julia37

И округлившиеся глаза и облегченный вздох, все это псайкер изучил с величайшим вниманием. Выводы получались не слишком определёнными. Ей страшно, но не очень? Согласный кивок походил скорее на внезапный паралич мышц шеи, удерживающих голову в вертикальном положении. Заняв стратегически верную позицию по правую руку от сестры (так ей была видна та половина лица, что осталась в первозданном виде) колдун послушно зашагал в каюту. *** Не слишком мягкие, но уже почти родные кровати по углам так и манили упасть и мгновенно заснуть. Может, он проснется, и окажется, что последние несколько часов ему приснились? Криво усмехнувшись здоровым уголком рта своим мыслям, Лем принялся развешивать мокрую шинель на спинке кровати. Высохла бы скорее... а то спина замерзла. - Я помогу тебе с броней? - в голубых глазах, обращенных на сестру, появилось отчётливое "пожалуйста?". Привычный вечерний ритуал имел шансы подарить немного спокойствия. Перед новым раундом ночных кошмаров - вещь практически насущная.

Леман растерянно моргнул, принимая коробку. - Это... мне? Святой отец признаков беспокойства и отвращения не выказывал и кудрявый немного повеселел. Осталось выяснить, какие впечатления будут у сестры и можно жить. Заштопанная физиономия показалась из-за двери душевой, следом подтянулось и все остальное. Псайкер с плохо замаскированным волнением взглянул на сороритку, что осталась снаружи. Ужасно, сестра?

Леман повернулся анфас, так, чтобы Гай имел возможность сравнить обе половины лица и несколько секунд наблюдал за реакцией. Ждал под дверью, значит. Что ж, брат Север был хотя бы последователен, а псайкер все ещё находился под заключением. Твоё наказание никто не отменял, брат Леман. Холодность святого отца красноречиво свидетельствовала об этом. Голубоглазый тщательно отжал мокрые вещи и в том виде, в котором был, то есть, в одних штанах, подошёл и встал напротив. Ему в какой-то степени хотелось, чтобы Гай сказал... что-нибудь. Например, что он не заметил никакой разницы. Они могли бы вместе посмеяться над этим. Но... клетка. Не забывай своё место, колдун. Тебе приходится о нем напоминать. Никуда не годится. Размышляя над этим, Лем смотрел поверх макушки святого отца. Через пару секунд взгляд спустился чуть ниже. К татуировке. - Я готов.- стопку сырой одежды прижали к груди, как родную и с робостью, достойной девицы перед свадьбой, поинтересовались. - Можно идти?

Предмет беседы священника и сороритки малодушно отступил от зеркала и какое-то время с остервенением жамкал в воде шинель, рубашку, отмывал ячеистый, доставшийся от покойника, жилет. Закончив с окровавленной одеждой, псайкер поднялся на ноги и нерешительно переступил с ноги на ногу. Под повязкой зудело. И в прямом и в переносном смысле. Процесс заживления протекал несколько быстрее, чем было предписано законами природы. А ещё Леман хотел увидеть это. Неизвестность - худшее из зол. Постепенно, повязка становилась все тоньше. Виток за витком, она покидала насиженное место. Псайкер вернулся к зеркалу и заставил себя смотреть. Кудряшки не изменились. Правая половина лица тоже. Это было хорошо, но на этом плюсы и заканчивались. Левый глаз теперь был полуприкрыт заросшим как попало веком. Всю щеку, от скулы ко рту, пересекал багровый со стежками шрам. Он был жирный, кривой и цеплял край рта, собираясь в перспективе придавать физиономии элегантную перекошенность. Ещё был шов на подбородке, за ухом и чуть выше виска. И два зуба покинули насиженное место, обретя постоянное место жительства в трюмах. Ничего особенного, если не считать того, что смотреть в зеркало было откровенно жутко. Раньше не увлекался самолюбованием, стоило ли начинать теперь? Смазав пальцами по запотевшему стеклу, мрачная теперь уже не мумия опала на скамейку и страдальчески вздохнула. Проклятые еретики. Вот так нас собственной шкуре начинаешь понимать всю гнусность этих сект.

- Стоять! - окликнули удаляющуюся спину весьма решительно и возникли перед носом. - Не смей трогать швы. И верни это, пожалуйста. - Указала негодяйка на чудом преватизированную без её ведома деталь костюма. - А я посмотрю, что можно сделать. Когда раздался окрик, псайкер остановился так, будто его сзади поймали за шиворот. Когда тебя долго-долго учат подчиняться, ты, в конце концов, хорошо осваиваешь эту науку. Он признал Гая старшим над собой, а потому тот мог приказывать, ругать, запрещать... С сестрой все было несколько сложнее... если в двух словах, псайкер не выносил, если становился причиной ее огорчения, а потому старался слушаться тоже. Эти двое, тем не менее, не пользовались своим положением настолько полно. А вот почему Иви позволяет себе разговаривать так, будто отдаёт команды какому-нибудь кибер-мастифу? Стоять, лежать... дальше что? Фас? Или, может, к ноге? Голубые глаза мумии выглядели пустыми. Псайкер задумчиво смотрел куда-то сквозь негодяйку. А потом без всяких вопросов стащил с рук присвоенную броню и всунул прямо в протянутые загребущие ладошкм. Забирай, что хочешь, госпожа Филиппа. Нет настроения спорить. *** Душ во втором классе был не так уж и плох. А Леману было, с чем сравнить. Здесь холод не пробирал до костей, а всего только гонял по худой спине мурашки. Так и не выяснив, идёт за ним присматривающий или нет, кучерявый принялся избавляться от одежды. Нужно было что-то делать с гардеробом. Впрочем, для начала неплохо бы его просто заиметь. Леман рос довольно долго и в процессе являл собой крайне подробное пособие по анатомии скелета человека. Последние несколько лет, впрочем, несколько переменили основную тенденцию . Благодаря звериному аппетиту и привычке жрать все, до чего дотягивался и за что не обязательно мог получить по шее, на костях наросло немало мяса. К тридцати тощий псайкер стал просто жилистым. Разоблачившись, Леман отвернул воду. Она была даже тёплой! И несколько минут просто стоял под потоком, ощущая приятное отсутствие в голове мыслей на фоне ноющей боли всего многострадального черепа. Заляпанные кровью плечи постепенно стали канонично бледными, а утекающая в слив вода из розовой превратилась в прозрачную. Голову он и в самом деле берег. Но бинты все равно намокли, кроме того колдун все равно хотел их снять. Одевшись по пояс, все остальное подлежало длительной и жестокой стирке, мокрый пустотник нашёл небольшое зеркало и... с тяжёлым вздохом склонил голову, опершись о стену, по обе стороны от него. Оказалось, для этой простой процедуры нужно было собраться с духом.

Артурия, напротив, с готовностью протянула руки раненому соратнику. - Отец Гай, - всё-таки решилась она, - Можно, я возьму себе один меч? Леман воспользовался помощью сестры и поднялся на ноги. Священник отступил и псайкер уверовал наконец, что тот если и будет громко сердиться, то не сегодня. А потом он отчётливо вздрогнул снова. Когда Гай включил пиломеч. Этот звук... пожалуй, он долго будет ему сниться в кошмарах. - У меня тоже не слишком много осталось патронов. - тихо заметил Лем, с трудом отрывая взгляд от оружия в руках святого отца. - И ещё жилет. В каюте без дела валяется... *** Пришлось изрядно попотеть, чтобы выбраться обратно. Темные коридоры, узкий технический лаз, молельня Вейды... Там, по крайней мере, не было желающих поглазеть на инвалида. А вот на мостике и на палубе для знатных гостей в этот поздний час все ещё имелись праздношатающиеся персоны. У шинели образовался широкий багровый воротник и Леман буквально чувствовал липнущие к его бинтам и кровавым пятнами взгляды. Впрочем, даже если бы их не было, он все равно бы их чувствовал. Немного не доходя до кают, мумия объявила, что отправляется на помывку. Леман помнил обещание священника ни на минуту не оставлять его без присмотра. Но присмотр в душе для сестры был слегка затруднителен. Оставалось только святому отцу лично, во исполнение собственной воли, отправиться следом. Если так, псайкер не возражал. Но и топтаться не месте не стал, а слегка пошатываясь, направился по указанному адресу. Его ждала большая стирка и... зеркало.

На секунду Гай застыл на месте, но ничего не ответил. Не глядя на убирающую оружие негодяйку, он прилепил свечу к стене, подошел к псайкеру и осторожно взял его голову в ладони, поворачивая лицом к себе. Глаза были на месте - почти такие же, как у самого Гая, но остальное... входя в каюту, он успел заметить лежащие на полу цепные мечи и внутренне содрогнулся, даже сквозь бинт чувствуя под пальцами вздувшиеся швы. И он получил по лицу этим?.. Леман тоже убрал свой пистолет в сумку. Просто чуть раньше, чем его отвела от появившегося в проеме, окутанного светом свечи, священника Иви. А уж когда тот протянул руки к его лицу и вовсе внутренне сжался. Ну вот. Сейчас. Однако... секунды шли. Взрыва не происходило. Гай смотрел в глаза псайкеру, тот смотрел в его и молчал. Похоже, выволочка откладывалась? В отсутствии ожидаемого шаблона поведения святого отца колдун растерялся. - Все в порядке. Все... - тут псайкерская хваленая выдержка дала, наконец, сбой. Голос сорвался. -... нормально все! Леман не знал, насколько там все действительно "в порядке". Судя по недавним отчаянным рыданиям сестры, ни демона там не в порядке! Все паршиво. Он теперь будет урод, от которого шарахаются не только потому, что пустотник, не только потому, что колдун, а еще и потому, что у него рожа наперекосяк. Что, мало было, да? Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Впрочем, воли бессильному приступу гнева он не дал. Только задышал чаще, моргнул через боль и, подняв подбородок, отвернулся. Теперь Леман мог, по крайней мере, не выдерживать этот пронзительный взгляд. Так было... чуть легче. Наверное. - Не надо руками. - тихо пояснил он недостойное псайкера поведение. - Больно. - и добавил скорее уже самому себе, чем кому-то еще. - Все в порядке. Я в порядке. - и снова принялся спасаться привычным способом, болтовней. Главное, чтобы голос дрожал поменьше. Ну вот. Почти совсем уже не дрожит, правда? Никто ведь и не заметил? - Но нам надо передохнуть. Еще один такой бой будет явно лишним. Сестра устала, а Иви ударилась головой, ее чуть не... Он снова замолчал и теперь повернулся прямо, но уставился в пол. - Давайте вернемся сюда позже. Хорошо?

Оставшееся время псайкер провёл в душеспасительном молчании. Как и сестра. А потом послышался топот множества ног со стороны верхних палуб. Ноги эти и не думали шагать тише, напротив. - Кажется, это за нами. Надо посмотреть, кто. Несмотря на близкое четвертование, Леман все равно был рад возвращению отца Гая. С ним ты чувствуешь, что поступаешь правильно. Чувствуешь уверенность. - Ты слышишь, Ри?

Псайкер послушно отвелся на новое место дислокации, где прислонился к пыльной стеночке спиной и медленно сполз по ней вниз. Весь верх шинели был залит кровью, которая теперь уже ощутимо остыла. Все это липкое, мокрое, ледяное изрядно притушило всплеск эмоций, подаренный сестрой. На теоретические вопросительные взгляды, которые всё равно было не разглядеть во мраке, Рия смущённо потопталась на месте и еле слышно призналась. - У меня патроны кончаются. Не только из-за темноты, но и из-за бинтов разглядеть на лице мумии хоть что-то было довольно затруднительно. Но если бы это было возможно, сестра увидела бы там самое искреннее сочувствие. Леман очень хорошо помнил, как плакала она тогда, над испорченными патронами, как он вытирал ей слезы, как... Сегодня был второй раз. Но сегодня она думала, что он умер... Оружие было для нее чем-то вроде живого существа. По крайней мере, так понимал это псайкер. - Мы найдем торговца и купим еще. - не слишком уверенно попытался поддержать сороритку он. Потому что помнил и еще кое-что. Патроны были особенные. Очень мощные, таких не встретишь в оружии простых смертных. Это-то и было плохо. С поисками всего особенного могли возникнуть проблемы. Предложить пока попользоваться чем-то другим язык не повернулся. Самого его вполне устраивал автопистолет. У которого, кстати говоря, тоже оставалось не слишком много боеприпасов. В темноте он поймал сестрину ручку и легонько потянул к себе, чтобы села рядом. Раз уж все равно они буду ждать святого отца здесь. - В ногах правды нет. - улыбнулась мумия в темноте.

- Конечно, - убеждённо подтвердила Рия, - Я видела, и видел Император. Ты ведь жив! - сестра просияла. После потока слёз дышать стало особенно легко. Она поглядела на дверь с сомнением. - Жив. И даже почти цел. - неопределенно хрюкнул бинт, претендуя на шутку. - Интересно, чего не хватает... Он с трудом повернулся к двери. Иве определенно не хватало небольшой тележки для всех трофеев, будь они не ладны. - Ты поможешь мне? Я... голова немного кружится.

- За что? Отец Гай сказал ждать и отступать, если не сможем удержать, - она чуть наклонилась вперёд и поймала ладонями запястье псайкера, - Он найдет, за что. - мрачно отозвался Лем. Храбро. И на редкость безрезультативно. Впрочем... одного ведь кажется, уложил? Есть, чем гордиться, да. - Мы ведь смогли! Ты храбро сражался. Голубые глаза неуверенно уставились сначала на плененное запястье, потом в лицо сестре. - Ты правда так думаешь? Сестра покачала головой. - Они не смогли достать меня. - Это хорошо. Мне нельзя лечить слишком часто. Нужно, чтобы прошло несколько часов хотя бы. Но если у тебя что-то болит, надо сказать Иви, может, она сможет что-то сделать. - он помолчал. - Надо бы уходить отсюда. Если оттуда полезет кто-нибудь еще...

Она смущённо смотрела на собственные пальцы, бегающие по стволу оставленного на коленях болтера, то и дело бросая исподлобья робкие взгляды. Бинты сестру не пугали. - Больно? - тихо спросила она. Псайкер обессиленно опустился на колени, рядом с сестрой. Стоять на ногах долго было тяжело. Где-то фоном копошилась и что-то бормотала Иви. Бинты сороритку не пугали, а то, что под бинтами? Пожалуй, Лемана это беспокоило больше, чем всех остальных коллег, вместе взятых. Больше, чем должно было бы беспокоить. Что теперь будет там? Видеть и говорить он может, но это ведь еще не все. Пошарив рукой по полу, псайкер подобрал выпавший из руки глазастый пистолет, окровавленные перчатки и кивнул, уставившись в пол. Больно, конечно. Отрицать было бы глупо. - Не очень сильно. Правда. - спохватившись, неубедительно соврал кучерявый. Сестренка итак расстроилась. Зачем огорчать ее еще сильнее? - Гай меня убьет. - с обреченностью висельника изрек он, протирая Гекутер тряпочкой и спохватился снова. - А ты? Ты не ранена?

Сестра икнула и осеклась. Открыла глаз. Второй. Губы задрожали. Плотно поджались. Дрогнули снова. - Лемааааааааан! Под надрывный вопль потрёпанный псайкер оказался в керамитовых тисках, пока светлая макушка таранила тщедушное тело где-то под рёбрами. Захлёбываясь рыданиями, сестра битвы выдавливала из воскресшего друга последний воздух. В первый момент из него и правда словно выпустили весь воздух. Псайкер чувствовал, как все переворачивается внутри от этих бурных, искренних слез. Ребра скрипели, но он терпел. Просто не мог говорить. Что ж, по крайней мере, он не упадет, пока сороритка не отпустит его, несмотря на то, что колени подгибались от слабости. - Ри... - виновато прошептала забинтованная мумия, приходя, наконец, в себя. - Ри, не плачь... Милая моя, хорошая, ну не надо. Ну что со мной сделается? Ладони бездумно гладили светлую макушку, пропуская растрепавшиеся пряди меж пальцев, снова и снова скользя по затылку, который так недавно лечил. Там еще оставалась крупная шишка. - Пожалуйста, Ри, я... - он осекся тоже и замолчал. Окровавленные руки приподняли заплаканное лицо так, чтобы видеть его. - Не плачь. - мягко попросил он снова, забыв, что каждое слово причиняет боль. - Не стою я твоих слез. - мумия под повязкой улыбнулась, только глаза оставались очень серьезными. Подушечки пальцев нежно прошлись по щекам, стирая слезы, убирая волосы, чтобы не прилипали к алебастровой коже, и просто, очерчивая скулы, подбородок. - Все хорошо, я здесь, я с тобой. Не плачь.. Повторять и повторять это, пока она не перестанет плакать. Или пока он все-таки не упадет. Воздуха действительно не хватало.

Даже сейчас - сжатая, напряженная, подмерзшая, но упорно решившая не просыпаться. Упрямая на уровне рефлексов, базовых свойств живого. Вздохнув, уложил спать как уже взрослую девочку - под одеяло. Во имя вашего покоя стоило отвернуться, одну уже накачали народной медициной. Руки бы повырывал. Так что на простуду никакого права медицинский корпус вам не выдавал. Вот так, и ножки тоже внутрь, к теплу. Худенькое тельце в пустынном балахоне послушно сгрузилось туда, куда его положили, послушно подогнуло ножки и, действительно, не проснулось. А жаль. Такое внимание со стороны еще так недавно хлопавшего дверями супруга... Кажется, семейный климат начал потихоньку теплеть, доктор Садлер?

- Лёг обратно! - распорядилась Иви не терпящим возражений тоном. Это заживало с такой скоростью, что в пору было уверовать в бессмертие колдуна и теперь представляло собой не сплошное кровавое месиво. Удавалось разобрать места для швов. - Больно де будет! - Несколько воодушевившись пообещала медсестра, вдевая нитку в иголку. - Ну, во всяком случае не больнее, чем уже сейчас. Когда псайкер пошевелился, Рия беспомощной (но очень твёрдой) грудой керамита осела на пол. Живой! И сейчас.. сейчас сотворит своё чудо! Он ведь делал это. Он может. Пока руки колдуна скрывали то, что осталось от лица, пока плутовка колдовала с бинтами и иглой, святая сестра захлёбывающимся шёпотом читала молитву, судорожно прижав аквилу из ладоней к груди. Лем все же открыл глаза. С некоторым недоверием он взглянул на инструменты в руках негодяйки. Обычно, он сам использовал такие, чтобы чинить свою шинель, но, демон его раздери, что такое тело, как не ветхая одежда для бессмертного духа? Эта мысль поразила его настолько, что раненый забыл даже, у него ведь есть сила, утишающая любую боль. Так и просидел неподвижно, прислонившись затылком к баррикаде, пока лоскуты его кожи сшивали вместе, да смотрел на молившуюся сестру, когда это было возможно. Боль была его другом. Он хорошо узнал ее в свое время. Вся процедура прошла в полной тишине со стороны пациента. Почти сверхъестественной тишине. А потом Иви завязала последний узелок и Лем снова осторожно коснулся своего лица, сдвинул бинты в районе рта. Чуть пошевелил губами. - С-спасибо. Госпожа Филиппа. - и криво, по-другому он сейчас не мог, улыбнулся, нагло рассчитывая на то, что пострадавшего бить не будут. - Мой долг растет? Пошатываясь, поднялся на ноги и по стеночке, по стеночке, пошел к сороритке. Положил руку на плечо. Сестренка. Милая. Ну что ты. - Сестра... Ри... - забормотал он не слишком разборчиво, но довольно сносно для того, кого только что собрали по кускам. - А я вижу тебя. - лицо под повязкой снова скривилось в заштопанной улыбке. - Это так здорово..

- Демон, я же добью его если не выйдет! - стукнула кулаком по полу негодяйка и добавила парочку более цветастых оборотов не приличествующих святым ушам. - Сможешь поднять его и отнести в медблок? Должен же он тут быть! - Я не.. Я не знаю.. - пролепетала сестра. Со стуком опустилась на колено и робко позвала, - Леман? Сквозь паровой молот пульса, в уши проникали голоса. Один громкий, с нотками паники, второй - тихий, дрожащий. Сестра. Сестреооонка. Ты здесь... Обе живы. Слава Императору, они обе живы. На искалеченной части тела пошли кровавыми пузырями те места, где должен был прежде проходить воздух. Нужно было перевернуться, нужно было... что-то сделать. Псайкер медленно нащупал чью-то руку, бронированную или нет, он не разобрал. Вторую, свою, поднес к лицу, но, вовремя остановился. Нельзя трогать. Убрал. Подтянувшись, с чужой помощью попытался сесть. И даже получилось. Если б не одно "но". Его безбожно штормило и пришлось опереться на что-то спиной. Что-то вот уже с большой долей вероятности было броней. Или баррикадой. Глаза он открывать боялся. Боялся, что... нечего открывать. Не с первой попытки, слегка трясущимися руками, кучерявый стащил окровавленные перчатки и поднес бледные ладони к кровавому месиву, не касаясь его. Сделал глубокий вдох и замер так. Получится. Должно получиться. Иначе, чего он, как псайкер, стоит вообще? Как-то у него получилось абстрагироваться от сумасшедшей, вспыхивающей новыми звездами, боли. Он бы сказал, что голова готова взорваться, но вот незадача, похоже, именно это и произошло? Буквально. Процесс пошел. Кровь и плоть задымились, зашипели, против всех законов природы восстанавливая приблизительно ту форму, в которой были прежде, нос, щеки, скулы. Обгоняя само время. Теперь это было отдаленно похоже на лицо. Кое-какие части кожи встали точно на место. Нос был, по крайней мере, посередине лица. Ладони со все еще подрагивающими пальцами, двинулись ближе. Глаза... глаза были. И от этого чувство облегчения затопило с головой. Хотелось рассмеяться, но было слишком больно. Не хватало кусочка уха, кусочка века, кусочка губы, но это... это было лучше, чем Лем мог рассчитывать. Еще легко отделался! Правда, со стороны, пожалуй, так и не скажешь. То тут, то там, сукровица все еще сочилась из не до конца затянувшихся ран. Кожа была цвета от естественного бледного, до ярко-алого. Да и кудряшек местами не хватало. Он убрал руки и что-то сказал, так и не открыв глаз. Во рту, как оказалось, не хватало пары зубов. Сущая ерунда, верно? Даже не передних. При должной фантазии можно было разобрать что-то вроде "прости" и "не хотел".

Он снова стоял среди белоснежных чертогов. У зала не было потолка, он терялся в вышине. И пола бы тоже не было, если бы на идеальной слепящей его белизне не виднелась цепочка кровавых следов. Его собственных следов. Вокруг были двери. Много. Леман побежал. Он дергал то одну, то другую, но они не поддавались. В сапогах хлюпало, а с кончиков пальцев стекала вязкая теплая жидкость. Вперед, вперед.. еще одна, десятая, пятнадцатая... Псайкер замедлил шаг. А должен ли он пытаться? Может быть, лучше ему остаться здесь. В центре зала возвысился трон. Фигура на нем высокомерно усмехнулась и шевельнула пальцем, голову словно прострелило. "Туда." - указующий перст недвусмысленно намекал на одну из тех, что Лем уже пытался открыть. Он надавил ладонью на дверное полотно и упал в темноту. *** Император милосердный, справедливый, что же это? Так ярко. Так больно глазам. Полуслепой, он сощурился и увидел. - Ну что же ты? - строгое лицо с татуировкой на переносице оторвалось от созерцания небес и обратилось к нему. - Опять не послушал меня? Ты ведь обещал. Архангел укоризненно покачал головой. *** Стало темно. Совсем темно. Псайкер слепо шарил рукой перед собой, пока не наткнулся на что-то мягкое. Что-то знакомое.. Потянул на себя, развернул хрупкую фигурку за плечо и наконец увидел. Она боялась. За него или... его? *** Сказать, что лицо болело, это ничего не сказать. Лицо БОЛЕЛО. Раненый не сразу почувствовал это. Ад нагревался постепенно. Он хотел закричать, но не стал. Псайкеры не должны кричать. Псайкеры терпеливы. Ни единого стона не сорвалось с искалеченных губ. Только рука в черной затертой перчатке слабо зашевелила пальцами в кровавой луже, оставляя на полу жутковатые разводы. Но и только.

Ответа на шпильку не последовало. Потому что дверь, кажется, открывалась. Леман взглянул на сестру, потому на Иви, но те укрылись за баррикадой и бежать, кажется, не собирались. Псайкер открыл было рот, чтобы напомнить слова святого отца, но... Он сказал, ЕСЛИ все будет плохо, тогда бегите. Они не знали, насколько все плохо. А чтобы узнать, надо было задержаться. Лем тряхнул головой и развернул все еще включенный прожектор на дверь. Чтобы ослепить еретиков так же, как убитые ослепили их. А дальше... дальше все было, как во сне. Раздались крики, стук чего-то металлического по полу и враги, и без того огромные, в броне, с начертанными прямо поверх еретическими символами, стали расти, расти, расти... Первая мысль - бежать. Бежать без оглядки от этих чудовищ! Это они. Преследуют его во снах. Лишь сменили белое на алое. Нет. Нельзя. Это... ложь. Обман. На самом деле этого нет. А даже если и есть? Какая разница? Он - псайкер. Он видел такое... он теперь ничего не боится. Пистолет выстрелил. Еще и еще. Еретики схватили Иву, но прежде, чем они смогли сделать хоть шаг с ее телом, один из них упал. Снова выстрел... Ну как? Как он мог забыть? Ведь нужно было... Удар. Глаза залило багрянцем, а затем стало темно.

- Это то, что вас действительно волнует, миссис Садлер? – с холодком отозвался Раймонд на очередную претензию. Оставив последнее слово за собой, мужчина закрыл дверь с обратной стороны и неторопливым шагом отправился по максимально длинному (с учетом разрешенных и не разрешенных зон) маршруту, выведшему хирурга в храм спорных знаний, проще говоря, библиотеку и дом Харзама. Это не... это не... то... Мысль никак не желала оформляться до конца. Кэт мучительно сморщилась, прижимая запястья к вискам. Ее волнует?... Странным образом, в данный момент ее не волновало вообще ничего. И это было странно. Страшно. Впрочем, испугаться по-настоящему она просто не успела. Последнее, что запомнила Кэт перед тем, как рухнуть на подушку, это гнилостный привкус во рту и размытый силуэт доктора в дверях.

- Тебе пора отдыхать, - сказал хирург, глядя сверху вниз на прильнувшую к руке Кэт. Мисс Кин выпустила руку и прошла в середину комнаты. Еще несколько секунд она оглядывалась, а потом принялась делать то, что делает всякая женщина, переезжающая в новый дом. А именно, оставлять повсюду следы своего пребывания. На свободных углах и крюках повисла выстиранная прежде одежда, чтобы там сохнуть. А сумку, в который лежала "бритва" и пистолет, Кэт задвинула ногой под правую половину кровати. Видимо, лимит тишины исчерпался, потому что сев на краешек постели, она сказала. - Я, разумеется, не жду, что ты будешь спать на полу или что-то вроде того. Классический киношный штамп. Люди в фиктивном браке живут в одной квартире, но она выгоняет его спать на диване. Потому что это же не по любви! Аморальная сторона фиктивного брака, как явления, почему-то никого не интересовала в этих сюжетах. Кроме того, у них дивана не было, а на полу было очень жестко. Это раз. Кэт терпеть не могла штампы. Это два. Ну и... у нее были некоторые сомнения насчет того, что доктор, если дистанция между ними, равная расстоянию между двумя половинами не слишком широкой кровати, покажется ей недостаточной, внемлет и помчится соблюдать приличия. А если не уверена, нечего и говорить. Это три. Мисс Кин была очень логичной. - И спасибо. - это четыре. Просто, спасибо, доктор. За все.

Даже не подозревая о сюрпризах, ожидающих Майло, Кэт встала из-за стола и немного пошатнулась. Ахсана позвала их идти и новоявленная миссис Садлер последовала за ней под руку с хирургом. Во-первых, нужно было по возможности поддерживать легенду, во-вторых, у нее кружилась голова. Наверное, от переутомления. А вот на никому не нужное смущение от самого факта подобного вранья не был сил. Доктор вопросов не задавал, этого было достаточно. Миновав двор с неработающими фонтанами, засаженный по периметру не самой роскошной растительностью, они отделились от процессии первыми. Жильем оказалась довольно скромная, но очень чистая комната. С единственной (ну, разумеется) кроватью, одним окном, выходящим на узкую улочку, сплошь застроенную старыми и очень старыми зданиями. В комнате был очаг. В смысле, настоящий очаг, а не тот, который обычно называли "семейным". В нем должен был гореть настоящий открытый огонь, вопреки всем правилам противопожарной безопасности. Пара небольших сундуков, деревянный стол, скамья и жестяная посуда дополняли скудную обстановку. Кэт остановилась, когда остановился док и теперь стояла, разглядывая неизвестно насколько ставшее их личным жилье, так и не выпуская из рук опору.

Цените, мисс Кин, что вас услышали. Или, может, миссис Садлер? Миссис Садлер оценила. Правда, опять же, молча. Она задумчиво жевала лепешку, которую ей любезно предложил Харзам, определившись, наконец, с источником запаха. Выходит, дело было в хлебе. А на шуточки про "шурупы и гайки", "тычинки и пестики" и прочее в том же духе Кэт не реагировала от слова "никак" уже лет... пятнадцать, считая любую реакцию на подобные слова ниже своего достоинства. Так что остужать горячую голову пришлось ледяным взглядам прочих трапезничающих.

Садлер улыбнулся, по-кошачьи удовлетворенно отметив смущение дамы сердца по ту сторону стола. Думали они приблизительно об одном. Смелое признание на всеобщее услышание. Авантюрное. Бедную Кэтрин так нравилось бросать в котел различных жизненных ситуаций, и смотреть, как некогда баронесса унылого платья затыкает любого из "опытных" и "знающих". Никакого гуманизма. Психотерапия. Кэт с некоторым неудовольствием взглянула на хирурга. Тот, кажется, был вполне доволен, хотя сперва и выразил удивление, но... пошел ей навстречу. Сразу, без экивоков. От нее пока ускользало, что именно его так радует. Вряд ли он рассчитывает на исполнение супружеских обязанностей... тогда что? В ноздри настойчиво лез сладкий цветочный запах. Да что за ингредиенты они положили в мясо? Впрочем, это не мешало мисс Кин продолжать копаться в своей тарелке и дальше проявлять свое самое лучшее качество, пока ее нареченный супруг и приемный сын упражнялись в остроумии. То есть, молчать и разглядывать собравшихся за столом людей.

Кэт перестала жевать. Ну да, конечно. Кросса заочно женили и потому, вместе с супругой определят в отдельное жильё. А остальных разделят по принципу "мальчики направо, девочки налево.". От осознания будущего отделения от всех знакомых людей, стало так тоскливо... - Я буду одна? - уточнила она, глядя на Харзама, и старательно не глядя на доктора. Проклятье, она снова стала зависимой от человеческого общества. И как раньше она не могла получить желаемого одиночества, так и теперь, желаемое ускользало. Правила общины и все такое.

Псайкер пару секунд смотрел на Иву, пытаясь сообразить, что такого страшного сказал. - Человек погибает от жажды через трое суток. - наставительно сообщил он, снова принимаясь тасовать карту. - Так что, разумеется, я пью. Но не вино, если ты об этом. - святая наивность продемонстрировала потрясающую догадливость с весьма серьёзным выражением лица. - Вино ослабляет контроль. Контроль для псайкера - это его жизнь. Неприятно тяжёлой стала бутыль краденого амасека в сумке, но Лем отмахнулся от этой мысли. В конце концов, он ещё ничего не сделал. - Тебе следует радоваться, а не бояться. - беззлобно усмехнулся он. - С таким законопослушным прОклятым твои шансы выжить, оставшись со мной в комнате наедине, немного, но растут. Ну как тут было удержаться и не вернуть обидную шпильку? Хотя и в лёгкой форме.