Rеi

Никто никому не должен, зайчик, - отозвался Янг в тон и широко улыбнулся, - Мы же играем. Ты вот на чём играешь? - и он выстучал на спинке пальцами что-то из Реквиема, демонстрируя собственные таланты. - Оу, зайчик? - одни ушки и остались для оценки талантов, пока остальное сползло под ворот. - А ты быстро вливаешься... я налью тебе потом третьей положительной. Расшибусь, но найду! Одернув свитер - навязчивое от малкавиан? или только видимость - гость умилился теплым семейным посиделкам адептов увядшей розы и благоухающих тоннелей. - На них, - одними губами ответил на ключевой вопрос разочаровавший ожидания сородич, сверкнув улыбкой. Ритм был повторен с маниакальной точностью. На барной стойке под кокетливыми выстрелами противоборствующих кланов. Котятки, зайчики... У нас тут что, милые домашние животные завелись, а я и не заметил? - поинтересовался Марти - О, ещё один... пушистик, - помахал со стороны, где наливают и пьют. - Не хочешь нас возглавить? Пропагандировать храбрость и безрассудство.

Nightingale Hall - С тобой просто нельзя быть по другому. Спасительница душ, - добродушно хмыкнув, Валентин убрал руки с плеч и шеи малкавианки, нагибаясь за мечом и направляясь к обездвиженному шабашиту, - но у нас ещё есть незаконченные дела... Отступник снова выровнялся, а в голосе и снова ставшем тяжёлом взгляде сверкнула сталь, идентичная той стали, что сверкала в его руке. Хмыкает он. Хмыкнула и «спасительница», улыбаясь, а на практике – самое жестокое, нечестивое и подлое чудовище из всех, кто здесь присутствовал. Ещё и пошло это умолчавшее. Валентин развернулся и пошел, а плечики, скованные прежде чужими руками, повело вниз, словно Сашенька ожидала, что после небольшой гимнастики у неё вырастут крылья. Хотя бы тёмные. Но всем обладать нельзя – попа слипнется. Как у горгулий. Слиплась. Но правда вскоре всплывет. И тут провернуть тот же фокус дважды не получится – слишком слаба связь. О-хо-хо... - Я могу позвать Виктора, он ещё внизу, - медленно отозвалась дочь скрытого в складках реальности. Но Его Именем защищена. – Для допроса.

- Выбираем Альфу, короче. Надеюсь, не подерётесь, мои птенчики, - хмыкнул он, закончив излагать суть вопроса. – Условия равные для всех, - эмиссар едва заметно скользнул взглядом по Мариан. - И учтите, Альфа стаи - это не только понты, но ещё и ответственность. И уважуха к остальным. Как говорится, если ведёшь колонну – не плюйся! – веско пояснил свою мысль байкер, сурово сдвинув брови для пущей солидности. – Ладно. Выбираете, значит, до завтрашней ночи, завтра я вас соберу здесь у себя, и вы мне скажете, кто тут у вас самый крутой и ответственный самец… или самочка, - он снова весело усмехнулся. – А пока – бывайте, птенчики, наслаждайтесь не-жизнью и учите уроки… я тут где-то неподалёку. "Вот козёл!" Мысль эта, однако, была веселой и даже залихватской. Хотя тут палка о двух концах - бруха не альфа, бруха парламентер. Такой хорррошенький волчонок на побегушках. - Котятки, - прислонившись к стойке, Мит оглядел присутствующих. - А объясните мне, чего он сам поджал хвост? Я вас вообще впервые вижу - чего это должен напрягаться, думать, чья из ваших масок больше подойдет для стены почёта.. мы же не Камарилья, судью выбирать. Ну его!

*Думает понаблюдать за малком, следящим за спящим* ))

Адам оглядел фигуру с ног до головы. - Видел, - сухо подтвердил он. - Только не "рыжая", а баронесса Мадлен, - педантично подметил Адам (камарилльское воспитание вдруг дало о себе знать). - Впрочем, да. С организацией довольно... анархично. Говорили что-то о том, что тут есть безопасные комнаты, защищенные от солнечных лучей. Но селиться нужно по двое... Фигура же парнишки с инстаграмма радовала тем, что на голове не было ушек. Таких мягких. На поправку он слегка закатил глаза, но поправлять не стал. Титул баронессы в АНАРХИзме выглядел дико и нелепо. Средневековье, детский сад и игры в королей. М-м-м... а он в душе викинг Мит. За полдоллара во многих замках Европы туристам предлагали купить грамоту - князя, баронессы, кошечки герцога... подвески в цену не входили. - Н-да? - моська озадачено развернулась к нижней горизонтали существования. - Предлагаю вместе. Я - Мит, кстати. Короче только код главы Ми-6.

Да, котята, активам будет тяжко с тактикой и дырами в сайте))

Тремер без капеллы что ромашка на ёлке.

- Кошмарики мои, кошмарики, - утопая в черном свитере с воротом, фигура не спеша подбиралась к месту сбора местных фриков. Пафос завсегдатаев нового Элизиума скоро можно будет резать на кусочки и продавать. И это только на первый взгляд так… уууу! Какой из него тремер. Гангрел, это точно. Воющий. Уууу, доля моя тяжкая. А не, вон нормальный пошёл, чакры резко выпрямились, залихватски закрутились. Ладно, судьбу покостерит в следующий раз. Только какой-то худощавый парень не из "своих" зашел в заведение. Наверно из этих, что на акцию приехали... - Эй, - фигуру нагнала другая, быстро ассимилируясь под шаги и позу. Разве что руки в передних карманах чтобы не болтались. - Эй, слушай, я здесь новенький, где там расселяться?.. Видел рыжую? Концерты у неё что надо, а вот с организацией...

Мит Приехал в Майами отдохнуть. Чёрт возьми, да! Отдохнуть! Все слышали?!! Чего глаза округлили? Плавки, море и девочки – всё что нужно подрастающему поколению в борьбе жизненными тяготами и невзгодами. А их хватало, ощерился зубочистками и хлопушками по самое немогу – там ухватил, здесь выучился… С клановой принадлежностью тоже неясно – не то Тремер, покусанный отродьем Малкава, не то это самое отродье, избранное для великой цели – быть пищей Тремер, не то хилый бруха, покусанный двумя другими… Но: а) не помнит; б) не знает; в) да какая анарху разница. А вообще обычный парень, даром что немного мёртвый. Техническая сводка:

судя по схожим комментариям выше.... ... здесь все страдают))

Nightingale Hall Вопреки замолкшему гробовым молчанием и без того тихому миру, раздался отчётливый шёпот у уха, до того скрытого за каштановыми волосами. А затем...губы обжёг холодный поцелуй. Простой, смертный, человеческий. Как будто в последний раз он пытался зачерпнуть тепла уходящего солнца, будто не надеясь увидеть и ощутить его когда-нибудь вновь. Как люди. Как дети. Как живые – потребность в тепле, в тактильном, в одобрении и поддержке. Дети в хороших семьях знают, есть те, кто примут любую их ошибку. Взрослые справляются с проблемами сами – отсюда и неврозы, и гипертония с импотенцией, плата за излишнюю самостоятельность. Они же… где-то между, птенцы, но за колючей проволокой Мира Тьмы, в его тумане. Её это не касалось. Её дар пускал протуберанцы во всех и каждого. Да и повзрослеть.. не успела. Вам нужно Солнце, потерянные? Вам нужно тепло, остывшие? Берите всё! Всё, что есть – поцелуем, объятьями, кровью, пейте, падайте пьяными – согревайтесь, живите, кричите!!! Кипите в страстях, не дающих протолкнуться в щель мысли об Окончательной Смерти. Живи, бедный глупый отступник. Живи. Ты не виноват. Саше не страшно диаблери. Её личное преступление, запятнавшее чужую душу. Душу вечно гонимого пса. Ничего, что в полосочку. Что в огне. Ничего. Скажем, что так модно. Маленький глупый отступник, ладонь гладит по щеке и заглядывает в глаза – ещё рассмеешься. Не сейчас, потом. Прислушайся – кровь вторит, маленький глупый сторож, она прислушивается к светлой мелодии губ молодой каинитки – она рисует улыбку на его лице, может, даже тормошит, колыхая громокипящий кубок разочарования и боли, чтобы пролилось, чтобы забылось. - А теперь вставай, - зовет, приподнимаясь, держа за холодные ладони и оглядывается на теневой кокон. Несколько укоризненно.

Сердце на ужин рассвет того же дня, квартира Виктора Александровича

Nightingale Hall - Откуда ты знаешь? - красные глаза вновь поднялись вверх, а бледная ладонь судорожно сжалась на кисти, изо всех сил сдерживая рвущееся из груди отчаяние, готовое сломить тонкую соломинку одним неловким движением. - Зачем тебе это? - в хриплом голосе была слышна...мольба? О чём молил отступник? - Я знаю, - просто ответила Сашенька. Такой вопрос не задают. К тому же… упаси Каин Виктору что-то сказать, упомянуть вчерашнее… Двумя горсточками пепла станет больше. Загрызет занемертво. Уже не вверх, а на уровне глаз, беспечный мотылек опустился до одного уровня с пустившем свои тошнотворные протуберанцы в пространство. Он кричит в мир, и эхо боли разносится в просвете между пластами реальности. Соломинка отлично подходит, чтобы этот просвет поддержать и даже что-то оттуда выскрести – гной из брюшка лягушки. Не хочется прибегать к экстренным мерам. Ох, не хочется… Тише, глупый отступник. Тебе не узнать истинное чувство вины, отложенное на потом. - Потому что я хочу тебя сохранить, понимаешь? – слишком темно чтобы ловить отражение в глазах, но вечно неуместный гость не видит чудовище перед собой. Вторая ладонь касается другого плеча. – Это не твой грех, я не дам тебе носить его новым камнем. Ты… позволишь мне? – очень, очень медленно стали расплетать кокон зажатых мышц. За репутацию в Элизиуме она не переживала – та и без этого была несколько… хреновой.

Nightingale Hall Ставшим алым взгляд обречённо поднялся вверх, впрочем, за ним не последовало тело, всё-так же сжавшись внизу и не думая хватать лежавший рядом окровавленный клинок и защититься от ставшей привычной опасности. Только из груди вырвался утробный смешок, а за ним последовал ни разу не характерный хриплый голос. - Лучше закончи это побыстрей, - губы скривились в карминовой судороге, а голова обессиленно рухнула на грудь. Лишь слабый шёпот раздался снизу. - Не хами, - укоризненно прошептала в ответ. Все равно любая вибрация здесь резонировала, возрастая до невыносимого крика. - Валентайн.. вставай, - тепла и улыбки - больше, и ладонь на плече, осторожно сжимает, и нет спасительного пальто. - Ты не виноват, я знаю. У неё чёртова прорва терпения - говорить, уговаривать, ждать, кричать, бить. На какой стадии остановится отступник - решать только ему. От него разило тьмой - и было не менее чертовски плохо рядом находиться, но можно потерпеть, можно вспомнить, что нет прошлого и настоящего. Что иногда виновный действительно только жертва.

Немногим позже, дом соловьёв Отчаянный рык начал нарастать яростным клекотом в груди. Но из угла жестокого ночного хищника медленно пополз алый гранат, оставляя за собой карминовую артериальную дорожку, расчерчивающую бледную холодную кожу. Деление времени на прошедшее и настоящее весьма условно. Холодное сплетение в терновый венок вместо гордого венца, пускающий алые ручьи при малейшем движении – по капле иссушая мертвое тело с живым духом внутри. Им приходится похищать годы других людей. В средневековье к этому относились проще, но следовало беречь себя от заразы, а ещё раньше предпочитали короткую, но славную жизнь – а этих даров было в избытке. Сейчас же, с развитием медицины, душу каинита иногда пощипывало… не сожаление, может, симулякр совести, такая же, какими были их легкие и сердца. Привычной имитацией – и горгульи знают об этом как никто. Первый и наиболее ценный подарок сира. Жизнь в уютном кармашке бесконечных кошмаров. Скоро начнут возвращаться досидевшие до упора в своих офисах бизнесмены и, так же как она, заметят следы крови на стене и на полу. Пахнет кислым. Пахнет горьким. Решение пришло само собой – легким росчерком металлического пера все лампочки на пути к квартире застыли в почтительной тьме. Время упущено. Кислинка, к сожалению, только грустная нотка единого целого. Ступенька, ступенька, только вот куда. Вариант вернуться обратно – и увести за собой. Молодой глупый птенец ещё не знал, что его альтруистические услуги не потребуются. И что по его вине случилось непоправимое. Потому что прошлого и настоящего не существует. Есть только оружие из ярких квантов. Пропитавший собой воздух сородич медленно оседал серыми пылинками, внутри, пока та, поддаваясь привычке, глубоко вдохнула суть незнакомой комнаты. Комната марионеток – подрагивающий шабашист с деревянной щепкой в сердце, рассеянный степной яростью другой… и отступник, марионетка собственных страстей. Зажатую фигуру напитывал кармин, сажа, топлёный янтарь на серость сдержанной ветоши, и упрямство взгляда утаивало волны, которыми буквально сочилось это безумное существо. Всего-то пятно. Пятно, оставленное от солнечного света. И ещё кое-что, несомненно новое. Отступник горел в чёрном огне собственного греха. Вечернее небо стекало обжигающим потоком в подставленную пиалу где-то за забитым досками окном. Новая фигура застыла за спиной вновь лишенного звезд. - Поднимайся, - тихо и ласково зовет, и уголок губ дрогнул в улыбке. Руки в карманах брюк, кристально белая рубашка, и пистолет, взведенный, в ладони. Сашенька не страдала чрезмерной неосмотрительностью.

В мире, сотканном из рассеянной и уплотненной тьмы, всё происходит своевременно. Рука потянулась к дрогнувшему в кармане телефону, стоило зародиться мысли в светлой голове Анникен, и развеять мирное созерцание проплывающих мимо чёрной летучей мыши надежд молодых и активных. Можно осушить болото и построить улицу, но чертовщину, которая здесь творилась, подобные внешние перемены не заботят – люди раньше этого не видели. Страх мест отдаленных, божественные законы и древние обычаи сменились любопытством ко всему, что происходит вокруг – не всегда совместимому с жизнью. Саша переглянулась с Виктором и поднесла трубку к уху. Вот и нашли. Конечно, аккордам дали время завихриться и расцвести. А потом Солнышко ответило – как умело, с теплом: - Ты не слишком испугалась, драгоценная? - Артёму было виднее, где нужный им дом, но выходить не спешила, уже предчувствуя горьковатую потерю. Несколько минут уже ничего бы не решили.

Виктор недоумевающе похлопал глазами безуспешно пытаясь понять что-то. В голове так и крутились вопросы "Кто найдёт? Почему?" Но раз она так уверена, в свете последних событий он решил доверится. - Тогда подвезу, на машине быстрей. А затем к Фрее. - , - тихонько напевала Сашенька, поглядывая из машины бизнес-класса на проплывающих мимо лебедок. Офисные дрязги остались позади, вечер, пора тратить время молодости на то, о чём потом не расскажут внукам в старости. Но переглянутся и рассмеются между собой. В такие моменты, за освещенных неоном беспечных мотыльков – инженеров нового времени и мысли, новых течений, нового качества крови – её душу брала невыразимая гордость и нежность. Щека приклеилась к стеклу, под косыми росчерками тающих на стекле снежинок. Свет, красный, как те же лабутены, как кровь, как жестокость, как... продолжает слушать и смотреть, нет? Никому не станет легче от разбитого ожиданием безумца. Вооруженного и очень опасного.

В смысле? -Переспросил он. - Я как раз хотел её немного порадовать, что значит пропала? - Её найдут, скоро, - уверенно отозвалась, застегивая ботинок, чему-то своему кивнув, словно соглашаясь с чем-то, выцарапанным на памяти. - И ей не помешает повод за что-то порадоваться... Отчаянно не хотелось спешить. Ключи? С собой. На что бы ещё отвлечься, но все же поспешить? Крутишься, словно идиот, словно что-то забыл. - Что-то не так. Нужно проверить, что у Валентайна. Голоса не говорили об отступнике - загадочно улыбались и молчали.

- Добрый вечер, всё в порядке? - Добрый, - светское приветствие в этих, наиболее подходящих для него стенах, отдавало формалином. Племянница прямолинейно следовала к двери за Артемом - хотя тот выигрывал разве что в гастрономических предпочтениях. Ещё один отчёт на полочку - такой, который вызывал ненависть одними своими пожелтевшими от времени листами. Информация, сохраняющая актуальность. - Фрейя пропала, а Валентайн... нужно проверить. Что-то не так.

Пропущенные. Сухой отчёт для оператора, с гнилостным привкусом «мы сделали всё, что могли». Шесть… тринадцать… Аппарат выскальзывает из пальцев на пол – благо, для обустроившего лежбище на полу, лететь птице недалеко. Много месяцев спустя уже устаревший девайс напомнит об этом своему владельцу, мстительно отключившись во время важного разговора. Страх. Единственный враг в бесконечной ночи, раздирающий чёрную вуаль могильного умиротворения и прохлады свежего ветерка из щелей. Тысячи голосов взывают к нему – к неутомимому охотнику, проредившему семью во времена Великой Скорби. Сотни тысяч шепчут из складок штор, с полотен, громко, быстро, не разобрать, хоть вой, хоть катайся. Бесконечно заключенный в круг огонь игриво ластится к рукам, хлопает по спине. Семнадцать пропущенных. Звонки другим – и плевать на этикет и иерархию. «Где?» раздирает сухостью горло, пока волна мягко отступает, и опасность миновала – а может, немертвому существованию претит долгая эмоция, будь то даже низменный и примитивный страх. Неонат не умеет дозировать. Знание на зыбкую топь – бремя, а не благо. Оно не даёт вспомнить, подменяя одни цветные линзы иными. Бесконечное приручение огня. В свече. В стекле. В эмоции. Понемногу. Впереди – вечность на самосовершенствование. Она войдет последней. Холодным шагом на разгоряченное сердце, чтобы отбился след, чтобы брызнула кровь тяжелыми ягодами на снегу. Она не будет кричать и привлекать внимание, сочтя подобное ниже своего достоинства. Не каждой ноте присуще штормовое crescendo, не каждому цвету – щедрый мазок. Вся суть в полутонах, вкус – в деталях. Нужно суметь их увидеть. Быть достойным встретить Госпожу. Тьму. Новый страх. Старый страх. Старуху с клюкой. С пренебрежением к Маскараду натянута первая попавшаяся тряпка, способная закрыть Макаров под собой. Звякнули ключи и кастеты, утяжеляя карманы брюк. Нить потеряна – только твердая уверенность в её существовании. Как если под землей помнить о звездах. Они есть. Они разные – жгучие, добела, докрасна, синие и мёртвые. Движения чужие, чёткие, изящные, лихорадка искажает взгляд, загнав теплый шоколад на края орбиты. Они – влажные от крови, безумные от жажды и горя. Зовут.

Приятно стоять у прибоя Балтийского моря, когда волны накатывают и, оставив несмываемый след, отступают. Для птенца – возможность остыть, в моменты просветления воспаленного мозга, без Чеширских котов, заводящих глубоко в лес, без гусениц, подтачивающих у корня. Накатывают… … и отступают. Под бледными веками проявилось две полные анти-луны – черные, истинные зеркала души, зрачки. Домашние могли созерцать счастливое пробуждение подорванного Солнышка: - ФРЕЙЯ!!! И через несколько секунд: - ВАЛЕНТИН!!! Последнее имя окатило дом чуть менее громко… х

Цена доверия Стояли звери Около двери. В них стреляли, Они умирали. Но нашлись те, кто их пожалели, Те, кто открыл зверям эти двери. Их встретили песни и добрый смех. Звери вошли и убили всех.

Метро Автово - Я разговариваю с тем, кто приходит. - самодовольно отметил незнакомец. - С котом проблем возникнуть не должно. Приноси. Саша, чьи глаза на мгновение удивленно расширились, несколько запоздало кивнула. - Да, конечно, я принесу, - почему-то мысль понаблюдать за единением невзрачного человечка и кота захватила всё её воображение. Стоит себе человечек в метро, котика гладит, а тот ему рассказывай о своих тайнах - все они прорицатели и плуты. Ещё и на Виктора компромат выдаст - целый день уже спал в ценном кабинете, и новый рассвет принесет ему время для тайн. Вот коварный. Сок покрасивее - носферату забавлялись тем, как искажались лица прежде блистательных существ. В этом что-то было.. вселенское такое. Хотя и безусловно жестокое. Пора заканчивать этот длинную-длинную ночь. Всем знакомым ей номерам, кроме Виктора, с кем ещё предстоит встретиться, отправилась смс-рассылка "Снов акварельных! ". Была в этом какая-то правильная точка. Ощущение завершенности. ! Всем, включая неписей, обладающих мобильной связью

Очень... *вздыхает*

DI, 23.55+ Чего-то возвышенного и вечного, как консерва с ветчиной. Интересно, кто вообще может не любить ветчину? Только если какая-то религиозная секта в Пустошах, требующая от своих почитателей совсем уж фанатичной самоотдачи, как кризис менеджеры у подчинённых. Дорогой Крыс, люди корпоративных столовых не знают, что такое ветчина. Осьминоги, кальмары, шпинат - и с некоторых пор собачатина вкуса подошвы (фантазия живо помогает восполнить пробел образования и опыта) да неопределенное месиво под этикеткой "говядина". Лишены прекрасного настоящего... априори. Зато душ ежедневно. Забыл? Забыл. За Стеной о таком ходили легенды. Док бы рассказал Рэту о равновесии в мире. Нет, этот шумный, с неуёмным шилом в заднице крысик определенно умел и хотел нравиться. - Белоручка, - хмыкнул Док, впрочем, принимая идею со всей серьезностью и энтузиазмом. - Можешь даже ходить первым. Про Бена и его профессиональную деформацию уже и не вспоминали. Ну, кто в пустыне самый, раздери жуки, умный?