Перейти к содержанию
BioWare Russian Community

Rеi

ФРПГ на BRC
  • Публикаций

    324
  • Зарегистрирован

  • Победитель дней

    54

Весь контент Rеi

  1. Целительная молитва, примененная своевременно, шрамов не оставит. Кажется, кто-то в этой комнате любит погарячее, даже с болью... Взять, хотя бы, дьявольски обаятельного Мортимера, в намерениях которого не оставалось сомнений для наблюдателя, вдруг погруженного в хитросплетение связей. Несомненно, его характеру, напору, очень подходила власть, контроль, ведущая рука... Я просто не успела.. то есть, забыла... то есть.. И разительный контраст. Демоница подтянула под себя норовливый, непривычный для человеческого ока кончик хвоста, пока он не выдал тихое хихиканье излишней активностью. Теперь он покоился на коленях и чуть поддрагивал, погруженный в греховные тайны представителей святой церкви. Сколько всего она сможет рассказать, и даже попробовать...
  2. А если вдруг у кого-то из нас вырвется крепкое словцо, то что случится тогда? Над объемным ответом, поглощенным со стороны брата и со стороны сестры, единого целого, расколотого пополам, она задумалась, но решила не задерживать. Световой день сменится ночью, тогда наговорятся. Выловив вилочкой последний персик из тарелки, Шери надкусила мякость, и пока сок блестел ещё на её губах, ответила Беа в её интересе к церковной патетике. – Эпоха старого завета закончилась, насмерть не выжжет, – это прозвучало с невинностью, подобно которой расстилается надежда в словах "мы больше не убиваем". – Но шрамы от ожогов не красили ещё ни одну девушку, Беатрис. Так что? Мы выходим? На первом этаже через полчаса. А то некоторые дамы.. - он бросил взгляд в сторону Морин. - ..ещё даже не одеты. – Дамы используют гувернанток? – и ничего такого в вопросе, ведь и тот мир познать хочется, и те нравы, а вдруг здесь особи приближённые к Папе, со своими слугами и вассалами? И ничего такого в вопросе, ведь она умело справляется с самыми хитросплетенными женскими платьями. Раньше крючков, оборок, петлей было намного, намного больше... и тем интереснее был дар, так хитро упакованный. Кудесники люди! Какое прекрасное время...
  3. Свет? Мне говорили о Тьме. Свет - это... чудесно. Не ей решать, есть ли в книге судеб этих людей встреча с божественным осколком, или тьма застилает белки глаз и сочится из них отравленными слезами. – Людям нужна защита, – слабым, быстро живущим, мягким существам среди иной природы. – Нужен Свет, как вера и как артефакт.Для души и тела. Который выведет из пещеры, который нарисует на скалистых уступах диковинные озарения, который согреет в холоде и отчаянии. Но от некоторых вещей он не уберегает, как в попытке заглушить жар терзающий внутри, монах не может найти утоления в молитве. Нет, он начнёт творить насилие иного рода и это поглотит его, извратит его... прелюбодеяние это самый слабый из грехов. И наивысшая социальная добродетель. Вам интересно или пока ещё страшно? Вопрос касается первых позвонков, выглянувших из-под взволнованных, вспененных волос. При столь обширных взглядах и мировоззрениях, может здесь сложились особые законы и порядки, нам не известные, но должны быть известные, о которых стоит знать? – Не сквернословьте в месте прибытия, – с толикой ехидства просветила путь до обугленного уголька в стенах человеческого анклава. – За пару дней пути лучше потратить все запасы вредных слов на Тьму или демониц в чёрном оперении. А так.. честь, благородство, вежливость, всё, что люди превозносят в своих книгах – будут ждать от вас особенно. Если уж решили наведаться сами... Правила подразумевали и определенную добровольность отношений... на мгновение возвела очи к потолку, подумав, сказать ли об этом. И решила не говорить. И так, в компании людей дорога займёт куда дольше, чем она привыкла. И куда именно ты нас поведешь? Как называется это место? Как далеко идти? – И испортить весь сюрприз? – сами глаза, ставшие раскосыми от пролитого на волнение путешественницы с алой кровью пекущего ехидства, виднелись над ободком чашки, кажется, это она скопировала только что от самой группы. – Где-то три дня через разрушенные районы до Санктума. У вас ведь нет крыльев. Надеюсь, мы не должны бояться быть завлеченными в какую-нибудь ловушку? – Разве я могу решить, что вы должны чувствовать, а что – нет? – уже вовсю развеселилась, это всё британские агенты виноваты, смутившие разум. И индонезийские перец, хтонические демоны, смутившие христиан своим бесстыдством. – Страх – не моя стихия, как можно было догадаться... Пальцы поддели тонкую цепочку, однако что именно было её тяжелым камнем, так и осталось скрытым, лишь скользнуло по коже прохладным металлом. Самолюбование демона не шло в сравнение с доступным человеку, ведь она была соткана из и для него. её кровь, её пища, её мысли. – У меня ведь тоже есть опасность попасть в ловушку... Нерешенные вопросы... Как именно вы смогли попасть сюда, в обход суда живых и мертвых?
  4. Доброе утро, Шери, - улыбнулась Беатрис. В серых глазах так и осталась светиться выверенная доброжелательность, поколебать которую не смогли ни британская куртуазность по отношению к крылатой даме, ни коварный вопрос обладательницы багровой сути. И то, и другое было привычно. И даже скучно. Но убедиться в верности избранного лика, в том, что рука не дрогнет, случайно пролив божественной благодати на рога, исправить ошибку разбавленной крови, приходилось не поверив так просто лёгкости улыбки. А ещё, обольстительное столкновение на кротких ножах. Взгляды конкуренток. Очень женские. Вы позволите добавить к двум граням третью, неизвестно живую или фальшивую ли ноту, к вознесению превосходства навыка экстракции эссенции из напитка... мало привычного. – Обычно эти листья похожи на осеннее тление, – добавляет щепотку перца в обжигающий напиток трав. – Люди разбавляют этот вкус молоком. Она искала смысл и находила его странным. Но этот вкус, замечала по чашкам, не разбавили даже люди. Один проснулся я и вслушиваюсь чутко, кругом бездонный мрак и — нет нигде огня. У вас самый чуткий слушатель на десятки миль. Чуть вытянула шею, закрыв глаза и погружаясь в вязкую пучину мрака, словно в колыбель родную, ту самую тьму, где позже из искры появится огонь, порождение его принесёт боль, и смерть, и хаос, но сейчас – он спит ещё, он крепнет и нет в округе ни окон, ни стен, ни самого себя... Мортимер никогда не имел такого слушателя своих декламаций. В этом демоница была крайне самоуверенной. И тем более горькой была прерванная речь за какой-то брошенной фразой, что-то из гардероба вежливого джентльмена. Во вновь распахнутых глазах мелькнул огонь. На падкую к провокациям... Однако, не прятала это за чаем. Напротив. Отражалась зеркальной самоуверенностью и не спешила. Ты так красиво это говоришь. У вас здесь так принято? На "красиво" плетущей кружево слов было особенно приятно, дрогнуло крыло в желании вытянуться и впитать, ненароком тронув маленький фарфоровый чайник на ближайшем столе, и тот отозвался звоном. – Сюда прибывают с разных уголков вашего мира, Морин, – произносить имя её было удовольствием, словно воззывая к Лорду, – но все они узнают, что Свет для них ценнее золота. Говорят по-разному, но да, принято ценить восход и помнить о закате. В таких деталях и создаётся облик будничной жизни и даже образа мыслей. Кто пожелает услышать, узнает для себя ключ к беседе, кто пожелает посмотреть – отметит уходящую в ложбинку груди тонкую золотую нить, однако тайн её остаётся покрыта чёрным пером. В глубинах так много недосказанностей, так мало воздуха... ...спорное в своей надежности для невозмутимости место.
  5. – Безмятежного всем рассвета, – по традиции, в человеческом анклаве ценностью был Свет, что Развеет Тьму, пропетое "доброе утро" звоном птиц коснулось всех присутствующих в кухне. Когда по твоим венам течёт забытая отрава из самых глубоких кошмаров, а единственное утешение и надежда кроится в сердце существа чистого света и любви Господня, в память вплетаются солнечные нити. В Небесном Городе было куда больше изначального, до христианского, чем баловались жители Земли в своем благополучном существовании. У демонов была на этот счёт несколько иная точка зрения, и ценности.. определялись несколько иначе. Похоже, куда более интимно для гостей Небесного Города, чтобы посвящать их в глубинные переливы багровых душ. Лесть. Искрящая радость. Смятение. Боль. Поднятые разом со дна речного яркие камни, каждый из которых определял человека сейчас, в данную минуту. Смущенная обилием, демоница даже притихла, вслушиваясь в более-менее стройный хор голосов, их высоту и иерархию. Кто был глубоким басом, казалось бы неуловимым, но проникающим в самое сердце, кто щебетал птицей яркой, кто был сложен, подобно механизму, который куда проще сломать, чем открыть – но и награда мелодии шкатулки будет... ...необыкновенной. Вы знаете, я всю ночь составлял список вопросов, которые мечтаю вам задать. Вы мне позволите хотя бы задать хотя бы некоторые из них?.. – Я лишила вас сна, лидер? В осторожном, подобном инструменту в руках филигранного вора, вопросе кроилась очаровательная двусмысленность, ведь от крови демона похоти мало ли что могло не давать молодому мужчине, спать... ... мужчине, который отправился наверх с другой дамой. Каково ей будет это услышать? А сейчас, определенно, она спрашивала за волнение, охватившее исследователя по натуре, искателя по нраву с дьявольским обаянием, которое охватывает подобно пламени при знакомстве с существом за гранью жизни и смерти. Перед долгой дорогой, презрев отдых тела, душа томилась, изнывала... разум. Разум отравил её. И желал быть отравленным снова. Сеньорита звучало куда... лестнее. Однако, пробежит волна по волосам ушедшего в мир другой женщины художника, ветреного и мятежного, от одной её мысли и сворованного мгновения лицезреть, хм, то, что было скрыто за одеялом.. ...хвост, увенчанный более острым кончиком, замер в напряжении. – Я попробую утолить ваше любопытство, – обманчиво вручает ключи в протянутую ладонь, ещё не решив, стоит ли жизнь её собственного завтрака. Или тех персиков, которые она выловит из каши, чтобы наслаждаться лучшим праздником вкуса, а не серыми буднями.
  6. А может, этот город стоит на трех слонах? Ведь он весьма материален… – Прыгнувших проверить съела черепаха, – известила о печальных попытках смельчаков найти под твердью нечто живое и материальное. С другой стороны, разве не осуществила она сейчас дерзкое преступление, отнимая у матери её законный корм? Испанцам должны быть известны привычки холодных британцев, где-то там работали почты, телеграф и было радио, протягивали руки бывшие враги не по образу мысли, а потому что так велели голоса из прошлого. – К вечернему чаю. Над этим следовало поразмыслить. Пока шутит. Пока... нет-нет, никаких лишних мыслей. Не тогда, когда антенки сына Кампеадора пропустили в воздух чарующее предположение. Позировала ли она? — О, а вы сеньор художник? В подземелья из мадридского двора? Или уютных мастерских на юге? — перебрасываются вопросами, подобно гранённым кристаллам. Не только ими — не только о том, что высказано вслух. — Вы могли бы наверняка мне показать, как это делается правильно... Ни да, ни нет. Ни ответ, ни увлечение, не память, не история. Возможности, Николя, все возможности этого мира. Если рука протянется за высоким плодом доверия на древе познания. Шери отступила на шаг, чуть распустила антрацитовый покров, словно спрашивая — достаточно ли хороша, чтобы сейчас потерять ум и поддаться вдохновению созидания, воспевания? Достаточно, или знакомая изящная красота без такого изъяна, что кружится цветными всполохами огня, вам ближе. Это миг. Вдох. Оставляют жить с ним, словно с лёгким касанием к губам, когда первая рана сердца в женском облике упорхнёт из рук. Действительно, чего им толпиться здесь, когда двое ищут поддержки в глубинах чужих глаз, но того не осознавая, вдыхая опьяняющий эфир, позволяя ему стать вечной спутницей и — сломаться в своей самоуверенности, что преодолели, победили наваждение. Ведь вы так очаровательно не одеты в свои сдержанные сюртуки.
  7. - Как вам спалось, Шери? - полюбопытствовала Морин без всяких задних мыслей, стараясь разглядывать ее по возможности менее откровенно. "Одиноко, холодно, пусто...". Но тепло облика Морин забирало холод и разочарование, крошило корку льда, осколок которого едва-едва не вонзился в спины презревшей группе. Сегодня, а может быть это в подвале так свет касался прежде невыносим прекрасного лица, рисуя на нём невиданный, непонятный узор, распознать который чужестранка не в силах. – Без святой воды, кольев... хм, что там ещё списке... – горделивая голова с короной, данной от рождения, кровью отца и матери, склонилась, а с ней и лёгкая прядь волос словно окунулась в сладость фимиам и теперь подчёркивала общую нежность, почти беззащитность перед вооруженными Дарами людьми. Но потом, когда лёгкий морок сменился улыбкой, Шери тихо рассмеялась. – Спасибо, Морин, а тебе? Нигде никакой кусочек не отъели? И несмотря на поспешное прошение о прощении, словно брошенное зерно под ноги с тонким привкусом плесени, по прихоти или же иной причине, демон лишь кивнула на стремление человека как-то уберечь своё туманное будущее её собственной благосклонностью. А ещё она перегораживала весь проход как путь к свету. Ироничная преграда, достойная деяний мучеников. Перья.... Э... то есть сеньорита. Шерри? – Чуть больше, чем перья, – мягко уточнила, касаясь взглядом, подобно тем самым пёрышком. – А вы.. испанец, да? Испанцы так умеют... сеньорита, белла! Фрагментарные знания смешивали страны и народы, но кто будет винить прекрасное существо, слова которого льются радужным потоком и освещают тьму, сгущают воздух и плавят углы любимой науки вселенной, такой как геометрия? – Просто здесь чай? – вкрадчиво отозвалась, не отыскав взглядом ни чайника, ни чего-то подобного... помимо разговоров об одежде, её наличии, наличии перьев.. казалось бы, о ком ещё здесь может быть речь?
  8. Первым проснулся... хвост. Изогнутый кончик изобразил петлю, вытянулся упругой стрелой, пока остальное тело пребывало в плену блаженства и свитого из всех доступных одеял и подушек гнезда. Внутренний диалог между любопытным, уловившим ветра перемен в ранее сонном доме натыкался на глухую стену равнодушия со стороны Шери. Когда дом преисполнен людьми, нет-нет, да найдётся сердечный, чтобы пожелать яркого рассвета, но... У неё даже полноценную спальню забрали! Через приоткрытую дверь гостевой просочился первый сладкий, но огорчённый вздох, а за ним воображение нарисует сладкое потягивание всего тела, до последнего пера... – Церковники, – не успели проснуться, а уже грех повис камнем на их душах. Ну ничего, ничего... *** Кажется, я снова не одет к столу. Все ли в порядке... у нас? Ну и что, я тоже не одета к столу. Какие любопытные разговоры. Какие прямые призывы, что даже будничные приветствия со стороны обители вкусных запахов и сливок утренней неги оставлены на потом, Шери проходит, отсчитывает ступени до подвала мягким скольжением, подобно тому, как наползает тень под влиянием движения светила, захватывает новые пространства, захватывает мысли... Какие любопытные разговоры. Не таится, но и не привлекает к себе внимания, ловит взглядом полёт бабочки, ловит с губ тонкий комплимент, даже если джентльмен сам того не понимает. Думает о ней, и это одна из первых мыслей с утра. Как миииило с его стороны! Как кудряшки, венчающие голову тихого, затаившегося, неприступного мальчика, подобно короне. Ловкость: 43, упех без степеней
  9. Погруженные в вопросы, допросы, расспросы, лесть, страх, страсть, шепот, синь, кармин... гости остались одни, если бы им сейчас захотелось вдруг разузнать о рыночных отношениях и модных тенденциях в пост-царствии Небесного Города. Столовая оказалась пуста, вместе с отодвинутыми от стола стульями, оставленной трапезой, подобно полю боя, и ветер игрался с занавесками открытого окна. А параноидальные личности могли с коридора уловить скрип и звук, характерный для взмаха крыльев большой птицы. Или это только показалось? Они остались одни, как в день, когда пришли в свой мир новорожденными, нуждающимися в защите даже не слова, а тёплых материнских или отцовских рук, строгих наставлений и заботливого участия в момент падения. У них был теперь и рай и ад, но никто не сказал, в какой стороне эти нравственные императивы. Все градусы окружности могли завести путников в казематы или на вершины, залитые солнцем. Никто не мешал артефактору творить свои загадочные плетения, погружаясь в работу до отрицания собственных достоинств. Никто не подслушивал семейные ссоры или тихое дыхание целительницы в спальне третьего этажа. Вполне возможно, отродью было куда выгоднее обменять серу на нескольких живых и опасных диковинок, пока те, пребывая в тревожном закате, отдыхали после тяжелого дня.
  10. Морин не поняла контекста, но, почему-то залилась краской. Словно это она уже планировала лезть и поливать. Она обогнала брата и кузину, быстро ретировавшись по лестнице на наверх. Шери удивленно сморгнула порывистый полёт на опережение. Вот.. ну.. нет, ну кто-то, а.. А... "Я же не питаюсь кровью", какая-то абсурдная мысль. Может быть, смотреть на тарелку, а потом на людей, показалось для чувственной красавицы, слишком кровожадным? – Ой, – чуть пожала плечами, от чего блик света прошёл всполохом по атранцитовым перьям. – Ну ладно...
  11. Мы будем на третьем этаже. Мы. Мы? Мы... Хм, мы. Такое нежное скольжение коготков по шёлку, оставляя на гладком полотне зацепки. Птица вспорхнула с ладони, клюнув зерна познания, обратно в своё гнездо. Шера скосила взгляд на руки обоих. И колец обручения на них не заметила. Ох и развратники живут в церкви! И на её собственной кровати! Кажется, показать пламенному брату местные достопримечательности под алыми завесами борделей её ещё придётся. Но сама возможность грехопадения того стоила. Стоила двухспальной кровати. – Пока-пока, – постаравшись не хихикать в процессе, махнула ладонью на прощание. – Я буду в гостевой. И надеюсь проснуться без душа из святой воды. А то мало ли, полезут проверять степень святости. Она бы полезла наверняка. Но сейчас – не торопилась. Остывший горошек и выпотрошенная рыбка остались пятнами экспрессиониста на белом холсте. Совсем некрасивые. Скосила взгляд на оставшихся. Даже ни выглядели вкуснее. Может быть, потому что ещё теплые.
  12. Значит, у демонов, с их иммунитетом, здесь преимущество? Тогда странно, что они еще не контролируют этого город целиком, держа всех людей рабами. Разбить, испортить? Лишить индивидуальности, стали взгляда и прохладных, остужающих лицо прохладным ветром, слов? Нет. Нет-нет-нет... Однако, вопросы, в стремлении прибить каждое её перо к панелям стен, иссечь и сцедить багровую кровь в чашу познания, почти, почти заставили юную и крылатую усомниться, стоило ли говорить так много. – Я не слышала, чтобы по земле маршировали толпы одержимых, – заметила Шери, пустив особую мягкую нотку в сплетение слов. – И как и люди, сюда попадают.. некоторые, и если со всего рода Адама в удачный месяц дойдёт до убежища человек пять, то какова вероятность у чистокровного? – ей наскучило сидеть, и тревожа нервы, зажатые на огне и порохе, сдержанные металлом, слегка качнувшись вперед, демоница поднялась с насиженного места. И возвышаясь над каждым в своём размахе, повторила более чётко и взвешено. – Охотники не разбирают, у кого рога, у кого белые крылья, в качестве права на индульгенции. Такое место сильно не удержишь, так что Анклав небольшой, но каждый в нём – полноценный боец. Представителям святой церкви в виде боевого отряда в её – её городе – стоит иметь это ввиду. И это их церковь промышляла отпуском грехов без раскаяния, чтобы выживать. Мортимер ошибался. Передумав, эта женщина могла легко забрать свои слова и улететь в другое место. А кроме света есть какая-то другая защита, пусть временная? Или только не лезть на территорию Тьмы? – Никакой. Тьма всегда найдёт, куда просочиться, ни один костюм, ни одна броня не защитит, – законы этого мира просты. – Не лезьте во Тьму. Или лезьте и опыт здесь обитающих сможете проверить на себе.
  13. А на вторые сутки? Что происходит? Охотники теряют интерес к новичку? – В этом городе больше жизни, чем кажется, если гулять пешком, – ответила Шери, которая очевидно смотрела под иным углом на картину. – Есть отряды, которые прореживают ряды охотников, к тому же в Городе ежедневно появляются новые души. Их нужно найти и привести к Светочу. Или найти и увести в рабство. В сохранности заинтересованы обе стороны, они и высматривают по улицам. А охотники не любят улицы, им как-то парки и лесные зоны по душе. Это отчасти и ответ, почему единственной угрозой для Шери оставался сейчас приглушённый шляпкой рефлекс женщины с пистолетом. – Тебе бы демоницей... – мысль, такая лёгкая и игривая, приправленная почти кокетством, прервалась, когда дошло, что взболтнула лишнего, пусть и приглушив голос. Застыла. Широко распахнув глаза. – Ой, я кажется, что-то не то сказала?.. Мало ли как реагируют посланники церкви на лестное для неё сравнение. Быть дочерью Евы или дочерью Лилит, это нечто неуловимо природное, заложенное рождением и опытом, а его у Карлы предполагалось с лихвой. Сколько времени можно сопротивляться Тьме? Человек, Демон, Ангел? Или это зависит только от его воли? – Извини, – выдохнула. – В общем.. ах, да. Демоны не подхватывают искажение, вероятно, что-то в чистокровных есть, что защищает. Маги крови не могут дать ответ, их и не так много, а связи между анклавами... не очень налажены. Маааааленькое такое противостояние между ними. Совсем маленькое. – Кто долго сопротивляется – превращается в охотника, остальных Тьма съедает до пустышек, без особого разума, но с одним желанием – убивать, они как чёрная река, смола, разлитая по земле. Воля – вот что сдерживает и замедляет. Это спасение. Если через сутки или двое привести человека к свету души Архангела, раны можно залечить...до определенного момента. Не знаю, что будет с ангелом, но если волей силен, сопротивляться будет долго. Неделю, может, даже две. Потом, наверное, только Он и скажет, что может случиться дальше.
  14. Все как и...у нас Очень по-человечески – Живые же, – истолковала по-своему единодушие в мнении, – если нельзя, но очень хочется... Здесь можно. И в естественном желании нет ничего плохого. Если очень попросить, кого-нибудь могла бы и ознакомить с местными достопримечательностями. Мы очень признательны тебе за согласие помочь. И у кого здесь дьявольские улыбки и те самые искорки в глазах, посылая волны по всему её существу?.. Так, что становится томно внутри, и усиливаясь многократно в кривых зеркалах ещё природы, это ощущение растапливалось пеленой по воздуху. Шери заулыбалась шире, и улыбка её была обычной, без прикуса любительницы крови. – Не могу же я вас бросить здесь, с завязанными глазами, – заверила, не то хозяйка, не то гостья, не то будущая путеводная нить, которая либо обожжёт руки, либо приведёт к Ариадне. В обход Минотавров и царей. Насколько здесь опасно? В этом доме. Так бы стоило подежурить... – Я бы здесь спала одна, – озвучила очевидную для себя истину, ведь не ждала встретить группу. – Как многие ночи ранее. Спите спокойно, это место для того и создано, чтобы тени и кошмары не коснулись ваших снов. Нет, если захотите... Я лично, – зевнула в ладонь от одной мысли, – точно буду спать. Но новый вопрос впустил грусть в её мысли и слова. Пока говорила Беатрис, пока на её плече уютной кошкой обустроилась голова Морин, а в это время их теплу можно было только завидовать украдкой, остужая мысли лишь смыслом тяжелых вопросов. От них веяло. Шери, скажи, а вот эти Искаженные, их как-то можно вернуть к Свету? Или, если попал во Тьму, то это уже...необратимо? – Ммм... Поврежденные участки тела Свет просто выжжет. Мы как-то приводили к светочу Искаженного, но от него.. в общем, мало что осталось. Сильные волей долго сопротивляются заражению – но только продлевают своё мученичество. Воспоминания были очевидно не из приятных, чего нельзя было скрыть. Повела плечами от ощущения, почти страха, что подобная участь затронет саму, проникнет под кожу, и крики, крики будут эхом внутренней агонии.
  15. А давно этот Город такой? С Тьмой, дремлющей возле Трона Его? – Всегда. Всегда противоречивый и непостижимо прекрасный Город, замерший вне обыденных, намуливших глаза и кисти рук до крови, линий судеб по крови и роду. Люди привносили сюда свои привычки, демоны привносили остроту своих нравов, но на руинах и осколках каждый живой и заново обретенных мог ощутить кое-что недоступное. Свободу. – Он не был другим. Тихим. Земным. Однотонным. Целым. Никогда. Никогда. – Была Тьма. И был Свет, что её рассеивает. Светочи... светочи это души архангелов. Их жертва, чтобы остальные могли найти защиту для себя. Шери обернулась, чтобы посмотреть на то, как гаснет закат за окном. Дни для забвения и тревожные ночи, мягкие зимы, теплое лето, тьма и свет. Святое и грешное. Всё припорошенное пылью. Острый интерес проскользнул дрожью по её пёрышкам. Нельзя вот так дразнить. Нельзя-нельзя... Читайте во взгляде под густыми ресницами. – Эта зона – сумеречная, – отметила она. – Ночь, очевидно, время не для воинов света. Отдохните, наберитесь сил, и я проведу вас... я проведу вас к Ней. Если не захочется ей вдруг уйти... Может быть, у мадемуазель свои планы?.. Для тела и души.
  16. Почему ты сказала, что у нас там все плохо? Когда мы уходили, все было относительно нормально. Исключая один маленький островок. Шери приподняла бровь в искреннем недоумении. Моргнув раз-другой, попыталась даже найти в словах насмешку, ведь десять минут назад об теперь "маленьком островке" она и не слышала ничего. – Много зла, длинный список погибших и ваше путешествие сюда, – это касалось всех присутствующих, которых мягким касанием взгляда одарила незнакомка, – живыми, – и остановив своё течение на увлеченном в своём деле Николя, – этого не означает? Может быть, демоница и достаточно наивна для чар сына огня, но память её была немногим длиннее вьющейся рыбки в пруду. А может быть, тот самый ответ на вопрос о лгунах и нечестивцах, в месте определенной святости грешить чревато. А может быть, ей нравилось поддразнить самоуверенного в себе "а может быть, лидера", боднуть легонько рогами под полы одежд. Я правильно поняла, что когда проходит обряд экзорцизма, есть шанс, что демон вместо Адского Плана попадает сюда? И что у вас тут, в Городе, нет вообще людей с даром святой магии, они сюда не попадают? А с другими Дарами? Или артефакторы? Да. Нет. Да. Да. Кивает как прилежная ученица. А потрогать можно? Да, это будет не совсем приятно, но... ох, надо собраться. – У нас есть артефакторы, ведьмаки и... о, и сангвинары, – дополнила последний ответ, перечисляя на пальцах. – Думаю, у святой магии прямой билет наверх. Я иногда думаю, что это место для душ – большой вокзал ожидания для тех, кто не определился, куда ему дальше. Они здесь не стареют, в лучшей своей силе. Ну или у кого-то очень хорошее чувство юмора! Правильно ли я понимаю, мадемуазель, что Небесный Город и Царство Небесное не одно и то же? – Какие яркие глаза, – "о, и сангвинар" оказался очень даже близко, ранее скрытый за крупинками песка подозрений, стремлений и хитросплетений. Чем дальше, тем больше оттенков в букете, вдохнуть который разом можно лишь потеряв рассудок. И вот сейчас ещё один позволил себе раскрыться. Улыбнувшись Рафалю, отметив его нелёгкую ношу, провела по воздуху пальцами, обнажив кисть, подобно движению веера. – Это смотря кого спрашивать... Видит ли ребёнок, рожденный в четырех стенах, сад за его пределами, даже если о нём напоют колыбельную? А если поют хором пришедшие из других планов и миров? – Моя природа, мой мир – доказательство того, что Замысел куда сложнее, и обычным святым догмам здесь может быть тесно, – прикрыла веки, доверив может быть немного греховную тайну, обличённую в крамольные слова для сына святой церкви. Но доверив с нескрываемой гордостью. – Но это лучшее место из возможных, определенно. Крылья распахнулись в полном объёме, явив размах, а следом и потянулась руками наверх, немного размяться. Или сам факт того, что она так беззастенчиво хвастается Городом, приносил ей настоящее удовлетворение, когда можно разделить это с кем-то незамутнённым. Вспомнила. Руки так и застыли наверху, застыла нега ломанными линиями. А вот взгляд обрёл цепкость. – Если в нём выжить, конечно. И сходу не попасть туда, где обитает тьма. Или не умереть в первые же сутки от Охотников. У нас очень высокий отбор. Если сюда попадают только умершие, если все люди, что сюда попадают, попадают после смерти, то зачем им еда? – Еда?.. Еда нужна для поддержания жизни, для тела, в конце концов, это просто вкусно, – рогатая снова удивилась. – У них есть тела, они могут умереть. Для Небесного Города. Уйти.. дальше. А ужин остывал, остывал... – Здесь и бордели есть, для поддержания тела, – хихикнула, – если не может быть у людей детей, то почему они должны отказываться от других удовольствий? Если осмелеют наведаться в другой анклав, конечно.
  17. Но куда же попадают все прочие? В мире каждый день умирают тысячи людей, а город - пуст. От старости, от болезней, от войны.. где они все? – Встретились с Господом? К нам как-то не попадают ни старые, ни больные, ни дети, – крылья чуть приподнялись, как если бы человек пожал плечами. Ведьма была к лицу её природа, выгодно оттеняясь эмоциями. Нет, и незыблемость была бы ей к лицу. И если бы хоть капля сомнения подтачивала сердце, Шери бы давно вырывала перья от собственной несостоятельности рядом с таким творением небес и подземелья. Не иначе как ангелы сговорились с Дьяволом. Она улыбнулась. – Только самые красивые. К числу которых присоединилось ещё семь. Наверняка с этим связана красивая местная легенда... – У всего здесь есть легенда, Освальд, – мягким пёрышком на плечи джентльмена опустилась ноша смыслов и догадок, в которых так приятно прятать воспоминания из первоначальных миров. – Трон, пропитанный Тьмой, может быть самым опасным, но не самый интересный уголок города. Вишенка на пирожном. Но ведь сколько всего прячется под воздушным кремом! Как преображаются мужчины, когда жаждут внимания, собрать ещё нектара с губ, когда вспоминают о своём божественном предназначении вести и зажигаются на дне глаз маленькие огоньки, ведущие во тьму. Ей остаётся только таять и плавиться, омытая в патоке слов и ослепленная блеском сияния сапфира. И во тьме этой точился какой-то подлый обман! Я вам открою большой секрет, Шери. Перед нами в Царство вошли другие люди. Мы преследуем их и должны остановить. Они причинили слишком много зла и не собираются останавливаться на достигнутом. Здесь они убили двоих на вокзале, и, полагаю, это только начало. Прохладный ветер словно смыл часть тепла, ранее окутавшей фигуру незнакомки неуловимой пелериной, когда долетела с ним весть о смерти наблюдателей. – Мои секреты приятнее, – Мортимеру достался укоризненный взгляд, виноватому в том, что... что не порадовал, рассыпав под ноги битое стекло. И что не отвечает прямым взглядом. – В Небесный не так просто попасть... видимо, дела у вас очень плохи, там, внизу. Как минимум, чума на сотни и тысячи людей. А теперь вокзал сделали из их в общем устоявшегося в своих правилах и свободах мира. – Здесь ничего не проходит мимо одной... женщины, – прижала кисть к губам, спрятав улыбку, но подло пробившуюся сеточкой у глаз. Мужчинам предстоит не одно искушение в Городе, но лучшее сейчас – перед ними. А сколько волнений, приятных, может ожидать леди, скованных корсетами видимыми и тайными? – Но с ней не стоит играть в секреты.
  18. ...Смешай несколько солнечных лучей, нежный цветок рассвета, мечтательность сумерек, красоту чёрного лебедя и свежесть белой лилии, ласковый взгляд лани, игривость кошки, грациозность бабочки, глубину ночи, первобытный страх темноты, опаляющий жар костра, хрупкость льда, трепет влюбленного, сладость мёда, лёгкость пуха, нежность воздуха, силу магнита... Приправь холодным мерцанием звёзд, непостоянством ветра, хмуростью туч, капризностью принцессы, непосредственностью ребенка, властностью королевы, дурманом опиума и дыханием стихии... Облачи её в паутину, ветошь, доспехи, пену, пепел, облака, огонь, ненависть, желание, тайну, позор, порок, изъян, обрати на себя гнев, слезы, радость, горе, уничтожь и вознеси... ...не познаешь вполне третью дочь Шеор, вестницу Небесного Города.
  19. Вопрос целей и доверия остался камнем на сердце Мортимера, но не испытывая терпение Освальда, постарась удовлетворить его интерес. В конце концов, им ещё жить в новом мире. До самой смерти. А её хотелось отсрочить, и несмотря на затаённую тревогу, и женщина с пистолетами, и огненная пара, и даже спрятавшийся под столом человечек были слишком хороши, чтобы рано умирать. – О городе?.. Я родилась в Небесном Городе. Попадают сюда смертные, иногда демоны из одержимых, иногда люди, но по рассказам.. это скорее похоже на человеческий мир. Только он парит. Он где-то парит... Мечтательная улыбка затронула губы. Созданию, наделенному чувству ветра, легко поддаться романтике витающего города в Междумирье. – Это осколок, запавший в кармашек мироздания вне трех основных Царств, здесь нет ни Древа познания, ни котлов, – смешливо поморщилась, представляя себе процесс выварки грешников в постижении ими греховности своей сути. – Отражения?.. Никто не знает. Но Небесный Город живой, и способен заботится о нас, он слушает нас. Подстраивается, одаривает, никто не знает, как и почему. Сеть подземных ходов протянута под всем городом, но в них слишком опасно, не спускайтесь туда. Моя кровь пыталась найти что-то, управление какое-то... но здесь слишком хорошо после Пандемониума, чтобы рисковать своим хвостом. Что бы ещё рассказать... ах да, о том, какими везучими были они, если узнали о призрачном охотнике, но не попались на глаза другим шпионам. – Два анклава, человеческий и демонический, сосуществуют в разных районах Города... ну, почти мирно. Попадёте в когти – отнимут свободу. Город не слышит демонов, для разных нужд они забирают людей. Или те сами приходят, или их изгоняют из собственного анклава к демонам. Не убивают, не переживайте. Но и детей у вас не будет. "Мёртвое семя не даёт жизни", – очевидно, процитировала кого-то из местных философов. А в общем, идиллия набегов, коммерции и взаимодействий не казалась чем-то страшным и омрачённым. – Ах да. Есть Трон. Его. Но он – Пуст. В нём – Сердце Тьмы.
  20. Хлыст не хлыст, а кончик хвоста скользил по ковру в не менее возмутительной свободе, возможно, навевая непорочному джентльмену порочные мысли. Замер, когда символическая смерть так и не нашла семь бьющихся сердец. Шери же напротив, оставила прибор, вероятно, решив утолить голод интеллектуальный. Взволнована, едва усидела на своём небольшом троне, с усилием зажав порыв потрогать и убедиться, демоница по своей сути ещё юна и чувствительна. – Я не подумала, что... живых у нас ещё не было, – к губам прижаты пальцы, давая теперь передышку ей самой. По секрету. По большому секрету у семерых были шансы стать диковинкой. Особенно... – Особенно экзорцистов. Я только слышала о вас, – скромно признала, что на угрозу света вряд ли бы нашлось чем ответить. Однако, вернулась к вопросам, которые привели людей сюда. Никто случайно не оказывался в этих стенах, если на то не было высшей воли. – Вы встретили призрачных охотников. Мы называем так особенных Искажённых, чей ум тьма только отточила на убийство. Ловушки, засады.. это всё о них. Особенно не любят тех, у кого есть Дар. Хотя нет... просто стремятся убить в первую очередь. Движение возобновилось, она рассказывала, касаясь своим взглядом каждого из присутствующих. На их лицах отметилась и дорога, и ранение, и несмотря на своё состояние, посланники церкви упорно шли за какой-то целью. – Люди, растения, животные, полукровки – все мы в опасности быть подвергнуты Искажением. Часть Города уже пала, заражена, тьма цепляется к крыльям и проникает вглубь, уничтожает изнутри. А теперь и вы рискуете. Для чего вы так рискуете? Вы знаете кого-то отсюда? Вести ли их к Свету – вопрос, на который пока светлая головка не нашла ответа. Обозначив себя в зоне риска, ей не хотелось подвергать действиями или мыслями этой красивой, но противоречивой группы, риску для сердца своей защиты. – Кстати, а кровь у вас правда красная? Вопрос предполагался названному джентльменом-доктором Освадьду, окунув его розовым маслом взгляда Шери, которой очень хотелось удостовериться в рассказах. Мёртвые многое помнили из своей прошлой жизни, многим были готовы поделиться, обнажив память.. Люди не демоны. Очень разговорчивые после еды.
  21. Ну почему же сразу она? Может быть, это я - самый главный? Ещё на лестнице, на миг задержав свой полёт, демоница склонится над перилами и украдкой подмигнёт пылкому юноше. – Может быть! – и вместе с паузой, столь необходимой для душевного равновесия некоторых членов группы, наверх улетит её смех. В столовой, Шери встретила не задержавшихся близнецов, скромно обустроившись на мягком стуле с возмутительно обнажёнными коленками. И даже пребывая в относительном покое, пространство дышало ею, пропитывалось ею, бросая вызов закованным в броню и мораль представителям святого ордена и давно отлученных от тепла, заботы и ласки... Перья считаются за достаточное прикрытие тела?.. Кожи?...Словно веер кружевной, лишь прикрывая тонкие линии. Так вы, значит, не знаете никаких Архангелов? Что же это за аура... Я ясно чувствую ее на вас. Нечто сильное и светлое. – Каких-нибудь знаю, – в тон, смежив веки, сообщила демоница, смакуя каждое слово. Но расставаясь с ними неохотно, а может быть, поглядывая на улыбку с отдельным удовольствием. Красота и совершенство влекут не хуже вина. – Эта аура на всех, кто долго живёт в Царствие Небесном. От Света, что отгоняет Тьму. В её вопросе проглянуло то самое первое любопытство, когда ангел ещё казался созданием того же света, а не исчадием огненной крови. В последней были свои, очень приятные преимущества. – А как давно вы умерли? – склонив голову, так что прядка волос скользнула по линии ключиц, стала расспрашивать гостей в ответ. И соблазнять, перед полудюжиной взглядом тем, как можно превратить скучную кашу, сдержанную рыбу и юркий горошек в трапезу, достойную архангела.
  22. Защитник. Среди этого многообразия, у Шери появился защитник, чьё каждое слово впитывала с какой-то жадностью. Не часто встретишь толпу одарённых и стильных джентльменов и леди, как словно бы они не одевались в дары предложенные, а по своим собственным мыслям. Речь в своё оправдание Шери слушала, чуть склонив голову, и во взгляде, скользящем вдоль профиля Мортимера мелькало что-то... отвлеченно задумчивое, мечтательное и лёгкое. "Ну пожааалуйста" так хорошо работает на строгих дам с пистолетами! В призрачных полутонах может затеряться истина, надев на себя маскарадные шёлковые нити, а может быть, лишь подчеркнув себя, подобно королевскому убранству, дабы было видно, что и рог на голове заслужен. Тем, что ещё на голове. – Здесь все прибывают издалека, – мелодично рассмеялась над шуткой, возможно, понятной лишь самой себе. А потом... а потом заступилась она. Тягучий мёд, зажатый во плоти живой огонь, опьяняющий глоток которого будет сладкой смертью. Или не менее сладкой жизнью. Нет. Не прикасаться. В извращенном ритуале лишь наблюдать, силой духа сковывая себя цепями. Но можно.. можно любоваться. Кажется, Морин что-то спросила, про какого-то архангела, и тень непонимания мелькнула по лицу, словно бы выдернули резко из сна. – А?.. За вами?.. Закивала головой и даже обнажила безоружные ладони в знак своей символической чистоты и случайности встречи. – Нет, я не за вами. Я здесь отдыхаю, и... – кажется, запах овсянки пробился даже через возбуждение от её прибытия. – Ем. Ужасно голодная, кстати, а стою здесь. На подначивание Мортимера хвост полудемона шевельнулся, выдавая заинтересованность... в отдыхе. Меня зовут Беатрис. А это Мортимер и Морин. Наверное, нам лучше не стоять в прихожей, а пройти в место попросторнее? В столовую на втором этаже, например? Думаю, нам всем надо о многом поговорить. – А ты лидер? – беззастенчиво поинтересовалась Шери у взявшей ситуацию в свои руки. Загадочная Беатрис, благородный Мортимер, ослепительная Морин, опасная Карла, имена других ещё хранились в секрете, одно из них на запотевшем стекле... интересно, доктора? С саквояжем? Скорбно вздохнула, даже крылья немного повисли. – Кажется, мой ужин откладывается. Что же. Добро пожаловать в наше временное Убежище. Вам здесь будет хорошо, а я... постараюсь ответить на ваши вопросы. Только если вы тоже! Новая знакомая покивала мужчине_под_столом, подмигнула ободряюще, а потом грациозно впорхнула по лестнице наверх, ничуть не боясь пули в спину, и абсолютно не подозревая об интересе к месту прикрепления хвоста к телу, окутанном тайнами и перьевым подолом. А в изящной удобной обуви на каблуке не нашлось места дьявольски непривлекательным копытам и шерсти со спины лесного бизона. Хотя, на вкус и цвет...
  23. Дитя Инквизиции так хотелось... разговорить! Живую легенду в узких кругах. Должно быть страшно? Должно быть любопытно! – Ну... В Царство не попадают одетыми, – Шера озвучила очевидную для себя истину. – Всё остаётся там.. внизу. Пальчик выразительно показал на пол. Или подвал. Или Землю смертных. Рожденная в этих стенах не должна была бы беспокоиться за транзит вещей, но факт определенно был необычным для ней. – Вы отличаетесь. Как вы сюда попали?
  24. Кхм, здравствуйте. А вы кто? Ну, не в смысле имени, а...принадлежности. Ещё один голос. Но он не принадлежал человеку, присутствие которого она улавливала тонкой серой нитью среди других. Шумно, бурлит котёл, переливается всеми красками! И сейчас этот водоворот стекал, впитывался всей её сущностью. На Беатрис снова смотрели полные удивления глаза. Словно бы поддавая сомнению сам факт её существования. Но вот.. стоит. Потрогать бы. Убедиться. Не дотянуться за плечами, и не знает, на кого смотреть, поочередно, хаотично оглядывает лица, кто-то был ярче, а кто-то прятался в тени. Словно вспомнила, что здесь хозяйка, как-то даже приосанилась. – Только обещай не бросаться стрелами, – проницательно заметила, упреждая опасный удар. – Я полукровка. И такие вопросы у нас вообще верх неприличия! Частичка обиды, поджатых губ, частичка гордости за свою исключительность, частичка кокетства и кроха правил поведения в новом мире. Рубашка Карлы все ещё мулила перед глазами, и эти кудряшки, о, и очки тоже! – А кто вы все и почему... одеты? Вооружение вопросов не вызывало. Носок туфли потёр половицу, словно именно из-под неё достали тайники. Или там был ещё один тайник. Или понятие покоя существу, перетекающему из природы в природу, из настроения в настроение, было природным образом неведомо.
  25. Как тебя зовут, прекрасное создание? Скажи, не то от незнания у меня разорвется сердце. Создание ожило, расцвело подобно весеннему цветку под лучами солнца. Пустило лучики внутреннего сияния от похвалы и словесной ласки, и даже бледность лица приобрела благородный отлив, в волосах проявилась природная сила и бархатная мягкость, только руку протяни. На округлых розовых губах легким изгибом отметилась улыбка, адресованная прекрасному дарителю приятных слов и вдохновленного почитания. В благодарность ему все звёзды в пригоршне, собранные в предрассветной дымке. Самые яркие, самые ценные. Лишь раз незнакомка дрогнула подобно лани, когда вокруг стало так много незнакомцев, и круг сжимался, и её ладонь скользнула по предплечью, невольно защищаясь. – Шери, – выдохнула на переливе нежного голоса. Так её зовут, когда хотят призвать, так же ласково, как сейчас. Разве не подходящее имя для той, у кого крылья отливают оттенками глубокой ночи? Смущает облик создания господня, мешает краски и настроения. Мортимеру адресовали чуть хитрую, даже кокетливую улыбку. Называть ведь не обязательно по имени? Имя это власть, которую нужно заслужить, это доверие, которое стоит ещё создать в доме, принадлежавшем иному времени и месту. Ни капельки не соврала, влюбленная в французские напевы. Благородный джентльмен, что замер в неожиданности, был следующим в теперь уже смелом взгляде. Очки уместны на лице, а в голове так мало места мыслям, её должно быть больше, их должно быть больше на одного. А может быть, там тихий омут. А может быть, там... там... Погибла. Сначала был завиток, такой неожиданный в прямых линиях дома. Витая пружинка, случайным образом оставленная на плече, ведущей к мрамору шеи под резцом великого скульптора. Замерла. Не смела вдохнуть. Стреляйте, обступайте, только миг несмелой влюбленности влечет создание подойти ближе, и ещё ближе, сопровождая шаг тихим шелестом осени, зноем лета, ближе к идеалу. – Ты такая красивая, – выдыхает тихим шёпотом пораженная чарами дочери великой Матери. Пальцы несмело тянутся по воздуху, словно лаская, но не смея коснуться. Полуда с глаз спадает за миг до соприкосновения, и названная падшим ангелом в умах смущенно опускает руку и глаза. Плечики дрогнули, выдав какой-то писк глубоко из груди. – Ой. Это было даже виновато, и окрасило бледные щеки оттенками рассветных облаков.
×
×
  • Создать...