FOX69

не нужны формулы и карточки

Господа, если кубик не заработает, чего делаем? Или я буду прокидывать сам в дайсомёте и выдавать вам цифры или будем ждать наш кубик (который не факт, что сделают быстро). Сразу хочу предупредить - это не традиционный бой. Бросков будет минимум.

- Козлы, козлы, - смеясь, соглашается молодожён, выруливая со стоянки, - А ты у нас вожаком. - Ага, окозлеешь тут с вами, - буркнул Патрик и уставился в окно. - Ты чего такой? - доктор никак не мог уловить весь спектр эмоций представителя главного штаба. Он внимательно разглядывал в зеркало заднего вида бородатое лицо и приходил к выводу, что первый раз видит на нём тень неуверенности. - Что-то не так? - Плять! Фрост! Ты идиот?! - всплеснуло руками округлое тело. - Война на дворе! Второе пришествие! Врата ада! Народу куеву хучу поубивали! Плять и что же тут не так! Ты амёба скандинавская замороженная! - Я не то имел... - смутившись не договорил доктор. - Нееет! Ты совсем не то имел! Вытащи палец из жопы и найди хотя бы две причины что же всё-таки не так! Доктор выслушал тираду с привычным непоколебимым спокойствием, вздохнул и оставил попытки восстановить душевное равновесие координатора. Около "Викинга" собрался весь отряд. Они были последними без пяти три. Криста сунула молодожёнам ножницы, Патрик сказал: "Два кольца, два конца. Поздравляю" и все погрузились в самолёт. Ровно в назначенный час чартерный рейс отправился в долгий шестичасовой полёт.

Патрик - Тебя подбросить что ли? - он высовывается из двери в поисках знакомой внушительной фигуры. - Чей-то подбросить-то? - возмущается фигура в растянутом джемпере и в наглую запяливается на заднее сиденье. - Я те че, шарик для пинг-понга? Поехали, давай. Молодожёны. Всё они призывами недовольны. Я тут можно сказать судьбы соединяю, а они, козлы неблагодарные. Вот где б вы ещё встретились, как не на призыве? Всё Патрик херовый, - продолжает ворчать, устраивая пивной животик между колен. - Давай, трогай, чё завис? Юлениссен Рождественский заморозил? Эй, Санта Фрост, ты в парня сосулькой-то не тыкай!

Он и не возражает, напротив, благодарно прижимается ещё крепче. Прежде чем стать отцом, стоит вырасти самому. А прежде чем вырасти, надо сделать так, чтоб было где расти. Охотник поднимается на локте, оглаживает широкую грудь и цепляет серые глаза. - Команда ждёт, адмирал. - Вы правы, лейтенант, - отзывается командование, попутно возвращая звание. В обход устава целует подчинённого и возвращает расстёгнутое и отсутствующее на полагающиеся места. - Эй, вы там заснули что ли? - раздаётся голос горячолюбимого координатора откуда из внешнего мира. - Заканчивайте уже. Почти все уехали. Я вот тут один с вами остался. - Патрик? - доктор переглядывается с мужем, поднимается и следом поднимает сиденья.

А затем прикрывает глаза и бормочет откровение. - Но я тебя вообще-то никуда и не звал. - Я так и подумал, - спокойно и с улыбкой принимается исповедь святого отца, а широкая ладонь приглаживает вздыбленный отросший ёжик. - Но разве я могу оставить любимого мужа на растерзание. И потом, пора уже тебе взрослеть, а им принять неизбежное. И сделать свой выбор.

Смеётся снова, устраиваясь уютнее на надёжном плече. И я не пущу. Гармония. - Граблями скорее. Или собак спустят. У них своя ферма. Боишься больших собак? - Всегда хотел завести. Но, видимо, теперь придётся бояться, - тыкается носом в чёрные вихры и трётся. Кивает и вздыхает. Согласен и не хочет тоже. Но ведь.. - У него будут папа-пресвитер и папа-доктор. Заглядывает в глаза и улыбается. - И черепашки. Долго смотрит в зелёные искрящие радостью глаза, пытается понять и сделать выбор для себя, но тут же капитулирует и тонет: - Черепашки - это весомый аргумент к усыновлению, - смеётся в тон ему и говорит. - Ты у меня и впрямь святой. Ладно, решим проблему. Не гоже черепашкам жить без опеки, а малышу без черепашек и двух отцов. О нынешнем призыве кажется забыли. Ведь, так и должно всё быть у нормальных людей. Но... вылет через пол часа.

Смеётся в тон, кивает и укладывает голову щекой к родной ладони. - Я уже сделал пару звонков, касательно той моей миссии в Африке. Возвращаюсь официально. Надо ещё будет навестить родителей. Пора им кое-что узнать.. - Родителей, - повторяет с некоторым внутренним содроганием, но готов на всё. - Со мной? Представляю их удивление, и это мягко сказано, когда они увидят рядом с сыном, практически своего ровесника. Меня выставят сразу или после того, как огреют битой по башке? Он осторожно разъединяет дурманящую связь с любимым, чтобы вновь не окунуться в омут наслаждения и разворачивает на спину. Своё плечо для него вместо подушки. Губы трогают губы. Соскучился по ним. И снова в капкан объятий. Не пущу. А от следующих слов сердце подскакивает и бьётся о рёбра. Не может быть. Варг.. тоже? Ладонь судорожно сжимает ладонь. - Ты.. серьёзно? - Серьёзно, - подтверждает. - Но сможем ли мы дать ребёнку должное внимание. Чего я точно не хочу, так того чтобы кто-то стал очередным мракоборцем, мясом для нечисти.

"Я что теперь - тоже дед?" "А как же! - с прежней уверенностью, как недавно перед цитированием Эдды. - Не мне одному корячится на пенсионный пьедестал". Смеётся и щекочет губами кончик уха. - Нам ещё официально брак оформить надо, чтобы ты уж окончательно от меня никуда не делся, - снова тихий смех и поцелуй. - И ещё с одной целью. Знаешь, о чём я подумал. Наверное, это глупо. Потому что моя психическая стабильность рядом с тобой терпит сокрушительный крах. Но... я про того мальчика из Тренто. Анджело. Хотя, опять же Призывы... но если мы не в одной партии, то... короче, наверно, всё это ерунда. Ладонь сжимает ладонь, а щека жмётся к плечу. Время неумолимо отсчитывает последний час перед вылетом.

Да, лан, хрен с ними пусть "качается". Дело не в качании, дело в битах. Интересно, Терезу и Янки поджидали бы с битами? Или только геям такая участь светит? Остальное всё суета, не требующая внимания.

угу) седина в бороду и.т.д. И мне ХО-РО-ШО! Потому что в сорок лет жизнь только начинается!))

Ну это если раскачивать усиленно))) Да, чего привязались! назло щас окна растонирую!)) ох, не советую им стоять с битами)))

Шо опять случилось, Янки?)) Никто никуда не офигевает) У нас окна метальным потоком тонированные)) Ещё прошлый раз писал, на венчании) Так что нечего офигевать))

Привет) бум надеяться, что к вечеру починят

Ну, вот Кубик только у меня сломался или у всех?

-..посадить под домашний арест и оставить без сладкого, - закончил провинившийся и, смиренно склонив голову, замер, ожидая, когда педагог определится с карой, - Родители мои сюда вряд ли доберутся. А в остальном.. - сверкая золотыми искрами, на учителя исподлобья смотрели глаза оборотня, голос сошёл на вкрадчивый шёпот, - Зачем выбирать? Наверное, можно продолжать игру и ещё час мурыжить ученика, заодно испытывая себя на прочность, а потом обрушиться друг на друга живительным водопадом и воскреснуть в тесных объятьях, но сейчас, не то место, не то время, всё не то. Наспех всё, любимый. И когда же эта спешка прекратится? Так хочется покоя на пятом десятке, когда Призывы теряют весь шарм восторженного героизма юности и превращаются в бремя и кару всевышних. А хочется уюта и домашнего тепла. Пылающий камин, зима и ужин при свечах. Чтобы кто-то ждал с работы, бегал с тобой по скверу по утрам и ходил во фьорды на опасную рыбалку, чтобы встречал на улице поцелуем и танцевал в гей-клубе под завистливые взгляды. "Родной мой, я не знаю чувств более сильных, чем те которые испытываю рядом с тобой. Мой мальчик, моё солнышко. Не думай ни о чём.. Знай, я всегда буду рядом. В радости и горе, жизни и смерти. Я пойду за тобой до конца, разделю боль и умру. А, сейчас..." Это был самый мягкий приговор, самое нежное наказание провинившегося. Уткнуться в стриженый затылок, прирасти к нему всем телом и сдохнуть от щемящего блаженства за его спиной, не прекращая лёгких поцелуев. Заполонить его , вобрать в себя. Раствориться и ощутить до последней капельки его естество, окунуться в душу и оплести холодную Ансуз гибкими лепестками непорочного цветка. Триединство древнего валькнута - на триедином символе веры христиан поместить на алтарь в собственной спальне. Объятья не разорвать. Седой на чёрный. Кожа к обнажённой коже. Приятный жар в крови. Сердца объединяют ритм и их уже не сбить. Не торопясь, растягивая каждую секунду наслажденья. Рай и Асгард, теперь я знаю, вам место на земле, там где на остывшей поверхности остаются следы зеленоглазого солнца. Рыжее индиго, лазурный янтарь - эту палитру уже не разделить на составные.

Святой отец мысленно ругается на ацтекском. - Накажи меня за это, - жаркий выдох на ухо. А затем ещё раз всю фразу без запинки, наугад разбив на три блока - по одному на каждую докторскую пуговицу. - Ммм, и как же мне тебя наказать? - задумывается доктор, прогоняя хитрую улыбку с губ, и продолжает испытывать терпение обоих. - Выбирай сам. Поставить в угол? Отстегать розгами? Или вызвать родителей? А может, сам что-то придумаешь? - докторские пальцы быстро расправились с оставшимися пуговицами на рубахе охотника и остановились возле пояса джинсов.

Недостаточно переливчато "фьир". Опять запнулся на "кна". И в конце кажется вмешал пару лишних звуков. "Чёрт.." Один глаз жалобно-вопросительно открылся. - Нееет, - медленно тянет учитель и следом тянет за манжет нерадивого лентяя. Кладёт его руку себе на грудь, демонстрируя, что требуется от него не только правильное произношение, которое и так идеально, ну почти. Подтвердить слова действиями и повторить все движения за учителем школьник и не подумал. - Ох, святой отец. Всему-то вас учить надо. Так и будешь Эдду повторять, а время уходит, - и снова смеётся.

Разоблачению не препятствует и повторяет невозмутимо, подперев висок кулаком. Запинаясь, но достаточно точно. Практика не помешает. Правда на мантры, что слышал однажды на берегу моря, не похоже. Во всяком случае точно не список имён. "Если я сейчас просто обложил тебя матом, ты сам виноват" - Не точно повторил, - выносит оценку учитель. Легонько щёлкает по оттопыренному вороту рубахи и проводит пальцем по груди до следующей не расстёгнутой пуговицы. Замирает, серые смеются, поддев зелёные, и ждут.

"Мне повторять?" "А как же", - без единого сомнения. - Gekk mild fyr kné, meyju at sitja... - сиденья раскладываются очередной ментальной хренью, а доктор, повернувшись на бок, добавляет к "речам" три расстёгнутых пуговицы на охотничьей рубахе. Ах, да. Святой отец. "Римский воротник" аккуратно снимается и откладывается на переднюю панель. - Повторяй, - говорит невозмутимо и замирает в пол оборота.

Ухватив мужа за ладонь, охотник делает шаг в сторону отеля и резко останавливается, вспомнив. - Только я уже сдал номер.. - Так что ж тогда, - он останавливается следом и проговаривает знакомые с детства строки. - Þær hykk mæltu, Þvígit fleira?.. - во взгляде вопрос "Продолжать?"

Поцелуй и объятья крепче. - Спасибо. Седая голова льнёт к охотничьей груди, бёдра раздвигают бёдра, ладони и предплечья лежат на спине и тянут на себя, заставляя прогнуться, чтоб ощутить звериную гибкость, которая сносит напрочь крышу. -У нас есть полтора часа, - тихо шепчет куда-то под подбородок. - Чем займёмся? Помолимся Христу? Речи Высокого почитаем? Или предадимся греху? Что скажете, благочестивый патер?

Нерешительные пальцы наконец-то нашли нужную логическую структуру: начали сначала, а губы приникли к открывшейся яремной впадинке, скрепляя достигнутый компромисс. - Сойдёт. - Хм, - пространно подвёл итог всей случившейся на капоте логике чёрный магистр. Логика последующая подсказывала, что некоторые жители отеля уже логично пялились в окна, а некоторые особо логичные, посчитавшие свой пенсионный возраст оскорблённым, логично набирали номер полиции. И хоть, его собственная логика не оставляла сомнений в том, что у них есть несколько последних часов перед вселенской катастрофой, он нашёл в себе силы подхватить родное и любимое под мышки, вырваться из охотничьей хватки, развернуться и посадить на капот, где только лежал сам. - Вот, - сказал чернокнижник, поправляя тёмную рубаху пресвитера с белым воротничком. - Святой отец, - он взял его руки в свои и посмотрел в зелёные глаза. Тронул губами губы и сказал: - Я тебе кое-что хочу подарить. Руны Футарка. Зачарованный артефакт. Достаточно сильный чтобы оградить от ряда бед. Обещай мне, что никогда не расстанешься ним. Гавриил не должен быть против, если благословил наш союз. Из кармана куртки он вытащил незамысловатую простенькую вещицу и двумя витками закрепил на правом запястье охотника. - Я даже затрудняюсь тебе сказать от чего оберегает этот амулет. Наверное, от всего сразу в разных ситуациях. Каждая руна даёт свою защиту. Вязь рун устанавливает защиту вдвойне. А кровь отпугивает потустороннее. Всегда носи с собой, где бы ты не был, - губы снова касаются губ и любящие глаза смеются. - И знай, варги никогда не делятся своей энергией, мегин, кровью, потому что тот, кто владеет их частью, может ими управлять.Так что я рискую стать твоим рабом, - он снова глухо засмеялся и прижал к себе самое дорогое и любимое.

Магистр прикладной логики и не менее прикладной физики податливо прогнулся в руках оппонента, раздумывая. - У него может быть два имени? - нерешительно предложил он компромисс. Нерешительные пальцы нерешительно перебирали пуговицы оппонетской рубашки, время от времени соскальзывая в промежутках под ткань. Магистр магии чёрной наглухо прижатый к кальдере капота решил использовать возможность компромисса, ибо сейчас, как раз тот самый момент, когда можно попробовать изменить хотя бы имя: - Доктор Том? - предложил он альтернативный вариант, тщательно оценивая стройные изгибы. Ладони с силой прижались к пояснице возлежателя, заставляя магистра логики ощутить последствия закономерных физических законов трения.

- Так они не вместе, - попытался оправдаться охотник, - они же братья. "Или сёстры". - Какая занимательная логика, - восхитился доктор, а его руки окончательно уползли куда-то в подкурточное пространство и поглаживали от лопаток и до поясницы, иногда претендуя на живот. - Братья, но не вместе. Это какие-то испанские братья с вендеттой. А Док случайно не может стать Томом? - Если мы залезем в багажник, мы их точно раздавим, - резонно возразил пресвитер, рассеянно натирая ремень о ремень, - а божественное лишним не бывает. Божественная сентенция была немедленно закреплена новым божественным поцелуем. Сложно сказать что уже натиралось больше. "Ремень о ремень" или более одушевлённые предметы стремительно меняли прежние формы под силой трения.