Rеi

Методы изгнания дьявола у испанской инквизиции во все времена были разнообразны. Эта извечная, восхитительная самоуверенность крестоносцев, католиков, людей из-за моря. Думаете, можно вот просто так сковывать в цепях вольного человека, что сойдёт с рук очаровательная наглость, лишающая слов печатью на губах, что вам забудут ту слабость, из-за чего так хочется прижаться ближе и уже не отпускать? Ведьмы славятся народом очень мстительным. Очень жадным и любопытным. К тому, где у воина самая большая слабость, после вдумчивого поиска губ и ладоней. К тому, где грань вероломства, и где легкий след от крестика заменит иная печать. Колдунья поднимает руки, сдаваясь на милость тщательного обыска на предметы чародейства. Будет неловко, если какой-нибудь атам случайно пробьёт печень. Сопряжение двух цивилизаций никогда не было таким веселым и жарким. Мягкий алтарь придётся очень кстати.

ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ!! Люди, помогите, убивают, грабят! Пожар, воры, враги в доме! Пошли прочь, отрыжка преисподней, Инквизиции на вас нет! ПОМОГИТЕ!!! Девушка тут же прекратила движение к запрещенному пространству, как только вязание оказалось в руках полоумной. Ей оно, в общем, было ни к чему более. На лице Кето не было и толики раздражения. - Миссис Айн, прошу, успокойтесь, - даже сделала шаг назад, всем своим видом излучая миролюбие и безобидность. - Я прошу прощения за беспокойство. Гречанка взглянула на мисс Нойман и едва заметно постаралась указать взглядом на руки старушки, так, чтобы последняя этого не заметила. А заодно, возможно, попробовала бы наладить диалог.

- Жертвоприношения? - о, это он услышал. Покивал головой, глянул на выстланный алтарь, неторопливо подошёл ближе. Близко. Совсем. - И какому же духу может понадобиться такая жертва? Палец себе в грудь, смех за стиснутыми зубами, и очень, очень, очень большой вопрос во взгляде. Жертву окинули пристальным взглядом - молодая, сильная, творческая - какой лакомый дар богам, зависимых от человеческого нектара жизни. Диковинные испанскому нежному ушку имена царапали язык, а смутные ритуальные правила по подготовке пугали современников своей жестокостью. Впрочем, не тогда, когда проводишь время в операционных. Алтарь был под водой, так что и именам стоит остаться там же... Девушка, переведя взгляд к вопрошающему о своей ценности.. или судьбе, открыто рассмеялась, пожав плечами. - Боюсь, без регулярных практик, заинтересованных уже давно нет среди нас, - плотно сжатые губы чувственно куснули блеснувшие белым зубки, - боишься, воин?

Дай только повод отнять на несколько часов у этого мира. У сеньора Кориньо, у роз, жасмина, эвкалиптов и мирты. Консуэла знала о разговоре дона и Хесу, о планах детектива. Ни о чём не спрашивала. Охота быть пойманной слишком увлекла. Смеялась, подзадорив на скалистом склоне и лишая такого взрослого, уже не мальчика привычных картин. Рвался на свободу - дыши, лови. Для носителя каменных замков Памплоны - шалость, за то, что слишком много думал. А вот она, свобода - широка и без границ, горизонт не застилают кустарники и ветви, и первый порыв гасит встречным ветром в лицо. В малой каменной чаше, скрытой за узким ущельем скалы, тишина нарушена легким движением подземных вод и дыханием беглецов. Частым. Глубоким. - Ты первый, - пока глаза сверкают невинным лукавством, Лела не торопит, есть время отойти от опасного спринта. Одеяло укрыло ярким пятном тёплую известь, пока турист осознаёт всю бренность бытия в палящих лёгких. Стоит ли говорить Начо, что подобное ритуальное место служило.. а может быть и служит для жертвоприношений? Она подумала и решила сообщить.

- Ну так дай ему немного крови, раз он такой бесценный. - выдал очевидное для себя решение проблемы чувак в жлобском костюме. - Князь, конечно, имеет дела в больничках, но действительно надежного человека нет. Да и не гарантия это, если его хотят убить. Лучше пусть отлежится там, где людей нет. - Мне самой нужно охотиться, - сдержано ответила малкавианка. Она не была уверена, что новый закат не обернётся голодным безумием. - И единственное знакомое место без людей кишит экспериментаторами. Лучше пусть в больничке где-нибудь перевяжут, и сразу заберем. Кто-то останется и проследит. Бойцы сейчас психанут, что их позвали не за тем... - Можно будет в перерыве глянуть, что там с церковью, - Сухина поднялась вместе с телом. Вцепилась же клещом... насколько же была жизнь проще в Шабаше.

В руках было всё, восхитительная игра по линиям тела, уже не первые, невинные касания губ, борьба за обладание величайшим, единственно-ценным сокровищем. Но задыхаются. В привычном. В пасмурном, где место спокойной медитации, но не протуберанцам стона, который так хочется услышать ещё. Своё имя. Любимым голосом и много раз, в беспамятстве и безрассудстве. Шуметь в ответ, свободно и легко. Muy querido tesoro mio. Вспыхнуло неожиданно. И быстро. И ярко. Желает. В руки Начо упирается покрывало его излюбленной царицы упругих локонов. В одну, теперь прижатую к груди. - Держи, - наследница племен, памяти традиций смеётся, неровно и тяжело, и уводит из плена стен за ладонь. - Я знаю, где нас никто не найдёт. Быстрое движение поддерживает ритм. И сокращает время. Не обремененная расследованием, в памяти возрождались полузабытые места детства долгими скитаниями нескольких дней. Каменистые склоны Юкатана похожи на решето, и только кропотливый труд способен отыскать в мягком песчанике жемчужину лазури. Вечер окрасил края сенот насыщенным мексиканским жёлтым. Ниспадающий по струнам свет разбавил прогретую в зените воду, манящую прохладой и ощущением времени - сколько лет прошло, пока пролом, безжизненный и сухой, обратился в истинное чудо. Сколько легенд успели сложить люди, сколько историй забыть. Каменистая ровная площадка завершалась пологим скатом в воду, и едва ли кто из соседей дона прельстился покинуть открытое море со своих яхт, чтобы найти величие в чём-то небольшом, но бесконечно прекрасном.

Лела всегда любила море. Оно зарождает свою мощь где-то в далёких синих глубинах своего сердца, накатывает легким касанием, почти флирт, умеренной лаской влюбленного, требовательным желанием ревнивца, уже и не знаешь когда вошёл, когда взгляд заблестел, когда сердце неровно отозвалось на глубинный набат. Пропал, увлёкся, умер... Оно учило быть собой, таким же морем. Волнуя и отпуская. Плеснув волной и помечая кожу. Целуя и... целуя. Пусть укачивает. Сопротивляешься и страшно, а унесет к небу на горизонт, и родится другое. Влюбленное в голубоглазого, растрепанного, лёгкого и солнечного. Соглашается, что глаз не отвести. Не надышаться, не напиться. И взгляд искрит, напитанный игрой. Ладони стекают по лицу, лаская контур, рисуя гротескную маску по выразительным чертам, не мальчика, не мраморного, и каждый из этих маленьких нюансов только радует в тактильном любовании. Лела, жестокая Лела у груди, где так неспокойно и жарко, тянет с ответом. С каждым разом оттянуть, перейти, подумать и успокоиться сложнее. Касание губ под самое ушко неблагородно множит трудность на ещё одну голову.

Комната Хесу Попробовать снова. Не отступать и верить. Вспомнить, что ты ещё жив, и в сорок жизнь только начинается. Воскреснуть рядом с этим парнем. А дальше... как знать на что сподвигнет их будущее. Тёплая ладонь опустилась на макушку, благословляя падре Марио на чистой воды безумие. Хотя... не живая вода достигается благодаря превозмоганию и храбрости героя, восстающего фениксом из пепла будней? Пощекотало за ухом, запуталось в длинных волосах преклонившего колени. Не эквилибрист, наклоняться к уху, не садист, заставлять подниматься самому в неустойчивую позицию, намекнув скольжением пальцев под подбородком. Гаучо тренируются чувствовать скакуна, врага и партнёра как самого себя. Следует научиться быть друг другу удобными. Не как обычно, где всё известно, всё знакомо. Два инопланетянина со сломанной программой синхронизации. Наверху послышался тихий смешок. - Мне кажется, это не тот случай, чтобы обращаться на вы, - это конкретно не тот случай, учитывая положение. Привыкай по кусочку, Марио, медленно привыкай. Если спросишь, расскажет, что тайный смысл гонки болидов остался за гранью особенного интереса, но отыскал греховное удовольствие в Турне четырех трамплинов. В гей-клубе не был, геем себя не считает. Потому что не для всех, а для одного, случилось, что мужчины. Ценой странных событий, которые уже произошли и ещё произойдут в этой комнате, в этом мире. Ты узнаешь, что может из этого получиться. А над чем следует задуматься. Спрашивай, что думает о тебе. Много раз спрашивай и услышишь новые мысли о себе, всё более уверенные. Принимающего и боль настойчивого порыва быть вместе, и владеющего не только собой, порой будет только так, как скажет сам. И если ты готов подписаться на это, не взять шефство, не быть опекуном, но быть частью пораженного, своими нитями тот опутает каждую искорку души, травами у костра вылечит сердце, тихим спокойным голосом призовёт к разуму. Чтобы затем его собственнически лишить.

Нет, не забыл, а коварно скрыл! Чтобы потом, в будущей встрече новых дней, не лишать себя удовольствия видеть откровенно озадаченное лицо. Особенно по второй звезде. А она будет. Когда так сильно хочется - будет. Город тысячи богачей, миллионов преданных в услужение Жизни, раскрашивает людей и не в такие цвета. Что же. Потом будет месть. Вы же не думаете, что работники системы здравоохранения - в высшей мере здоровые люди? Смотритель всей этой старины жмурится от скрежета, и смеётся ещё громче - Может всё-таки.. куда-нибудь.. не сюда? - выдыхает он, урвав момент свободы. Подрыв и рёв не менее чем древнего божества под весом тел сжимает в комочек белое пятно на репутации садового домика. И колен отдельно взятого хранителя. Не очень стойкого солдатика. - Что? - невинно переспрашивает, моргая, у милого мальчика Начито. Что ещё скрывает садовый домик, тогда как гостья открыта в своих мыслях и ни о чём не подозревает?.. Разглядывает чёрточки на глазах и смеётся.

Садовник подошёл к столу и сам дотронулся до бутончика. - Вступаешь в фанклуб? Могу познакомить с парой единомышленниц в Мехико, - предложил невинно. Ревность вспыхнула с новой силой в открытых, сияющих при взгляде на Начо глазах Консуэлы. Вступить в клуб единомышленниц! Сто раз нахал! Девушка гордо задрала точёный подбородок, выражая своё отношение к предложению. - Пока раздумываю, - руки опустились на плечи, губы легко собрали с губ новые слова. Да, эти ужасные несколько минут, отмеренные сухим временем художника по зелени, и не завтра, пока полощет косы Мариэтта, а сейчас. Последней останется разве что отвернуться. Пока её верный почитатель уговаривает, а может быть и переносит встречу, отмеченную розовым бутончиком.

- О, не стоит беспокойства, должно быть, вентиль снова разболтался и чуть-чуть подпускает. Скажу домоуправителю, он пришлет ремонтника. Зря я, что ли, плачу ему целый пенни в неделю! - судя по реакции старушенции, оставлять гостей одних в комнате она не хотела ни под каким видом. Как и выпускать из виду. Разумеется, их ждали. Очевидно, что Альфред сломается под лёгким шантажом, что пошлёт по адресу - невинный, как слеза младенца. Только вряд ли ожидали именно её, Кето. - Абсолютно зря, миссис Айн, - довольно бойко подтвердила гречанка, кивая, - только это не дело. Пока ремонтник придёт, вы уже задохнётесь в этом яде. Давайте я посмотрю, что там, пока мисс Нойман поможет открыть окно. Скотланд-ярд заботится о гражданах столицы. Свои слова магичка подкрепляла действием, а именно деловито направляясь на кухоньку. Уже догадываясь, что за этим последует. Мисс Нойман прокляла бы свою спутницу, если бы узнала.

Скоро из-за угла показались знакомые мельком лица, слегка перекошенные легким неприятием, племянница вентру могла легко догадаться, к ее бурному прошлому. - Что еще за пакетик? - фыркнул старший. Наследие бурного прошлого вполне могло послать всех в своей экзистенциальной меланхолии - так мутно смотрело жалкое с лестницы на армию Князя. Хоспаде, чтоб ей никогда не стать таким вышколенным, выдрессированным секьюрити в жлобском костюме. Никакого лоска, облагороженного влиянием Вентру, Тореадоров, аморфное, лишенное пола, наследие выходки одного шабашита. Тоскааа... - Свидетель, - отозвалась Сухина, бережно поддерживая Католика, - нужна серьёзная медицинская помощь, только вот в больницах ему небезопасно. То душат, то куда-то тащат..

Разум человека не тоже самое что разум сородича. -Решил напомнить всё таки Виктор прежде чем отдать указания бойцам князя выручать блудную племяшку и её друга, Артёма же ждало спец задание найти падшего шабашиста. - Я не виновата, - буркнула племянница. Люди - такой же клан, как и остальные. Каждый со своими тараканами. Саша присела на ступеньку сама и посадила на себя умирающего Иисуса, муками искупающего хрен-знает-какие-грехи. Было смертельно скучно. Хотелось натурально жрать. И поплакать. Тоска.

- Заходите, заходите, гостюшки. Это могло показаться странным, но знак мага крови на одежде мисс Йелич никакой реакции, кроме враз ставшего внимательным и цепким взгляда бабули, не вызвал. Кето мило и немного глупо улыбнулась. Но недостаточно кукольно, чтобы это казалось фальшивкой. Такое наивное выражение лица маг приобретала, когда пыталась как можно больше углубиться на изнанку, постичь суть вещей рассеянным взглядом. Женщина-полицейский таскала везде своего лунного практиканта. Много позже чудачка полоумная будет увековечена в романах, излюбленных мистером Монро и мисс Йелич. Зеркала на тумбочках, обрамленные в красивое дерево, пустая рама на стене - словно внуки решили продать картину, а бабуля и не заметила по рассеянности - рама ведь на месте. С кухни тянуло смертью, чего старческое обоняние уже не способно было уловить. - Простите, что прерываю, - тонким голосом, по сравнению с более низкими обертонами бархатных ноток песни Эллады, отозвалась помощница, коснувшись руки мисс Нойман, а затем посмотрела на старушку, - мы, наверное, оторвали вас от готовки? Я чувствую запах газа, это может быть очень опасно! Вы не могли бы проверить? Или, может быть, мне?

Тем и отличается любовь от работы. Мариэтта от декораций дона. Хотелось было укольнуть, не боится ли садовник оказаться лишним в треугольнике заботы и благополучия, когда двое обретут радость взаимных ласк. Пальцы мягко поддержали распустившийся розовый бутон, и опустились на стол. Нет, лишним не окажется. - Нам обеим нравится одно и то же, - улыбнулась Начо, плавно выпрямляясь. - Мариэтта. Теперь пойдёшь к остальным?.. Гарем у сеньора Игнасио был обширным.

Комната Хесу Он замолчал, коснулся взглядом его глаз и мягко улыбнулся, лишь крепче сжав колени инвалида. - Не всё потеряно, поверь. Проповедник Марио. Взор горит, а тон тих, и проникает в самую суть сердец, вещей, когда порывистость не ведёт дурной головой вперед на амбразуру. Не нейрохирург, от последних тошно. От необходимой заботы и тихих, но не для тренированного слуха, указаний близким по уходу за собой. Больному нужна самостоятельность. Обманка полноценности. Это уже из психологии. Человек предсказуем в своём горе, предсказуем в счастье, но нечитаем в коктейле дофамина, серотонина, окситоцина и прочих, взбитых с адреналином. Они заставляют с лёгкостью опуститься до физиологических подробностей без намёка на брезгливость. Прочувствовал всё. Буквально. Уже раздел, разобрал по винтику, изучил систему и признал состояние удовлетворительным. Голова снова думает не о том. Или наблюдает. За каждым словом, каждым движением. Марио, на что ты подписываешься. Вряд ли сознательно, что бы ни говорил, но на что… Вряд ли без жалости. Колени взаимностью не ответили. Что происходило дальше – за тьмой неведанного, ведь продолжает смотреть в глаза. И находят ответ для себя. Рука сжимает плечо и подтягивает ближе, крепкая, не дрожит. - Рискни. Считай это циничным вызовом. Насколько бывшие капо верны своим словам.

Если не знаешь что делать с ним - оставь, это не игрушка и не котёнок, чтобы приютить их жалости а затем бросить. Даже к животному такое отношение жестоко. Ты же знаешь что такое кровавые узы, капля крови не решит всех проблем. - От этого котёнка требуется одно - жить, - отрезала племянница. - У него получается плохо. Эта постоянная жертва тянет на себя чёрного, шабашита, завтра мне его из когтей оборотня доставать? И вообще, если я его сейчас брошу, он околеет. А потом начнёт мотать нервы в призрачном обличье - почему бросила, почему не защитила, мне скучно, принеси мне кошку, а что это ты тут делаешь... Ррр! Лучше бы бойцам поторопиться, пока жертва не превратилась в ритуальную. - Я знаю и что такое преодолеть узы. Не упрекай меня безответственностью. Сказала та, кто нарушил маскарад в одной фразе раз... шесть-семь.

Честные и невинные глаза честно и невинно смеялись. Каждый день. Так. Требовательная женщина. Единственная, и может себе позволить. В глубине за смехом таилась лёгкая грусть. Когда твоё любимое дело - копаться в земле, не так просто заводить друзей. Ещё сложнее с близкими. Свыкайся, mi solar doña, у тебя всё время мира. - Я пока вылью, - Начо тронул губами её щеку, поднял таз с водой, и вышел за дверь. Две женщины остались наедине. Мариэтта промокнула сухостью благодатной тени свои прекрасные ножки, потягивалась прекрасными веточками, благоухала, купаясь в осознании собственной очаровательности, и никоим образом не поддаваясь пристальному взгляду знойной южанки. Консуэла же оценила соперницу самым критичным женским взглядом, чистым от восприятия мужского, влюбленного, опустившись локтями на низкий алтарь и подпирая подбородок. И сама, того не замечая, улыбалась, позволив мыслям унести себя куда-то за пределы садового домика. Возможно, очень даже недалеко. В такие моменты не хочется думать о собственной грусти. Когда столько "но" чтобы не ломать другим жизнь. Немного помечтать и послушать вместе сложенные сказки.

Правда и здесь понадобилась пауза, согревающая дыханием шею, прежде чем донёсся наконец-то такой же тихий ответ. - Каждый день. Сеньорита оказалась в абсолютном тупике. Нет, может, раз в месяц, два, она понимает, им требуется... но каждый день, Начо? Каждый день.. так? Известие просто лишало почвы, вязало слабостью под выглядывающими из-под подола коленками. - Мне.. нужно свыкнуться с этой мыслью, - откровенно признала южанка, взволнованно отыскав честные и невинные глаза садовника. Ножки Мариэтты так и норовили перетянуть внимание на себя. И если бы только ножки...

У тебя талант к передвиганию, - не мог не признать он, почтительно понизив голос почти до шёпота. Ученик терпеливо ожидал решения по выпускному экзамену, разве что только пальцы подрагивали под столешницей. Целая вечность прошла, прежде чем усилия были самым критическим образом оценены. Теперь уже носильщик с потенциалом. Консуэла заметно колебалась, прежде чем решиться задать интимный вопрос. Дважды покачивалась к удобному уху, смущалась, возвращалась вовлекать в греховные мысли ещё и сообщником: - А... как часто бонсай купается? - тихо, очень тихо, в пол-оборота, остановив взгляд на пластине верхней крышки ноутбука. Альтернатива занавескам.

Тогда доставай, - деловитое одобрение готовности подхватывать, - Осторожней. Горшочек теперь скользкий. На прихорашивание лепесточков - нарочито ни малейшего внимания. Полунамёки и кокетство не допускаются к рассмотрению. Сеньориты очень холодны, когда пылают, когда ревнуют. Игра выдает актрису в уголке сжатых губ. - Обратно? - беглое уточнение, и процедура ванн завершается солнечным купанием в нежном, рассеянном свету алтаря. По горшку стекают вниз, собираются в гроздья капли, следуя силе тяготения и разбивая взволнованное натяжение. Цветок вернулся к своему привычному, вероятно, облюбованному местечку. И возможно, после ванны намеревался вздремнуть несколько часов в покое. А может, взбодрился и теперь мог предаваться созерцанию прекрасной пустоты собственного Я. Кто разберет этих японцев.

Не только обобщает, но ещё и считает по минутам! Строит расписание - пять-десять минут перерыв, а потом любимая и сокровенная. Вот нахал! Древние пирамиды не строили из мрамора - ими устилали храмы единого бога пришедшие люди из-за моря. Их принимали за Мессию, белых и высоких, по образу и подобию Кетцалькоатля, не последнего императора Мексики, но божества с умеренными взглядами на жизнь (определенно испанца по происхождению!), по образу и подобию, его посланники возводили храмы. С холодным чуждым мрамором. Против тёплого известняка, за который так удобно цепляться побегами. - А я не помогаю? - искреннее изумление к чистым водам взгляда. - Я на подхвате... ...многих начинаний. Девушка рассмеялась и отстранилась сама, почти оттолкнула - почти ревность. Несколько движений по волосам, примялось платье, с ним сложнее справиться, но, в целом, адепт садоводства вполне готов вернуться к своим непосредственным обязанностям. И глаза блестят цепким вниманием.

Возмущаться не хотелось, ловить не хотелось тоже. Хотелось быть ближе, хотелось дотронуться до щеки ладонью, хотелось поцеловать. Что он, в общем-то, и сделал. Любят же мужчины обобщать! Отметился победой и обратно, к миролюбивому творческому началу. Возиться в машинах, проводя бесконечный апгрейд лялечки, кропотливо выращивать цветочки, рисовать бури на холсте. И не вспомнят о подругах, оставленных за пределами мастерской/теплицы/студии. Упрямые побеги рук опутали скульптуру садовника. Молодое деревце отыскало опору для себя, и отыскало источник. Сложно понять, чего хочется больше – целовать или слушать, как он смеётся. Нет, целовать. Нет, видеть, как жмурится, как собираются складочки на уголках глаз. Как теряется и ищет выход. Или целовать? Весело, не отказывая себе в счастье. Кроме состояния труб в этой комнате - Да перестань ты уже с этими трубами! – вспылил Хесус, нервно сжав ладони в кулаки. Дева Мария, не сицилиец, а гинеколог какой-то. Интересуют трубы – пусть идёт в ванну и возится сколько душе угодно! Не железный, богиня, он – не железный. И не латунный. И, чёрт возьми, не какой-там-ещё из сантехнического инвентаря. Моралес поймал себя на том, что вдаётся в ненужные подробности. Если опустить наставления о работе и сделать скидку на необузданный дурацкий норов, может быть... мы бы могли поговорить... Хесу? Вспышка придала ответному взгляду некую нотку... может быть, обиды? Дурацким норовом ещё могли потягаться друг с другом! - Можем и поговорить, - уже спокойнее добавил он, хотя чёрта с два это всё спокойно, - тебя очень беспокою я. Смею напомнить, инвалид. То есть, от поясницы и ниже хребетная субстанция, зашитая в кожу. И это – навсегда. Это был прекрасный вечер, но у меня нет ни опыта, ни способностей на большее. Оттенок неловкости присутствовал, и только маскировал ещё большую неуверенность в себе, скрытую от людских глаз.

Ты правда веришь что я теперь просто возьму и забуду? - Если захочу - уйду и меня не отыщут ещё минимум полгода, - взъерепенилась племянница. Никто, слышите, никто не заставит делать то, чего не хочется. И то, это было БОЛЬШОЙ комплимент бойцам князя. Я настоятельно передам что нужны живыми и целыми все. А далее придумаю что-нибудь. - Не свети шабашита, он отдыхает, - Мать Тереза настойчиво мотала нервы своими условиями. Других дел у неё, в общем, и не было. - А мне поохотиться и видимо напоить этого страдальца. Хотя он не хочет.

*снисходительный взгляд* Алкогольный (практически дикий!) Император с огненным бичом. мне больше всего Сэды нравится ^^'