FOX69

- Думаешь, эльф кметку в жёны взял, - отозвался Томаш на шутку Ангелики. - Я скорее поверю, что солнце на востоке заходит, чем в такой союз. Он пришпорил свою лошадку, подъехал к женщине в тёмном платке и спрыгнул на землю. - А что за горе у вас общее в деревне, милсдарня? - вкрадчиво поинтересовался вор.

- Глядикось, - наигранно удивился краснолюд, указывая на Томаша толстым пальцем. - Не испарился циркач то наш! - Хер вам! - окончательно пришёл в себя Томаш. - Чтобы вы самогонку без меня пили, - и опрокинул поданный стакан за встречу нового рассвета, который для него мог и не наступить.

- Ну и как тебя величать-то, брат? - усмехнулся он, освобождая допплера из своих цепких объятий. Циркач добродушно усмехнулся в ответ: - Так же, Климе, так же. Я всё тот же Томаш, братишка. Всё тот же циркач из "Весёлого вертепа". Я ношу образ того, кто мне когда-то был очень дорог и принял меня таким, какой я есть. Хотя, - допплер в шутку толкнул брата в плечо, - можешь называть меня Пон-Пон или Буран. Я не обижусь. - Экзамен? - наигранно вскинул брови Войцех. - Ты нам тут энто...не умничай шибко. Не профессор оксенфуртский, небось! Хотя бес вас, допплеров, знает. - Просто у меня богатый жизненный опыт, если ты понимаешь, - Томаш засмеялся и как бы невзначай подмигнул Войцеху. - Ну, наконец-то, эта паскуда-жизнь принесла нам хороший сюрприз! - провозгласил Людо, отходя к своим вещам и выуживая со дна одну из бутылок первача. - Давайте свои кружки что-ли, спать то таперича не уснуть! Выпьем, что Томаш наш снова с нами! Если бы они чувствовали то, что чувствовал он, то наверное, захлебнулись радостью, которой хватило бы на всех, даже на дремлющих в кустах зайцев и жаворонков в гнёздах. - Выпить, да ещё и по поводу - это хорошо, - оживился Войцех. Затем обратился к циркачу: - Кстати, доп...Томаш. А почему ты сразу не принял этот облик, а сначала блоховозом прикинулся? - Собака след держит, то есть по запаху идёт. Волком на дорогах опасно, тем более раненым - кметы прибьют. Человеком бы я вас вряд ли нашёл так быстро. А когда первый раз вас догнал, хотел открыться, но сил на трансформационные фокусы уже не хватило. Пришлось остаться, раны зализывать, - объяснил он партизану.

- Только не смей в меня оборочаться, - сурово напутствовал Людо. - А то, как пить дать, голову оторву и к жопе прилажу! Он выпустил парня и отступил на шаг назад. Похоже краснолюдки мощные женщины, потому что у гибкого мимика чуть глаза на лоб не вылезли и все газы не отошли в могучих объятьях бородача. - Не, не буду, - поспешно отмахнулся от сородича-нелюдя допплер, потирая чудом не раздавленные рёбра. - Из штанов неудобно смотреть будет. - Прости, что в лесу тебя бросили, - со всей серьезностью своей вины произнес Гримм. - Не углядел я за тобой, моя вина. - Нет в том твоей вины. И ничьей вины нет, - мотнул головой Томаш. - Пошли бы искать меня, сами бы сгинули. Меня только потому дриады в покое оставили, что я в волка перекинулся. А так бы нашпиговали стрелами. Хорошо, что вы не вернулись. - Нет, не забыл, - криво усмехнулся Войцех в ответ. - Хотел проверить, не забыл ли ты. После этих слов партизан протянул руку допплеру. Он принял шершавую жилистую ладонь партизана и улыбнулся своей прежней беззаботной улыбкой: - Значит, экзамен пройден? - Знавал я одного из вашей братии... - задумчиво пробормотал пиит. - Тож с нами на дракона ходил. да не запросто так, а заговорщиков вычислял. Так что, циркач, я тебе верю. Хоть ты и падлюка: заныкал тогда мою пуговицу, что у лесорубов нашли, с концами! - Я не заныкал! - возмутился Томаш. - Мы ж пропили все те деньги!

Людо протянул циркачу руку, без капли неуверенности в этом действии. - Хоть прежде и не доводилось с допплерами дружбу водить! Сначала он опешил и даже собирался отступить назад, но открытая ладонь и искренние слова остановили и заставили протянуть руку краснолюду. - Спасибо, Людо. Взгляд упал на остальных. - Я же, наоборот, доверяю тебе меньше, - снова вклинился в разговор партизан. - Как я могу быть уверен, что ты на самом деле тот циркач, с которым мы встретились у Тёмного? Может, настоящий Томаш на самом деле до сих пор гниёт в Брокилоне, истыканный стрелами этих зеленожопых курв, а ты всего лишь принял его облик? - Хмурый, - обратился Томаш к Войцеху. - А я ведь тебе первому сказал, что я не человек. Забыл про стражника?

- Докажи! Докажи, что ты и впрямь наш Томаш! - сурово проговорил Людо. - Что именно ты с нами столько дней бок о бок провел! Что ты не принял облик нашего погибшего друга! - Вот сюрприз так сюрприз. А я уж подумал, к нам призрак твой явился, - с лёгкой дрожью в голосе произнёс партизан. - А как ты думаешь, зачем бы я вернулся? Зачем бы снова подставлял шею под козни Тёмного? Зачем, сейчас, открылся перед вами? Мог бы собакой бегать или сменить личину и наврать с три короба, а не рисковать жизнью, - с грустью проговорил Томаш, стоя в круге света у всех на виду. Настолько беспомощным и уязвимым он ещё никогда не был. Одно движение меча, один взмах секиры, один болт, и он останется на этой поляне навсегда. - Я не ворую души, я лишь создаю иллюзию из своего тела. Облик Томаша Станека я принял давно. Перенял его мысли, привычки, навыки, память. Этот человек погиб три года назад. А я ношу его личину, как вы носите одежду. Мой настоящий облик людей пугает.

Климек долго смотрел на повязку, потом перевел взгляд на Томаша. На лице метиннца было абсолютное непонимание. - Но...как? Томаш посмотрел в широко раскрытые глаза парня и улыбнулся, скрывая за улыбкой дрожь и волнение. - Только не убивайте сразу, - хриплым голосом проговорил он, с надеждой глядя на остальных. - Я не причиню вам вреда. Я не приведение и не умертвий. Я нечто... другое. О существовании которого многие из вас, кажется, не знают. Я покажу. Потому что трудно поверить в сказки. С последними словами фигура циркача стала стекать вниз, словно мягкое масло, одежда терять чёткие очертания и перепутывать цвета. Всего через несколько секунд из неопределённого нечто сформировалось лохматое собачье тело и скромно уселось, виновато поглядывая на компанию. Для обратной трансформации ему потребовалось вдвое меньше времени. Он одёрнул загнувшуюся полу сюртука и, с опаской поглядывая на людей, сказал: - Я не человек. Нелюдь. Инородный элемент в вашей вселенной после сопряжения сфер. Вотчина моих предков была там, где сейчас раскинулся Новиград. Я допплер. Если вам это о чём-то говорит. Я могу принять образ любого живого существа, в точности его скопировав, - признался он сегодня повторно.

- Томаш? - голос у Людо был тяжелый и недоверчивый. Слова бухали, будто камни, бросаемые в воду и сразу идущие ко дну. - Отпусти девку... - Что случилось? - чуть более мягко добавил он, не желая пугать барда, но тут вскочил Людо, позаботился о хорошем освещении и... - Хера себе! - только и вырвалось у Климека. - Томаш?! - Это действительно Томаш. Он.. - девушка посмотрела на циркача. Объясниться он мог только сам. Но, если не захочет говорить правду, то и она никому ничего не скажет. - Но как ты спасся? И как нашел нас? - так просто краснолюд не собирался отступать. - Чем ты докажешь, что живой человек, а не мертвяк, явившийся за нами? А вот и дружеская встреча, которую он ждал с внутренним содроганием. Циркач ослабил объятья, потёрся носом о рыжую макушку и поднялся. Долго не отпускал девичью ладошку и всё же решился выйти в круг яркого света от костра. - Это я, - подтвердил Томаш слова Ангелики. - Я не умер. Меня ранили и решили, что я мёртв. Я догнал вас, как только смог передвигаться. Томаш подёргал повязку, наложенную Климеком два дня назад и посмотрел на мечника: - Спасибо за заботу, ребята.

- Девка, ты чего? - донесся с противоположного конца стоянки заспанный, но боевой голос Людо. - Случилось чего? Но вместо ответа послышались тихие девичьи всхлипы и знакомый голос циркача: - Привет, Людо. Эта... - запнулся на полуслове артист, - хорошая ночь сегодня. Да?

Она обняла друга, уткнулась в плечо, и заплакала вперемешку с прорвавшимся смехом. Наверное, сейчас им обоим необходимо просто почувствовать друг друга вновь. - Мы тоже скучали.. и я.. Он не сразу поверил, что его обнимают и, кажется, простили. Щека стала влажной от её слёзинок, а страх растёкся лужицей в океане нахлынувших чувств. Он запутался в сотнях личин, их ощущениях, памяти о прошлых жизнях. Так много всего. Целый шквал чужого опыта, вселенная нерастраченных эмоций, сдерживаемого нечто, чему он названия пока не знал. Руки потянулись к вздрагивающим плечам Ангелики, обняли, сгребли в охапку и с нежностью прижали к себе, к обнажённому телу, каждая клеточка которого впитывала её движения, наслаждалась её теплом. Губы прижались к солнечной макушке, а глаза прикрылись от хлынувшей неги. Слов не было. Да и зачем они, если тела скажут намного больше. Она дрожит, смеётся, радуется и негодует. Она от души бы врезала ему по морде, но плачет. Хмурится и веселится. Она счастлива? Он крепче прижал её и снова поцеловал рыжие локоны.

- Я поняла всё то, о чем ты говорил тогда.. никакой ты не бандит.. Но теперь, я разрываюсь между желанием обнять тебя и всадить пяток болтов в твою грудь. В обоих случаях меня оправдают. Ангелика не хотела бежать, но ждала от Томаша чего-то большего, фундаментального, того, что поставит всё на свои места. Что он должен был ещё ей сказать? В чём оправдаться? За что просить прощение? По мере сил он объяснил человеку несведущему. Открылся, поставил на кон свою жизнь, нарушил все мыслимые запреты потусторонней расы. И всё из-за того, что блохастая личина не сдержала инстинкты и прильнула к тому, кто нравился. Не мог же он позволить псу лобызать девушку. Ещё разорвать расстояние на несколько сантиметров, влипнуть спиной в вещевой мешок, отстраниться, спрятаться, уйти. Привычный липкий страх сковывал, самосохранение откуда-то там, наконец-то, встрепенулось. Забиться в тёмный угол, забыть, стереть из памяти. Поздно. Поздно каяться, когда башка на плахе. И это лишь один человек из команды, которая должна его принять в новом статусе. В желании всадить пять болтов они могли быть солидарны с бардом. Нет, надо было оставаться собакой - в который раз пожалел допплер, что не сумел сдержаться. Он отвёл взгляд и склонил голову, отступать некуда. - Я скучал, - сказал он первое пришедшее в голову отголоском самых сокровенных чувств. - По Войцеху и Климеку. По Зюзе и Людо. И по тебе... скучал.

Он видел, как она мечется, ищет выход и оправдание, как растерянно хватается за станину арбалета, но всё же не пошевелился. Если уж суждено погибнуть, то лучше от её руки, чем в "очищающем пламени Вечного Огня". - Томаш мёртв, - повторил он снова. - Настоящий Томаш Станек мёртв. Он погиб три года назад в стычке двух банд. Но жив я. Существо, которое создало его копию. И я не погиб там, в Брокилоне. Меня серьёзно ранили. Так что от мёртвого сложно было отличить. Я сменил облик на волчий, чтобы уйти от дриад. А потом - на собачий, чтобы найти вас. Он замолчал. Потупил взгляд на догорающий костёр и тихо проговорил: - Тебе должно быть противно даже находится рядом со мной... - он отодвинулся от рыжей ещё дальше. - Наверное... мне лучше было оставаться собакой. Если уж ей, гуманной и сострадательной, сложно принять его таким, то другие вряд ли протянут дружескую руку, скорее секиру или меч опустят на голову. Он всегда был осторожен, недоверчив и предусмотрителен. Он научился не верить людям. Но почему-то, сейчас, уроду из другого измерения непременно хотелось, чтобы его поняли, простили и приняли в команду таким какой он есть на самом деле.

- Кто.. ты? - словно не расслышав прошлые слова мужчины, спросила она немного хриплым, от отсутствия влаги во рту, голосом. Всё так же без рывков, Ангелика села в импровизированном лежбище, но по напряженной позе и неотрывному, не моргающему взгляду было понятно, что в любую секунду ситуация может измениться. Он сел напротив неё, машинально разгладил мятый лацкан сюртука, который тут же принял первоначальный вид. - Я... - начал было он объяснение, заикнулся и виновато опустил голову. - Я всё тот же, кем и был с самого начала, когда мы встретились. Я должен был сказать вам это раньше, но как-то всё не получалось. Он глубоко вдохнул, пытаясь перебороть волнение. - Я не человек, Ангелика, - признался он, наконец, и поднял карие глаза. Робко посмотрел на готовую убежать девушку и еле слышно продолжил, словно его слова могли напугать её ещё больше. - Таких как я называют допплер. Мимик, векслинг, подвойняк. Может быть ты слышала. Нас не так уж много осталось. Мы умеем копировать любой живой объект, подходящий по размеру и весу. Это, - он провёл ладонью по своему плечу и груди, - всего лишь иллюзия. Копия одного парня, который когда-то был мне близок, и которого уже давно нет в живых. Я принял его образ, мысли, память, развил его навыки. Стал им. Томаш замолчал, чуть сдвинулся в сторону и вновь посмотрел на девушку. Ураган мыслей кружил в голове и никак не мог успокоиться после недавнего поцелуя и объятий. - Прости... я не хотел тебя обманывать.

Горячее, сбивчивое дыхание опалило мужскую ладонь, а в расширенных зрачках читался настоящий ужас. Рыжая головка едва заметно кивнула. - Это хорошо, - прошептал Томаш, испытывая не меньший ужас, чем Ангелика. Отчасти он представлял её ощущения, отчасти предвидел реакцию остальных на его внезапное появление. Он убрал ладонь и заглянул в бирюзовые глаза, заполненные страхом и удивлением. - Это я. Не бойся, - его голос дрожал и пересохшее горло перехватывало. - Я и сам боюсь. Он попытался осторожно разжать её лихорадочно стиснутые кулаки, но не смог. - Ангелика, отпусти, - попросил циркач. - Я и так никуда не денусь.

- Зачем ты за нами пошел,а? Пёс.. Приподняв голову, рыжая обернулась на шорохи в темноте. Не одной ей было не спокойно этой ночью. Пёс лизнул снова. Прижался теснее. Мохнатая лапа легла на девичью талию и обняла. Звериным инстинктам сложно сопротивляться. Дыхание сбивается и сердце скачет из груди. Мягкий язык коснулся её щеки и через несколько секунд к девичьим губам прильнули знакомые губы. - Только не кричи, пожалуйста, - шепнул забытый голос циркача, а ладонь накрыла барду рот. - Я всё объясню. Он был точь в точь как прежде, не изменившись ни на миллиметр восстановленного образца. Тот же сюртук, те же сапоги, штаны и пояс. Вот только поверх всей одежды висела перевязь из ошмётков рубахи Климека.

Пришлось команде снова возвращаться к злополучному камню и, выбиваясь из последних сил, не ведая, что гложет их проклятье, разбивать лагерь и вставать на ночёвку. Сварили каши, выставили дозорного и улеглись до утра, понимая что иного пути как прямо, у них не осталось. Ему не спалось. Зудели раны, кусали блохи, колола солома под брюхом. Было холодно и сыро. Посреди ночи пёс перебрался поближе к людям и залёг под чей-то тёплый бок, оказавшийся боком барда. Холодный нос ткнулся в девичью щёку, а влажный язык облизал шею. Над головой светили звёзды, и луна занимала пол неба. Иногда по чернильному небосводу пролегал быстрый росчерк упавшего небесного осколка, провоцируя бодрствующих загадывать несбыточные желания.

Но разве возможно неверным просто вторгнуться в храм Львиноголового, а после уйти, как их и не было? И последние слова жрицы были произнесены на незнакомом наречии и походили больше на шипение змеи. Злая воля Корам Агх Тэра была исполнена. И каждый в отряде ощутил тяжёлое проклятье по-своему. Всё живое вокруг изменилось. Пелена боли, слабости, дезориентации окутала их и заставила отступить. В таком состоянии воины не то что сражаться, меч поднять бы не смогли. Пёс тихонько заскулил и пополз к выходу.

Помнится, оба маркера были в наличии при двух прохождениях. И на Ирэнке, и на Эдварде.

Хм, а мне кажется, у меня эти катсцены после "кафешки" были, если не ошибаюсь.

Приблуда был солидарен с партизаном, точно так же, как недавно партизан выбрал перстом судьбы блохастую шавку. По какой причине четвероногого потянуло в вонючие болота Томаш, - будь он в данный момент человеком, а не псом со звериным чутьём - сказать бы не смог. Опустив уши и поджав хвост, пёс пятился из обители кровожадной колдуньи в надежде, что его не принесут в жертву, как самого подходящего на эту роль.

Он послушно брёл за людьми, как и положено собаке. Хлюпающая под лапами вода, резкий запах тины и гнили путали, смешивали любые следы, старые и недавно проложенные. Была бы его воля он бы давно убежал и понёсся по центральной дорожке жениться прямо в собачьем образе, настолько в этих местах было жутко и мерзко, но он шёл вперёд до тех самых пор, пока не раздался детский плач. Пёс насторожился, поставил уши торчком и втянул носом далёкий незнакомый шлейф болотной вони.

Собака внимательно следила за перепалкой человека и краснолюда, выслушала обоих и развернулась к камню. Долго водила мордой из стороны в сторону, словно читая накорябанные строки и, наконец, звонко залаяла и побежала в ту сторону, где суждено было путникам голову потерять, но до того пустила струю на писанину и закидала землёй. Остановившись на повороте дороги, уходящей влево, пёс снова забрехал, призывая людей следовать за собой.

- О! Лохматый, понюхай ка, куды нам идти? Где эльф прошел? А? Смогешь унюхать ушастого? "Так у нас, кроме портрета эльфского ничего и нет, - подумалось псу. - Да и тот сгинул с моими вещами. А чтоб след взять запах нужен". Пёс опустил лапы и жалобно заскулил.

- Эва, оказия какая! - удивился Гримм, узнав давешнего приблуду. - Ты то тут откель взялся? Неужто за нами бежал? Он озадаченно поскреб затылок. Собака подпрыгнула на месте. Присела, нетерпеливо перебирая лапами, и оттолкнувшись от земли, сделала стойку, словно цирковая. С натяжкой он мог уже сменить личину, но как объяснить друзьям своё перевоплощение из зверя в человека у них на глазах? Ведь только в собачьем облике он смог найти их по следу. Ещё зашибут в страхе перед оборотнем. Он гавкунл, отвечая краснолюду, и помахал поднятыми лапами. Мол да, бежал за вами.

Всадники уже тронулись в обратный путь, а краснолюд все ругался. Брабра с надеждой глядела им вслед и махала огромной ручищей. - Кажись туда нам надо, Людо, - показал он рукой направление в ответ на ворчание краснолюда по поводу поисков дороги назад. - Да, точно, воооон туда надо. И вот тут сейчас обойдём и будет развилка... Когда они добрались до путевого камня, их снова встретил тот же серый бездомный пёс. Наложенная Климеком повязка сбилась на спину, открывая всё ещё зияющие раны, но подсохшие и тщательно зализанные. Лохматый был бодрее, чем прежде, и встречал путников радостным "Гав!" и виляющим хвостом.