FOX69

В полудрёме или в полубреду капитан услышал всплеск и глухой удар о землю. Открыл глаза и увидел молодого служителя культа. Он тоже сидел в ручье, сжимая в руке серебристо-зелёное растение. Судя по тому с каким уважением храмовник смотрел на выдернутый кустик, он нашёл рецепт вечной жизни, ну или лириума перебрал. Капитан приподнял голову из воды. Зубы постукивали, тело бил озноб, но жар, кажется, пошёл на убыль. Он приподнялся, оскальзываясь на камнях, и сел. Как не удивительно, но вокруг лежбища покусанного пирата произрастало не меньше десятка таких же растений, каким сейчас любовался храмовник. В глазах плыло, в голове звенело. Или это туман и вода пытались его обмануть. Выбрался на берег, посмотрел на опухшую руку. Отёк немного спал, боль уменьшилась. Сейчас бы морской воды и рому. И к утру можно снова встречать потрошителей. Ах, да. Служитель культа. Парень, ты мстить пришёл? Самое время. Только знай - я просто так не сдамся. Он покачнулся и чуть не упал обратно в воду, но удержался. - Слушай, - раздался хриплый голос, - я не хотел с тобой драться. Драться из-за женщины глупо. Она не вещь. Чтобы делить.

Вода была ледяной. Где-то в верховьях ручья били родники. Он разделся до пояса, опустился на колени и лёг в холодную обжигающую воду. Жар усиливался, а назойливая мысль о бешенстве у потрошителей не покидала в лихорадочном бреду. Серело небо над головой, и ранние пташки пели свои последние летние песни.

Сигара была докурена, но облегчения не принесла. Укусы жгло, рука распухала. Он поднялся, схватился за каменный выступ, сохраняя равновесие, кивнул Карову - мол, присмотри за мажьим телом - и побрёл в утренний туман, в ту сторону, где шумел небольшой ручеёк.

Нашёл воду и несъеденную малину. Знатно он набрал-то. На килограмм крупных ягод. Взял себе пятую часть, протянул столько же пирату. - Благодарю, - отложил сигару капитан, принял лакомство в ладонь здоровой руки и сунул в рот размякшую малину, вспомнив сколько не ел. Забыл. Не до еды было после бегства нанимательницы. Сваленный безвольным кулём маг заставил снова проявить участие к его судьбе: - Что с ним? Может, шею сломал? Совсем не двигается.

Охотник аккуратно сгрузил мага возле входа и опёрся о скалы. В боку кололо, перед глазами плясали разноцветные огоньки. Только сейчас в полной мере капитан ощутил всю прелесть последствий от укусов пожирателя. Правая рука и плечо горели огнём, а массивный отёк не давал возможности поднять конечность, не о говоря уж бое с мечом. Сейчас для команды он был бесполезен. Жар разливался по телу, его лихорадило, а пальцы мелко подрагивали. Он с трудом закурил и навалился спиной на камень. С боку послышалась возня. Открыл глаза. Светает. В полумраке мотыляется большое тело охотника. Донёс до рта сигару, затянулся. - Надо уходить отсюда, - поделился с Каровым опасениями. - Ещё одного визита красноглазых друзей Улвы мы не переживём. Думаю, им не составит труда нас найти при желании.

"Не сейчас", - только сказал он ей. "Прости" - не то слово, которое оправдывает пренебрежение к жизням доверенных тебе людей. И не себя, Карова или Тари имел он ввиду. С них, с наёмников, станется и прямого отказа за выполненную работу . Но Алоис. Мальчишка, который смотрит тебе рот, который боготворит и надеется... Аврелий, который заключил с тобой договор... Нет, Улва. Разговор ещё будет. Но не сейчас. Он уложил её на лошадиную попону и укрыл своим камзолом. Дал воды и помог перевязать кровоточащую рану. - Отдыхай, сеньорита, - сказал и вышел из пещеры. Где-то здесь, на камне, он оставил свою недокуренную сигару.

Отдохнуть должны все. И сомневаться имеют право все. Красноглазая спрятала лицо в ладонях. Он снова промолчал. Помог подняться и приблизился. Потрогал спутанный волос с седыми косичками, и тыльной стороной ладони стёр засохшую кровь со щеки мечницы. Рука легла на женские плечи, а губы пирата коснулись её лба. - Пойдём, я помогу. Он приобнял её и заставил идти.

Улва сделала попытку приподняться на локтях. Поморщилась, когда о себе заявила одна из свежих ран на теле, и легла назад, снова уставившись на тёмное небо перед собой и ни в кого больше. Кажется, слабость от недавних ранений доканала храмовника. Пират посмотрел ему вслед и, оставив мага приходить в себя, подошёл к их предводительнице. Присел и осмотрел окровавленную одежду. В медицине капитан не был силён. Разве что наскоро зафиксировать сломанную кость или залить рану ромом. - Сеньорита, - позвал он и коснулся щеки со шрамом ладонью. - Очнись. Надо уходить. Боюсь меня больше не хватит на твоих красноглазых сородичей. Ему нужно было много ей сказать, но не сейчас.

Он любовался ею издали. Даже сейчас, полуживая, измождённая, в крови и грязи, в заботливых объятиях другого, она была прекрасна. Сквозь горячечный жар по телу прокатилась прохладная волна. Он мысленно коснулся её обветренных губ губами и присел над павшим магом. Помер он что ли? Вроде, дышит. Только рука неестественно вывернута. Соорудив из подручных средств импровизированную шину, пират закрепил её (+20хп, сильналечебнаяшина) и снова потормошил мягкое тело. Х

Вернувшись к команде основательно побитой, но стоически переносившей лишения, пират устало прислонился к дереву и посмотрел на храмовника, заботившегося об Улве. Кажется, мечнице здорово досталось от её коллег. Хотел бы он её спросить с пристрастием - какого?!.. Но промолчал. Вернулась бы она, если бы её не приволокли сородичи? Вопрос оставался без ответа. Он оторвался от шершавого ствола, его качнуло, но на ногах он устоял. Глянул на скукоженного мага. - Вы живы, сеньор? Грохнуться с дерева, да ещё получить заряд потрошительской ауры - не для слабаков испытание. Хотя, именно, таким пират морталитаси и считал. До сегодняшнего дня.

Он стоял над поверженным противником и переводил дух. Руки с клинками опущены, и по лезвиям стекают багровые капли. Бой окончен. Люди светлоглазого никогда не узнают почему так быстро сдался их главарь. Вряд ли кто-то заметит узкий разрез под ребром. Смертельную рану нанесённую лломеринским бандитом. Отчаянно коварным, живущим по своим пиратским законам, беспринципным и жестоким. Цель достигнута. Неважно каким способом. В честной схватке он бы проиграл. Но кодекс чтит находчивость в бою. Он поднял волчий взгляд на потрошителей. - Забирайте его. И уходите, - сказал он людям с красными глазами. - Воздайте почести ему. Кортик вернулся за голенище сапога, тесаки в ножны на поясе, а пират, пошатываясь, на подрагивающих ногах, побрёл к своей команде.

На удивление - как потрошителем может быть женщина? После знакомства с Улвой он часто задавался таким вопросом. Потрошитель в представлении лломеринского налётчика должен быть, именно, таким, как Яккель. Здоровым, устрашающим и сильным. Двуручный меч как будто создан для мужских массивных рук. Достойный противник для любого бойца. После того, как смертельный удар узкого лезвия ослабил главаря внутренним кровотечением, их шансы уравнялись. В конце концов противник бы скончался, но пока, в запале битвы он опускал меч с такой силой, что казалось, высекает искры из воздуха. Морской разбойник чудом уходил от ударов готовых раскроить пиратское отродье на рваные ошмётки. Сосредоточившись на бое, Барт постарался отгородиться от терзавшей боли после укусов пожирателя. Воспалённая кожа горела, а в крови распространялся жар и слабость. Но шанс всего один. Дать боли завладеть собой - значит, его упустить. Он бросил взгляд на мечницу и снова увернулся от огромного меча.Тесаки рубанули воздух, даже не задев светлоглазого. Шаг назад. Поднырнуть, зайти за спину, ударить по ногам. Не стоять. "Ты ртуть, которую нельзя поймать, - говаривал Тони, обучая мальчишку. - Никогда не останавливайся". В бою с таким противником наставления старого моряка были кстати. И снова он уходит от свистящего лезвия. Потрошитель ухает, выбивая из себя воздух. Его походка становится шаткой. В брюшную полость льётся кровь. Лицо бледнеет. Замах, удар. Пират отскакивает и аккуратно кладёт один из тесаков в зазор доспеха. Лезвие погружается в плоть. Ещё одно ранение. Удачное. Сказал бы капитан. Кровь ярко-алым потоком струится по броне противника. Уже не долго, Яккель.

- Едва ли ты уберёшь клинок, - шептал Яккель, - едва ли ты вонзишь его в мою плоть... просто так... просто так я тебя не отпущу. - Аврелий, забирай её, - бросил он храмовнику и вернулся к главарю. - Видишь ли... я пират. С этими словами кортик вошёл по рукоять в тело Яккеля, вспарывая почечную ткань. Пират отскочил от противника и хищно ухмыльнулся: - Потанцуем?

- С какой интересно милости? - потрошитель поморщился, но ухмылка, его ухмылка сделалась шире и безумнее. - Она убила моего человека. Вы убили моего человека. И не идёте на компромиссы, которые я вам предлагаю. Более того на компромисс, который ты предлагаешь. Хочешь, чтобы её отпустили? - невзирая на боль, невзирая на то, что может сделать себе только хуже тем или иным жестом, тем или иным словом, бездействием али молчанием, Яккель прошептал. - Добейся. Сделай мне... такое одолжение. - Может быть с той самой милости, что ты висишь у меня на ноже, - ответил пират. - Я ведь могу и передумать. Отпусти её! - крикнул в сторону того, который держал Улву. - Иначе, смерть вашего командира будет на твоей совести.

- Пусть её отпустят, - настойчивости пирату было не занимать. Лезвие в теле Яккеля повернулось по оси. - Сделай мне такое одолжение.

Яккель вплотную приблизился к пирату. Праведный гнев в бликах серебра. - Ты. Хоть. Знаешь, - порыкивая, говорил он, - с кем имеешь дело? - А ты? - капитан не пошевелился. Взгляд исподлобья, тёмная зелень глаз и крепко сжатые рукояти тесаков. Тут заговорил воскресший храмовник. Какой живучий антдрастелюбец. Отметил пират, про себя усмехнувшись. Когда успел очухаться. Ведь наверняка ещё еле жив. И туда же. Ну да. Любовь животворящая. А дальше, события разворачивались стремительно. В опасной близости от подлого убийцы, грязного пирата, не обременённого честью и достоинством лломеринского налётчика находился благородный предводитель потрошителей. Недопустимо близко. Пол шага влево. И четверть молниеносного броска за спину главаря. Один тесак падает на мягкий грунт. Его падения никто не видит. Второй вонзается в горло противника. Лишь для острастки. А где-то в подреберье слева, почти без боли, входит в брюшную полость длинное лезвие кортика. Пока не задевая органы, всего на пару сантиметров. - Стоять! - кричит пират подельникам Яккеля и обращается к нему. - Ещё движение, и я нанижу твои почки на вертел. Он ловит взгляд храмовника и кивает назад - прикрой, мол, спину. По крайней мере, сейчас, тот не ударит в порыве мести. Сейчас, у них общая цель. Вон там, под ногами потрошителя, лежит и стонет. - Пусти её. И убери людей, - сквозь зубы цедит пират, проталкивая лезвие чуть глубже. Люди Яккеля вряд ли осознают в какой опасности их главарь - нож под одеждой им не виден. Но потрошителя от смерти отделяет ничтожно мало. - Отпусти. И мы разберёмся. Только с тобой. Вдвоём. Без жертв с твоей и с моей стороны.

- Значит, твои люди - это всего лишь шавки, которые лают, когда прикажет хозяин? - ухмыльнулся пират, продолжая блефовать так, словно за его спиной в кустах сидит легион. - Ты приказываешь им сдохнуть, и они соглашаются? Никогда бы не подумал что потрошители всего лишь жертвенные овцы. Капитан посмотрел на бойцов за спиной Яккеля и обратился к ним: - Тогда... кто первый из вас готов умереть по его прихоти?

- Она убила одного из моих людей. И лгала, что в эти края пришла только она одна, - мужчина хмыкнул, окинув взглядом товарищей красноглазой. Поморщился, заприметив вставшего в полный рост скелета. Из плоти его человека. Из плоти егоже человека! - Я настоял. Но она молчала как рыба. Молчание, как видите, не сделало ей добрую услугу. - Отчего же, - пират продолжал идти к главарю. Аура боли его не задела, поэтому, сейчас он не ведал, как скрутило барда, некроманта и волчицу. Он сделал шаг. И остановился лицом к лицу с обладателем серебристых глаз. - Не надо её недооценивать. Что-то за твоей спиной я армии не вижу. В отличии от её плана - заманить тебя в ловушку.Ты точно решил сегодня умереть? Это был чистый блеф на грани фола. Крохотный шанс деморализовать противника и посеять сомнения, если не в предводителе, то в его людях. Капитан прекрасно понимал, что за ними могли следить и быть в курсе состава группы, но чем морской чёрт не шутит. Шанс был. Если Улва ничего не сказала, то количество её наёмников потрошителям не было известно. - Ты можешь её убить и издохнуть. Но готовы ли умирать с тобой твои люди? Глаза в глаза. Он не отступит. Не привык. Поставить на одну карту свою жизнь - пиратская безумная дерзость, полагающаяся лишь на удачу.

Детей они застали на дереве в компании с двумя субъектами потрошительского вида. Да что их здесь плодят что ли? Этих красноглазых? Подумал капитан, выхватывая клинки. Сегодня он видел и ощущал страшные вещи. Наряду с тем, что преследователи детей имели жуткий вид, они ещё и силой были не обделены. А два меча у одного из них предрекали достойного противника. Бой был обычным до тех самых пор, пока один из красноглазых не кинулся на пирата и не впился зубами в незащищённую кожу. Его словно парализовало на время, пока острые зубы рвали и кусали. А когда очнулся, увидел перед собой ухмыляющуюся окровавленную физиономию пожирателя, восстановившего силы за счёт чужой крови. Он сбросил тварь, тряхнул головой, отгоняя муторную слабость, и снова кинулся в бой. Но следующее явление снова выбило пирата из привычной колеи. Труп недавно убиенного, того самого кусачего, восстал и пошагал. Вернее пошагал скелет, выбравшийся из трупа. Такое нужно было пережить, отдать дань уважения Алоису, сидящему на дереве, и привыкнуть к покачивающимся костям рядом. И вот, когда скелет влился в их дружную команду, а победа казалось близка, на поле боя появились ещё четверо. И всё бы ничего, и он бы снова ввязался в бой до смерти, но в руке одного болталось что-то. При внимательном рассмотрении что-то оказалось их нанимательницей. - Отпусти её, - зло крикнул пират и без раздумий направился на противника, пленившего женщину.

У пещеры "То убивает, то заботится. Переменчив пират, как Море Недремлющее", - хмыкнул охотник, но идею одобрил. - Да, давай. А то всякое тут ночью может бродить. Даже если бы убил - позаботился. Не виноват же мальчишка, что с катушек слетел от чувств не разделённых. Да, ещё и лириум в крови бушует. Не магия, конечно, но здравомыслия не прибавляет. Да и происхождение мозги в величии своём отключает. В общем, какой-то злобы на тевинтерца лломеринец не держал. Мог бы убить, но не убил. Подхватили ослабленное тело и перенесли вглубь пещеры. Пока укладывали, укрывали, складывали доспехи, услышали снаружи жуткий ни то вой, ни то визг и рванули на звуки. Кажется, дети уже влипли в неприятности, далеко не отходя от дома. Каров мог начинать сетовать на подрастающее поколение, а Хирол вспоминать всех морских демонов.

Охотник покачал головой и отправился лечить храмовника. Подобрал настойку, молча промыл и обработал раны. Пригодилось-таки зелье Улвы. Добить бы было милосердней, чем ночью сдирать повреждённые доспехи ещё больше раскрывая кровоточащие раны. Но Каров уверенно действовал. Капитан не мешал, наблюдая со стороны за процессом. - Надо в пещеру его, - бросил тихо в спину охотника. - Не знаю как в лесу, но в море акулы бы уже кружили рядом.

- Вот что это было, Бартоломью? Срать мне с самого высокого шпиля Вал Руайо, о чём вы пересрались. Но ты же взрослый мужик! Дали бы друг другу пару раз по морде и угомонились бы. А теперь дети разбежались по ночному лесу. Что-то много сегодня учителей на квадратный метр. Его никто со времён отрочества и поучений Фернандо не наставлял так рьяно, как сегодня. Сначала молодой храмовник, желавший поставить быдло на полагающееся место, теперь, охотник с благими намерениями миротворца. Кто ещё желает поучить мерзавца, убийцу, душегуба со стажем? Он ничего не ответил. Вынул из фляжки пробку и отхлебнул. Глянул в сторону беглецов и на истекающего кровью храмовника. - Она их вернёт? - спросил у Карова о способностях Ласки.

Охотник молча протянул пирату флягу с водой. Он принял флягу. Чуть заметно кивнул, не совсем понимая зачем. Ведь на нём была только кровь Аврелия и ни одной царапины. Хотя, охотник мог об этом не знать. Камзол и руки густо покрывали бурые мазки, видимые даже в тусклом свете луны.

Парень ошибался, считая передышку за великодушие. Плотнее сжать рукоять скользкую от крови, чтобы нанести точный разрез. Он не собирался отступать, если бы... - Не надо! - Крик? Писк? Тари выскочила из кустов и округлившимися от ужаса глазами глядела на побоище. Казалось, какое ей дело до поверженного храмовника? Он ей никто, но... он помогал и сохранил ее маленький глупый секрет, а потому... - Пожалуйста, не надо! Он вскинул голову. Тесак налёг, оставляя на коже жертвы ровный надрез. Он бы убил. Ещё мгновение спустя. Но не на глазах у этого... мальчишки. Бой был на двоих. И смерти свидетели не нужны. Пират перевёл взгляд на заляпанное грязью и кровью лицо тевинтерца. - Благодари... её, - тесак поднялся, давление на горло прекратилось. Пират встал, вытер клинки о рукава камзола. - Любовь не стоит свободы. Тесаки вернулись в ножны, а победитель отошёл к тому месту, где недавно мирно курил сигару. Бурные дифирамбы охотника двум мудакам он уже отчётливо осознавал у камня.

Убьёт. Он точно знал - убьёт. Слишком горяч, слишком порывист, слишком открыт, слишком влюблён. Всего много. Всего слишком. Пол боя в пустоту, словно во всём повинен воздух, и дуэлянты пытаются расквитаться с ним. Один с холодным профессионализмом, другой с напором гнева. Молниеносные реакции. Свист лезвий, уханье храмовничьего меча. Ты хочешь проучить лломеринца, тевинтерец? Ты хочешь указать его место, ткнув мордой в дерьмо? Гордый аристократ в порыве ненависти к плебсу. Да, об тебя и меч марать не стоит. Серьёзно? Тогда, ты будешь жертвенной овцой. На Лломерине язык мечей в ходу. И для моряка с востока он родной. Удар. Ещё удар. Звенит кольчуга, осыпаясь срезанными звеньями. Зазубрины тесаков рвут калёные кольца металла. Вгрызаются в плоть. Ещё удар. Ещё один. Холодные, расчётливые движения. Ничего лишнего. Он сконцентрирован и отрешён от чувств. Рядом опускается меч. Если бы попал, разрубил бы от плеча до паха. Но в том месте, куда ложится тяжёлое лезвие, пирата уже нет. Он быстр, как ветер, и годы тренировок и боёв не позволяют руководствоваться эмоциями. Когда он бил в последний раз, вгоняя остриё тесака глубоко в бедро противника, когда вонзал второй клинок из-под руки, подло, но эффективно, он знал - убьёт. Ещё один удар. Последний, мощный. Свалить и перерезать глотку. Голову такому здоровяку с одного удара не снести. Пришлось бы резать на живую. Поэтому, полоснуть по шее, уважая рвение и смелость. Быстрая смерть за дерзость, как награда. - Так где моё место... мессир? - хриплый голос пирата прозвучал над поверженным, искромсанным противником. Тёплая кровь заливала траву и камень вокруг, а храмовник терял силы. Лломеринец навис над ним, прижал к земле, а в горло вдавил остриё тесака. Одно движение, и место Аврелия Тилани будет в неглубокой походной могиле.