта женщина, - он кивнул в сторону Улвы, - эта женщина уже отплачивает за жизнь, которую погубила, - кровожадный блеск в серебристых глазах, намекавший, что она платила... или могла заплатить также, как потеха для мужчин. - Теперь я попрошу, чтобы вы сдали мне того, кто поднял скелет из тела моего человека. Теперь это был негромкий стон. Слабый проблеск осознания в глазах. И страх. Обе ладони схватились за клинок, плотно который прижимали к горлу. Её вновь грубо дёрнули за волосы и поверх чёрной ленты потекли ещё две красные нити. - Отдайте нам этого мага. И мы разойдёмся.

- Отпусти её, - зло крикнул пират и без раздумий направился на противника, пленившего женщину. - Ещё шаг, - осторожно начал предводитель потрохов, предупреждающе подняв ладонь вверх. - И она больше не жилец. Мечницу дёрнули за волосы, подставив клинок к горлу. На пропитанной кровью светлой рубашке и плаще отсутствовало несколько пуговиц с пряжками. Губы её дрогнули, но вышло из них не слово, а сдавленный хрип. Она едва приоткрыла веки, но ничего не осознавала из того, что сейчас происходило. Богам лишь известно, если эти люди измывались над ней, то позволили они себе в отношении женщины гораздо больше, нежели просто грубую силу. Густым туманом бродил в сознании дурман. - Значит ваше? - поинтересовался мужчина, кивнув в сторону красноглазой. Седые волосы, заплетённые в лохматую косу, соломенная борода, суровые черты лица и глаза необычного серебристого оттенка. Этим он отличался от остальных, чьи другие осколки горели красным. Этого человека звали Яккель. - Она убила одного из моих людей. И лгала, что в эти края пришла только она одна, - мужчина хмыкнул, окинув взглядом товарищей красноглазой. Поморщился, заприметив вставшего в полный рост скелета. Из плоти его человека. Из плоти его же человека! - Я настоял. Но она молчала как рыба. Молчание, как видите, не сделало ей добрую услугу.

Где-то Она не искала блаженные минуты одиночества. Не искала покоя. Не бросала их из-за какой-то личной прихоти. Она искала место, отдалённое от группы место, где будущий мертвец смог бы встретить исход своей жизни. И ровно также наоборот. Можно было бы сказать. Капризы, эгоистичность, надменность двигали испорченной душой неварранской мечницы. Однако следопыт, только следопыт знал о беспокойстве, которое скрыть не могли красные осколки. И, возможно, именно ему она могла сказать прямо. Я боюсь, Каров. Боялась тех, кто был ей подобен. Кто делил вместе с ней одно ремесло. Боялась тех, кто губил не только жизнь, тело, сосуд, но и хрупкую душу. Она вдруг испугалась, что больше не увидит дочь. Не услышит её счастливый звонкий смех. Не увидит Мику, живым и здоровым, его рассеянную улыбку. Испугалась за храмовника, дурня, и прыткого барда. Испугалась за самого следопыта и его волчицу. Испугалась за младшего брата Мики. Она испугалась, что больше не увидит его. Не посмотрит напоследок в зелёные омуты и не почувствует вкуса его губ на собственных губах. Глупо. Наивно. В конце концов, она всего лишь женщина. Из плоти и крови. Свыше, неизвестными Богами, было сказано ещё до её рождения, что обычного счастья, тепла и уюта, в своей жизни она никогда не узнает. Не могла жаловаться. Незачем. Истерзанный труп мужчины свалили с обрыва. Громко свистел ветер, будто бы оплакивая всех, кто когда-то нашёл здесь свой конец. По её щекам текли слёзы, но вместо желанного проявления слабости, мольбы и отчаяния он увидел ничего кроме ярости в глазах этой женщины. Обещания того, что он умрёт от её руки.

- Конечно, госп... Улва, проведу. - Карий глаз скользнул с беспокойного лица - опять он людей своим ростом и всем остальным стесняет? - на мужчину в седле. - К вопросу о страдальце и деревенских байках. Здесь в горах шляются те фанатики, о которых я говорил. Ну, когда узнал, что мы к Виммарку двинем, - напомнил охотник. Огляделся, прищурился на солнце, неловко метавшее свои лучи-копья сквозь кроны деревьев. - В горах темнеет неожиданно быстро. Может, возьмёшь с собой мою Ласочку? И вдвоём не так скучно будет, и обратно проведёт, если что. Хорошая моя всегда находит меня. Этого она боялась. Последователи умершей драконицы. Дикие. Неорганизованные. Их голова - есть их хозяин. Их инстинкты - их Создатель воплоти. Лишний раз она предпочла бы поверить, что они все до единого утонули в реке Минантер. Либо же их подвергли пыткам, как их предводителя, после которых не смогли бы выйти живыми. - Не надо, - отрицательно мотнула головой Улва, обеспокоенно взглянув на Ласку. - Пусть… она останется с тобой. Рядом с вами. Глаза опустила. Глаза подняла. - Если, - тихо начала Улва, но снова мотнула головой, отгоняя прочь ненужные мысли. - Нет. Неважно. Доведи группу до той пещеры. Она направилась к коню. Села в седло, позади раненого, схватив поводья. Взглянула на следопыта – обеспокоенно. А затем на пирата – у-те-ша-ю-ще. Пнула коня по бокам и вскоре потрошительница с умирающим скрылись из виду.

- И всё же, - Улва мотнула головой, подхватывая раненого за плечи, - я не хочу рисковать, оставаясь здесь. Кое-как дотащив мужчину до лошади и усадив его в седло, Улва подошла к следопыту. Она сложила пальцы в замок, опустила глаза, затем подняла, прежде чем тихо сказать: - Здесь, к юго-востоку, я видела пещеру, - облизала губы, вновь глаза направлены вниз и вновь направлены вверх. - Проведёшь группу туда? Я не знаю, ищут ли его те, кто с ним такое сделал, но там, - он замолчала. Закрыла глаза и вздохнула. - Там должно быть безопасно. Я вернусь быстро. Даю слово.

Определенно указать место не вышло. Аврелий махнул рукой в сторону предгорий и объяснил навскидку, сколько идти и что там была за местность. Детали находки тоже сообщили, хотя наблюдения их были весьма скудны. Кажется, что один. Кажется, что никого. Ничего. Женщина неотрывно смотрела на растерзанного человека, как будто бы тот в любую минуту мог вскочить на ноги и начать распевать баллады о любви. В такт его дыханию тяжело вздымалась грудь. Что-то застряло в горле. А недоумение находкой сменилось настороженностью. - Лучше соберите вещи. Стоянку придётся поменять, - негромко сказала Улва и кивнула на мужчину. - А его оставить.