Rеi

Это маньяк у нас скромный? *вкрадчиво*

Комната Евы Пора было познакомиться со.. своим вкусом. Наверное, там все такое же как у Тодда, только девичье. Уже страшно. Доктор Р. Фьюэлл. Доктор А.Флинн. И простое заячье - Ева. С дорисованным кем-то на стене желтым мелком ^^ Толкнула дверь… и оказалась не готова к увиденному. Создавалось впечатление если не мужской, то, по крайней мере, нарочито бесполой комнаты. Словно из бетона, окрашенные в темно-серый плиты на одной из стен, а на другой - имитация большого окна в пол. Рамы были настоящие, деревянные, а за ними – сверхкачественные экраны, в данный момент транслирующие падающий за окнами снег. Если бы Ева не знала, что они под землей, она бы поверила и в эту аномалию. Не отличить от настоящей вьюги, не видно швов. Стекло, металл, серое, белое. Подчеркнуто не женская, не женственная комната. Никаких балдахинов, рюшечек, всё строго и стильно. По-мужски. Поперек большой кровати небрежно наброшена ткань цвета темного серебра. Хватает одного взгляда, чтобы понять какой-то глубинной памятью – все это разные виды шелка. На небольшом стеклянном столике – серебряный канделябр с изумрудно-зелеными свечами. В дальнем углу на деревянном бело-светло-сером потолке крепление под гамак – и сам он шлейфом спадает, прикрепленный карабинами. Возможность регулировать высоту и ширину, контроль, вариативность… Все лишнее – спрятано в шкафу за гладкой поверхностью. Техника времен… наверное, нулевых-пятидесятых двадцать первого века. Пальцы потянулись к браслету, он выбивался из экспонатов прошлого. Провела по чуть шершавой поверхности. Первичный осмотр показал, что вещица требует доработки, но она казалась более ценной, чем все что находилось рядом. Под ней – записка на настоящей бумаге настоящими чернилами. Никогда не сдавайся. Держись крепче. Потому что ты.. потому что ты будешь смотреть с высоты.

Нее, он точно мальчик)))

Фью... - пересохшее горло перехватило на полуслове хрипом. - Фьюри... это я тут чего, жить, жил... живу, буду?.. - Ого, - оклик Тодда привлек не только командира, но и нежелательную для хозяина комнаты делецию. Она старалась делать вид, что ничего не произошло. Вообще ничего. Свою комнату девушка ещё не нашла. - А у тебя интересный вкус...

Эмилия Ливерий 14 лет Сестра Августина Эмилии Ливерий Помолвлена с Гаем Клавдиус Цицеро Она была рождена для того чтобы быть счастливой. Младшая, обожаемая родителями и ещё более родным старшим братом красавица Эми, с самого детства радовала самых близких людей искренней улыбкой и взглядом выразительных зеленых глаз. Её белую, тончайшую кожу укрывал полушелк далекой восточной страны Серес, она впитывала запахи дождя и трав. Её смех разливался горным ручейком, а юный музыкант сложил новое творение о своей возлюбленной Эмилии. И юная четырнадцатилетняя девушка проявила искренний интерес к пятому сыну старинного рода Клавдиус. Отец был невероятно рад так удачно зарождающемуся союзу равных по статусу. Красивая пара, которая посадит не одно семя. Он бы принял практически любой выбор дочери, но воспитанная в лоне семьи, она была истинной гордостью и отрадой овдовевшего сердца. И этот мудрый человек беспокоился, что Эмилия так никогда и не выберется из семейного гнезда, не обратит внимания на нового мужчину, к которому, по возрасту, уже была готова. Многие обивали пороги, польстившись на красоту стана, медлительность и мягкость движений и кошачью грацию, невинность лика и веселый нрав вместе с умопомрачительной выразительностью бедер, скрыть которые не могла и палла, ниспадающая по фигуре. Она будет хорошей женой. Ловкой в домашнем хозяйстве, готовке и рукоделии, знающая как вести себя в обществе и, особенно, в обществе матрон высшего сословия, читала философские трактаты и эссе, и удаляла время размышлению над прочитанным. В последнее время – в особенности… Отец прогневался на самоуверенность Августина и отправил того прочь из дома остудить пыл. Это был первый случай, когда просьбы дочери оставить и простить были проигнорированы, и она молча вышла под суровым взглядом. Женщины не должны вмешиваться в политику.

Заключить время в кольцо… нет, не кольцо. Химерная спираль, заставляющая проходить их по этим коридорам здесь и сейчас. А ещё не здесь и не сейчас, рисовать эту карикатуру, один вид которой привел делецию в недоумение. Какой-то необычайно упитанный и довольный зайчик, чье ухо снисходительно трогал кот. Дёниц?.. Единственный котик у Фьюри на её памяти. Или в той иной реальности все сложилось иначе. Только вот доктор Флинн был рыжим. Не серым. Мультивселенная не была сильной стороной терранского зайчика. Она робко подняла взгляд на невеселого командира. И поджала губы, как-то виновато. Бездыханное тело лежит на сером, безнадёжно сером полу. Широко распахнутые глаза и до боли знакомая шапочка, съехавшая на затылок. Вздрогнула от пронзившей боли. Какой она стала родной в последнее время. Он мертв. Она «следует» дальше. Как сомнамбула, делеция следует за остальными, почти не замечая коридоров, новые виды, не слыша чужие слова. Он спит. Память возрождает и накладывает воспоминание на увиденный образ, вспышкой озаряет болезненное воспоминание о ночи, проведенной возле двух, только сейчас не нужно прикладывать зеркальце чтобы… понять, что Айзек тоже мертв. Нежное, сейчас такое девичье личико естествоиспытательницы, застывшее в вечном удивлении и восторге от чего-то нового. Растрепанные волосы смешным ежом разложили на полу, она шутит, она только притворяется, и играет с Серой Странницей… Ева понимает, что Би тоже мертва. Она проиграла в этой игре. Удивительно умиротворенное лицо Китни. Ева и не помнила, когда такое блаженное неведение постигало разведчицу в прошлый раз. Она всегда выражала какую-то эмоцию, всегда рвалась стрелой куда-то вперед. Даже во сне те или иные мышцы лица напрягались, сведенные эмоцией. Спи спокойно. Казалось, он зажмурился, когда это произошло. Как вымученный и отравленный собственным костюмом, а затем получивший желанный укол, стирающий со лба и боль, и само воспоминание о боли. Приоткрытые губы выдохнули в блаженстве отсутствия каких-либо тревог. Мертв. Светлый непослушный ежик. Рита на боку, словно прижимает к себе знакомую игрушку, словно тогда, на станции, когда её сестра по маркеру искала досье на доминантов. К горлу подступил ком, который не так просто игнорировать. Маленькая ладошка левой руки раскрыта и хочется провести по этим изящным юрким пальчикам. Никаких морщинок на лбу. Добрых снов. Монахиня… такая же, как и при жизни. В короткие пересечения на общих тренировках, делеция не могла отложить какие-то особенные воспоминания. Она была… и её не было. А может Ева смотрела на других. Поднимала восхищенный взгляд выше и не замечала ещё одного члена их… экспедиции. Интересно, она ведь красила волной ниспадающие по спине волосы?.. Ещё один доминант с заломленными от вероятного падения руками, сломанная необщительная кукла. Ещё один человек, память о котором не сохранит практически ничего. Как не сохранила сотни лиц из терранского прошлого. Он был здесь и сейчас. А потом… а потом его уже не было. Слегка перехватило дыхание в ожидании логического завершения. Кажется, сбоку кто-то смеялся, а она смотрела куда-то вперед и видела… Себя. Обрамляющие лицо кудрявые волосы, привычно бледная чистая кожа и открытый пустой взгляд наверх. Ярко выражены ключицы, больше, чем она помнила себя по отражению на станции. Хотела бы сказать, что красива. Даже сейчас. Мертва. Их время там прошло. Просто… прошло. Сердечко гулко отзывалось на увиденное в груди. Не хочу… так. Даже не для себя. Для других. Бессвязный протест монолога в голове у решительного, но неопытного в бою за себя зайчика.

Дура! Он подавил стон, который уже грозил было вырваться наружу из грудной клетки. Закинув голову, хирург стоял посреди своего небольшого, но личного пространства, в то время как совушка через стенку безнадёжно воевала со шнурками. Маленькое, щемяще-милое существо на слишком небольшом расстоянии чтобы остаться к ней равнодушным. Но дура! Лелеет свои страдания как ребенка. "Никому нельзя заботиться". Это задевало. Больше, чем ему нравилось. Благословенное холостяцкое одиночество было наиболее адекватным спутником жизни. «Что, доктор Садлер, пора бы вам вспомнить о своих потребностях. Тебе просто нужна женщина». Впрочем, с последним были возможны вариации. Отчего же нет. Вспыливший, но уже остывающий хирург выждал какое-то время и ушел к душевым. В коридоре снова было тихо. А потом спать. Восемь. Полноценных. Часов. Иначе... держите семеро завтра утром!

Kitni Edition

Лес живой. Огромная многоуровневая экосистема цепи поглощения одних и других компонентов. Никогда не думала о том чтобы стать её частью. Отбивалась от попыток быть включенной в водоворот жизни, дерзко пользуясь благами и красотой природы и ничего не вкладывая взамен. Планета уже один раз избавилась от паразитов. Материальный мир Вселенной оказался куда более сложным для осознания его простоты и величия. Безнадёжно болело все. Острые зубки (и откуда у птиц?) оставили на коже болезненные рваные отметины нарушения их территории. Она напала первой. Должна отвечать за это. Попыталась зашевелиться и тихо застонала, только больше занеся грязи и иголок в кровоточащие отметины её глупости. А потом перестала бороться. Щека прижалась к холодной земле, и Ева закрыла глаза. Тупое ожидание если не сна, то следующего хищника. Поплывшее сознание нарисовало в голове знакомые голоса, словно они были совсем рядом. Словно предугадывая появление людей здесь и сейчас. Химерное сознание. Горячая кровь, окропившая хвою. Благостная тишина. [Хп: 0 Стойкость: 0 Стил: 0 Средние травмы - левая кисть, левое бедро, шея]

Может юная делеция и пропала бы назло всем, если бы не стайка необычных птиц размером с воробья, хищно поглядывавшая на человека из гущи крон. И чем глубже Ева уходила в непроглядную тьму чащи, тем скалящихся тварюшек становилось больше... Так будет лучше для всех. Упрямо сжав губы, делеция пробиралась через чащу слишком медленно, чем хотела бы. Мелкий кустарник, выросший в абсолютном отсутствии сдерживающих антропогенных факторов, и абсолютное отсутствие какого-либо проложенного пути, задерживал и безуспешно царапал черную кожу стилсьюта и, изредка, кожу рук. Нужно уйти как можно дальше и как можно быстрее. Уже бы и сама не вернулась по собственным следам, не узнавая ни того, что было впереди, ни того, что осталось позади. Наверное, прошло около часа уже. Выживут и без одного механика, не будут терять энергию, доставать утопленный кар… Сколько пользы в одном отсутствии. Ева подумала о Рите и сердце сдавила новая боль, как будто до этого её было мало. Рита, Айзек, Фьюри... Фьюри и Айзек... Увязшая в саморефлексии, делеция обостренно воспринимала и окружающие запахи дремучего леса и… близкую опасность. Выглянув из-за дерева, она чувствовала, как переливаются в воздухе мелкие существа, десятки их, угроза, впрыснутый в кровь адреналин подстегнули на почти филигранное владение ситуацией и… собой. Даже странно, насколько боль может мобилизировать. Ладонь перехватила лазерную зажигалку и подкинула её. Убийство во спасение за жизнь, которую уже не ценят. Стаю мелких птиц, одну из которых, похоже, она убила стрелой, притянуло в один порхающий визжащий комок. Одно прикосновение к кнопке, несколько секунд – и под ногами лежит десятка два маленьких трупов, спаленных заживо. Она обещала не убивать. Не убивать… Ева молча смотрела на маленькие тельца перед собой и в переполненную чашу пролился стыд. Хватит глупых поступков. Хватит. Не сопротивлялась, когда чудом выжившие в бойне три птенца привели с собой ещё десятка два. Клевали везде, облепили со всех сторон и только малая часть улетала подальше, отброшенные рукой. Возня помогала не думать. Самосохранения против тупого принятия, физическая боль против терпения. Делеция закрыла глаза ладонями и упрямо шла дальше. А потом.. когда стилсьют оказался безнадёжно испорчен ударами сильных клювов и они добрались до плоти, уже не шла.

- Знаешь, я бы хотел поцеловать тебя сейчас.. – честно признался, желая не оставлять больше недомолвок, - Но это не честно по отношению к другу. У каждого своя грань, которую не перейти. И количество любви, которой хочется делиться. Только, раздавая её каждому, получается совсем мало. Я не хочу быть всего лишь гранью в треугольнике. Это не правильно. Что остудило одного, то дало вспылить другой. Поцелуй мог сказать больше, чем сотни слов. Несколько бы не помешало – после него. Но Айзек выбрал слишком сложный путь. Лжец. Лжеееец. Хотелось поверить, сократить самой оставшееся расстояние, и закрыться одновременно. Обнаружив в чувственной сфере одно, услышав другое и анализируя сухим фактом поступки, признание Айзека не принесло облегчения. Оно было незавершенным. Не дало опоры. Высушило последние силы, которые делеции были так нужны чтобы не сломаться и суметь все осознать. Сама виновата. Она сделала шаг назад. Прыжок намеревался не вперед, он должен был привести её к недавнему прошлому. К прошлому безумию (сила воли: провал). Прикушенная до боли губа и безвольно опустившаяся макушка. После боя, ранения Айзека, новых страхов и откровений она просто сдается. Руки делеции приподнялись в капитулирующем жесте, а саму душит смех, прорывающийся короткими сухими смешками над собой. Всего в шаге - полуобнаженный мужчина, идеальный внешне и внутренне. - Если бы я была достойна её услышать, ты бы рассказал. Или что-то другое. Но тебе было даже неприятно не то, что видеть, думать обо мне вне встреч в палатке. Я бы приняла любые условия, назови ты их. Стрелой пересекла щеку слеза. Ещё один шаг назад. Прижатые к груди холодные пальцы. Следом за первой скатилась вторая. Прорвалось все – боль многих дней, размышлений, невозможности проглотить все это и пойти дальше. - Нет, - качнула головой, отрицая сам факт возможности на большее, мягкий голос постепенно сходил на нет. Терялось понимание происходящего вообще. – Знаешь, что отличает вас, лучших друзей? Фьюри не дразнит предложением выделиться, стать единственной, не меняет по своей прихоти отношение от благожелательного до агрессивного. А ты… ты… Жестокий игрок. Наверное, влюбленная делеция – ужасно смешно. У тебя список воздыхательниц побольше будет. - Я не кастрированная, Айзек! Я живая! Тяжело дыша как после забега марафонцев, она улыбнулась. С огромной нежностью к тому, кто спровоцировал эту вспышку. - И я хотела быть с тобой. Может быть, ты прав, а твои эмоции - нет. Я должна была ловить тайные признаки особого расположения и так. Взаимности.. Значит, вдвойне недостойна. Разочарование для всех и всегда. Хотя зачем вам обоим такие сложности? Вы достойны только лучшего, - ни капли сарказма, просто логический вывод, грустный, но реальный. Они и без белых маркеров были эталонами. Взглянув напоследок в глаза, Ева развернулась и пошла обратно. А потом побежала изо всех сил, хоть и хватило ненадолго – на что доминант, по идее, был совершенно неспособен. Ева прошла по касательной возле лагеря и оставила на одном из пакетов с костюмами свой гарнитур и дозиметр. Это больше ей не понадобится. Она спокойно ушла в лес по другую сторону лагеря, как ни в чем не бывало, и вскоре пропала. х

- Хочешь..хм.. помочь мне, а потом уйти? Всё по одной заученной схеме, верно? Айзек сделал шаг ближе, склонил голову к плечу, пытаясь поймать взгляд девушки, найти в них отклик своим мыслям. Роняя с губ те слова, что давно тугим комом стояли поперек горла: - Тебе нравится изучать людей, словно свои механизмы, да? Ты столь жестока? Или ты и впрямь не видишь разницы и готова расточать себя на каждого, кто проявит хоть толику внимания? Раздалась звонкая, тяжелая пощечина. Глубинный женский инстинкт, не дающий самцу зайти слишком далеко в своем бессмысленном срыве на других. Разведка под наблюдением за Китни не прошла зря. В эти глаза, видят Контроллеры, смотреть было сложно. На самом деле выдают возраст и зрелость, рядом с которыми чувствуешь себя неуютным ребенком. А сейчас – злой оскорбленной девушкой. Темные, с оттенком безумия, заставившим Флинна броситься на Фьюри с кулаками. Или же напоминание о её собственном счастливом детстве. Когда те же глаза не обещали ничего хорошего. Знакомое чувство с послевкусием горечи. Ева ненавидела тесную квартиру в Плазе, где не могла спрятаться. Хотя… на ненависть у делеции не было сил. Ещё одно проявление ущербности. - Мне терраком больше рассказал о тебе, чем ты сам соизволил снизойти, - смешок должен был бы выйти ироничным, но получился скорее нервным. Уже забытый страх зашевелился в подкорке сознания. Страх перед силой, превосходящей собственную, перед белым маркером. И в противодействии – уверенность кинетика в себе. – Так что да, помочь снять штаны и уйти. Чтобы никто, никто не видел твоей уязвимости, - медленно и внятно объяснила, не собираясь отступать. Для тех, кто в танке. - Найдете себе новую игрушку, когда захотите провести время. Ориентируясь на богатый внутренний мир, как и в этот раз. Это они проходили. Флинн, которому делеция не нравится, потом нравится, а потом он, снова подчиняясь новой вспышке воспаленного сознания, меняет милость на гнев. Они оба были жестоки, стоило нарушить внутренние интересы. Это уже пройденный этап.

- Я.. в курсе, Ева.. – процедил сквозь зубы, медленно поворачиввя голову, ловя серые глаза своими, потемневшими, ставшими почти таким же, как и у темноволосой делеции, - Ты пришла мне сообщить об этом? Еще что-то хочешь сказать? Опустила взгляд немного ниже, как животное, избегающее прямой агрессии. По мужскому профилю и дальше, остановившись взглядом на ранении. Пересекающая спину наискосок, кое как залепленная рана жидким бинтом, гордого ощерившегося доминанта. Подбородок дернулся наверх. - Не смей разговаривать со мной как на Терре, - слышать свое имя как оскорбление было неприятно. Внутренний мандраж от очередного конфликта между осознаваемым и не слишком заставил её сделать ещё один шаг вперед. Сейчас она сильнее. Здоровее. И быстрее, что немаловажно. Сколько бы не пытался запугать, она чувствовала себя водой. Серой водой, пересекаясь с темным взглядом Флинна. - Я могу помочь снять стилсьют и обработать рану. Пока в раны не попала инфекция (логика: 24). А потом уйду и не буду тебя трогать, - довольно простодушно отчиталась о намерениях делеция.

Он это умел. Резонанс вспыхивающих, совершенно неуместных эмоций и собственных действий заставлял рефлексировать, но держать всё в себе. Нет, Еву бы он не попросил. Слабость – слишком интимная вещь. Упрямства и упорства доктору не занимать. Справится и сам. Ладони вновь потянулись к черной, облегающей ткани. Доминанты часто ввергали её в недоумение. Странные героические поступки, будь то забота Фьюри о раненном, или же этот самый раненный сам сбегал в лес в приступе необычайной паранойи, ответы на эти вопросы всегда хранились где-то в подкорке сознания у каждого из них. И жадная любопытствующая могла получить ответ только одним способом. Серые глаза погладили издали золотую макушку. Подавленная рефлексия запутанным клубком из разноцветных нитей, таких ярко-болезненных, были пойманы в холодную ладонь того, кто хотел услышать. Распутать каждую, понять, принять как часть и... умереть в них. Всё в себе… Одна сплошная ложь. Ложное обвинение в выборе, непринятие, отторжение… Какой выбор она может посметь сделать? Разбитое зеркало, в осколках которого выглядывали химеры её собственного лица. Линия профиля. Не то, что позволило бы ей создать новый мир и заключить время в круг. Чтобы всегда беречь и слушать, слышать. Напутала с чувствами… и с половой жизнью не было ясности. Сознание очнувшейся от долгого механического сна шептало о срочной необходимости безнадежно заболеть кем-то маниакально желанным. Срезонировать с душой… Изменить законы природы. Быть собой. Любить. Пускай будет это слово, говорят, оно подходит для многих проявлений. Почему нет? Почему, Айзек… Явственно услышала смех обоих доминантов в душе, когда, подстегнутая стыдом, малодушно сбежала в первый же день в экспериментальной лаборатории. Ева смахнула непрошенные признаки слабости в уголках глаз и подошла поближе. Хрустели мелкие иголки под сапогами стилсьюта. - Тебе будет ещё больнее, - отстраненно заметил механик, заметив потуги тревожить уже не одно ранение, а оба сразу. Приучить себя смотреть на тело как на механизм, органическую систему из знакомых компонентов, сложенную в соответствии с задумкой инженера и с проведенной нейросетью. Времяпровождение. Мы все могли бы неплохо проводить время. Так, кажется. - Когда ты нагнешься, мышцы растянут рану, и ты не сможешь вынуть все катетеры из артерий на бедре, потом стянуть вниз, - спокойно продолжил терранский механик, не собираясь жалеть чувства больного. Не мужчины, которого… просто больного, проявившего ребячество. За удовольствие побыть в треугольнике одной из граней, волной, точкой, частицей, быть нужной не только как механик, зайчик Ева в очередной раз получал своё наказание. Хватит. Грудь вздымалась в чуть более тяжелом ритме, и так же поврежденный стилсьют не мог впрыснуть в кровь необходимое успокоительное. [Сила воли: провал]

Ева слушала сводки по общей связи и выполняла рутинные обязанности по лагерю, без которых иногда не обойтись. Нужно было подумать и о животном, и о вещах, достать из дальних глубин контейнеров броню поближе. Чтобы позже, при случае, Айзек не имел повода об этом «забыть». Странные отношения у неё складываются с двумя более чем тридцатилетними. Иногда не слишком болезненные. Больше, больше вопросов «как» и «за что». Приятно их задавать, когда тебя гладят за ушком. «Лучше бы не отдавали им Риту» Зайчик учился иронично хмыкать. Но пока тихонько и только самой себе. Удивили новостью. Способностью безумной души живого существа упасть, упасть низко, на самое дно низменных инстинктов. Душа… три грамма, исчезающие после смерти неизвестной субстанцией. Говорят, что это не воздух. Наверное. Делеция отвлеклась и отметила невыносимую паузу. Притихла и природа, и все безмолвно содрогнулись от эха акта разрушения. Давалось ей легче. И проще к пониманию. Девушка пыталась разложить звук на составляющие – дрожь земли, потревоженной взрывом, взрыв мелких частиц и тишина, давящая на уши, когда все это мерно оседало. Кивнув чему-то своему, синхронно с Ритой подумала о ключе (логика: 5). Говорят, у гениев мысли сходятся. И в страшном сне не признает себя таковой, но… мысли сошлись. Примитивные существа как сороки должны были все блестящее тащить к себе. Наверняка держали на шее как талисман. Это если совсем просто. Хотя… Стоп. Где больной?!

А биолог наконец-то рассмеялся и действительно сгрёб в охапку обоих. "Поцарапанного" с немалой силой прижало к воспитательнице, и два поцелуя припечатали оба тёмных затылка. Трио замкнулось ладонью на пояснице заботливого папаши-друга. Зажмурилась от поцелуя в макушку, мяукнула и гладила по рыжему затылку, вопреки сказанному не понимая, как смогла бы отказаться от такого мгновения. Вот она - Победа. По-бе-даааа! Никому не отдам. Нас хотели сделать закусью.. – ухмыльнулся доктор и медленно «поплыл» назад, обмякая в поддерживающих руках, - Но мы крепкие и.. щетинистые.. - Мокрицы, черви, тараканы, люди... - тихо перечисляя, девушка смеялась и обнимала их.

Не надо за меня бояться, - пропустив мимо ушей все более острые вопросы, ответил на этот, пробубнив сквозь сжатые зубы, и в очередной раз попытался сесть. «Сильная-то какая!», оценил Флинн, прижимающую его горизонтально к земле маленькую ладошку. - Отдали бы Риту или.. тебя – ничего бы не изменилось. А я.. меня.. просто поцарапало! Она переглянулась с биологом и давление ладошки на плечо исчезло. Едва заметный кивок, прикушенная губа в попытке не нарушить все тот же воспитательный процесс и предательские морщинки в уголках губ. Доктору Айзеку не только не препятствовали приподняться, но и оказали в этом непосредственное содействие. Да, немного сильная. Достаточно, чтобы утащить в тыл и одной. Чтобы обнять едва принявшего вертикальное положение мужчину, до придушенного писка и скрипа в объятьях, послушно следуя его собственным словам «просто поцарапало». Учитесь подбирать выражения, доктор Флинн, когда все принимают за чистую монету. Вполне осознавая и пользуясь такой наивностью... Изредка. - Дурак, - шепнула, без смущения целуя пыльную шею и прижимаясь к самоотверженному и забывчивому доктору. Ладошка Евы хлопнула по плечу, самое большее, на что хватило её злости.

Флинн открыл было рот, что бы ответить, но осекся. «А собственно.. почему?» Скосил взгляд в сторону, «Забыл?», скосил взгляд в другую сторону, «Так и есть..», вновь посмотрел на Еву, продолжая упрямо молчать. А что ему было сказать? Ребячество чистой воды. - А ты почему? – нашелся медик, заметив, наконец, что и сама девушка облачена отнюдь не в броню. Запыхтел в тон делеции,- Тебя ведь могли ранить. Тебе всё равно? Пальчик уткнулся в высокий лоб и мягко, но назидательно придавил голову к гостеприимным коленкам. - Кому интересна маленькая делеция, когда рядом четыре бойца более внушительной комплекции? Они тупые, но не настолько же, - обиженное завершение фразы в стиле "я же говорила". - Ты незаменим, можешь это понять? Кому я говорила о возможных травмах? Кому, Айзек?! С полноценной тирадой выходили... проблемы. Не могла она воевать с уже раненным. - Почему я должна за тебя бояться, Флинн, когда все можно было решить иначе?

Всё кончилось? – тихо спросил он после нескольких секунд узнавания лица напротив. Скосил взгляд вверх на второе лицо, - Все целы? Больше всего на свете ей хотелось… садануть кулачком по эталонному ребру, до стона боли, до краткой вспышки отрезвляющей истины – доктор, Контроллер его, смертен. Впрочем, доктор Флинн пока справлялся сам, решив провести ревизию наличествующих частей тела. Ева ограничилась сильным сжатием плеча, контрастом к чему продолжали выступать прохладные поглаживания щеки и скулы. - Почему ты был не в броне, Айзек? – тихо и спокойно уточнила, кивнув на первый вопрос. Слишком тихо и слишком спокойно, но подступающий не то гнев, не то страх выдавало тяжелое дыхание. – Что это за ребячество? И её совершенно не смущало, что сама обтянута стилом и не более. Не пойман – не виноват.

Отцы и дети Rеi & Elhant & Julia37 Несколько минут Кэт мучительно пыталась сосредоточиться на особых упражнениях, которые ей порекомендовал мистер психотерапевт успокоения ради и снятия усталости для. В итоге, она лишь разозлилась на себя и на подначивавших ее мужчин так, что еще минут двадцать не могла заснуть. Впрочем, усталость медленно брала свое и через какое-то время сердитая программистка, никогда не забывающая закрывать дверь, уже мерно посапывала во сне. *** Предусмотрительно заведенный будильник успел лишь пикнуть, как глотку ему заткнули тонкие пальцы. Прошло чуть больше двух часов, но Кэт чувствовала себя вполне отдохнувшей. Облачившись в выстиранный и высушенный рабочий комбинезон, тот самый, который брала в пустыню и оцененный за исключительное удобство, коварная девица прокралась к собственной двери. Она была упряма, но и док тоже. Щелкнул замок, в открывшуюся щелку выглянул недоверчивый серый глаз. За дверью было тихо, коридор был пуст. Осторожно она вышла в коридор, на локте висели связанные за шнурки полувоенного образца ботинки, захваченные на складе вместе с комбинезоном. Незадачливая программистка принялась копаться возле замка, тот никак не желал защелкиваться обратно. Пока ещё никто не смел усомниться в словах доктора Садлера, если он соблаговолил их выпустить. Слова ведь девчонки капризные, с ними нужно быть ласковым, но строгим хозяином. Он с любопытством ждал, сколько же совушка отмерит себе сна. По часам прошло всего два часа. Расправил плечи, когда послышался первый щелчок отпираемой двери. Чистое ребячество. Подросток, выбирающийся в ночи без обуви от злых родителей. Ну что же, он устроит ей ожидаемый разнос. Не стоит обманывать женские ожидания. Сбоку от совушки, увлеченной соблюдением легенды о спящей красавице, мелькнула тень, а в следующий момент ладонь закрыла рот, а саму Кэтрин порывисто прижали к себе другой рукой. - Тише, - предупредительно прошептали-промурлыкали в красивое ушко. Если хочешь сбежать - беги сразу и не оглядываясь. Почти по-библейски. Закон нижних ярусов Полиса. Хотя откуда настолько белой и ранимой программистке Кэтрин Кин знать об этом? Ладонь доктора предусмотрительно поглотила сдавленный писк. Сердечко чуть не выскочило из горла и Кэт едва не захлебнулась в попытке вдохнуть. В следующую секунду она изогнулась, чтобы вырваться, но потерпела неудачу, после чего смирилась. На время. Руки доктора, столь беспардонно прижимающие ее к себе, могли ощутить дрожь во всем тоненьком теле - дрожь страха и гнева, вероятно. Пальцами она вцепилась в зажимающую рот ладонь и оторвала ее от лица, шумно задышав. - Да вы... я... - сердце все еще колотилось, как сумасшедшее, однако, по неясным причинам, мисс Кин тоже перешла на яростный шепот. Возможно, боялась, что кто-то еще застанет ее в подобном неловком положении. - Да что вы себе позволяете?! Выдохнула она, вырываясь из объятий снова. И снова безуспешно. Хороший повод пожалеть, что нет таких мускул, как у Дары. - Отпустите немедленно! - прошипела Кэт, пытаясь извернуться и испепелить негодяя, позволившего себе распускать руки, яростным взглядом, попутно въезжая доку локтем... куда-то. И желательно побольнее. Обнаглевший хирург словно предугадывал её мысли. - Тише, - ласково повторил он, - Майло разбудите. Ваш «сын» только этого и ждёт. За левым ушком послышался тихий смешок. Локоток у совушки был острый, у доктора не было мускулов Дары, но брал неплохой увертливостью от ударов, просто соскальзывающих по прессу назад. Ладонь, так яростно сброшенная с губ, нашла новое убежище на талии совушки. - Дверь перед вами, - словно само собой разумеющееся, сообщил хирург. – Я могу долго ждать, пока вы её откроете, мисс Кин. Заберетесь обратно в кровать и будете спать ещё положенных семь часов. А теперь она пожалела, что не надела ботинок сразу, потому что босой ножкой пинать под коленку совсем даже не так эффективно, как тяжелым башмаком. Но попытаться-то можно? Сложившись едва ли не пополам, Кэт беззвучно дернулась снова, лягнув блюстителя режима по коленной чашечке. Для этого ей пришлось повиснуть на удерживающих ее руках всем весом, коего, впрочем, было не так, чтобы слишком много. - По какому праву вы командуете?! - шептала она, тяжело дыша. После атаки надо было немного передохнуть, набраться сил для новой. - По какому праву прикасаетесь ко мне? Да вы просто... - на сей раз подходящее слово пришло на ум достаточно быстро. И даже не одно. - Хам! Дикарь! Неандерталец! Пустите, я вам говорю! Сдавленное шипение и усилившаяся хватка подсказала Кэтрин, что она попала в цель. Только вот это ей ни капельки не помогло, а очень даже и помешало. Раймонд уперся головой в полотно двери, продолжая обнимать нахалку и тяжело дыша. - Совушка… - выдохнул после несколько-секундной передышки где-то рядом с её белой шеей. – Не усложняйте. Голова слегка повернулась в стороны исторгающей проклятия если не вслух, то наверняка в уме. - Разве так сложно понять, что вам нужен отдых, и я о вас забочусь? Он не уточнял, что это, помимо прочего, было его непосредственной обязанностью. Ладонь мягко скользнула по животу женщины, давая немного свободы. Но опять же - только вперед. В постельку. По шее, там где кожи коснулось дыхание, побежали предательские мурашки. Как и по животу, где с нежностью прошлась мужская ладонь. В свои права пока ненавязчиво, но довольно таки отчетливо, вступала физиология. Самая примитивная, самая презираемая мисс Кин часть человеческой натуры. Хватка ослабла и она развернулась в чужих руках. Спиной к стене, лицом к наглецу. Лучше не стало. Второй раз за истекшие сутки этот человек прижимал ее к стене своим телом. Нагло используя преимущество в животной силе прикасался к ней, и Кэт ненавидела себя за то, что чувствует не только гнев, не только справедливую ярость. - Нельзя обо мне заботиться! Никому нельзя. - Кэт бессильно отвернула голову в сторону и уперлась ладонями в грудь хирурга. Он все портил, этот Садлер. Это наказание не отменить вот так просто. - Работа нужна мне... не могу без нее. Не могу спать.. Маленькие кулачки одновременно ударили Раймонда в грудь, но уже как-то без огонька. - Думаешь, я просто так глотаю эти таблетки!? - последняя небольшая вспышка и совушка затихла, старательно не глядя в лицо доку и чувствуя в коленях ужасную слабость. - Пусти.. нельзя так. Пусти меня.. Последние слова прозвучали, как мольба о пощаде. - Мне можно, - непреклонная истина. Женские пререкания начали его утомлять. - Кэт, - незаметно перешли на ты. И правда, смешно обращаться строго по этикету людям, с завидной регулярностью нарушающих личное пространство друг друга. – Спать два часа после бессонной ночи – вот это действительно нельзя. Такое нервное истощение не вытянет и двойная доза. Или тебя не предупреждали о необходимости здорового восьмичасового сна? – голос доктора растерял все мягкие нотки. Теперь он был действительно раздражен. Раймонд придержал девушку и открыл дверь другой рукой. Хватит быть представлением для потенциального оператора восстановленной системы безопасности. А там, в комнате, прожег взглядом будильник, оставленный на виду. - Так нельзя, - охотно согласился. - Но по-хорошему ты не понимаешь, - сам остался в проеме, загородив выход. Где-то в расчеты доктора вкралась ошибка. А может быть, он просто слишком рано потерял терпение, в то время как забота перешла разумные и неразумные границы. Собравшись с силами, мисс Кин отпихнула хирурга прочь, так что ему пришлось отступить на шаг или два. - В таком случае, вам потребуется хорошая доза снотворного, доктор Садлер. - зло бросила она. Он победил нечестно, загнав ее в угол, удержав силой. А еще, и это преступление было во сто крат тяжелее, Раймонд пробудил давно дремавшие в глубине сознания первобытные желания. За это не было ему прощенья. - Потому что иначе заставить меня спать вы все равно не сможете. Дверь с треском захлопнулась перед носом медицинского светила. А за ней, он мог расслышать, снова кто-то тряс коробочку с маленькими, но сильнодействующими капсулками. - С дозой не ошибитесь, - снисходительно заметили по ту сторону двери. А через мгновение раздраженного женской глупостью хирурга уже и не было в этом маленьком, полном событий коридорчике.

Фьюри старательно подумал, прижав палец к губам и закатив глаза. - Теперь говорили, - сделал он вывод и, обняв зайчика за плечи, легонько прижал к себе, заверив, - Я запомню. Обняла, как своё, родное уже, за мгновение до этого откровенно зависнув на простом мыслительном процессе комбата. Это что-то невероятное. Абсолютная невинность после жестокой рубки примитивных дикарей. Ругаться зло и жестоко на доктора уже так сильно не хотелось... но должен же он понести заслуженное наказание? Она приподнялась к уху комбата и тихо шепнула сообщнику будущий план. А затем, потянула за собой. - Пойдем, пока не проснулся ещё... х

Он и улыбнулся. Действительно мелочь. То же обезболивающее, немного обеззараживающего жидкого бинта там, где неприятно, но не опасно содрало кожу, и подуть, как делала в детстве мама. - Ты про обмен? - переспросил Фьюри, - Это бы не решило ничего, - Он наклонился и заговорщически прошептал, - Мы бы не смогли застанить всех. - Всегда найду в тебе соратника, - рассмеялся оттаявший зайчик, мягко обхвативший ладонь выше поврежденных пальцев. - Тебе кто-то говорил, что ты замечательный? Проще, проще, веселее и легче. Правда, истинно-материнский жест в новинку. Зато от кого этот жест...

Фьюри шагнул ближе и стал осторожно раздвигать непослушные пряди. - Мелочь, - улыбнулась, ожидая увидеть хоть и усталый, но отклик в уголках губ. Хотя эта мелочь на той же Рите воспринималась бы куда менее легкомысленно. Двойные стандарты и взгляд снизу-вверх. Правильная симметрия. - Куда проще для остальных было бы мне не послушать Айзека, - прозвучало с некоторым укором. Большим, чем она хотела бы вложить. Взгляд невольно скользнул в сторону спящего, и относительно целого Флинна.

Зайчик, - Фьюри опустился сбоку от обеих на колено, - Дай посмотрю? - А, да, - она отпрянула от Риты подальше, отдавая пациентку в целебные руки доктора Фьюэлла. Мысль, что обращение было к ней самой, совершенно не закралась в голову. Не собирались же они лечить каждый синяк в опасном месте? Другой делеции помощь была нужнее. Девушка мягко поднялась с земли и застыла в нерешительности. Обнять. То, что очень хочется, особенно глядя на перевязанные пальцы, видя шапочку.. которая даже в эротических фантазиях никуда не девалась. Она соскучилась. Безумно. Но молчала и ждала, пока выполняющий обязанности доктора выполнит свой долг.

Один раз – случайность. Два раза – совпадение. Совпадение сидеть возле поверженного героя и бояться за его жизнь. Ладонь ведет по руке, благо, хоть это было целым. Тоненькая ткань стила. О чём доктор вообще думал, отправляясь с оружием, но без брони? Пусть только проснется. Пусть только попробует возразить что-то на обвинения, которыми так хочется осыпать рыжую-бесстыжую голову. Губы касаются впитавших солнце волос и прижимается лбом. Вместо обвинений – мягкое прикосновение к щеке. Пусть только проснется. Для делеции нет разницы между серьезной и не смертельной раной. Винит себя – нужно было уйти. Струсила, послушалась, нужно было уйти. И тогда никто бы не пострадал. Теперь – поздно. Ладонь снова касается щеки… Безропотно вверила Айзека квалифицированной помощи и поднялась с колен. Теперь здесь лишняя. Ушла к Рите и мягко обняла за плечи трясущуюся делецию. Ей живое тепло и сопереживание было нужнее. - Я рядом, - тихо шепнула, разделяя послевкусие боя.