Rеi

Фатальная ересь... признать, что есть звезда ярче и лучше. И вместо глупого, ведь в силу возраста и положения Алука избегала крайностей, присущих молодняку, решения уничтожить конкурентку приходилось терпеть перешептывания и переглядывания с самым независимым видом. Обустроилась в нише, чтобы свысока поглядывать за работой рук, мысли или же пущенных ростков сомнения, до последнего волоска воплощение нежного совершенства. Враг может праздновать её собственное поражение, но тем лишь вручает в руки лишний аркан для будущего влияния. Вот дьявол, - привычно помянул Николя Совершенство прыснуло в кулачок. Как в первую их встречу, когда вся разношерстная компания решала, позволить ли воспарить греческой мысли совершенства души и тела или же удариться в мрачное средневековье. А пока.. лишь чёрный невозможный цветок на обочине их жизни. *** Если Шери и удивилась некоторым переменам, то скрыла это... за общим равнодушием. Удивляться в этому городу дождю или граду цвета охры или амбры, существам глубоких чащ, обманчивым мечтам и невозможностью того, что стало явью?.. Нет-нет. Её много, но и пролезет через любую мерность, будь то высота или глубина, на что человеку не хватит сил. И Освальд прав, вмешается как в умы, так и в тела, чтобы выпотрошить, вылюбить или просто бросить птицам на корм. – Они застали переворот стола, что ли? Не площадь, а ярмарка какая-то...

Успей попасть на небеса на полчаса раньше, чем дьявол прознает о том, что ты умер. Так говорили на Земле. Как и то, что дьявол - он в деталях. - А на Земле поезда тянут люди? - воображение Шери нарисовало что-то вроде конных подвод и она восхитилась. До такого извращения, рабского труда додумались в новом веке, по наследию древней истории - какая демоница нашептала изобретателю такую идею? Взяла бы автограф на память, на перышке. Дьявол - он в деталях. И в течении будущих часов люди по ту сторону будут их собирать. Может быть, не серьги, а всё же колье из глаз? Таким, сапфирово-церковным не каждая первородная похвастается! х

И подмигнул ей нахально и весело. В ответ – насмешливый взгляд с Небес. Не так ли смотрит Лорд на страхи и чаяния своих детей? За много тысячелетий спектакль может и надоесть. – Какой ты смелый... Обманываться ли таким нарочитым восхищением чаровницы, или же вновь вернуться в точку, когда он, взъерошенный, шёл отыгрываться на неопытной деве за своё поражение, столкнув первый из многих камней на пути души к преисподней?.. Либо умён, либо слеп. Поддерживая одну высоту в некотором отдалении, вновь заняла императорскую ложу. И представление началось. Сомкнулись силовые линии и давно остывшая жизнь напитала собой механизм. И он.. распустился, пустил подобно мицелию гриба под землёй ходы и вереницы в схеме. Но не рука одаренного запустила процесс. Не она отметила на карте... – Среди ваших.. преследуемых были мастера над магической нитью? – шелест крыльев стал громче - и ближе к и без того взъерошенной макушке. "Хвала Небесному Городу! Даже Он желает поскорее избавить меня от этих...!" "Только.." Только сейчас они на пути в гнездо, где встретят чужаков достойно.

Совершенная Пустота, лишь вскользь упомянута Иеремией. И сквозь тёплый воздух тянула свои тонкие иглы к живому теплу ладони. Святое место пусто не бывает... мало знал, что дальше было "без греха". Святому Престолу также нужна тень, только её материальное воплощение было куда более... заполненным. Оно было всем для заражённых, оно давало, а не отнимало, как дарила сама демоница благосклонность и ласку, в обмен на небольшой дар со стороны. Но здесь... не звезда пылающая, а погашенная. Она не светила, но поглощала. В пустоту. И обман малефика был лишь оправой для всепоглощающей темноты. Фигура качнулась, теряя равновесие. Сеньор Мортимер, Сеньорита Шери, не составите мне компанию? Если что-то найдем там помимо известных механизмов, ваши знания могут пригодиться Если сеньор-артефактор пытался что-то восстановить между ними... у него определенно это получалось. Не тонкая улыбка встречала взгляды, но за хмуростью не лице не было одторджения. И птица не вспорхнула ввысь. Или вспорхнула? Без предупреждения, к ажурному алькову. Ей были дарованы крылья. Она зависла над людьми, вероятно, не желая снисходить до их копошения внизу. – Тоже артефактное? – зачем трогать самой, если для этого дела есть прекрасный, крепкий инквизитор? Которого ещё и не жалко.

Вилы монорельса, подобно дьявольским небоскрёбам устремились ввысь, протыкая собой небо... и всё же приносили некоторое умиротворение. Вагончики покачиваются на лёгком ветру, со следами былого величия инженерной мысли. Потомок высокоразвитой расы замкнут в воспоминании мира, отстающего духовно и цивилизационно даже не на века – на целые эпохи. А Кто-то – великий безумный Шут. Это раздражало. Разбивал кровь... но ещё не знала, почему, так резко. Больше всего раздражался хвост, на двух телах потеревшись об их униформу и после изобразив что-то вроде вопросительного взгляда. Мужчина и женщина, очевидно, для Шери не представляющие большего интереса или тайны. Дух из северных сказок, что будет собирать тела после битвы. Равно своих, равно чужих. К люпинам. Присела, похожа на ребёнка, потерявшего красную накидку над телом сраженного волка. Потерянного не только в своих символах, что помогают узнать, что вот это – внучка бабушки по ту сторону тропинки, а это – суккуб. Лес внезапно стал незнаком, из потёмков души выступили новые, превосходящие... – Холодно... Ладонь замерла над телом, лишь пальцы легко игрались в воздухом, с чем-то, идущим из глубин. Словно.. проникали вглубь тела, его ауры, чтобы добраться до сердца, до самой сути. – Что же ты... – губы едва шевелились, словно застыв, загустев на морозе.

pristine Meshulik & wicked Rei

Сеньорита Шери, эта... как вы сказали, Агата? Какое редкое имя. Она в добрых руках. Не волнуйтесь. Никто не хочет причинить вред сеньоре. Верно? Бомбы - они, знаете, иногда взрываются. Сеньорита Карла спасла ей жизнь. Может быть. Ведь Беа могла пострадать. Она сестра мне. Шери, пожалуйста, не сердись. Быстрый взгляд в синеву и обратно, на оружие с крыльями. Она молчит. Но оружие первой убирать не будет. Мадемуазель, вы что это надо мной со своей... плёткой стоите? Какофония разделила две стороны словно воды Красного моря. Так поступают в Санктуме, и никогда – в Анклаве, где только раззадорят и победитель получит шрамы, вес, влияние. Николя обещает добрые руки, только стояли они все по разные метафизические грани. Библейские, во многом. Иное слово для его Равновесия - Нежность. Но ни там, ни там добра нет. Это слишком сложно для другого – доверия дара жизни. Больше, чем искра сердца или капля ума. Морин волнуется за Беатрис, которой ничего не угрожает. Более того, обладает преимущество над этим миром. И за громкими словами и не распознает, не услышит аркан, оставляющий незаживаемые, пекущие раны. Свет против серы. А песком на дне осели те, кто действительно помогал ди Мажиоре, водой или магией, а может быть, теплом рук и участием, иначе бы пришлось поднимать самой. Драма поисков мастера стоила того, чтобы жизнь её не прерывалась, она даже развлекала демоницу, в её любви наблюдать скрещение словесных и не только шпаг. Шери не волнуют движения звёзд подлунного мира, три из которых упали в одну колыбель, брат, сестра, и как сестра. Сестра, любовница, милосерднее отдать себя на пересечение чужих ударов. Чудовищная нелюбовь к той, к ногам которой должны положить целые миры. За один только взгляд её прекрасных до боли синих глаз. Ах, верно, красивая собственность инквизиции. Этого достаточно, чтобы растоптать волю даже самой сильной. Поставить на пересечение планов и замыслов. Милосердие без мудрости – пустая трата сил на воспитание от колыбели. И пускай сейчас не о том, Шеор равно сердита на Морин, второй половины от слабости брата-близнеца. – Добивать раненных взрывами – в вашей традиции? – это ни к кому, и, одновременно, к всем. Хвост раздраженно вспенил пыль на камнях, а вместе с ним вернув и вкрадчивость тона, и тонкий полуоборот лица. – Или вам недостаточно моего слова? Быть может, они желают сменить проводника на кого потише и попроще? Пустить в расход так же, как пустили вас самих. Выбирайте из толпы на площади, богатый выбор, на любой вкус! Однако, за стеной из тел любая ярость гаснет, рассеяна на несколько сердец. Хлыст занимает место на поясе, ей претит пустое ожидание и за фигурой инквизитора ещё попробуй попади.. по той, кто осел на колени и теперь лишь сгиб крыла заметен стоящей за плечом Мортимера. Коснулась пальцами лица, красоты отличной от своей – густому, тягучему мёду южных земель. Уже и забыла о прежде немой непокорности общему решению следовать за демоном у Карлы. Но не простила. Алука думает, что никогда не видела женщину такой... смирной. Со спутанным сознанием, меж двух огней и с голосами третьей стороны. В последнее время этих голосов стало слишком много. А сейчас у ног лишь сломанная кукла вместо той, что способна сдвинуть скалу, если ей нужно. Очередная сломанная кукла. – Агата – из снабжения, мастер-артефактор, – отвечает Николя, и не столько на вопрос, сколько... на нечто большее. Или на то, чтобы не волновалась, потому что не распознав самим плетение, дальше не поможет... – а я – нет. Пациент в норме, а демон отходит от группы вглубь рисунка тел. К тем, что отмечены луной. Люпинам.

Non puoi minacciare la amico- сердито сказала она. Хорошо, что подсказка про имя из записки не пролетело мимо ушей. Не успела осыпать Мортимера ни камнями Голгофы, ни лепестками жасмина... – Карла! – прозвучало гневное над головой почти одновременно с певучим итальянским проклятием. Изобретение папского престола, увы, современных языков не знало, и могло лишь догадываться, что за миначьяре подразумевала Ратто. Она.. отвлеклась на миг, почуяв странное на этом пересечении тел. Холодное... И с воздуха, поддерживая тяжелыми взмахами высоту, не прореагируешь, пока ум занят головоломкой – устремится клинок к горлу или что ещё в голове у этих людей. Фигура опустилась резкой тенью по другую сторону от сангвинара и его нынешней подопечной. – Не смейте вести себя как завоеватели!* Как длань непогрешной, слепой Инквизиции, конкиста варваров с крестами на землях процветания! И ныне в обольстительной мягкости, что тревожила подспудно умы мужчин, усилилось и расцвело пламя гнева, гнева на вмешательство в их мир. В глазах всполохом, в зажатом в руке гибком оружии. Ведь мог быть и клинок.

Утро Несмотря на все, произошедшее ночью, Беатрис все также резво хлопотала у плиты, готовя завтрак на всех, благо заряженной вчера батареи на это еще хватало. Впрочем, внимательные или хорошо знакомые с ней наблюдатели могли заметить некоторую скованность жестов, хотя причина оставалась неясной. Быть может, кровать оказалась неудобной? Кровать оказалась бракованной, но на неприхотливый взгляд достаточно привлекательной. Колец все ещё не обнаруживалось на пальце, а потому... В какой-то момент третья дочь замерла, застыла, как если бы вдруг вторая гибель мира настигла – лёд. "Неприхотливый?" Взгляд, которым Шери охватывала бёдра юной лани был едва ли придирчивым взглядом экзаминатора при вступлении в балетную школу. Едва ли не схож с распущенным, сладострастным взглядом завсегдатая заведений, где предлагали усладу взгляду и сладкое томление в невозможности коснуться. Когда нет звонкой монеты на продолжение, и вот, распалённый супруг мчится привносить чужое имя и чужие линии в супружескую постель. Чистую. Такие вещи она чуяла всем своим нутром. По запаху. По выверенной игре, когда словно ничего бы и не произошло. Чужими руками сорвав цветок познания, утеха для сознания. Fancy Man, или мужчина-выдумка из лондонских подворотен. Какой упоительно свежий ветер после банальных встреч с одинокими мертвецами! Однако, с утра не помешал бы кофе... Шери зевнула, подпирая кулачком щеку. Мечтая о мягкой, уютной постели...

– Агата. Всего одного слово. Избранное небесами имя. Имя о том, что не всё в мире однозначно и по воде расходятся круги. Имя из далёкой Сицилии, где на берегах научились ценить не огранённый блеск, а глубину на срезе. Каждый миллиметр обнажает что-то новое. Верьте Шери, в обнажении она знает толк. В этой черноволосой женщина была эта глубина, больше, чем сумма её одежд. Слушай же голос демона за хором незнакомцев. В нём и строгость стали, и веяние дома, когда поиск приводит, наконец, к цели. Дом, это ведь всё про сердце. Демон знает имя. – Ex oriente lux. Это Шери, – последнее с лёгким нажимом, лишь оттенком глубже других. Вспорхнула из-за спин подобно пламени на брошенный хворост, у неё своя императорская ложа. В артефактные нити вмешивается только глупец и здесь охотно её вели другие. Белый путь. Путь Николя. – Представляешь? Действительно, экзорцист, – "и все мои", самодовольной ноткой проскользнуло между строк. Однако перед расспросами "а почему снабженец, собственно, так далеко", тонкий профиль Шери обратился к магу крови. – Рафаль, пожалуйста, нам нужна помощь. Она из Санктума. Прохладная проточная вода очистит от скверны. Или они могут попрощаться с надеждой безопасно добраться до убежища.

julia37 & Rеi

А ты признаешь его волю? - не сдержала первозданного любопытства юная сирена Смит, которая за это время все-таки вышла из своего укрытия, хоть и держалась на некотором отдалении от общества – Не отрицаю, – дипломатично заявила посланница Ада, и в подтверждение слов замкнула хвостом петлю. Такая трогательная, хрупкая, трепетная, и всё это первый цвет после зимы, чуть пригреет солнце и опалит лепестки. Так и сдует сильным ветром с крыши, что даже для небесного создания казалась таковой. Девушка не для быта, не для семьи, девушка, о которой слагают легенды. И голос, словно всю свою жизнь глотала слова и теперь они ранили горло, даже когда решалась спросить. Ещё была Карла, разворот на каблуках выжигает искру, слово режет камень, а изящная шляпка и мужской стиль подчёркивает ум и индивидуальность. Мечтой быть не пожелает, но завоевать её – ювелирное искусство. Вслед её шагам Шери смотрела ещё какое-то время. В задумчивости...

И нам теперь готовится к возможной битве, усилить дежурство? Шери опустилась на край полуобрушенной стены, обустроилась на ней, словно позировала для художника, что-то о мёртвом знании после конца эпохи людей и только ангелы, одинокие, витают над руинами... Почти то побоище, что успели увидеть церковники ранее. Торжество одиночества под светом луны. – И вы не думаете, за вами не следили с самого начала? – улыбнулась она Освальду, вбросив пригоршню подозрений в кипящее варево. Нет, успокаивать людей было бы слишком скуууучно. – Одарённые, шумные, опасные, вооруженные, редкость в сумеречных краях... Атака могла произойти как мгновение назад, так и спустя. Или через день. Или через год? – Разве не на всё воля Лорда? Демоница смеялась, вооружившись догмой как щитом. Как говорила – неприятно, но терпеть можно. Получится некрасиво, если маскировка окажется разрушена нами. К тому же, кроме демонов есть и другие враги. – Дома приходится менять и по менее существенным причинам, – ни одно животное не будет спать на одном месте, в кочевой жизни свои особенности, запах, агия, всё это метки, по которым следопыты отыскивают добычу... а может, юная Шери была безмерно легкомысленна и лишь чудо, или же воля Его, хранила от великих бед.

Шери не избирала сторону, иную от капризного и требовательного зрителя. Заслужила она за дневной, прерывистый от медленного передвижения наземников перелёт увидеть лучшее, на что способны воины света? В ином случае оценить их навыки, отсвечивая лишь беспечной молью на любимом меху, с притороченной игрушкой к поясу. Ритуальный круг парил в небытие холода и темноты. Из тепла и света состояло всё, но оно было искрой в бесконечной глади космоса, вспыхнувшей и гаснущей, остывающей звездой. Сеньорита Карла не учла один момент. Над огнём пылал выкристаллизованный на ночном небе силуэт тёмного ангела. Словно тёмное знамение, словно судия. – Решат, что здесь произошёл переворот в группировке, – и резкий размах крыльев на всю длину, как если бы сейчас объявлялся победитель и кровь побежденного впиталась в пыль и песок, а может быть его уже приложили чтобы пометить собой. Её, Шери, уже привычный нежный голос сейчас мог звучать как приговор, закалённый ночным ветром и магическим пламенем фламеннара. – Вдали от поддержки ковена. Отрицало ли это желание подойти и посмотреть на исход? Отнюдь, и точно скромность не коснулась существ, изгнанных однажды из чужих тел. Шери могла бы погасить огонь и выкрутить хвосты дуэлянтов за их беспечность. Но что-то в тёмной душе колыхнулось, нашептали души из-за завесы молчать и наблюдать, получать несравненное удовольствие от пресыщения смертельным танцем, схлестнувшейся энергией двух мужчин... ... им не хватало только чувства. Любви. Ненависти. Ярости. Ревности. Честности с собой и противником. Вместо этого сбитое дыхание от разговоров, самоуверенность и, как следствие, быстрое поражение. Проиграли оба, выдохлись, и чума не в теле, она отравила разум. Пока на горизонте просыпалась Тьма.

Ангельские клинки? Их тусклый блеск отразился в тёмных глазах ещё одного наблюдателя. Ныне фигура застыла в некотором отдалении, на руине уцелевшей стены технического помещения, подобно обнажённому ребру и ране в нём, и силуэт в стороне от света выглядел зловещим сгустком самой Тьмы. Только этот плотный туман не бросался с жадным оскалом, не стремился разодрать плоть и напоить своей тёмной кровью. В этом тумане не было предсказуемости. Луна рисовала по воздушным, округлым чертам лица маску демоническую, резкими, острыми углами тонкого резца, и в безмолвии, вне привычной тишины без привлечения взглядов, замерло время. Оно существовало только в двух фигурах, готовых танцевать, оно подпитывалось вниманием извне и чувством изнутри. Похвалиться? Покрасоваться? Всё это будет в достатке, из щедрого котла, подобно тому, что Город одаривает людей. Алука следила за желающими скрестить клинки, или же со своей позиции ждала условного сигнала над их головами, на горизонте огней. О да, это будет эффектный бой, и зрительница заняла императорскую ложу первого балкона. А буйная макушка сопящего Николя оказалась полуприкрыта под лоскутным одеялом из ярких квадратиков, не иначе Морин или Карла подумали о тепле спящего и позаботились о нём и нашли детский артефакт откуда-то из глубин постройки, не меньшим чудом незапыленное. Не демоницу же, ушедшую последней из кухни, заподозрить в проявлении чувств, иных от семи смертных, но таких привлекательных грехов, в самом деле?

Люди, кажется, ушли в сторону болезней ментальных и теперь изображали их, не прятали в больницах, а показывали на большом экране. Так ли далеко они ушли от перворожденных падших ныне ангелов с рогами и кожистыми крыльями, как хотели думать?.. Шерри тихо кашлянула, попытавшись скрыть смех от нарисованных Беа картин, о пуле, которой выстрелили к звёздам, или о каких-то червяках под землей, куда добирались ради полезных ископаемых... – И как на это смотрит Святая Церковь? – уже выровняв голос, но с предательской улыбкой на лице, словно бы только что сама сходила на сеанс мелокомефантадрамы, и теперь разум был бесповоротно уничтожен фантасмагорией. – Раньше сжигала и объявляла анафему, это же нарушение видения мира. Или... тут проскользнул тонкий намёк – или Церковь уже не так сильна?

Синематограф?.. Какая интересная технология, думала она. А главное – откуда возникла такая.. прогрессивная идея? – Да?.. – очень правдоподобно изобразила то первое впечатление, которое должно накрыть существо, впервые услышавшего о том, что какие-то события жизни можно не проживать, а просто посмотреть, наверняка не тот накал эмоций, нет ощущения победы, но и безопаснее, чтобы накормиться яркими картинами когда устал. Беатрис стоит продолжать, определенно ей стоит рассказывать, и кончик хвоста скользит по полу в опасной близости от соседнего стула. – А что именно там показывают? А часто смотрят? Убийства на арене? Любовь без преград? Драму? Что ещё может быть... Демонице можно сообщать решительно всё. Настолько ей интересно это самое решительное всё, хоть взгляды потенциальной святой кары вынуждают её нервно поддрагивать, как при встрече с неизведанным.

Скрежет распахнутых консерв, подобно книгам, несущим пищу не для ума, но для нового дневного перехода, плеск воды, шумы... Самое время чтобы вновь свести точку призмы, обсудить альфу и омегу, в конце концов, она рассказала им так много, а в ответ получила тлеющие в пепел страницы. – Расскажете мне, что нового в вашем мире? – и в мире не должно существовать преград для кухонных сплетен, это ведь даже не церковные тайны, от которых язык отнимется и свернётся в узел! Разве можно отказать такой хорошенькой, такой трогательной, протягивающей нотки на выдохе. Она ведь даже не просит так сильно и настойчиво, спрашивает почти, почти ненавязчиво. – Пожааалуйста...

Тлетворное влияние гигиены lovely Meshulik & Rei

Можешь считать мое желание покрутить педали тлетворным влиянием политики, проводимой обществом борьбы за равноправие мужчин и женщин, - попыталась пошутить Беатрис. - Кажется, я перегнула в этом вопросе палку. Изрядно. Как тлетворен прогресс! - Ответил Освальд взмахнув рукой в ответ Беатрис, и теперь ему было не укрыться от её новых подозрительных взглядов. – ... тлетворен прогресс! Застала лишь краешек всего того милого, что сейчас затопило душу севильского художника, бездумно, импульсивно и искренне ответила, что люди уже не те, мельчают мужчины, грубеют женщины и всё напрямую, всё слишком честно как под новомодным механизмом печати и.. попала под пересечение взглядов. Да так, что сама на мгновение растеряла все перья для полёта. Собой заполнил паузу одарённый читать временное и древнее, которому самое место здесь, среди сумерек добра и зла, вопросы о которых она могла бы разрешить одним ответом, здесь, где острые грани притирались в слаженный, пусть и необычный механизм, целый мир с другими законами. Да, в нём руины и битые витражи, но и свобода от осуждения, её полёт высокий, а разум чист от мишуры излишней жизни. мадемуазель Шери мне кажется весьма прогрессивных взглядов по демоническим меркам – Кровь – не вода, – таким тоном говорят, отслеживая не одно поколение на пробу, и довериться опыту своему, или же взгляду со стороны... группа могла. Или не могла. А то новое время занимало больше внимания, личного пространства и создавало многогранность правил и неявных норм – не посмеют спорить. Ей не хочется принимать участия в готовке, даже если бы и умела, устала за день первичной разведки и бдительности с высоты... посидит здесь, со всеми, послушает вечер. Посчитает кудряшки Николя.

Вопросы. Вопросы. Вопросы из бурного водопада и сердиться на такую защиту от её цепкой серости решительно никаких сил! Демоница смахивает слезинки смеха, но те коварно поблёскивают алмазами в уголках глаз и на ресницах. – Жертвенными, жертвенными, – кивает охотно, здесь всё либо жертвенное, либо проклятое, и всё связано с именем Его, – в анклаве в что-то такое играют, я могу познакомить вас с бывшим аббатом Меллифонта, недавно пытался наладить кожевенное дело... Однако, когда ты достаёшь и получаешь нужное, вымениваешь и договариваешься со сторонами света, зачем тратить силы на большее? Вы же не станете тратить лишние силы на то, что их не требует? Она потратит их с большим вкусом и удовольствием, но да, забыла – она же не человек. И не человек, лишенный необходимости платить ссуду. Кто откажет в приюте бедному, обремененному затеряться между враждебными мирами когда так холодно и одиноко?.. – Работников не так много, и они больше заняты в первичном.. производстве благ? – по неуверенности тона, слово было взято либо из какой-то книги со скуки, или подслушанного разговора. И слушала сейчас. Про ценность изъянов. Как-то... по особенному слушала. Как поэзию, рассказанную в прозе. Как прозрение, снизошедшее устами мудреца. Мудреца и безумца. – А почему именно в среду? Среда – особенный день? Середина недели. Не день воскресения. Порой с людьми было невероятно сложно в их хитросплетенной культуре. – Если оно попало горелым или бракованным, как игрушка с оторванными пуговицами, так и будет.. если в сумеречной зоне.

Как тлетворен прогресс! Джентльмен задавал вопросы, ответы на которые приходят с материнским молоком, как законы физики, как порядок планет и звёзд над головой, но когда-то вдвойне странным было узнать, что существует другой мир, за амальгамой зеркала, за завесой, оградившей... уже не единственный, и не самый важный мир, но посмертия. Не рай, не ад и не покой, столь важный для истерзанных душевными муками. Шери знала, что существует другое. А вот Освальд – нет. И казалось, готов был с линейкой ходить и измерять углы нового мира, и в блокнот с увлечением безумца наукой записывать ответы, факты... Запомнит это, проглотит, лишь потому что спешка сбора ей не по вкусу. Джентльмен был лишен огня, словно погасил его как ненужный, отмахнулся от назойливой мухи! Хуже! Не заметил её. Она запомнила. – Город обеспечивает материалами, рудой, ягнятами, остальное вручную, – несколько более сухо отвечает на заданный вопрос, благосклонность выветрилась, обнажив каприз и нотку высокомерия. – Какие-то вещи попадают вместе с такими домами как этот – перешедшими во всей полноте. Как и оружие. Тем и интересен поиск в руинах. Никогда не знаешь, встретишь там с десяток церковников или какой-нибудь особенный дар. Церковники, в системе ценностей, были существенно ниже артефакта или даже блестящего красивого алмаза, очевидно. Про экономику было интересно. Но натура требовала причинить боль в ответ на преломление собственного взгляда на мир. Не все покорялись её воле.. но не так же грубо и невоспитанно!

Дитя рассвета и заката в поисках оказалась ростом, с которым очень удобно склониться над плечом джентльмена, пока ему вручена регалией власть дикого китайского пороха и английской стали, а может быть, американской, по другую сторону Океана, никогда не встреченному ею. Так и смотрела, чуть затаив дыхание подобно жарким мехам в кузнице перед работой, и в этом ни капли пошлого, лишь интерес к тому, как будут двигаться руки и сколь они умелы в обращении с телом... оружия. У христиан в их Большой Настольной Книге с правилами было что-то о необходимости страдать, об искушениях Христовых и человеческих, и вот вы, Освальд, новый Пророк в новом небесном мире, подвержены искушению, вынужденной сдержанности, корсету не китового уса, но... чьего-то глупого мнения? В этом путь к пороку большему, а ещё к болезням сердца и преждевременной кончине. Однако, тень отпускает тыл, и вы можете подумать, что так случится, если вдруг наступит время, когда придётся применить законы горения против новых врагов, оно несомненно будет, а у вас ни поводка, ни... чем же Враг близкий, подаривший вам ночь в подвале и утро с короной из шипов, для вас – Друг? ...или Защитник? – Специи все ещё на вес металла? – мимоходом любопытствует о положении дел в экономике, когда джентльмен иссушает запасы дома. И теперь никто не касается в своевольном – показалось, вам определенно показалось! – прикосновении дьявольского отродья к наряду джентльмена.

Если вам так удобней. Из прежде незамеченного в голодных происках угла в руки оперативнику полетела пачка утреннего напитка. Иной раз вспомнят завтрак, заварив знакомый звук, и что-то отзовётся эхом, помимо ностальгии... На побегушках у людей, даже когда это больше похоже на танец, вращение на тонком шпиле флюгера. Пока что ветер триумфа направлял его в нужном направлении. Джентльмену предстоит оказаться наедине с любопытной особой... ... вы знаете, где здесь нажимать? А Мортимеру осталось ощущение, что сейчас победа не за ним, и яблоко растет не на ветке, до которой так просто дотянуться рукой. По крайней мере, ей хотелось бы так думать, соблазняя тонким покачиванием стрелы Люцифера само пространство, которое стало для демоницы оправой её обольстительности.

Ещё один вопрос и просьба, мисс. Мы можем ещё покуситься на ваши припасы? Теми что мы располагаем не получиться растянуть на три дня. – Я?.. "Мисс" как-то растерялась от нейтральности, деловитости и почти отстранению от своей персоны. Чудовищная, фальшивая мелодия вместо тонкой серенады и лести, как будто... как будто она мышь серая! Прогресс, похоже, плохо влиял на мужские силы, отнимал у них соки, и сейчас уже от лёгкого намёка на наготу их сердца не замирали в угрозе вспыхнуть, истечь кровью, пытаясь вместить в себе невообразимое в своей полноте... – Может быть, вы попросите меня вам показать?.. Мужчине иногда нужно намекать, вести его в нужном направлении, показать верное течение... А когда голова очаровательно опущена, острые кончики рогов невольно будут предупреждением, что может приключиться, если мужчина откажет девушке в её желании помочь, исправить недоразумение этой "серой мисс". – Со мной и припасы будут вкуснее, – смеётся, ловит глаза за стёклышками круглых очков. – Обещаю. Это все ещё о консервах или методе их добычи?