FOX69

Они ушли. Он долго провожал их взглядом. Слушал глухой топот лошадиных копыт, удаляющийся с каждой минутой, и думал, что когда-нибудь сможет их найти. Догнать по следу, сменить личину и стать прежним. А пока, сил хватило только чтобы переползти в ближайший овраг и уснуть там до утра.

- Климек, - внезапно позвала бородача рыжая, - У нас же остались какие-то вещи Томаша? Может.. может.. тут есть неплохое местечко у реки под деревом.. - Гав! "Эй! Не надо меня хоронить!" - было в этом гневном "гав". - Гав, гав! "Тем более вещи!" - Гаав... уууу... уфф...фф... "Тем более всё равно моих вещей здесь не осталось", - жалобно заскулила псина, словно обращаясь к рыжей с сожалением о своём утерянном скарбе.

- Наверное, потерялся.. - блеклым тоном, чисто для того, чтобы не сочли за хладный труп, выдвинула предположение Ангелика,глянула на пса, а затем принялась ковырять палочкой землю у ног. Лохматый хвост болтался по траве из стороны в сторону, а карие глаза не отрывались от рыжей. Сколько он её не видел? День, два, три? Собака не воспринимает время подобно человеку. Лохматому казалось, что он не видел её несколько лет. Он безысходно вздохнул с тихим поскуливанием и продолжил наблюдать за девушкой. Её тёплый запах щекотал ноздри и усмирял боль.

У костра пахло кашей. Какой-то пёс прибился к компании, наверное, тоже искал заботы, а может, чувствовал, что и им сами сейчас нужно немного любви. Её приход был ознаменован радостным "Гав!" и бьющим по траве хвостом. Но всё ещё не в силах встать, псина осталась лежать на месте, издалека наблюдая за бардом и втягивая носом "рыжий" запах.

Остатки каши он вывалил прям на траву. - На, шавка, жри! А мне кусок нынче в горло нейдет! Пойду, лошадь проверю... да пенек поищу, чтоб на тварь эту взобраться! Еще что-то ворча себе под нос, Людо потопал прочь. На кашу пёс не посмотрел. Проводил долгим взглядом широкую спину краснолюда и, опустив голову на лапы, закрыл глаза. Слишком долго он их догонял, чтобы сейчас, вновь пуститься в дорогу.

Безхозная собака одобрительно повиляла хвостом, подняла морду и положила Климеку на колено, будто слово в слово поняла разговор людей.

Псина безропотно отдалась на людскую милость и только жалобно поскуливала, когда боль особенно напоминала о себе. Климек - добрая душа. Кто бы сомневался - первым бросился на помощь безродной блохастой твари и даже рубахой пожертвовал. Туссентский дворянин, тактик, арбалетчик и требушетник, по совместительству оказавшийся ещё и доктором - ох, уж эти южане, у них и повар может стать балериной - поставил диагноз, и не так уж был далёк от истины. И даже Людо, который обязан по статусу засадить блохастику хорошего пинка, выдал суточный паёк из общего хлеба. О чём ещё мечтать приблудившемуся раненному зверю, которого недавно чуть не прибили. Хорошо быть собакой у таких сердобольных хозяев. Что? Барон Пон-Пон? Буран? Знаете ли, милсдарь, в моём положении привередничать не приходится. Как назовёте так и поплыву. Ещё бы рыжую в щёку лизнуть и можно окончательно считать себя счастливым.

Еще один кусок хлеба поднесли прямо к носу: - На, поешь. Глядишь и сил прибавится! Хлеб не преминули забрать, лизнули заскорузлую руку и сжевали вторую горбушку. - Откуда ж ты такой взялся? - задумчиво спросил Климек пса, присев рядом с ним и погладив собаку по голове. - И тебе где-то досталось. Прям как нам... Народ, кто может поможет раны псинке обработать? Ты ведь не против, чтобы тебе помогли, верно? - ласково спросил он животинку. Нет, нет. Совсем не против. Собака заскулила, словно хотела что-то сказать и ткнулась носом в ладонь Климека. Иначе, я так и буду домиком для блох.

Почесав для пущей мудрости еще и в бороде, Гримм расщедрился на ломоть хлеба, бросив тот псине под нос. - На, пожри, лохматая! Лохматая завиляла хвостом пуще прежнего, да так что чуть не свалилась от собственных усилий. Лапы уже давно не держали, а двигался он лишь за счёт инстинкта самосохранения. Под сбившейся шерстью кровоточили и гноились раны, слабость валила в сон. Но всё же горбушку хлеба зубами пёс цапнул и, не жуя, проглотил. Подошёл к краснолюду, совсем не опасаясь того, и упал к ногам, доверчиво опустив голову на массивный сапог.

Воскрешение Далёкие звуки боя, неясные голоса. Стрелы крошатся о щиты, мечи глухо врубаются в плоть, стоны и крики, хруст ломающих костей, боль, мольбы и смерть. В туманно-багровом мареве рассвета мир рассыпается на битые осколки, рушится и опадает тьмой… Он не сразу понял, где находится, не сразу ощутил развеянную личину. Сырой запах крови, жгучая боль, бессилие и последние воспоминания – он ползёт, оставляя за собой кровавый след, а за спиной сражаются люди, его друзья. Он пробовал подняться, вернуться в строй, но боль остановила, снова прибив к земле. Сознание меркнет урывками, а значит, минуты его жизни сочтены. Развоплощённой твари нет места среди людей, дриады лицемерному мимику, тоже вряд ли дадут приют. Как давно это было. Как давно он не видел свой истинный облик. Перед глазами длинные, узловатые, серые пальцы с загнутыми тёмными ногтями. Пористая желеобразная кожа свешивается с ладони рыхлыми складками. Рука поднимается и движется вперёд, прямо на лицо. В ужасе он отстраняется, вдруг, понимая – личина сброшена, а в одежде бывшего циркача лежит нечто тестообразное мышиного цвета с огромной головой и расплющенным ртом. Крохотные жёлтые глазки со щёлками зрачков затянулись предсмертной мутью, а обвисшие уши судорожно вздрагивают в ответ на трансформацию. Он не помнил, как рвал одежду, стаскивал сапоги, казавшиеся чугунными, как голым полз дальше, пока окончательно не выбился из сил, пока туман и морок не завладели им. … Вновь голоса. И холод. Пронизывающий, ледяной, смертельный. Зелёная трава и крохотный муравей. Манит лапкой, приглашая за собой. «Я не могу». «Нет, можешь». «Я не могу». «Только ты и можешь». - Что там? – раздаётся издалека старшая речь. Но смысл понятен, словно древний эльфский язык он знал с рождения. - Не знаю. Недобитый? – второй голос сомневается, приближаясь к его укрытию под колючим кустарником. А муравей продолжает настойчиво манить лапкой и шевелить усиками. «Ты можешь». - Да, что там?! – в нетерпении вопрошает первый. - Что-то серое… не пойму. И, вдруг, словно разряд электрического тока. Инстинкт. Опасность рядом. Устойчивый рефлекс. Приобретённый за сотни лет его предками. По телу пробежала судорожная волна, и серая рука трансформировалась в серую лохматую лапу. - Волк, - наконец-то, определился второй. - Волк? - Зацепили его. Шальная стрела, наверное. - Да уж, далековато от поля боя. - А может, убежал. У тебя вроде оставался бальзам. - Да, держи. Мелькнула зелёная рука, и что-то коснулось шерсти. Резкий запах трав усилился, а боль в плече немного отступила. - Какой-то он странный, даже не шевелится. Как бы совсем не издох. - Обессилел видно от кровопотери. Оставим его. Пусть природа распорядится его судьбой. Стихли голоса и шелест шагов. Лохматые уши ласкал ветерок, загривок приятно царапали ветки бузины, а маленький муравей сидел на чёрном волчьем носу. Жёлтые глаза приоткрылись. Зрачки повело к переносице. Совсем крохотный. Откуда ты знал? Что смогу. В тебе мыслей-то меньше грамма. А всё туда же, указывать. Вот, сейчас, оближу нос и съем тебя. Пасть ощерилась, показались клыки и большой розовый язык. Но муравей исчез, будто его и не было, ровно до того момента, как холодный нос накрыла тёплая влажная волна. Может, упал в траву, а может, растворился в воздухе. Неподвижно под кустом он лежал до тех пор, пока знойные лучи не коснулись обнажённой раны, и тучи мух не взвились над трупами. Надо подняться, встать на ноги и идти. Вот только куда идти волку? Сменить личину в таком состоянии не просто. Хорошо, что эту - чудом накинутую - удаётся держать. И всё же, он встал. Царапая землю, выдирая когтями траву, поднялся и, пошатываясь, побрёл на запах и шум струящейся воды. Долго пил из ручья, не поднимая головы, пока жар от горящих ран немного не утих. Зализывал, куда дотягивалась морда, и снова пил. Звери времён не различают. Они их чувствуют. Ощущал и он, получив в наследство от копии её способности. Солнце свалилось с зенита и падало в далёкое море. Часы – бесполезная игрушка людей, придуманная для отсчёта их жизней. Волк бегущим стрелкам не подчиняется, он верен другим законам. При каждом шаге боль острой пикой била под лопатку, но он бежал, прихрамывая, с настойчивостью зверя, терпеливо и неотступно. Бежал до самой деревни, но, вдруг, остановился, замер. Их запах ни с чем не перепутать. Железом своих мечей и конопляным маслом пахнет Войцех, метиннец Климек пахнет раскалённой солнечной кольчугой, секира Людо оставляет холодный след махакамской смазки, за Зюзей тянется привычный перегарный след, магический шлейф Талии изящен и невесом, аристократ из Туссента пахнет дорогой парчой, а «рыжий след»… он тёплый. Ласкает нос, щекочет ноздри и тянет за собой. Они ушли. В обход леса по дороге. И вряд ли, он догонит сытых лошадей. Волк опустился в пыль. Прислушался. Лишь крылышки стрижей рассекают знойную жару, да мухи неустанно жужжат над раной. А слабость сковывает с прежней силой. Веки тяжелеют, и лапы подгибаются. «Вставай». «Опять ты?» Но носу сидит муравей и барабанит лапкой. «Вставай, уже немного». «Я не смогу». «Нет, сможешь». - Это что за тварь? – послышалось откуда-то. Он дёрнулся. Открыл глаза. Личина спала. Какой уж раз. Нет-нет. И снова, молния прокалывает тело. - Волк! - Да какой волк, псина дохлая! Слышится топот копыт и чей-то сапог пинает в живот. Новая порция боли отрезвляет, и он бежит так, словно за ним гонится стая утопцев. По следу. Резкому и знакомому. Почти родному. Когда пёсья морда падает в воду, а лапы разъезжаются на скользкой глине, ему кажется что рай для собак существует и ему нужно непременно начать читать «Добрую книгу» и пойти по стопам пророка Лебеды. «Не спать!» - пищит муравей. Он открывает карие глаза и видит комара, раздувшегося от крови на носу. «Вставай и нюхай!» Они! Они здесь! Совсем рядом! Вот-вот же, вот, след рыжей! Он подскочил и заюлил на месте, шатаясь, падая, вываливаясь в глине и грязи. Первая остановка была сделана прямо в поле, на берегу все той же речки. Наверное, они и не заметили, как из кустов череды выползло грязное, израненное, со сбившейся в колтуны шерстью, существо и приветливо замахало хвостом. И ничего в нём не было знакомого, кроме радостного блеска в карих пёсьих глазах.

Бой на окраинах Брокилона Этот бой был для него недолгим. Дриады лишний раз доказали своё мастерское владение луком и ожесточённую свирепость. Первая же стрела пробила плечо, вторая вновь раскрыла ещё толком не зажившую рану. Если бы не щит Климека, который постоянно прикрывал его на поле боя, сегодняшний день для циркача стал бы последним. Зажимая кровоточащие раны, у него хватило сил отползти из-под ног сражающихся солдат и друзей, и слабо поддерживать личину. "Только бы не потерять сознание", - как молитву твердил он, то и дело проваливаясь в полузабытье. Неизвестно как отреагируют окружающие на его настоящий облик, хорошо если сразу на костёр не потащат. Поэтому, он решил отползти как можно дальше и спрятаться в ближайшем кустарнике.

- Нет, я не девушка, - без тени улыбки сказал циркач. "Хотя, мог бы ей для тебя и стать, но не буду. История повторится точь-в-точь, как с рыжей". - А с недевушкой ты, значит, не можешь, - улыбнулся Томаш, спрыгнул с перил и пошагал со двора. - К утру вернусь, - он обернулся и через плечо добавил. - Только не надо меня сватать... братишка. То что хорошо для тебя, для меня может быть плохо. Через пару секунд тёмный сюртук вора скрылся во мраке подворотни.

- Нравится? - переспросил мужчина циркача. - Конечно, нравится. Как она может кому-то не нравится? Но нет, нравится не так, как ты думаешь, - он мягко улыбнулся Томашу, и в глазах Климека не было сейчас ничего, кроме искренности. - Она мне напоминает мою сестру. Та не такая рыжая, конечно, но в Ангелике тоже есть такая вот искра. Соскучился я по дому, Томаш, - лицо метиннца как-то осунулось и на нем будто отразились все те годы, что он провел в темнице. - Так хочу домой, что ищу дом уже в дороге. А тебе? Тебе она нравится? Рыжая наша Ангелика? - Климек вновь улыбнулся братской улыбкой. - Мне казалось, вы с ней нашли общий язык. - Нравится, - не задумываясь, сказал циркач, улыбнувшись в ответ. - Мне много чего в жизни нравится. Вот ты, например. Была б моя воля, я б тебя и поцеловал и... - рассмеялся Томаш и боднул метиннца лбом в висок. Убрал руку с плеч и вновь прилип к чернильному небосводу, утыканному живыми искрами. - Но... я не хочу её обнадёживать. Я не смогу дать ей постоянства. Только исполнить её желания, если она того захочет.

Климек опустился рядом с Томашем и тоже посмотрел на небо. Потом встретился взглядом с карими глазами парня и вздохнул. - Ага, вот ничего, кроме этого и не случилось, - усмехнулся он словам циркача. - Попали все мы глубоко, конечно. Ох, Тома. Не нравится мне, что Ангелика куда-то рванула. В последний раз пришлось её на руках обратно заносить, помнишь? Ну хоть трезвая на этот раз убежала. И не помочь ей ничем, только ждать думать, что сама справится. Эх, не нравится мне всё это. Ты же тоже не хочешь против духобаб идти, да? У меня душа наизнанку выворачивается от одной лишь мысли... Но выбора-то нет у нас! - Так и мне не нравится, - сказал Томаш, не отрываясь от глаз напарника. - Но я тебе скажу, что ей насрать, нравится нам это или не нравится. Она так решила и не нам её учить или останавливать. У каждого свой выбор. Я вот тоже давеча выбрал и огрёб за свою самоуверенность. Он поднял руку, протянул ладонью по чешуе кольчуги и обнял плечи парня. Вновь обернувшись к звёздам, сказал: - Мы можем только помочь ей разгрести последствия, помочь, если будем в силах что-то изменить. Но всё-таки, я не думаю, что Тёмный, собравший вместе именно нас, позволит, чтобы кто-то нарушил его планы. Она вернётся, братишка. Нравится она тебе? - вдруг спросил, ища в добрых и наивных глазах Климека чего-то большего, чем сострадание и милосердие.

- Эй, Томаш, выйдем-то подышать свежего воздуха, а? - мужчина посмотрел на циркача и подумал, что тот небось ещё больше за барда волнуется, все же были там какие-то чувства, больше тех братских и дружеских, которые испытывал сам Климек как к рыжей, так и к циркачу. - Пошли, братишка, - он встал и мягко похлопал парня по плечу. К тому времени каша была съедена и половина большого красного яблока тоже основательно покусана. Томаш поднял на Климека рассеянный взгляд. Протолкнул в глотку, почему-то застрявший кусок фрукта и сказал: - Пойдём. Забравшись на перила крыльца, он свесил ноги и задрал лохматую голову вверх к звёздному небу. Полюбовался ярким ликом луны и вернулся к не менее круглому лицу метиннца. - Чо случилось-то? - он потянул Климека за рукав, приглашая усесться рядом. - Ну кроме того, что мы в глубокой заднице, завтра можем помереть и не знаем чем всё закончится вообще.

Таверна "Ужин моряка" Звуки таверны вырвали его из хмельного полузабытья раньше, чем хотелось бы. Томаш подскочил, словно по приказу, и ошалело уставился на мокрые пятна на полу. Деревянный ушат уже благополучно вернулся к хозяйке вместе с полотенцем и тёмным куском мыла. Отдых на чужой постели бродячего циркача не смутил, то существо, которым он, по сути, являлся не смутил вдвойне. Он натянул сапоги, застегнул пояс, накинул сюртук и вывалился в зал таверны, как раз к тому моменту, когда Людо изливался в откровениях Климеку и знатному незнакомцу. - Знаешь, парень, мне тоже не по душе с духо-бабами воевать. Но коль уж иначе добыть нужную информацию у нас не выходит, то пойду. Тебя и Войцеха с собой зову. Не сколько шкуру подставлять, сколько безопасность чародеек обеспечить, с остальным пусть уж солдаты управляются. Но неволить не буду, сами решите пойдете али нет. Чай не маленькие! А Элиас.., - Людо посмотрел на нового знакомого. - Ну, что ж.. Человек он новый, сам пусть решит, с нами идти, в городе ль остаться. Я не мамка ему. "Ну, конееечно, - ехидно ухмыльнулся циркач, давно решивший не бросать парней в бою не смотря на запрет Людо. - Это я у тебя только внебрачный сын, мамаша бородатая". Немного протрезвевший вор окинул аристократа профессиональным взглядом с намерением избавить того от материальных излишков в ближайшее время. Но вскоре выяснилось, что милсдарь из Туссента нынче в составе их труппы и имеет намерения найти того же хера, который им уже попрёк горла встал. Что ж, ещё один подневольный, который может быть спокоен за количество содержимого своих карманов. Томаш пошарил взглядом по залу, вышел на крыльцо, оглядел окрестности двора, но рыжей не обнаружил. Норовистая кобылка ускакала с вожжой под хвостом. Ну не впервой ей поди с лютней и арбалетом в одиночестве куролесить - рассудил Томаш и вернулся за стол, хотя и муторно было на душе и неспокойно на сердце. Пить он больше не стал - метать ножи на пьяную голову опасно, а в бою бесполезно - поэтому, пододвинув к себе чью-то тарелку с кашей, принялся закусывать недавно выпитое.

Комната Войцеха Добрейшая и преблагая женщина работала в этой корчме. Ибо по первой же просьбе подпитого постояльца пышногрудая Ульрика притащила тазик с горячей водой, в котором постоялец и устроил ночные гигиенические процедуры. Через полчаса относительно чистый циркач, вернул себе прежний облик и завалился на кровать. Голова шла кругом, а память с болью выталкивала слова укора Ангелики. Догнать? Объяснить? А что собственно? Как он в чужой личине попал в руки чародейки? Как хотел помочь и облажался, как последний косорукий фраер? После недавних приключений хотелось покоя, а не выяснения отношений. Забиться в какой-нибудь заброшенный дом, в самый тёмный угол и заснуть на неделю, как это было раньше, на заре его молодости. Сколько ж лет назад-то? Сто? Двести? Или больше? Он давно сбился со счёта. Он долго лежал с открытыми глазами, рассматривая паутину и трещины на потолке, пока не уснул.

Потом посмотрел на бедного циркача и чуть толкнул того в бок. - Братишка, просыпайся. Не обняли. Толкнули. Да ещё и проснуться заставили. Томаш отшатнулся от надёжной опоры, снова вздохнул и оглядел присутствующих. Кажется, только он сидел за столом как какой-то босяк с голым торсом и грязными пятками. Циркач поднялся, его качнуло, а ноги понесли в комнату Войцеха, где в сохранности его ждал скарб.

- Ага, наказан, - поддакнул Людо. - Находился уже сегодня! Таперича наша очередь ходить! И только поспорь, - увесистый кулак замаячил перед расползающимся взглядом Томаша. "Ну это мы ещё посмотрим, отец мой Людо", - после третьей стопки циркачу снова хотелось подвигов. - Щас, - буркнула Гелька на слова краснолюда, одним махом опустошила рюмку и встала, - Метнусь так быстро, как стриженная девка косы заплетает. Сами свои поминки устраивайте. Еще и за тех зеленых, которых приговорили. Можете раздеться до гола и причиндалами своими покрутить, прямо у рож горожан, - добавила она, не понимая, почему столько внимания уделяется практически полной наготе циркача. Это очень странно и вовсе не забавно, - Я умываю руки. Что ж, она была права. Он и спорить бы не стал. Это он упустил единственный шанс и это он обрёк их на участие в убийстве. Томаш вздохнул, проводил девушку долгим взглядом и опрокинул ещё одну стопку. - Брат мой, - рука воина опустилась на плечо Томаша. - Не делай так больше, хорошо? - мозолистая рука слегка сжала плечо и притянула циркача чуть ближе к Мазуру. - Томаш, серьёзно, не надо, - вторая ладонь потрепала чуб "братишки", потом потянулась за самогоном. - Так что Людо говоришь? Завтра уже отправляться? - похлопав циркача по плечу, метиннец выпустил парня из своих объятий. - Завтра с утреца. Хех, значит нельзя напиваться сегодня. А так хочется, - Климек мечтательно посмотрела на барда, а вдруг она опять сварит то волшебное зелье? - Слышь, братко, обними меня ещё, - Томаш покосился на метиннца, который сейчас походил на мягкого, плюшевого медведя. Он склонил голову к широкому плечу, устроился поудобнее и прикрыл глаза. - Доброго вечера, благородные господа и дамы. Позвольте представиться, барон Элиас Де Флёр Ваор Форетренардский. Не сочтите за дерзость моё предложение, не откажет ли кто из вас стать моим спутником до Третогора и обратно из него в Туссент за достойное вознаграждение? Ничего хлопотного, всего то помочь мне в целости добраться к порогу родственника моего дорогого Эригбальда. Слова о найме до циркача доносились глухо, а плечо Климека интересовало больше, чем всё окружающее вместе взятое.

- Так, значит. Завтра мы с Климеком и Войцехом и с Талией пойдем с утреца в замок. Отказаться нам никак нельзя, эльфа то по прежнему не знаем, где искать. А ты, Зюзя и Гелька наша тут останетесь! И без возражений, а то руки-ноги узлом свяжу! Неча зря спины подставлять! Пусть солдаты замковые тем занимаются! А за чародейкой нашей присмотрим! Помогите ка хозяюшке нашей лучше все приготовить для завлекания посетителей, - тут бородатый оратор отвлекся, повернулся в сторону корчмарихи, подмигнул ей, щеря в улыбке зубы. - Ежели тело то царевича вернем, так везде поминать будут. Так Ульрика, умная голова, сказала, что проставится за это дело всем бесплатно! Да еще и дели...дили...катес, что мы наловили! А мы как возвернемся в город, так сразу к вам! - А я чо, наказан? В углу буду стоять, на горохе, - подал голос захмелевший и осмелевший циркач. - Я тоже с вами пойду! Не могу я после такого в корчме сидеть.

- Твои вещи в комнате, в тюке, - коротко бросил он вору. Затем добавил: - Съездить бы тебе по роже за такие фокусы, да не хочу другим праздник портить. Хозяйка! Пива мне! - Так пойдём, выйдем. Устрой и себе праздник, - криво усмехнулся циркач. - Спасибо за вещи. - В жопу пиво! Неси, хозяюшка, самогону нам! - краснолюд сел рядом с циркачом. - А ты давай, парень, колись, чего случилось. Рассказывай все, как было! Будем думу думать! Чарка самогону пошла ладно. Разлилась по желудку, разогрела внутренности и малость душу успокоила. Он рассказал компании всё от начала до конца, опустив момент с перевоплощением. Заменив его переодеванием, и многозначительно посмотрел на Войцеха.

- Сукин ты сын, циркач! Что за хрень ты творишь?! Войцех говорит, ты в замок поперся, один, духо-бабу ту спасать! Да еще и голый! Нахера ты голый то пошел?! - Да я это, - сквозь перехватившее дыхание вякнул Томаш, болтаясь в ручищах краснолюда, как полотняная кукла. - Думал, сразу там и размножусь с ней, - отшутился он. Но улыбка вышла кривой и вымученной. - Людо, убей меня сразу. Не получилось у меня. Просрал я возможность. Да ещё и всех подставил. Сигрид, эта курва старая, просила напомнить, что мы ей обещали.

-Будешь мне должен. А пока напомни остальным о моёй просьбе, и в следующий раз думай головой, я слежу за тобой. - Сука, - прошипел стражник, вываливаясь из портала прямо посреди городской площади, то ли адресуя нелестный эпитет чародейке, то ли способу выдворения из тюрьмы. - Всем-то я должен. Он поднялся, потёр отбитую задницу, пригрозил кулаком зевакам и пошагал в заброшенный дом, где они с Войцехом оставили связанного стражника. Того пришлось снова милосердно приложить по темени и стянуть штаны. Если бы он знал, что всё так скоро закончится и у него будет возможность вернуться в подвал, он бы оставил одежду рядом с пленником. А теперь, сменив личину, циркач оказался наг, как в первый день рождения, ведь Томаша Станека он специально копировал без одежды, чтобы потом не объясняться по какой причине человек моется не раздеваясь. Настоящий стражник Влодзимеш был освобождён и оставлен в одиночестве с голой жопой, а артист накинув привычный образ, трусцой побежал в таверну. Ещё из общего зала он услышал краснолюдо буйное из комнаты Войцеха. - Сопли, плять, жевал?! - лицо краснолюда на глазах наливалось кровью. - А можа не надо было на рожон лезть, а предоставить воинам свое дело делать?! А?! Тьфу, курва! Вернется - голову оторву и на место прилажу! Можа хоть думать наперед научится, да не жопой, а чем положено! После столь искренних обещаний встречаться с друзьями было боязно, к тому же, спасение дриады он провалил, да ещё окончательно решил их судьбу. - Вечер добрый, други, - поприветствовал Томаш Ангелику и Климека, сидевших за столом, и опустился рядом на табурет. В одних портках, да ещё и в чужих. - Чо-то Людо бушует. Обидел его кто-то что ли, - как ни в чём не бывало заметил артист и спрятал виноватую улыбку за краем кружки с квасом.

-Не отпустил бы. -Уверенно произнесла чародейка поднявшись и снова встретившись с ним взглядом. -Глупцы, способные смотреть дальше первого шага. Я пригласила в замок, предложила кров, пищу и помощь, я думала мы с Талией договорились. Если он вам нужна вы могли бы просто попросить, но вместо этого вот это. Что скажешь, что мне теперь с тобой делать? Взгляда он не отвёл. Продолжал в упор исподлобья смотреть в её тёмные глаза и молчать. Зачем что-то говорить, когда его судьба уже решена. Осталось только дождаться вердикта могущественных чародейских сил.

-Но пришёл сюда, а не в тюремные ямы где сидят должники и прочий сброд. -Чародейка подошла к скованной дриаде и аккуратно, чтобы та не навредила самой себе уложила её на пол. -Когда её привели сюда, солдаты хотели пустить её по кругу, я наложила защитные чары и запретила мужчинам заходить в эту камеру, дверь грубо открыта отмычкой, хотя был ключ. Если ты сам пытаешься поверить в свою ложь это не сделает её убедительней. - У меня к нелюдям слабость, - ответил стражник и поднялся, отряхнул перчатки, похлопал по пыльным штанам и отступил к двери. - У тебя, видимо, тоже. Мне без надобности её "по кругу". Я её отпустить хотел. И отпустил бы, если бы ты не вывалилась из стенки.