FOX69

Счастливый обладатель экспоната +

Видели, думаем)

Зелёный китаец ёжится по дороге к креслу, теряясь в догадках, что с ним опять творит расхулиганившийся медиум. "И как? Такой же красивый?" "Много лучше. Насыщенней и ярче. Помнишь наши путешествия в астрал? Там ощущения острее, душа обнажена, а соитие в сотни раз усилено. Хотя, должно быть смутно на первый раз. Попробуем ещё когда-нибудь. Потом. Когда я окончательно насыщусь телом. В чём я сомневаюсь". Печать на губы, вдавить в кресло. "МОЙ!" "Какой ты собственник, - ментальный задорный смех, а губы покорно принимают все печати. Их много. Глубокие, поверхностные, страстные и нежные. - Даже посмотреть нельзя другим? Не доверяешь мишкам?" Вдавили, опечатали, закрыли. А он не против. Голова откидывается на покатый подголовник. Тело млеет в неге. Медведь ленивый. Готовый ощущать. Два пальца указательный и средний касаются вклинившегося бедра и топают по гладкому тротуару вверх. Раз-два... раз-два... раз-два... Стоп. Достопримечательность. Замереть. Подумать. И бессильно свалиться на поручень. Синтепон высыпался и вместо мишки на кресле остаётся плюшевый коврик. Он висит на спинке мебели. Безвольно. И жадно ловит солнечные волны. Горячие и поднимающие шлюзы, дамбы, створы и прочие сооружения. Медведь парализованный, не думающий, неадекватный, в спячке, который только хочет. "Святой отец, примите как пожертвование".

Муж невозмутимо кивает. - Мне под сотню, я старый лысый китаец и пользуюсь твоей наивностью. - Та ладно, - с неподдельным восхищением. - У меня никогда не было китайца. Тем более старше меня. Это я значит, ещё и геронтофил к зоофилу. Он смеётся и поднимается с кровати. - А тебе не всё равно, если ты меня другим не видишь? Он смотрит в зелёные глаза, сквозь них, отсчитывает оболочки: эфирная, астральная, ментальная, каузальная, буддхическая, атмическая. Две последние почти недостижимы, сокрыты высшим хранителем, но при определённой направленности ментальной волны можно зацепить и их. "Нет, солнышко. Я тебя ни с кем не перепутаю. Свою суть ты не изменишь. Что до внешности, будь ты хоть зелёным человечком, ты не перестроишь исходную хрональную матрицу хромосом". - Я вижу тебя, - говорит варг, заплетая сочный рыжий в причудливые формы. Это, как щекотка на расстоянии. Взбаламутить биополе и внушить. - По-другому. Обнажённое колено вклинивается между бедром сидящего и подлокотником. Пояс халата держится на честном слове. Оборотень нависает над варгом и вкрадчиво интересуется. - Или захотелось другого? Он улыбается, молчит и смотрит снизу вверх. Закидывает ногу на ногу, освобождая часть кресла для настойчивого бедра и расслабляет руки. Мишка бессовестно повесил ценник и наслаждается в витрине магазина под оценивающими взглядами. Голубая шкурка по сотне евро за квадрат. Молчит. Бусинки что-то затаили, а лапы лениво перебирают ворс обивки.

- А для меня? - в зелёных глазах лукавые искры, охотник оттягивает чёлку, оценивая длину. Отрастить - пять минут. - Ах да, я забываю, что ты у меня не совсем обычный муж, - поздно вспоминает о способностях оборотней менять органику и задумывается. - Слушай, солнышко. А ведь, ты это можешь быть совсем не ты? Может, ты совсем другой? Мм? - а взгляд с пристрастием изучает лучики звезды.

Возьмём! С удовольствием! И вылечим)) а как же))

Мир ждал добросовестно. А вот заявившийся через пять минут в супружеский покой супруг послушал шум воды, почесал в затылке и, недолго думая, вернулся в номер ведьмака. Ну а чего пропадать полезной площади? Ещё через десять минут Алан вернулся к семейному очагу, рассеянно поглаживая выбритую щёку и с неудовольствием косясь на обвисший изрядно отросший чуб. Помня о предложении варга, через порог он шагнул готовый как всегда - ко всему. Двойное лезвие ровно скашивает трёхдневную отросшую щетину, распаренная кожа с благодарностью принимает казалось бы обычную гигиеническую процедуру. Струйка воды смывает чёрно-белые ворсинки и уносит с собой месячный спартанский образ жизни." У тебя была бы шикарная борода, наследник викингов, если бы не твоя педантичность и юберсексуальность, порой назойливо стремящаяся к метро". Уже образ жизни. Ещё с университета Тромсе. Девушки так легко западают на ухоженных, опрятных с иголочки одетых парней. От которых пахнет прохладной свежестью кензо лю пар, а не пОтом и грязными носками. Это после оказалось, что парни не менее ценят внешний вид партнёра, чем слабый пол. "Надо сходить в салон". На свои руки в ссадинах, порезах, заусенцах смотреть не хочется. Отросшая седая поросль на голове начинает упрямо топорщится. "Так, экскурсия экскурсией, но парикмахерская прежде всего. Алана тоже надо загнать в кресло стилиста, а то на своего прежнего становится похож. Прежний. Был ли он для него кем-то большим, чем просто взятым на поруки неопытным мальчишкой? Какая теперь разница. Я не вправе вникать в их прошлые отношения". Чётко выведенный контур висков, гладкий подбородок, выбритая шея. Ни одного волоска выше уровня кожи. Твою мать. Порезался. Под пальцами ранка быстро затягивается. Пока быстро. После призывов способности всегда немного угасают. По крайней мере телепортироваться и спонтанно призывать тёмных уже не получится. С радостью бы отдал все эти способности, только бы больше не слышать призывающего голоса координатора. Кто знает - закончились ли их призывы со смертью Мюриэля или объявится новый пернатый? Плевать. "Свободны вы. Пока". И очень хочется верить, что ты простился с нами, Ангел Правопорядка. Последний штрих - прохладная вода, дезодорант и крем. Серебряные пряди лохматит полотенце, он встряхивает головой - вот и готов к обычной мирной жизни. Халат на плечи. Ваш выход, доктор. Не медиум, а просто человек, эгоистичный обыватель, которого ждёт... муж. "Да, мой, любимый. Где же ты помылся? Кто приютил супруга? Габриэль? Или ты в личных интересах использовал профессорское личное пространство без спроса? Ты такой находчивый, мой милый". - Ну что? Готов к прогулке? - доктор заваливается в кресло, чтобы немного отдохнуть и насладиться свободой. - Но сначала стричься. Грива Габриэля не для меня.

Профессорское ценное тело было доставлено в номер в целости и сохранности с неповреждёнными пломбами. Уложено, раздето и основательно укрыто. Помочь утомлённому перелётом и возлияниями теперь мог только здоровый сон и последующий бодун. Пора было и собой заняться. Окончательно смыть пыль призыва и стряхнуть груз ответственности. И лучше это сделать под струями воды. Пока любимый супруг устраивал профессорское тело со всеми удобствами, доктор просочился в коридор, проник в соседний номер и оккупировал душевую кабинку. И пусть весь мир подождёт. У них ещё экскурсия сегодня по плану. А прощаться... прощаться варг не стал. Посчитав, что за время призыва командование достаточно намазолило всем мракоборцам глаза.

Народ, мы Рейкъявике появились в 7:00 утра как бэ.

Отдайте нам. Мы хорошие люди. И у нас есть поляна *с коноплёй*

Угу :teddy: :ice:

ДА! в конце-то концов! Я очень ценный, особенно руки)

Та мы бы выпили, но ты ж пропал из темы(

А ты че в самолёте пил? Конечно, отвезём)

тоже

Скопируй и вставь после моего. А тот я удалю

"Надо греть", - легко соглашается, пытаясь немного сползти на сиденье под ремнями безопасности. А трупов, гробов и саркофагов с них действительно хватит. Определённо. Совершееееенно точно. "Нет... до Рейкьявика я не дотяну, - рука доктора замирает в "варежке", обхватив припрятанное внутри, а голова ложится на плечо мужа. - Помедитирую, пожалуй, - но предательская рука продолжает соблазняться тайнами. Кефлавик, международный аэропорт "Викинг" чартерного рейса с о. Суртсей приземлился на запасном аэродроме в международном порту Кефлавика и группа грязных измождённых исследователей выбралась в аэропорт. Здесь, на самом краю света они должны были проститься возможно навсегда. Но сначала отмыться, переодеться и привести себя в порядок в ближайшей гостинице. Ещё одна гостиница перед домом. Было около семи утра. любимый, пошли в гостиницу

Ну я тоже видел) Он пришёл, сказал и снова пропал(

Из медиумов остался один Фрост) Эмиль нас тоже покинул) Правда, уже в конце игры. Забрал реал насовсем.

Так в чём проблема))) Прилетайте) Пишите: Аэропорт Рейкьявика и все дела) Когда было проблемой отыграть 2-3 эпизода за раз?)

Так летим же) не?

Прощание как бэ в Рейкьявике)

Но тогда Янки рискует остаться импотентом. Мы же не будем портить Терезе личную жизнь в счёт собственной? Оставлять Янки импотентом он отказывается категорически, но как-то вяло. И только представив незавидную участь Терезы, неудовлетворённый медведь-шатун шатается к самолёту. По пути размышляя о том, как бы приобщить пресвитерианского священника к варварскому скандинавскому культу и привить уважение к белке Рататоск, мечущейся по Иггдрасилю. Мдаа. Как-то надо тебя, святой отец, перевоплощать в викинга. Вместо латыни Футарк. Вместо Библии Речи Высокого. Вместо Христа. Один. Локи.Тор. Мананн. Ёрмуганд. Вёр. Список практически бесконечен. Свобода выбора, а не один какой-то распятый Бог. Можно и драккар во фьордах испытать. Что? Кто это там? Гавриил? Ладно, молчу. Что? И так на халяву святым телом пользуюсь? Ну да... пользуюсь. Так я же одновременно очищаюсь. Что? Заткнуться? Ладно. Идём, Свен-Свейн. И-дём. Мишка? Мишка! Мииишка. Никогда тебя не брошу. Потому что трахаешься как бог. Нет, не только поэтому. Но у меня тоже медовый месяц. И пусть какая-нибудь сволочь только притронется к этим лапам. "А что есть такие сволочи?" - и наивный взгляд "бусинок". - Возьмём, - ловит палец, прижимает к губам, согласен на всё. Особенно взять. Но "Викинг" идёт на взлёт, надо сесть, пристегнуться.. Сколько там до Рейкьявика? "Меньше часа. Как предусмотрительно, милый, ты сел на заднее сиденье, - поцелованный палец объединяется в ладонь. Ласкает губы, щёку, шею. Цепляясь пересчитывает все пуговицы на рубашке и снизу слышится знакомый "вжик" и оправдание, когда пальцы ныряют в открывшийся уединённый скит. - Рука замёрзла, - шепчет он на ухо и добавляет. - Здесь вместо сортира саркофаг".

- Люблю тебя, - счастливым эхом. Беру. Иди ко мне. Голову на плечо, да, так. Ближе. Теснее. Почувствуй мои руки - на твоей спине, плечах. Не думай ни о чём. Вы в отставке, адмирал. Адмирал, вы теперь кардиолог. Херовый. Поэтому тоже в отставке. У вас медовый месяц, херр Эккерсберг, а вы всё по вулканам шляетесь при некормленом муже. И не только некормленом. У нас медовый месяц, Свен. Почувствовал. Сильнее. Не думаю. Нет, думаю. О тебе. Всё время. Даже там за гранью, когда Один соблазнял. Но валькирии... Нет, я никогда не попаду в Валхаллу. В отставке? Как скажешь, лейтенант. Херовый? Ну и хер ним. Зато ты рядом. Мммм... медовый месяц. Месяц? Я за год. Или за десять. Каждый день, не выходя из спальни. "Хочу тебя, - глаза закрыты, руки греются под курткой, не шевелясь. Ощущают каждое движение, каждую клеточку, спаялись, растворились в нежном прикосновении. Теперь, доктор вы и без рук ещё. Инвалид. - Хочу, - почти капризно. - Прямо здесь, на долбаном вулкане. Возьми". - Свен, - шёпотом, щекоча дыханием седой затылок, - Свеен. Свен-Свен-Свен. Свейн-Свейн. Свейн-бьёрн. Jeg elsker deg, Sveinbjørn. Идём. Не был. Рассказывай. Усыпил, убаюкал, успокоил. Доктор превратился в плюшевого мишку. Мишка Свен. Голубой. С серым глазками-бусинками и чёрно-белой бабочкой от Армани. Висит на плече и забил на то что сам же торопил недавно отлёт с разваливающегося острова. Идём? Уже идём? Покорно топает след в след и улыбается. Абсолютный плюшевый медведь. Бесплатно. Ценник оторвал. Забери меня, святой отец. Ты должен. Ты гуманный. Уже в самолёте, не выпуская его руки из своей: - Давай задержимся в Рейкьявике на сутки. Хотя бы. Когда ещё здесь будем. Ты должен это посмотреть. Ведь, ты, - палец тыкается в грудь, - благочестивый патер. И должен это видеть. Экскурсия. Возьмём такси.

Пойманный не сопротивляется. Безмятежно смотрит на линию горизонта. Щека трётся о щёку, пока охотник медленно поворачивает голову. Нос щекочет скулу, губы улыбаются, трогают уголок глаз. Соскальзывают по щеке и находят губы. Глубоко. Влажно. Долго. Рука замком поперёк спины. Пальцы в волосы. Сердце рассыпается фейерверком и возрождается из пепла. Всё только начинается. Сердце. Сердце где-то там. У тебя за пазухой. За кожаной курткой. Отдано зеленоглазому охотнику со всеми желудочками, предсердия, клапанами. В твоём праве, патер, остановить любой синусовый импульс. Воскресить или облечь существование смыслом. Оно замирает от твоей боли, бьётся не в такт от твоей грусти и срывается со всех поводков, когда ты чего-то хочешь. "Я совсем хреновый кардиолог, - течёт шутливая мысль. - Раз не могу справиться с собственным сердцем". - Люблю тебя, - оторвавшись от губ, в бреду от поцелуя, почти что пьяный. Вот он я, бери. Делай, что хочешь. Голова склоняется к плечу и впору самому побыть хоть минуту слабым, почувствовать защиту. - Ты был Рейкьявике? - почти неслышимый вопрос. - Потому что если не был, у меня к вам предложение, святой отец. в офф часа на 1.5-2