Elshe

- Жесть, - изрек Эшфилд. - Что-то мне это... не нравится, короче. Байкер подозрительно посмотрел на Тару, Билли и, на всякий случай, Владимира и погрузился в невеселые размышления. И на Марию тоже очень подозрительно посмотрел. х

- Я тут подумал, - сообщил Эшфилд электорату и упрямо набычился. - Я все равно за Барнс. Баба настырная и чудная малость, но руки на месте. Голова вроде тоже. И говорит так... убедительно. Хильда, короче. Как-то так. И не спикер я вам, чтоб на пост заступать, - буркнул байкер в сторону Мичонни, поскреб голову и уставился на Галлахера, выжидая момент.

А Эшвилд и так ... поадминистрирует, даже если мы его не выберем. Он у нас это... спикер, только не парламента. Эшфилд повертел головой, пытаясь понять, кто этот странный почти-однофамилец. Не понял и недоуменно уставился на Санчес. Неужели она имела в виду самого байкера, за все время, что он провел в лагере, ей и двух слов не сказавшего? Откуда эти ненормальные и странные мысли взялись в голове у этой латиноамериканки, подлежало выяснению... как-нибудь потом. - Хильда знает, что к чему с продуктами, - прогудел Эшфилд вслух. - Пока не разберемся, что с Гарольдом - это главное. Вот и порулила бы покамест. Адамс - доктор. Тоже полезно. Сам-то он что думает о своей кандидатуре?

Катана против лопаты - кто победит? Эшфилд отвлекся от мрачных мыслей и затаил дыхание.

Эшфилд, привлеченный к дому Уолшей шумом и суетой, молча стоял в углу, скрестив на груди огромные руки, и слушал людей, которые за прошедшие месяцы стали его товарищами. Да, будь его воля, он бы выбрал других, но выбирать никому уже давно не приходилось... до сегодняшней ночи. Байкер скривился и шагнул вперед. - Гарольд очень много делал, - согласно кивнул он Адамсу. - И девчонке его пропадать ни за что ни к чему. Но ты, док, сам сказал, что сейчас мы не можем выйти за стену. Ресурсы... - Эшфилд оглянулся в поисках Марии, Хильды и Ричи. - Наши леди-фермерши шарят что там к чему, могут разобраться с припасами, не дожидаясь, пока мы тут довыбираемся. Пацан поможет. Жрать все захотят уже утром, а жрать, как я понял, нам скоро будет нечего совсем. С оружием могут разобраться Билли, Санчес и Тара, лучше них никто не сможет. У тебя, док, свои дела, в них лучше тебя, никто не смыслит, у меня - свои и что у меня к чему, я готов хоть сейчас сказать. А что до выборов, - байкер поскреб бритую голову, - не буду я подкладывать такую свинью никому за его спиной. Подумать мне надо. Не королеву выпускного выбираем. Особенно теперь, когда у нас тут завелись крысы. Как-то так я это вижу, док. Эшфилд неопределенно хмыкнул и ретировался обратно в угол, всем своим видом демонстрируя, что все сказал. х

- Эээээшфииииииилд!!!!! - тишину ночи звенящим лезвием разрезало женское сопрано. Его силе и и выразительности могла бы позавидовать и катана Миччони. - Пышка! Зови своего кобеля потише! В своей импровизированной мастерской Эшфилд вздрогнул, выронил из рук отвертку и бросился к двери. На секунду ему показалось, что в неверном свете луны он увидел козлиный силуэт на дереве у стены. Байкер моргнул. Страшное видение исчезло. Крик не повторился. "Показалось, - Эшфилд нервно покрутил головой. - Чертова баба с чертовым козлом. Уже мерещатся". Он еще раз огляделся и вернулся в дом, тщательно прикрыв за собой дверь. Борис, часом ранее сообразивший, как поддеть рогом оконную щеколду, а сейчас уютно устроившийся на ветке дерева неподалеку, с интересом переводил взгляд раскосых глаз с бродящей вокруг дома и вопящей хозяйки на пару мужчин у стены и наслаждался дуновениями свежего ветерка и молодой сочной листвой. Борису было скучно.

За эти два месяца Эшфилду пришлось пережить многое. Упрямая, как тысяча Борисов, Хильда наотрез отказывалась внять голосу разума и сдавать козла на общественные нужды, невзирая на увещевания, угрозы, шантаж, веские аргументы и воззвания к совести. Борис обжился, приспособился спать днем, осматривать окрестности через окно, когда стемнеет (надеждам Эшфилда на то, что кто-нибудь заметит тварь, сбыться, похоже, было так и не суждено), и заскучал. Несколько раз его удавалось выгулять ночью, пока фермерша прибиралась в доме (который издерганный конспирацией байкер успел прозвать козлиной норой), и пока козел самозабвенно обгладывал с деревьев нежные, едва проклюнувшиеся листики, Эшфилд, живо представляющий себе заряд свинца от потревоженных охранников, вздрагивал при каждом шорохе. В том, что Борис даже в этом случае вернется к Хильде как ни в чем не бывало, сомнений не было. Борис, по мнению Эшфилда, поставил себе задачу остаться последним живым существом на планете и уверенно шел к намеченной цели. Хуже всего была необходимость кормить паскудное животное самому, когда Хильда была занята. Стоило фермерше пропасть из поля зрения, как Борис демонстрировал свою истинную натуру. Глазки загорались дьявольским огнем, рогатая голова опускалась, раздвоенные копыта били в пол... Клок ткани, вырванный из штанов, и чудом спасенная возможность человечества (в лице Эшфилда) размножиться и вернуться к прежней жизни стали последней каплей. Фермерша отказалась оставаться в одном помещении с мужчиной без штанов, а в ответ на предложение зашить пострадавшую вещь прямо на байкере покраснела и только помотала головой. Более того, на пути Эшфилда и его штанов к Галлахеру вновь встала Хильда, которую наглая рогатая тварь окончательно переманила на свою сторону. Сверкающие глаза, упертый в татуированную грудь пальчик и очередное, уже неизвестно какое по счету, требование соблюдать конспирацию окончательно убедили байкера, что жизнь повернулась к нему задом, и на заду этом был коротенький, издевательски торчащий козлиный хвостик... "Не пойду туда больше", - угрюмо подумал Эшфилд, сунул Хильде охапку тайком от всех нарванной травы, буркнул, не слишком стараясь понизить голос: - Зашибись, фермерша: козла от козы не отличает! - и ушел к себе, поближе к родному запаху машинного масла, разобранному запасному генератору, обкусанным штанам и подальше от чокнутой бабы и ее адского питомца.

60.

На многозначительные взгляды Эшфилда, фермерша поджала губы, резковато поставила миску с хлебом на место. - Козел, - выговорила Хильда беззвучнор, одними губами, явно адресуя их байкеру, и поднялась из-за стола. - Я ненадолго отойду, - уже вслух продолжила Барнс. - Забыла захватить сухие сливки для кофе Миччони. Специально берегла дл такого случая. Эшфилд набычился и бросил вслед Хильде недобрый взгляд. Чертова баба сама не знала чего хочет, а Эшфилда ни ставила ни в грош, предпочитая заниматься чем угодно и кем угодно, кроме него. Некоторое время он так и сидел, потом залпом допил пиво, встал, светским тоном сообщил сидящим рядом девушкам: - Пойду отолью, - и направился к выходу. Хильду, спешащую к своему ненаглядному, байкеру удалось догнать только около двери того самого домика. - Опять?! - прорычал Эшфилд, опуская тяжелую лапищу на плечо женщины. - Что ж тебе неймется-то? Как же вы меня...

Косые взгляды Мичонни не прошли незамеченными, и Эшфилд устало вздохнул. Видит бог, он держался все это время, но эта черномазая адвокатша и святого могла вывести из себя. Мужчина с хрустом размял шею и повернулся к Марии и Хильде. - Воистину, люди алчные существа, - Хильди прямо взглянула в глаза байкера. - Как бы не была благосклонна к ним судьба, они всегда хотят бОльшего. У нас есть Хоуп, изобильная по нынешним временам еда, даже без стейка,и повод для радости. так возрадуемся же! - Да не говорика! - Мария махнула не определенно вилкой. - Всем бы только мертвяков пострелять. Вот хоть один из вас помог грядки вскопать? Неее! Зато им стейк подавай! Злите только бедную девушку. И Мария уткнувшись в тарелку засопела обиженно. - Ну, у меня надежда еще есть, - хмыкнул Эшфилд, выразительно глядя на Хильду, и поднял в ответ банку с пивом. - Возрадуемся! За то, чтобы господь очистил наши души от алчности и... заодно вселил в них смирение. Мария, Мичонни, не хотите присоединиться к тосту?

Учитесь быть вегитарианцем, любезный. - Произнесла Мария, с удовольствием поглощая угощения. Эшфилд лениво ткнул большим пальцем за спину, в сторону двери, за которой таился полный опасностей мир, жестокий к хрупким фермершам и бывшим байкерам (но к фермершам все-таки больше), и открыл вторую банку пива: - Отличная мысль, девочка. А с ними ею поделиться не хочешь?

Помещение наполняли великолепные ароматы. Эшфилд заинтересованно потянул носом воздух и двинулся к столу, на ходу вытирая перепачканные машинным маслом руки тряпкой, которую потом бережно спрятал в карман. Что-то было еще, что-то почти забытое за этот год, какой-то запах... Эшфилд внимательно осмотрел непривычно заполненный стол и глухо застонал. Хлеб, ноздреватый, еще теплый, нарезанный крупными ломтями, никаких сухарей из разграбленного продуктового склада, никаких хлебцев, видом и формой больше всего напоминающих раскрошенный лист ДСП, настоящий хлеб! Мужчина ухватил сразу три куска, взял тарелку с пищей богов - спагетти со свиной тушенкой и уселся за стол. Несколько минут он орудовал зажатой в кулаке вилкой, жадно поглощая еду, потом потянулся за добавкой - усилия дам-фермерш не прошли даром и на столе была даже выращенная с помощью умелых рук, неусыпной заботы и незаменимой лопаты зелень (рядом с которой меркла даже консервированная фасоль!), обнаружил рядом упаковку пива в жестяных банках и на долю секунды решил, что умер и попал в рай. С тихим чпоканьем банка открылась. Эшфилд влил в себя половину ее содержимого, как в старые добрые времена, довольно откинулся на спинку стула, подмигнул сидящей напротив Хильде Барнс и прогудел: - Отличный ужин, детка. К нему бы еще хороший стейк...

Мирна расцвела. - Это мне? - она ухватила щедрый дар и всмотрелась в него. Три пары круглых черных глаз ответили полурослице укоризненным взглядом, четвертая косила куда-то вниз - то ли от удара бубном, то ли не в силах смотреть на происходящее. Мирна нежно погладила щетинистый трофей и приладила его на пояс. - Драм, это прекрасно! Спасибо большое! К топанью элементаля добавилось бодрое позвякивание так и не выпущенного пауком бубна, а счастливая и довольная Мирна принялась тихонько напевать в такт придуманную на ходу незамысловатую и не совсем складную песенку: - ...хозяина спасали, Старались очень даже Вернемся к каравану - Получим миску каши. Велик и славен Давен! А рыжая плутовка Со всем справлялась ловко. К нам если кто с мечом придет, Меч Лаки тут же украдет. Бесценна ловкость рук! Могучий воин наш Фэйбо, Любому сделает бо-бо, Своих в бою не бросит И всех врагов покосит. Прекрасно мастерство! Наш остроухий Даларим В бою вообще непобедим. С ним только Киррос справится, Но Киррос отсыпается. Волшебны заклинания!.. Возможно, у песенки было продолжение, но шустрые мохнатые ножки унесли Мирну далеко вперед, и ее не стало слышно.

- Мирна, вот за что я тебя люблю, так это за хафлингские доброту и сострадание, - ласково проговорил из ямы Давен. - И, может, спустишься ко мне и продемонстрируешь этот ловкий трюк с пауками? - Нет, - отказалась Мирна от заманчивого предложения караванщика после некоторых раздумий, - а вдруг не получится? Тогда мы там вдвоем застрянем... Я лучше тут пока. А ты как там вообще? - участливо поинтересовалась она, - скучно, наверное?

- Накидать дохлых пауков - у нас их много, а Давен по ним выберется?.. - предложила Мирна с легким сомнением в голосе, заглянула в яму и уважительно сказала: - Глубоко-о-о.

Мелькнуло лезвие, очерчивая серебристый круг, и пауки полетели во все стороны от Лаки, рассечённые пополам, лопающиеся под напором звуковой волны, забрызгивая всё вокруг мешаниной из хитинного покрова и внутренностей. "Какая гадость! Ненавижу пауков!" - внутренне содрогнулся Драм, продолжая наяривать на дудке нечто совсем уж фантасмагоричное, и не забывая при этом щедро одаривать подползавших поближе тварей пинками и ударами тамбурина, что несомненно придавало особый шарм исполняемой им ритуальной композиции собственного изобретения. Мирна, которой повезло обойтись без личного знакомства с очередной волной восьмилапой мерзости, восхищенно посмотрела на Фэйбо и зачарованную косу, потом осторожно подкралась к ловко добивающему оставшихся пауков Драму и одними губами выговорила мудреное словечко "резонанс", выразительно указывая пальцем на потолок пещеры. Вопреки здравому смыслу сейчас полурослицу волновал только один вопрос: умеет ли клыкастый Зутар танцевать какой-нибудь ритуальный оркский танец, и не согласится ли он его станцевать вечерком у костра, если Драм будет аккомпанировать. Мирна поискала взглядом полуорка, чтобы спросить пока не забыла, и встревоженно нахмурилась.

Мирна, внимающая концерту Драма и наблюдающая за шевелящейся кучей пауков, каждый из которых был ей если не по плечо, то по пояс точно, несколько опешила. Добыча ускользала из рук и, хуже того, кажется, жаждала поменяться с начинающей собирательницей трофеев местами. Один из пауков оказался совсем рядом. Вблизи жвалы выглядели куда менее привлекательно, и полурослица тут же благоразумно решила, что такой трофей недостоин оказаться в ее коллекции. Мирна выхватила из-за пояса небольшой глиняный сосуд с жидкостью для пропитки факелов и швырнула в копошащуюся кучу. Пытаясь с помощью рапиры удержать на расстоянии заинтересовавшегося ею самой паука, полурослица сделала шаг в сторону, подобрала брошенный Давеном факел и зашвырнула его в беспорядочное месиво хитина и бесчисленных лап. Насекомые вспыхнули мгновенно, и омерзительный звук чего-то лопающегося, чавкающего заполнил всю пещеру. Через минуту все было кончено, остался только удушливый смрад от сгоревших тварей, и Мирна ретировалась поближе к выходу и потоку чистого воздуха.

Паук был скорее жилистый, если можно так сказать о насекомом, а на солнышке обещал подвялиться до нужного состояния за пару дней. - Какие жвалы! - восторженно сказала Мирна, доставая рапиру.