Rеi

На всё воля Создателя. Мозгов тащить раненого к энтропистке тоже он дал. Или не дал. За трибунскую мантию его собственная магия не пробилась, осталось только зафиксировать всё как есть и ждать удобного привала. - Полихроний, - отрывисто скомандовал Оптат эльфу, что служил регулярным постельничим. - Поедешь с ним. Они действовали достаточно ярко - не удивительно, что некоторые решили принять меры по устранению угрозы. Два Дома уже пало, кто видит сны и помнит имена могли понять, с чем это связано. Однако, в таком случае убирать надо было бы всех. И, похоже, мысли нападающий двигались в схожем направлении. Когтистая рука мягко выцепила крутящегося рядом Элахиля и развернула в сторону кустов. Не самому же идти проверять, да и болванчика не пошлёшь - он воин, не шпион. А вот юркого зеленоухого - вполне разумно.

Страсти повседневностей колыхали своды замков, рушили льдом люстры, огнем ложа, а эмоции и амбиции рушили Дома и топтали чужие судьбы. Все они заканчивают одинаково. В тишине. В разрушении до остова, чтобы после ласковые руки сопроводили в последний путь. Жертвенность живых к мертвым доносится песнями со всех уголков Тедаса, порождая нечто щемящее в душе наблюдателей и слушателей. То, для чего нет слова и никогда не будет, потому что назвать - значит ограничить. Здесь его присутствие не требовалось сейчас, а на запрос пришёл ответ из мира нематериального, что и заняло внимание магистра в его иных от переворота делах, а эльфам в округе - возможность вдохнуть полегче. В родовом владении мессира Оптата был жалкий клочок земли на выжженной когда-то кунари территории. Совсем жалкий, несколько деревень с лачужками, примитивным сельским хозяйством (едва хватало на выживание) да речужкой с озерцом. Торговцы преимущественно огибали эту территорию, за труднодоступностью гор да отсутствию наживы. Жители этой местности всегда с покорностью принимали удары судьбы, мессиров, словно бы в их владении была тайна Рока и они знали то, что не доступно никому другому. Сейчас там стоял небольшой отряд вояк, скучающих на окраине да повисших дополнительной нагрузкой на плечи вилланов. Со скуки появлялись дети от чужой крови, со скуки грабилась и ремонтировалась местная.. скажем так, таверна. Но так было последних лет пять. Кунари не смогли укрепиться на этом клочке земли. В военных рапортах аришоков упоминались случаи массового безумия, когда "каждый творил что ему вздумывалось" - недопустимо для дисциплины и учения Кун. Сведения были быстро засекречены, а место обходили в навале стороной, посчитав, что пара десятков невооруженных жителей не стоят внимания передовых отрядов. Так об этом месте и забыли. Мессир Оптат давно совершенствовал искусство бальзамирования, меняя саму природу труповодства. Перехватить контроль тела, напитанного кровью, не составляет большого труда, они портятся и изнашиваются, а вот тела, подготовленные специальным образом, у которых кровь заменяется особым составом.. о, они сохраняли свою функциональность не месяцы до разложения, но годы в первозданном виде. Годы выводились формулы и эксперименты. Тестировались артерии и вены, проводить через сонную или через бедренную, в зависимости от смерти и массы тела. Но первичным было исполнение желаний. Тех, кто имел право желать теми, кто так жаждал исполнять желания. *** Вороной неспешно выезжал из города, везя задумчивого седока подальше от города, все страсти которого он пропустил. Так же пропустил и нападение, соскользнув вниз только для того чтобы посмотреть, что стало с трибуном и нужна ли его помощь. Или же материал?..

А ещё лучше бы ему с некрофилами не встречаться. Но я за этим прослежу, мессир, и сохраню от посягательств разных извращенцев. Подумал трибун, соглашаясь с любыми рекомендациями некроманта по дальнейшей здоровой жизни трупа. Главное - вонять не будет. Конечно, защитит. Главный извращенец в команде ещё и наиболее ревнив к своим игрушкам. От дяди-некроманта Тео получил новую, в память о деде. Солдатика-антиванского ворона, практически. И даже мальчика. Можете расширять горизонты, мессир. Некромант неотрывно следил за колыханием полей, беззвучно шепча под губы, больше осколков из тени, словно желая это место очистить от духов на долгое время. Виспы здесь появятся нескоро, их разбивает на лоскутки при переходе в явь. Шепчет, а после безумно улыбается, когда замысел удаётся. Каждый раз это - чудо. Кукла открыла глаза и неестественно ровно, как способен редкий тренированный боец, подняла торс до сидящего положения. Магия пропитывала омертвевшую плоть, возвращая ей упругость и гибкость, но всё равно бойцу потребовалась короткая разминка всех чресел для правдоподобной и естественной их работы. Лояльность в жизни и посмертии - вот что значит истинное служение Империуму.

Вы, как всегда, правы, мессир. Прошу прощения. Как-то упустил вчера. Так и не постиг основы некромантии, за что не раз заслужено терпел упрёки деда. - Отчаянный был старик, - пробормотал под нос, особенно того не скрывая, пора рылся за ритуальным ножом в одеждах. Послушное начальство являло собой всю суть тевинтерской иерархии, положи ему палец в рот, когда попросит - отдаст душу демонам из благодарности. И не мальчишке здесь обмануть бывалого старика своей лестью. - А, вот он. На свет появилось знакомое Полихронию лезвие, перевязанное чёрным шнуром. На вид безделушка, но крови рабов впитала немало, как и их предсмертной боли. Сплав особенный, гномья поделка, из тех, что хорошо задерживает деяния некромантии даже когда подходящей жертвы рядом нет. Оно ещё помнило кровь мальчишки с эльфинажа, что возомнил себя мстителем за правое дело. Когда тело отсыревает, а на спине проявляются трупные пятна, дорогу магии может проложить лезвие с лириумной сердцевиной. - Лучше бы ему в бане не раздеваться, хм, - делая аккуратные надрезы по ключевым точкам, прикидывает в уме будущий результат. Лицо будет в порядке, а вот беспокоиться о телесных недугах.. к черту, замотается получше, а вонять не будет - Оптат работал чисто и не терпел халтуры даже от себя. Будет вам телохранитель, мессир начальство, красивый и новенький. Хотя, право, лучше бы оставили кунари для устрашения и величия. Никакой храбрости в молодом поколении, никакого полёта души...

Не сможете поднять со всеми функциями, хотя бы на неделю? - интересуется стихийщик и указывает на почившего. - Сейчас, будет сложно найти преданного человека, а принимать наёмника в наш коллектив я не имею права. Некромант глубоко вдохнул. Некромант глубоко выдохнул. По всем заветам для успокоения - выдох в два раза дольше вдоха. Какие же синие-синие глаза у начальства, безбрежные и невинные, как небеса. Почивший, пробыв треть суток на улице, вид имел сереющий и неблагородный. Ещё и закоченел, что плохо сказывается на магии. Попробовал протолкнуть по венотоку - так самого едва не затошнило. Вот так и сляжет рядышком, пока в могилу доведут. - А нельзя было позвать сразу? Тела портятся со временем, - приходится объяснять прописную истину. Рядом с ним не мальчик из скрипториума, а человек военный, должен знать, как выглядят тела павших на следующий день. Лёгкий подъем тел на поле боя некроманту почти всегда по плечу, а вот для отсроченного, да не подготовленного должным образом тела требовалось мастерство. На такое способен редкий маг, сведущий в нестандартных приёмах. - Какое для вас счастье, что у вас есть я.

- Salve, мессир, - словно начало ритуальной дуэли. С трибуном их разделял нетерпеливый конь. Тому уже не требовалось ни угощение, ни уход, за что хозяин ранее получил звонкую монету, но у него были своим мысли по поводу внезапных дел Красса, вероятно, весьма нелестные мысли. Но кусать не смел, как какая беспородная кляча, только обернулся на голос да обратил свой, такой же чёрный как у некроманта взгляд. - Certe*, quovis tempore**, - ответил Оптат после ответного приветствия. Последнее касание ладони по шее, возбрав запах лошадиного пота, морталитаси присоединяется на сторону трибуна. И не пытается гадать, что придумалось начальству с утра пораньше. Немому магу полезно побыть беспокойным морем внутри. *разумеется, хорошо ** в любой момент

Этот уровень доступен только избранным. Без сна, страха и в самоотречении. Как отряды морских котиков. Трогательный Неврар, когда твоя новая игра?)

Во дворе гостиницы Маневр не остался незамеченным для старого мага, как и приветствие - коротко кивнул в ответ и потрепал вороного по холке. Щит набросил, словно на него готовилось покушение, как на самого ценного члена общества. Или не общества в целом, но продолжение напрашивалось само собой. Конь, в роду которого прогулялись и драколиски в извращенной фантазии экспериментаторов, всхрапнул в нетерпении. Ему требовалось движение столь же насыщенное, как для некоторых южных пород собак, что спят на снегу, а в иное время должны выбегать положенную норму. Рука крепко удерживала поводья - магистру было по душе послушание, а не своенравность. Леди никогда не выходили вовремя, так уж заведено для них - заставлять мужчин томится под солнцем и ждать их. Подпитывать надежду. Даже если эта надежда - лошадиная.

4 фрументума, 09:03 Некромант оказался вовсе не с той стороны, откуда, вероятно, ожидал трибун. Путь его пролегал от моря ко двору, с тех мест, где волна слизнула догорающие щепки драккара. И именно Элахилю предстояло первым принять для себя факт присутствия кукловода в своей жизни, уже навьюченная лошадь господина некроманта была к нему ближе. К которой, собственно и направлялась фигура, закрывшись от будущей непогоды, будь то дождь или палящее солнце уже сухой мантией.

Нагнулся ближе к серой бумаге и присмотрелся - Улва. Имя южное, словно девочка из алламари. Однажды Империя едва не пала от одной такой девчонки и её решимости. Теперь же вся тедасская церковь начинается и заканчивается с Неё. Карта жизни таких девочек всегда лежит ребром к старым догмам. Решать за другого, свободного в воле и действии - пагубно для собственной души. Это то, от чего предостерегала даже церковь в её явной нелюбви магии крови. Не брызги, что долго отмываются, страшили её, и не смерть на острие, что возможна от любой стихии самым изощренным способом - но то, что владеет умами живых и подмывает собственный, лишает адекватного восприятия действительности. Маг, что потерял себя - более чем опасен. Маг, что обладает высшим даром цели - практически всесилен. И хоть не берется утверждать, на месте Салема сестра весьма настойчива была бы в поисках. О том и говорили, пока пустел сосуд и листья оседали на дне. На этот раз не в Тени, но едва ли менее откровенно, и разум не подточен вином. - Двое от одной крови сильнее одного, - веско замечает мужчина с высоты своих лет. За этими словами - опыт многих встреч, дорог и событий. Понимает маг или нет, но его сердце уже сделало выбор. Его огонь воплотился в надежде образом волчицы, что отличается от брата, но все же являет собой общую с ним грань. Тишина - не нехватка действия, но умение его скрыть. Тишина - это то, что страшит людей, привычных к шуму, простому, яркому и прямолинейному, что не различают в ночи оттенки и намёки. Глухи к шепоту да шороху графита. Порой это было сложно даже для тех, кто желал и старался. И тем, кто привык возносить молитвы в желании услышать ответ. - Тень исполняет желания, - как целостность всеобщей магии. Не стихийной, не энтропической, только в человеке обретая нужный оттенок. Тень исполняет желания, чтобы наполниться на мгновение жизнью, быстротечностью, мимолётностью. Притвориться, что она тоже может желать, радоваться и огорчаться. И сильное желание прийти во сне иногда может исполниться, даже если далеко, даже когда сомниари растворились в воде. А может и не исполниться. - Как и мы сами. Заря обагрит кромку неба, пока они судят настоящее и будущее. Их ждёт новый день в седле или в экипаже, а после ещё один. Кунари будет мерить шагами берег, пока не уйдёт в морские глубины к своим собратьям. Его тело станет кормом, подросшие рыбы будут пойманы в сетях рыбаков, что накормят свои семьи. Дети станут сильнее, кто-то из них проявит магический дар. Колесо жизни покатится дальше. А образ из Тени будет придавать мальчику сил, будет отрадой в сомнениях, напоминанием в желании сердца рискнуть ради себя и обрести семью. Чтобы он не был один.

Никогда как ответ на все разом заданные вопросы. Никогда как крест на многих воспоминаниях детства. Мальчика рано забрали из семьи и, кажется, совсем не из богатой. Так, просеивая песок, отыскивают стекло, намного реже бриллианты. Защищают население от непредсказуемых вспышек необученных магов. Не возвращают в семьи, когда срок обучения выходит. Мужчина нахмурился, распутывая хитросплетение слов. Никогда не встречал, но все же детское воспоминание призвало видение из Тени. Магистр слышал о таком даре и сейчас словно бы по-новому взглянул на собеседника из-под длинных редких ресниц. Многие испытания для тех, кто наделен многими дарами, воистину. - Подожди, нам нужен чай, - попросил посеребренный на висках, отыскав ответный взгляд. Магистр выглянул наружу и поймал хозяйскую дочку, сонно снующую с щеткой. На лице девчушки отпечаталась сажа, она же въелась в руки. Но сноровисто притащила бдящим в ночи кипятка в кувшине. Напиток, что и Тень делал чётче, даже когда речь о расшифровке её символов и мановений, магистр делал из своего запаса трав. В комнату посторонних не пустил, отгородив собой, а после глиняная посуда уже грела их руки. Это время привело к решению, о котором успел уже и пожалеть и обрести его вновь. Провидения приходили для того, чтобы их читали и воплощали, об этом твердила его воля. - Будет честно, если она узнает о тебе так же, как это видел ты, - маг верит, что это не наваждение. Но твёрдо знает, что подобное не случается просто так. - Её жизнь для тебя закрыта? Быть может, имя?

- В древности ей давали иное имя - добровольный самообман, иллюзия, - продолжил магистр, опираясь ладонью на колено. Оставайся, немой маг, если выбрал такую компанию. Выбор - всегда ответственность, а люди непредсказуемы - иногда общительны. - Затем подключились лекари, из тех, что лечат не физические раны, а потревоженных в уме. Надежду тогда путали с отчаянием, с тем, что лишает воина его щита мужества перед лицом ударов судьбы. Люди были проще, как и их понимание собственных чувств. За окном, за не потревоженными огнем занавесками, накапывал дождь. Тяжелый и нестройный хор капель по раме, полумрак сырого воздуха, и двое, что рисовали по холстам умов иной раз не хуже демонов. Те были их красками - гневом, страхом, порчей, но кисть принадлежала молодой или старой руке, выпуская тот или иной виток в мир живых. Кто бы мог подумать, что щедро вычерпывать из Тени некромант будет именно солнечный лик надежды. Надежда это свобода и творчество, что без неё исчезли бы без следа. Остановились бы многие хроновороты. Духи впитывали её по крупицам, такую редкую, такую хрупкую. - Это твоя возлюбленная? - спросил мужчина прямо, глядя на каштановые локоны. Был ли у Салема отец? Говорили ли с ним вечерами у камина о том, как будет устроена суровая взрослая жизнь. Тяжелая потеря или отсутствие знания о том, что такое вообще семья тяжелой печатью висело на немногословном талантливом юноше. Но кто же она, мать, любимая, подруга из детства. Кто та, что охранял сны юноши от червоточины.

- Садись, - ладонь ложится на постель, - оставайтесь здесь. Остальное подождёт. На рисунке девушка, чья красота иная от классического идеала Тевинтера - узколицого да преисполненного лёгкости, чьи черты суровыми и высечены чистой магией. Широкие дуги бровей, насыщенные губы, тягучая кровь с молоком. Ей подошёл бы молот в руках, крушить и бороться с унынием внутренней силой. - Ты знаешь, что надежда редко обретает столь чёткий образ? - спрашивает у немого мага. Она незыблема и тревожит душу, но только рядом с немым магом наречена быть образом чётким, по необходимости мага, а не его вкусам. Идеалами заведуют демоны желания, и стоит особенных усилий отречься от внушенного Создателем стремления к красоте.

С возрастом становишься более медленным, более внимательным, когда внимание цепляется за каждую деталь недвижимого объекта. - Сами в порядке? - спрашивает после долгой паузы. Спрашивает не из праздной суеты, видит что цел и не хромат, но душевное состояние за семью замками. Зелье с лириумом в метре, в тяжелой шкуре, но тратить подземную кровь излишество для дороги вне крупных населенных пунктов. Придётся пережить как дурноту, так и воспоминание о фронте. Где грязь, пот и кровь в сумме с магическим голоданием. Ещё и Красс со своим заветом не трогать мелкого эльфа. И что они будут делать, если у некроманта закончится запас и потребуется срочно заметать следы чужой небрежности? Разум снова следует воспалённому пути, сам же и заражён. Пытается вспомнить, что именно это и привело к коллапсу. Прохлада могильного камня, чистота инструментов, шелест листьев... магистр погружается в воспоминание. В Минратоусе осень. Золото забивает цветом картину, золото листвы да багрянец винограда. И вечнозеленый плющ в родовом дольмене. В нём женщина, что дала жизнь их общему ребенку, пребывает в мире и покое, камень шершавый под пальцами.. Дыхание выравнивается, воспоминание помогает обрести покой. Давно не навещал могилу, и это первое, что сделает, когда вернётся домой. Переводит внимание вновь на листы. В этом жесте такая хрустальная искренность от замкнутого в собственном теле. Маг узнает, кому посвящены штрихи грифеля, и это трогает, другое же имя ему неведомо. Палец касается черт, что лишь намёк на истинную красоту создания Тени.

Кукловод не столь ретив на подъем, как его мертвые игрушки. Не встал и не пошёл по зову, быть может никто и не звал. Веки слиплись от засохшего дождя и капель грязи, благо хоть догадались стащить с не-мертвого сапоги и верхний плащ, что был. Теперь эта мёртвая шкура отсыревает в комнатушке, и смотреть не надо. Нужен очаг, думается ему едва ли первой осмысленной мыслью. Очаг да похлёбка не повредят путнику, восставшему из грязи да в грязь же обращенный. Пробуждение было несладким, тяжелым, тягучим. Хриплый кашель источает из лёгких лишнюю влагу. Мужчина приподнимается на локте и секунду-другую просто взирает на дощатый пол. Грязь следов, мужских, в пепле, но грязь эта удивительно чистая. Не как мыло да щёлочь, но стирает и полирует память. Не вызывает отвращения, как миазмы человеческих тел и мыслей. Только рядом биение сердца, притихшего в тенях. Как всегда. Присутствие во сне и наяву. Биение, что поддерживается извне, ударами его сердца. На сколько десятилетий ещё хватит старого мага? Хотя бы на одно, ещё так много вопросов и дел возложено. Хотя бы одно. И только потом некромант замечает бдящего мага. Тяжело садясь, с рваными чёрными крыльями своей магии, упирается кистями в край постели. Хотелось бы было что-то сказать, но ком в горле давит слова, что так и не родились на свет. Если он здесь, проблема с кунари решена. Если он здесь, значит хочет уйти от одиночества своей комнаты и от присутствия чужих в одночасье. Маг нащупывает поводок, ведущий к косситу, тот все ещё крепок как натянутая струна, позволяя сыграть любую мелодию. Морщится, когда узнаёт, что происходит на берегу. Коссит отворачивается, до того будучи незыблемым, и смотрит вдаль. На море.

При наборе команды Красс руководствовался доводами задницы. Буквально. Один эльф провоцировал кунари, другому пришла в голову гениальная идея палить огнём в деревянном срубе. Некромант не спешил показываться разыгравшемуся представлению самолично, кутаясь в тенях, да слушая. Веки полупикрыты, дабы не выдать блеском глаз своё присутствие, шум на постоялом дворе глушил спокойное дыхание. Запах первой крови щекочет ноздри. Расстояние до магов губительно для отвергших дар, среди них нет даже лучников. Четыре воина, несущих природу Кун. Падает один, другой. Пустеет иллюзионист, как всегда, отдаваясь до остатка - у некроманта даже появляется желание намекнуть, что такими темпами его тело будет отдано на ритуальный стол ему самому. Но первобытный ужас за свою жизнь дарит огонь, жадно слизывающий всё новые и новые метры дерева. Можно экономить на чёрной краске, ею будет сажа. Идиот остроухий! Оба. Прочь, прочь из проклятого места! Андрасте вас всех забудь в посмертии! Оптат оглядывается - демонолога едва не тошнит у забора, девушка заботится о своем аматусе, эльфы преисполнены жаждой идти устрашать драккар. Слишком простая процессия рождается, из трибуна да отступника, им не хватает красоты... Щурясь, взгляд переводит на павших. Они послужат воле магистрата, как прежде служили не менее изощренной доктрине. Первый отзывается легко, вытаскивая под дождь тела остальных. Эльфы сорят, а ему убирать за ними... Тела плюхкаются в грязь под ногами, тяжелая масса мышц. Чёрная фигура словно тает под дождём, но рука с перстнем указывает на ушедших перед. Теперь иди к морю, к своему кораблю. Слушай трибуна, защищай их. Руки путаются в полах мокрой одежды. Капли омывают затылок, тяжелая роса на бровях, ресницах. Раздражение путает нити, уже подспудно знает, что не получится в таком состоянии, не получится, но из упрямства продолжает. Чёрный маг падает среди тех, кого тщетно пытался поднять.

В термах Кровь стерильна и чиста, а вот брожение умов заразно, и происхождение не станет защитой, половым путём передаётся. Видано ли, укорять магистра в его отношении к эльфийскому отродью, в иное время без жалости отдавая на растерзание запретной магии. Напугал, пригрозил, но снизошёл к сединам. Так похож на эльфа, что махал дорогим оружием, но месть вершил голыми руками. Последовательности научился у юного раба, того не заметив. Некромант усмехнулся. Чудаковатый ограниченный старик против нового светоча Империума. Только этот самый герой боролся за возвращения старых порядков. За магократию, за неравенство рас и волю Древних Богов. Осознавал ли Тео сам, что был марионеткой таких вот неприятных личностей, каждый из которых глотку перегрызет за место повыше. Военные следуют приказу, даже когда плетут заговоры против иных государств. Ведомые лидеры с домашними любимцами. Магистр прикрыв веки, возвращаясь к прерванному отдыху, словно та змея, что греется на камне. Внук некроманта считает, что победил. Пускай наслаждается триумфом. Оно же начальство, ему сверху виднее.

Вспомнил не сразу, о какой вещи речь. Просветление и понимание не спешили, пустячный инцидент не задержался в памяти за чередой других важных дел. Последовало изумление, уже второе за этот день - серьёзно? Начальство требовало необъяснимого. Что наплёл своему хозяину змеёныш? Что его пытали в тёмных подвалах особенно изощренными способами? Андрасте, надели терпением. - Просьба собрать всех коллег для обмена сведениями оказалась, все же, непосильной задачей? - осведомился магистр об умственных способностях вещи с длинными ушами. С некоторым участием к судьбе остроухого - чего требовать от слабоумного. Верно, сразило его после обхода пяти комнат, на сутки в постель. А ведь ни на йоту больше от него не требовалось. И не думал, что это такая проблема... Как же так, исход миссии под угрозой. - Тогда нам понадобится новый координатор. Или все будут действовать сами по себе, лишенные своего источника коммуникации. Магистр присел, изобразив на лице некоторое дежурное беспокойство.

Ёрничает. Как и его зверёныш, две капли из одного источника. Вложенные в лживые маски насмешки над тем, кого подспудно боятся и не понимают. Страх рождает желание кусать, когда сам некромант, казалось, не подавал поводов для враждебности. Остался стоять и камень охлаждал ступни. Та же двуличная игра, даже не скрытая, как днём ранее в его гостиничном номере. И извинение, произнесенное ради нового укола, соблюдение правил и вложенный подтекст. - Чего вы хотели? - грубо и прямолинейно уточнил Оптат причину нарушения своего покоя. - Мессир. Если ничего по делу, я предпочту отдохнуть после плодотворной работы. Иначе разгребайтесь с падающими телами своих подопечных и целей самостоятельно. Проницательность на искренность -> провал

В термах Как хрупка жизнь. В столь близком контакте, он Тео не ровня - есть только один шанс, что боевой маг падёт сраженный шаровой молнией. Проскочив базовые стихии, в теле морталитаси укрепилась стихия высшего порядка, та, что помогала в поднятии мертвых и впитала в себя свойства прародительниц - огня, воды, земли и воздуха. Всегда нужен импульс для хорошей работы сознания. То, что пробивает сырость неумолимого разложения. Примеряетесь к почти беззащитному мужчине на пороге заката его лет, трибун, какая непочтительность к возрасту. Намёк же, сдобренный льстивой улыбкой, его открыто раздражает. Сначала вы, а потом вас? Или наоборот, отставив субординацию? И никаких иных вариантов, помимо животной страсти, для вечернего утоления. Создатель, что-то сломлено в голове у твоих детей, что предпочитают свой пол противоположному. Оптат поднялся, не желая более поддерживать такой разговор. - Держите свои увлечения при себе, мессир Красс, - некромант едва не шипит. - Не все в Империуме их разделяют, как вы. Легко склонить пустышек, вроде эльфов, в чьей природе подчиняться. Они меньше чем женщины, ибо рабы, а не дочери отцов, что учат их быть личностями. Светить своими дурными наклонностями к лицу в Орлее и не подобает для тевинтерца.

Лукавство промелькнуло во взгляде сидящего против трибуна. Суше, нет столь выверенной осанки. Что против идеального ледяного кристалла извилистый корень смерти. - Пока что у вас это неплохо получалось, - "подбодрил" начальство некромант, словно бы не заметив капающего в чашу трибуна яда с его губ. Шармаль-Красс и не подозревал, насколько его подчиненные могли разнообразить вечерний досуг. - Вы даже не даёте себе шанса. Какое поразительное малодушие проявляет трибун Империума. А ведь его собеседник уже может подвержен возрастной ностальгии и будет всегда рад компании. Сегодняшняя вспышка начальственности все ещё веселила некроманта, да и сейчас Теодор весь ощерился, но пришёл сам. Не мир в его руках, но меч.

Добрался до ступеней и вышел из воды. Как есть. Продемонстрировав не канувшие в небытие и тщательно поддерживаемые атлетические контуры. Синь глаз пронзительно таранит чёрные зрачки морталитаси. - Не уделите мне пару минут, мессир Оптат? - взял полотенце и обернул им бёдра. Отдых. Натруженное тело, казалось, пропитывает собой камень, прильнув к нему с непреодолимой силой тяжения. Под прикрытыми веками ленно наблюдает за мужчиной - плечи развиты более остальных мышц, что выдает человека военного. Но ладный, в жизни Красса есть и другие нагрузки, помимо трибунской мантии. Скульптор оценивает долго, со вкусом, как может только он, и так глубоко, как известно одним любовникам. Бездна уютно свернулась на груди, пока контрразведки закаливался в огне и воде, как сталь. И она же приветствовала Теодора в ответном взгляде. Оптат светски улыбнулся, приглашая присоединиться рукой - дипломатия нередка в таких стенах. - Мессир Красс, - в голосе сквозит уважение за посещение терм. Магистр подаёт условный сигнал управляющему термами и возвращается к собеседнику. - У вас всё моё время в распоряжении. Бальнеатор приносит напиток в кувшине - светлый, пахнущий остро и пряно, лишенный тёрпкости и истерии вина.

Гостиничные термы Под каменным потолком клубится легкий пар. Священнослужение начинается уже здесь. Аподитериум прохладен, летний зной и удушье садовых цветов остается за его извилистыми коридорами. Вдоль каменных скамей вьются мозаичными узорами морские чудища в вольной интерпретации зодчего. Мужчина сбрасывает пыльное, обагренное одеяние, омывает ноги в едва тёплой воде. Вода уносит память о пройденных дорогах. Слуги помогают господину омыть всё его тело, поливая из большого чана. Мокрые волосы липнут к вискам, но это не то чувство, что познал ранее остроухий убийца. Это - избавление. На теле магистра более одного шрама, но поперек груди наиболее глубок. В мире, где услуги хороших целителей вступали в противоречие с первобытным мужским сохранением шрамов. Или же все ещё есть такие отметины, против которых магия бессильна. На плечи опускается тёплый покров, словно шерстяное покрывало для озябшего. В тепидариуме тепло, но не слишком превышая тепло его крови, оно медленно проникает в застывшие в напряжении мышцы и всё что требуется от магистра - терпение. Всё благородное и надёжное создается временем и терпением. Здесь можно выдохнуть, расправить плечи, ощутить их механику. Вверх и вниз. Кожа напитывается и дышит. Он остаётся здесь, оставляя все мысли рядом с чёрной тканью. Не так сложно заставить себя ни о чём не думать. Он уже не спешит, для него многое потеряло остроту и новизну. Меняется всё, каждый день несет новые вызовы - но ничего не меняется. Он знает людей. Те создают только то, что говорит им их природа. Он знает духов. Те не боятся костлявых рук, окружая их благодарным сиянием. Дарит им возможность стать немного большим. Стать немного ближе. Знает ли он о Том, что за гранью? ... Не нужно знать. Достаточно чувствовать в каждом напряжении сердечной мышцы. Своей и чужой. В тепидариуме остаются лица рабов и господ, там утекает в отверстия пола весь дом Муций, смывая тяжелое напряжение с черт лица. Ладони упираются в острые колени, мужчин поднимается легко, следуя древнему ритуалу. Он не думает ни о чём. Запах термальных вод. В каллидариуме влажно, словно в густых лесах, но этот воздух чист от памяти. В нём только горные породы, раскалённые природным подземным огнём. Но нужно больше, мужчина едва высиживает положенное время. Лакониум. Это дыхание огня, ресницы защищают глаза, а каждый вдох кажется невозможным, обжигая дыхательные пути. Это - освобождение. Искупление. Это - почти крик. Фригидариум тих. Редкие постояльцы гостиницы предпочитают иное времяпровождение вечерним термам. В Минратоусе культ чистого тела и термы может позволить себе самый незажиточный сопорати. Это не только чистота тела, но и духа, ведь когда встречается два ума, неизбежно столкновение взглядов на жизнь. Фригидариум тих и спокоен. Прохладный бассейн смывает пот и жаркое прикосновение пара, а с ними и отраву внешнего проявления магии. Тело отзывается благодарным стоном, разомлевшее в парилке пронзает прохладой словно в ледяной хватке. Магистр погружается с головой - остудить её и забыть, как горячую кровь так же пронзало ледяными копьями.

Пирожные закончились, чай остыл. Журчание фонтана навевает уныние. Почему остальные так долго не возвращаются? Служка в ливрее указал некроманту на укромный уголок сада. Минутами ранее, постоялец второго этажа справился, где проводит своё прекрасное время миледи Мастарна, ввиду отсутствия себя в номере. Атриум был пуст, да только скучающий консьерж развлекал себя пустыми словесными играми на бумаге. При появлении постояльца, что уже успел вызвать ряд слухов и кривотолков среди персонала гостиницы, его лицо приобрело сероватый оттенок, а речь перескакивала через мысли. Немагам трудно предположить, где побывали ныне спрятанные в рукавах руки некроманта, но страшные истории рассказывали и им. И они были способны ощущать им недоступное. Мессир Оптат подтверждал всем своим видом героев ночных кошмаров, и мог просто забыть удерживать столь плотно покров тишины над своей магией, пропитывая ею сущее. Сегодня она была сильна, она получила новое подношение, и маг был благодарен Всевышнему, что не возникло заминок. Они поговорили несколько минут, после которых служка хватал воздух от необъяснимого, но ужасающего душу ощущения первобытного страха. - Миледи Мастарна, - леди в её праздном пребывании нарушил её временный коллега. Внимательный взгляд мог бы заметить кровь на его одеяниях, бурый на чёрном холсте, и лишь потому что миледи знала, что можно искать. - Мессир Илиен был ранен сегодня. Его состояние стабильно, однако он слаб для дороги. Мы выступаем завтра на рассвете.

Поводок распрямляется, словно тугая лента на мотке - его творения будут петь гимны да кружить в вальсе политических игр Тевинтера. Их нити подвязаны к венам, их жизнь - продолжение собственной. Только Создатель знает, как это - чувствовать своё творение. Мать, которой отсекли дитя от пуповины, слепа и глуха для его духовных волн. Сущность уютно осваивается, столько новых в её жизни ассоциаций, рожденных памятью и новыми впечатлениями. Это игра - и светлячки из Тени любят играть да примерять роли. Чистая работа, выполненный долг - магистру пора откланяться для этого дома. Для мессира Риера короткий разговор, что напоминает больше уход за пожилыми - какие порошки должны быть в доступности, избегать физических и термических нагрузок, не позволять слишком много шалить, и напротив много с ним разговаривать. Даёт понять, что будет справляться о делах в доме. На лице мага проступает усталость, тяжелые борозды, испещрившие кожу. Он не стыдится её. Криво усмехается, набрасывая траурное одеяние на голову. Эти руки чисты. Они подняли двоих. Иллюзионист выглядел как престарелый старец, изнеможденный сотней пройденных дорог, но он был жив. Отоспится, да зелье укрепляющее примет и сможет преображать материю в умах - но Оптат видел в нём порывистого мальчишку, что уже дважды не соизмерял собственные силы и дважды пал жертвой юношеского самомнения. Так считал и Веридан - прижав Сэя по другую сторону от экипажа, очевидно теряя всё терпение за расточительность крови. Их слова оставляли много зацепок, но некромант подумает над этим позже. В карете малец уснул, слишком глубоко, чтобы выдать свои мысли случайным словом, его тело брало своё. Всё их превосходство разума и духа - ничто пред низшими явлениями самой жизни, когда общность продольных мышц диктует светлым умам Империума. *** Воздух около гостиницы был пронизан какой-то необычайной, кристальной чистотой. Отзвучали жалобные песни, похоронные шепотки об умершем, крики боли, отзвучало всё, и в этой тишине ветер шевелил верхушки деревьев. Простое и незаметное замыленому взгляду. Отходящие экипажи подняли клубы дыма и некромант чихнул в рукав, словно бы растеряв все манеры. Патетический момент единения с изначальным лопнул в тот же миг. Пора бы уже вышколенному персоналу гостиницы позаботиться о своём усталом постояльце как подобает.