Rеi

Эльх, ррр!))

Со временем начинаешь отвыкать от интереса человека невовлеченного в бесовщину. В чём-то восторженного, немного детского, с открытым сердцем взирающего на такой разный, странный мир. Кето улыбнулась своим мыслям, и вовсе не гравюре страшного сна неверного мужчины. - Демоническое начало, магия крови... - у каждого было своё "очевидное" и "прекрасно известное". - Инквизиция ограничивает знания и возможности рядовых братьев и сестер также как и подопечных. Я не могу управлять. Подобные техники можно освоить только на стороне... - подбородок опустился на сплетение пальцев. - Плоть в качестве формы, демоническое в качестве содержания, силы, движения, жизни, кровь как элемент контроля первого и второго. Заклинание миссис Блэк ослабило физические возможности плода и не дало вылупиться многим другим. Медленное, чтобы быть незаметным. Но эффективное.

Мерное покачивание в машине, мерный гул двигателя, мерное занудство вентру, мерная наглость носферату... укачали маленькую шабашитку, она зевнула и закрыла глаза, голова вольно опала на бок. Впрочем, учитывая отсутствие дыхания, четверо других присутствующих везли натуральный труп по своим несомненно тёмным делам, зверски истерзанный их противоречиями. Реагировать на проблески дружелюбия не хотелось. Воевать не хотелось. Хотелось поскорее рассвета и полноценного сна, пихнув вредного Католика вместо подушки. Черный... Блаженный... Костя... да какая хрен разница.

- Я прочитал полностью эту книгу, - этот факт мог вызвать лёгкое недоверие, так как том был довольно объёмным, - но так и не нашёл похожего описания нашего адского пациента, - улыбка обрела оттенок иронии, - да, он, судя по всему, связан с козлоногими, но вот его верхняя часть в виде звериной головы слегка не подходит под общее описание...и не очень ясно, что вообще могут демоны. Подвергать сомнению происходящее Кето не собиралась в той же мере, как подвергала сомнению всё сущее по причине любознательного возраста и нетривиального жизненного опыта. Девушка перевернула обложку, поддерживая пальцами прежде открытый параграф, и скользнула по знакомому переплёту. - Ты читал то, что я тебе показала раньше? - раскрытый лист вновь обнажил свои знания, и вопросительный взгляд вернулся к зеркалам души, как их любят называть умудрённые мужи, к зеленым, колдовским глазам судмедэксперта. - Документировать все возможные демонические разновидности бессмысленно, их слишком много. Кето поджала губы и несколько секунд размышляла об образце, который довелось подержать в руках. - Это и не демон в чистом виде, - плечи дрогнули в коротком жесте, как само собой разумеющееся. - Плод. Смешение. Идея. Конструкт. В данном виде мало способный на что-либо "интересное".

Перед греческой кирией были разложены откровения апостола Петра по Апокалипсису, военные сводки о подготовке, стенограммы встреч... в невозможном количестве. Другие бумаги, включая выведенные острыми буквами самой Кето, терялись в череде ползущих бесконечных строк. Гречанка уже успела убедиться, что понимает только то, что ничего не понимает в глобальном масштабе, и на лице её отразилась привычная печать отсутствия тепла и пробившихся эмоций. Она отметила тихое, осторожное поползновение в свою сторону, но придала значение только твердой руке на своем плече. Ей тоже вспомнилась та ночь, неизбежное следствие болезненных событий. Фанатики старались, воплощая виртуозные фантазии, и зная, что у них в распоряжении есть врач. - Не против, - негромко отозвалась Йелич, поднимая взгляд с лёгким прищуром. Ей о такой грации движений и действий только мечтать.

А вот сейчас им придёт в голову мысль о ядерной боеголовке... или это к ней пришла? Хитрая, незванная, мысль по увеличению эффективности при минимальных затратах сил. Ну, подумаешь, города не станет. А ещё надо эту боеголовку найти в запасах оборонки. Если к нему не подойти, если природа ощерилась колючками против блаженных святош, то верно ли обратное?.. - А они могут чувствовать нас?.. - задумалась впервые над банальными, в общем, основами мира. Взгляд поочередно перетекал с одного на другого. Приехали ловить Чёрного, безобидного милого Чёрного, но получалось как-то не так ловко всё...

Имя щекотало ухо и до странного отдавало в плечо, некогда собранное кропотливым трудом, дрогнуло в неотмеченном сознанием жесте. Вопрос заставил её помедлить, призадуматься над подобной просьбой, опустив взгляд до внушительного тома по фармакологии. Всё, что не касалось службы в королевском флоте, происходило в блаженном одиночестве, самоконтроле и самодисциплине с тех пор как был получен первый сертификат об образовании, и произошла разлука с первым, постоянным Инквизитором-надзирающим. - Я отдам то, что найду полезного, - кивнула она, вновь обратившись непосредственно к Каю, от чего несколько локонов бодро запружинили в такт. Он же просил уделять ему немного больше времени, чем уделяется теперь уже мертвой природе вещей, отсеченной от источника живого – ткани, книги.. – Но, пожалуйста, не заглядывай через плечо. Возможно, не лучшее начало дня, в обществе взрослого, и очень живого мужчины. Вскоре ей попалось на глаза едва ли не прямое опровержение слов Кая, если бы у самой эллинки оставались сомнения по природе этого явления, описанного в последней главе книги книг. Шелест перебираемых бумаг прерывался шагами путешествующей между различными стеллажами Кето, большую часть времени скрытой от пристального взгляда исследователя человеческого внутреннего мира. Немногим позже она присела за уже облюбованный стол и углубилась в ворох орденских документов. Договора по координированному содействию многих стран, подписанные витиеватыми тонкими линиями романов, грубой немецкой вязью, знакомой кириллицей, закреплены официальными печатями… Пальцы зарылись меж витых прядей и рассеянно расчёсывали у корней, пока левая рука неспешно выводила на листочке несложное математическое уравнение. - Поразительная недальновидность, - пробормотала Йелич, не отрываясь от расчётов. Во всем, что происходило вокруг, чувствовалась некая халатность. В поздней реакции, в плохой защите... теперь же это было объяснимо. Хотя и не оправдывало за лишние смерти.

Мистер Мёрфи выбрал очень скучную и занудную сопровождающую, каждый шаг которой был тщательно выверен и звучал по старинному паркету с хрустальной чистотой и мелодичным ритмом. Сейчас как никогда чувствовала границы тела, даром что ткань, покрывающая его, струилась лёгкими волнами, создав легкий романтичный образ за викторианской сдержанностью. Кето не знала сама об этом, а её спутник не оборачивался, пытаясь впитать частицу места через поры, его дух. Внушительные архивы воспринимались уже как родное место обитания, в них очень просто врасти и стать очередным задокументированным объектом картотеки. - Любое число символично, - отозвалась после продолжительного молчания судмедэксперта мисс Йелич. Она спокойно ожидала, пока будет преодолено расстояние до внушительного индекса, пока узор на подушечках пальцев подразнят строки собираемой веками мудрости. – Это с противоположной стороны. Я покажу, где. Кето уже успела минимально запомнить расположение секций, когда латунные цифры на стеллажах и без того царапали взгляд, неизбежная, но полезная деталь новой частицы упорядоченного мира. Архивы – это черная дыра свободного времени, затягивает с головой, только и сумей вовремя взглянуть на большие часы. На длинных дубовых столах появлялись первые коробки с документами, стенограммами, монограммами, наблюдениями и книгами… Минут пять-семь спустя беглого просмотра бумаг, девушка подняла голову и поискала взглядом своего спутника. - Для меня здесь нет ничего нового, - сказала она, положив перед судмедэкспертом жаркие дебаты о том, что подобное классовое разнообразие демонов не вписывается ни в одну теорию эволюции видов. – Ознакомься, здесь есть уточнения по типологии. Я поищу о Прорывах. Без пропаганды. Ладонь оставила книгу, и склонившаяся было над столешницей выпрямилась. Короткий кивок в качестве закрепления планов под прямым взглядом в глаза.

Мы ожидаем от воды прохлады, потенциальной силы, скрытой за неспешным течением, а от Кая... воды его были огненными, покой им только снился. Йелич было невдомёк, что значит это имя из холодных сказок на самом деле, но она провела с этим мужчиной под одной крышей неделю в контакте врача и пациента, иногда просто молчаливого слушателя - возможно, не понимая и половины из быстрой речи мистера Мёрфи, но чутко улавливая невербальные семы и порывистые жесты языка тела и мимики. И сейчас, рассудив, что нет необходимости в соблюдении особенного ритуала по отношению к себе, как к полу восхитительному, Кето качнула головой и ответила лёгким приглашением ладони следовать первым. - Посмотрим, что успеем, - леди подходит к вопросу времени практично, как и ко всему, что касалось работы и взаимоотношений в ней. Потратить немного времени, чтобы понять, что отличает их стандартную учебную программу и опыт от нагромождения наблюдений и исследований специализированного Ордена. И, возможно, миссис Блэк в том числе. И других теоретиков и практиков. Постигать секреты рецептов и азы магии крови она оставит Кая наедине с благостной тишиной и лёгкой прохладой подвалов. Впрочем, за время пребывания в архивах, Кето успела убедиться в качестве вентиляции.

Героиня бессмертного напева - из тех, кто из белого флага сделает палатку, а по ночам устроит театр теней для всех возможных зрителей. Кто будет бесконечно любоваться уверенностью чуть более старшего, чуть более высокого, испытывая терпение и выдержку, рассмешив или смутив. Взаимно. Сейчас. Сегодня. Завтра. А потом будут новые преимущества, и новые конструктивные предложения. Домашние они. Руки любят. Любят тактильно, на слух, на запах, поддаваться силе притяжения. Не всемирной, а своей собственной (ещё немножко Мариэтты), вплоть до отрицания силы первой. Любят жмуриться и ловить невесомые касания, пытаясь угадать, куда придётся новое. Потереться губами об уголок других, размечая путь для улыбки. Мысли существуют одним мгновением и надеждой на всё светлое будущее. Иногда кажется, что вот-вот опустятся руки. Что не хватит сил. Достаточно услышать своё имя из правильных уст. Побыть рядом. Шептать что-то смешное, ласковое и глупое, выговориться за годы, увлекшись, не замечая, как кольцо рук сжимается плотнее, как слова чередуются с использованием преимуществ разницы в росте. Так бы и съела всего!

при взгляде на Кето восторг из глаз Кая ни на секунду не улетучился и смотрел он на гречанку ровно с таким же восхищением, как мгновение до того на книги. Неужели в первое мгновение, до того как вспыхнула пламенем зелень в глубинах глаз, судмедэксперт не отличил девушку от предметов мебели и книг? Её облик сегодня, за исключением так и не убранных волос, не выделялся среди общепринятых норм для многочисленных женщин-служащих, чиновниц, учителей, их подопечных, даже тех же архивисток. Позаимствованный принцип у древнего авраамического народа, белый верх, чёрный низ, крой... то, что не могло не идти ни одной молодой девушке равно в той же мере, что и сковывало, одновременно выставляя напоказ. Утро Кая было неполноценным без чашечки кофе и доброго комплимента, повышающего собственного настроение до заоблачного. Остаётся надеяться, что предыдущее утро досталось не очередному безмолвному телу. Уголок столь пристально изученных губ дрогнул в улыбке. Он не изменился. Все так же фонтанирует энергией. - Спасибо, - просто отозвалась интересная для диахронического анализа эллинка. На сей раз Кай знал ёе имя, и, о ужас, она была не под конвоем, тем или иным. - Что ты хотел посмотреть со мной?

Родная сердцам зелень умиротворяет, нет холодка сдержанности мраморных лестниц, финансовых манипуляций позолоченных перил, они падали, окунались в неё и искали друг друга. И нашли, раз, другой, радовались, держа, путаясь в волосах руками... Жажда желать, шептать глупости, крепко держать ту, чьи глаза вновь блестят и на губах новая улыбка. Крепко держать того, кого так часто неосмотрительно ранит. Признает поражение быть дальше невозможности слышать ещё, глупостей настоящего, историй прошлого, планов будущего. Пускай то была всего минута, может, больше, может, целая вечность в зале какого-то общего помешательства. Но длинная, страшная, невозможная. Она просила прощение, когда успевала, она ластилась, когда сбитый танец прочь от особняка позволял ей не отступить, но сделать шаг навстречу. С открытым сердцем. А ещё чуть-чуть в тесных объятьях - открытым буквально, распахнутой клеткой с птенцом в ней. Смеётся своим мыслям, что не жалко. Ничего не жалко. Дыхание щекочет его шею, нет, не дыхание, поцелуй, легкий и воздушный. Ещё и соскучиться успела! - Я не могу больше без тебя, я не хочу больше... - тише, от того более проникновенно, и сейчас всё внутри замирает перед признанием, нет причин для сомнений, но они тревожат, тревожит страх, с которым приходится бороться.

05:00. А впрочем, кто вам считает… Мерный гул двигателей растекается по аспидной поверхности поверх её собственного напряжения, обтекая вибрацией острые углы, заглушая многие... разные… нежелательные звуки из мостика. Уйти в созерцательную медитацию – едва ли не лучший выход за неимением альтернатив вовсе. Лёгкая дрёма, покачиваясь на волнах проистекающей через каждую клеточку сущности силы чужой жизни, взятой насилием, взятой болью, теперь чистой, словно слеза невинного ребенка. Дрожь прерывает покой, и созерцатель маленького кусочка вселенной ругает себя за увильнувшие не в то русло мысли, сбившие концентрацию распотрошения сознания на нефункционирующие частицы. В маленьких экспериментах вся суть покоя. … - Активировать защитный протокол! – приказ. Точнее Приказ. … - Залп! – миг, застилающий всё. Ослепительная вспышка чистой энергии, величие и страх пред которой не может затмить уже ничто во вселенной. Ощущение разбитости, на сотни мириадов мелких живых частиц, и всё же это только иллюзия. Поверхность решетки натягивается, но способна выдержать десятикратно большую нагрузку. … Корабль начал разгон на ускорение. Секунды накопления нового заряда для мощного удара. Догонят или нет? Успеем или собьют? Корабль ощутимо тряхнуло, и не будь все закреплены, покатились бы по полу яркими пятнами. То, что сообщили приборы, особенной угрозы не представляло, повреждена обшивка дальних отсеков, не критично для жизненно важных систем. Капитан громко выругался, бесновался по металлическим сеткам пола… … Прямые, горизонтальные лучи рассветного солнца лизнули холодными бликами линии, в полутьме сложенные в спящую на боку молодую девушку. Ломанные, но округлые контуры фигуры, подогнувшей колени, свесившей ладошку с кровати, когда каждый аккуратный длинный росток перста царапает бархат ночи, и тяжелую копну волос вниз, солнечное полотно укрывает и плечо, стекает по шее вниз, огибая выпирающие ключицы, к округлым… нарушительница викторианской морали не изменяла средиземноморской традиции сна, одна мысль о которой вызывала обмороки у добропорядочных мисс и миссис туманного Альбиона. И любой, кто осмелился бы заглянуть в неурочное время в незапертую комнату, удостоверился бы, что традиция сожжения ведьм была не так уж и плоха, пред ликом Господа, запретившего греховное прелюбодеяние. Подросток, чьё тело ещё не успело приобрести те мало уловимые штрихи, присущие уже созревшей женщине, крепко сомкнул глаза, не позволяя реальности просачиваться сквозь смеженные веки. Но он же был беззащитен перед звуком, ритмичным биением молоточка меж металлических пластин. Шевельнулись пальцы по направлению, окружность которого совпадала с необходимым, но слишком неточно, заломилась рука в локте, со второго раза отыскав механизм отключения адской машины. После лет утренних подъемов, трудной работе и туманного будущего, начинаешь понимать, что труд и стыл наказанием человеческим на земле, и просто боль не способна удивить трудягу. Магичка не была причислена к лику святых, в поте лица отдающих долг Родине, имела возможность неплохо зарабатывать, жить в удовольствие… Патрик, кажется, того ей и желал. Жить попроще. Не понимая, что это путь, нередко ведущий к петле с привкусом разложения и пепла на губах. Зашуршали простыни от движения вытянутых конечностей, растянуть каждую мышцу, размять затёкшие в присогнутом положении суставы, осознать, где заканчивается тело как инструмент и начинается что-то ещё… мохнатое чучело перекатилось на живот и с усилием подтянуло верхнюю половину туловища, сделав первый шаг к эволюции в homo erectus. После непродолжительного диалога себя с собой, было принято коллективное решение следовать намеченному плану. Поднялась юная сангвиния уже легко и без малейших признаков сонливости. Вчерашнее заклинание подействовало слишком сильно, на лице в зеркале не отразилось ни тёмных кругов, ни других застойных явлений. Резкий взгляд через плечо обратился к розе. Та взаимностью не ответила. Все ещё миролюбиво предавались объятьям с ангелами разного калибра, пока ранняя пташка устраивала свой нехитрый быт. Кето пришла раньше договорённого, отрицая тем самым очередной принятый этикетом момент небольшого опоздания леди. На сей раз она не стремилась ухватить чего-то недозволенного, или чего-то необычного, не сейчас, когда стрелка часов опасливо дрогнула у нижней точки циферблата. У огромного архива обязан существовать каталог, а работой с бумагами девочка приручена не по годам. Скрипнули двери, шаг нарушил неспешное течение времени, которому поддавались всё, коснувшиеся старой бумаги. Казалось, биение сердце возбужденного ирландца встряхивало пыль со старых фолиантов, во всяком случае, он был услышан издалека единственным живым свидетелем явления. Кето неспешно спрятала всё на место и вышла из глубин архивов. Сегодня было слышно и её, плюс небольшой удобный каблук и длинная юбка зрительно вытянули фигуру. Другого на маленькую ножку просто не сыскалось. - Доброго утра, - поприветствовала она, охватив локотки за спиной.

Ари была неправа в своих расчётах. Чтобы скорпионы перегрызлись, они должны быть слишком похожи, желать одного ценой благополучия остальных, и тогда единственный выживший не пожелает иного, кроме как повторить свой триумф, питаться другими, давить других. Они здесь собрались разные. Вынужденно ограниченные, из скуки или праздности собирали похожие осколки, увлеченные love и совсем не war. И сейчас, стоило порезаться об острые края, её проблема отступила на второй, третий, десятый план. Важно ощущение покоя, с головой укутавшего в руках творца, Лела вдохнула глубже теплый запах Начо. - Пойдём, - соглашается, а сама стоит и накрывает ладонями не пробившиеся крылья. Сама решает, когда отстраниться, переплести пальцы и выйти на свежий воздух. Когда многое будет сказано без лишних слов.

Конечно, не смогут. Можно простить, но не принять, жить дальше, но... мир слишком сложен, если делить его всего на несколько полутонов таких ярких эмоций. За такой мир и болит. И болеет. Даже когда он такой в глазах смотрящей. В глазах Вильереаля - другой, в глазах Марио - третий... и никто не скажет, какой этот мир на самом деле. Каким должен быть и кому. И существует ли он за пределами восприятия его. Так просто разозлиться. Поддаться простому, естественному и.. не найти поддержки в голубых глазах. В них слишком много от боли, так похожей на боль угасающего, слишком знакомый взгляд, преследующий в момент отчаяния, когда не спасти, не помочь, когда поможет только чудо. Когда пытаешься проводить бессмысленные манипуляции, реанимацию или новую схему, а голос старшего тихо скользит по мятежному сознанию: "Не надо, Лела. Им не помочь". И этого достаточно, чтобы после долгой паузы лишиться сил, веры и опустить руки, плечи, потушить огонь и взгляд. Консуэла заметно покраснела и отступила, обнимая себя за локти под грузом новой раны художника, ничуть не менее горячей. Здесь ей, маленькой, без чуда уже не обойтись.

Они тоже были там. И видели, как распутывается клубок выцветшей от времени истории, как стареет на глазах дон Луис-Альберто, как вальяжен сеньор Кориньо, тем вызывая у молодых стойкое чувство его непринятия. Тёмные глаза молодых волчат дикой сельвы следили за каждым движением акта седьмого и завершающего. Возгласы, шок, всё читается на их лицах без труда. Только когда основные участники театрального действо удалились, пребывающая в неверии, отрицании реальности происходящего сестра гаучо вышла из оцепенения. Дева Мария, неприятности сыпались на них как из рога изобилия! Хесу, отец, мать, теперь это… есть ли в мире ещё хоть что-нибудь светлое и чистое? - Но это несправедливо! – в установившейся более-менее тишине звучит её звонкий женский голос. - Лела… - осторожно и устало зовёт молодой Моралес, поймав тонкую кисть, но девушка мгновенно вырвалась, меча молнии уже в брата. - Что, Лела?! Что, Хесу? Девочку лишили её жизни, свободы, будущего, заперли в пансионе, и теперь она должна прожить в изгнании из-за.. из-за тщеславного плута! Предателя семьи! Может быть, и не было и эпилепсии? С такого мужчины станется довести до гробовой доски и любимую супругу! В последних словах угадываются слёзы, но голос все ещё тверд, он жалит осуждением того, кого уже унесли наверх. Она врач, и обратись к ней за помощью – поможет, но никогда, никогда не сможет принять такое поведение. Руки не подаст. Женское сердце милосердно, оно не терпит причиненных даже другим обид, истекая горячей южной кровью, а молодой нрав импульсивен и порывист. Любить – так навсегда, жечь мосты – так сразу. Грудь гостьи тяжело и часто вздымалась, словно внутри полыхал вулкан – и он был, горел, питаемый праведным гневом. И предынфарктное состояние, очевидно, не берется во внимание как преступление. Даже как возмездие. Право на достойный ответ – свято, хотя, задумайся на минутку, выбрала бы иной метод, не посмела бы памяти матери проиграть. Безумно, безумно жалко девочку, падшую ещё и муками совести. Мудрые предки предпочитали быстрый удар, лишенный сомнений, лишенный лишних страданий. А сеньор Вильереаль только что был уничтожен в глазах Моралес своим аморальным поведением, тем, что поднял руку на ребенка. Пекеньо согласен. Молча, не привлекая к себе внимание, но непринятие сковывает плечи. Хочется покинуть этот дом и никогда более не возвращаться в него. Детектив, похоже, не намерен передавать дело полиции, лишать своего старого друга несметных богатств, конечно, нет. Здесь трудно доказать правоту после стольких лет, куда проще позволить свершиться чужой воле. Но это несправедливо, не-спра-вед-ли-во… Так не должно быть в мире. - А Рамона? Она права, тысячу раз была права, если решила помочь, - уже тише продолжает, чувств слишком много чтобы молчать. Лела качает головой, останавливается взглядом на лице садовника, и не замечает, что её куда более спокойного сопровождающего уже нет рядом. Хесу мягко отъехал в сторону террасы и не впервые вспомнил, что занятые руки всегда лучше свободных. Когда не гробишь себя куревом, слишком популярным среди местной молодёжи. Он собирался домой.

Удивительная безответственность. - ******** Камарилья, - негромко, но очень некрасиво отозвалась младшая. Сами с собой договориться не могут, поэтому шабаш и все неленивые столько раз и прижигали хвосты разрозненным политиканам. Возможно, дядюшке стоило вспомнить о своём долге старшего родственника по части воспитания. И зря думал, что весь мир против него - за дядюшку загрызет живого и мёртвого. Но когда он так занудствует пилой по нервам... Новый вопросительный взгляд достался взятому под свою ответственность. В чём-то таком.

Ой, все не собирались, не собирались, а меня так очаровательно окрутили, что и не заметила подвоха )) Es de maravilla, всё, что происходило в мафии - искры ревности, любви, подозрений.. и такой достойный финал! И, конечно, краткая сводка каждой серии - таких хочется просматривать ещё и ещё ^^ Ух, гад, сколько эмоций, сколько страсти.. Отдельная благодарность Алексе за оформление)))

Мужчинам, особенно мёртвым, определенно нельзя давать право голоса и слова. Сашенька перевозбудилась на волне общего недоверия. - Дядюшка, брейк, - очутиться под схлестнувшимися водами обоюдного занудства, когда сама природа металась с воем прожигания плоти, было просто верхом мечтания любимой племянницы. - Счёт предъявляют не тебе. - Ты, - даже властно указала она на Носферату, которого видела столь же ясно, как снег, - садись в машину. Пожалуйста, - неожиданно вспомнила о приличиях. - Рассказывай, что велела передать тебе Госпожа, времени не так много. И вообще, он лапочка. Только вот знает об этом только она одна.

Острое лезвие ножа вспороло кожу, только не ту, что лишь слегка отливает цветом жизни, а насыщенную ею до последнего, так и не давшего новые побеги шипа. Косой срез оставил по себе небольшой отросток лежать ампутированным на столе, навеивая мысли о далёкой холодной Америке много лет назад. Ладонь потянулась к месту битой кости под ворот платья, но отыскали только гладкую кожу. Из напоминаний о той ночи оставался только жизнерадостный судмедэксперт-медик. Плечо двигалось. Кето тяжело пустилась на вытянутые руки, ощущая холодную поверхность стола под ладонями, и взгляд в этот миг-другой был тяжелым, страшным на кукольном детском лице. Было бы весело, если бы история пошла по иному витку развития. Высокий стакан с розой, подкормленной сахарком и защищенной несколькими каплям спирта, разведенными в воде, остался стоять на видном месте. Гордый бутон, сохранивший на себе прикосновение самого мага, личный отпечаток в этой безликой, хотя безусловно небедной комнате. Одной из многих, в которых ей довелось жить, в переездах, в общежитиях, казарме – ничего личного, ничего собственного, кроме Дара, на который также хотели наложить право собственности. Как и на жизнь – возможную только с жёсткими условиями. Только вот ни то, ни другое, им не принадлежит. Усмехнувшись собственным мыслям, молодая мисс Йелич скрылась за порогом ванной. Спешка в её отношениях с водой недопустима, как и тяжелые мысли. Упал бесполезный теперь кусок ткани, помялся босой ножкой, ступившей на него, в своём небольшом закрытом мире можно провести некоторое время без оков. Пока набиралась ванна, Кето ходила по довольно большой для таких нужд комнате, вычёсывая гриву со всех сторон. Труд кропотливый, но очень приятный. И если бы была возможность – мурчала бы, водя большой щеткой по затылку и вниз по непослушным змейкам. Предмет туалета выглядел громоздко в маленькой руке. Напитавшие влаги волосы весили намного больше, утягивая голову вниз, словно желая утопить. И раз-другой-третий поддавалась тяге, погружалась под воду, тонула, жила под водой. Маленькое морское чудовище с рыбьими глазами, плеском воды нарушающий тишину и покой бронированных стен. Естественные, заученные движения, ритуалы, мысли… а мысли, как ни странно, о Ней. Странное наваждение. Была задета глубокая человеческая эмоция, и её эхо резонировало на всё естество. А потом вода и это смыла по канализационным трубам. Для Кето, после жизни на дредноуте, где термин транспортировки энергии был нормален, это понятие было абсолютно лишено своего постыдного смысла. Как и многие другие неизбежные моменты. *** На стол опустилось несколько больших томов, отобранных по самой очевидной тематике, которая каким-то образом перестала волновать всех, кроме одного очень занудного читателя. Орден. Тот, о котором раньше нельзя было знать, исключительно фантазировать. Бенедикт говорил, что теперь у него в распоряжении ещё две группы… Зевать магичка стала быстро. Как же типично пишутся истории каждого ордена - мы за добро, Бога, против демонов, развитие технологий выявления, помощь Инквизиции. Читал одну, считай, читал все, только вставить нужные имена. А потом растекающийся по столу концентрат вредной злобной заклинательницы крови оживился. А ещё позже, приведя всё за собой в порядок и разложив по полкам, ушла в свою комнату. Усталость навалилась разом, на хрупкую, прежде мятую, битую, плечи опустились в усталости, и встреча с горизонталью кровати была встречена с тихим стоном блаженства.

*Консуэла ревнует*

Компромат на Патрика в ненадёжных женских ручках разрастался с пугающей скоростью. На пожелание и озорство в глазах Кето ответила улыбкой и ничего не сказала. Нельзя перестать быть хулиганом, его можно усыпить. Вслед уходящему никто не смотрел, оставшаяся наедине с собой в глубокой лондонской ночи уже изрядно потрепанная магичка ещё какое-то время стояла, вглядывалась в богатые сады особняка. То рассеянно бредя неуспокоенным странником, то вполне осмысленно оценивая последствия подобного разговора. Стали заметны и окна-обманки на первом этаже, где должен был располагаться зал для переговоров, и ход в гараж, где располагался бронированный транспорт. Тем временем тёплая кровь, стекающая с ладони по пальцам, прекратила свой побег из привычного русла одной мыслью мага. Жжение от мелких ран осталось, и стягивало кожу, но той же рукой девушка подхватила опавший цветок. Плотный сильный бутон простоит и до двух недель, если уделить немного внимания. На земле следов крови не осталось – знала и чувствовала. Прежде чем навестить нового ведьмака, сангвиния смыла алые потёки с рук и шипов, вполне удовлетворившись результатом. А после… а после можно поужинать. Или позавтракать. Или поужинать за предыдущий день – нормальной пищей, тёплым наваристым супом, каждая ложка которого стала божественной амброзией. Очень легко научиться гасить чувство голода, но вот оно вспыхивает алым пожаром, ведет за собой, стоит подкинуть немного жизненных сил извне. И она послушно следовала ему, оценив роскошь спокойного ужина по достоинству. Длинного ужина. Нож и несколько кусочков сахара унесла с собой вместе с розой. Потом арсенал. Заглянуть, озадачиться и выйти. Догадаться, что это безнадёжно надолго и понадобится в самом крайнем случае. Дать себе слово зайти туда позже. Покапризничать немножко себе и потребовать ванну, в любом случае, необходимую. Из пыли её густых волос, которая также состоит из частичек кожи, определенно можно вытрясти несколько трупов. Неловко в обществе криминалиста. И всё ещё пропаленное молнией платье. Неловкое движение растянуло и без того крошащуюся ткань дальше, и, увы, теперь не хватало хорошего куска на оливковой коже. Избежать свидетелей не удалось в походе, почти побеге в незанятую комнату. Пересеклась взглядом с Грейвсом, зачем-то стоящим у закрытой двери, и нырнула в другую, нетронутую коллегами. Встреча с оперативником не оставила по себе никаких впечатлений, как это было бы перед теми, с кем наладился какой-то минимальный контакт.

- Хорошо лежало, - заупрямилась, щуря свои тёплые глаза на наглеца. - Вот и несла под замок. По очереди, я маленькая хрупкая девушка, двоих сразу не унесу, - а ещё и очень болтливая и беспардонная на почве стресса. - Он хоть цел?.. Это уже было откровенно жалобно. И очень искренне.

Не стоит. Это лишнее. - лишнее в основном потому, что его настоящая внешность на самом деле никуда не девалась. Иллюзия была совершенно нематериальной. - Сколько же у тебя зверушек? - И ты дурак, - вздохнула Сухина и открыла дверь, удачно воспользовавшись паузой в общении родственников. Она провела с Носферату времени больше, чем с кем-либо другим, и морок невзрачной внешности радовал куда меньше. Не извращенная любовь к разъеденной временем плоти, просто принятие её наравне с другой. - Меня окружают мужчины-дураки. За что досталось Валику знала только Саша. А зная Сашу, можно предположить, что причина весомая. А на второй вопрос вампирица горестно вздохнула. - Одну стащили твои братья. Оставила аккуратно, с колышком, на полчасика - стащили!... не слышал о таком?

Слегка склонив голову на бок, любимым инквизитором внимательным взглядом препарирующего, Кето любовалась большой фигурой Патрика на фоне цветника. - Спасибо, - напряглась было, когда появилось пресловутое "если"... но подобный вариант её устроил. Хорошо. Девушки требуют, мужчины этого добиваются, на этом зиждется развитие цивилизации. Так ей однажды сказал очень свободный человек. Патрик шагнул в сторону дома, намереваясь обойти стройную гречанку по касательной, однако, напротив плеча неожиданно остановился и... сгреб строптивую девчонку в охапку, вроде как обозначающую дружеские медвежьи объятия. - Видишь, это совсем не страшно. Со мной можно разговаривать. - от его дыхания на макушке Кето зашевелились вьющиеся темные пряди. Патрик беззвучно смеялся. Вот никак не ожидавшая подвоха с этой стороны, магичка охнула и оторопела, уткнувшись в инквизиторскую жилетку под его же широкой ладонью. Он мог спрятать в себе её всю, колючую, щекотную буйными волосами, основная цель которых влезать под ворот, к шее, существовали своими законами и стремились опутать и оставить след. Патрик смеялся легко, как молодой юноша с горящим взглядом, а не угрюмый дядька с больной спиной. Тикали секунды, и напряжение неизбежно спало, твердое и строптивое стало более податливым и гибким. Цветок выпал из руки, когда шипы вонзились в кожу ладони, оставив свои языческие письмена алыми чернилами. Патрик этого не заметил, Везувий сотрясался, а первое замешательство эллинки перекрыло боль. Его дыхание щекотало макушку, посылая разряд вдоль по позвонкам. Молодость отзывчива, сколь бы себя не сдерживала. - Хулиган, - придумала страшное ругательство, в ответ неуверенно погладив по широкой и надежной инквизиторской спине.