julia37

Душевая - Что? - на Арнеба уставились совершенно непонимающие голубые глаза. - Да я... В общем-то, фразы "хочу применить школьные знания на практике" или скажем, "собираюсь стать похожим на него", звучали как-то не очень. А распинаться о теории психических сил перед еретиком не хотелось. Вдруг сбежит? О том, что среди инквизиторской команды есть псайкеры еще не было известно. И знание для хрупкой еретической психики могло бы оказаться невыносимым. - Потом объясню. - Лишенец, - обратился псайкер уже к нему, - твоими зубами сейчас орехи колоть можно или руду дробить. А на Сеферисе рабы, кажется, этим и заняты. Жить хочешь? - бесцеремонно перевернули жертву на спину, - А может и одёжку свою вернуть, а? Смотреть на обнаженного полностью человека, едва ли не посиневшего от холода, со связанными руками и заткнутым ртом, было неприятно. И жалко. До боли в висках жалко. Однако, Леман выпрямился, отступил на шаг и молчал. Пленник сделал попытку повернуться обратно и скорчиться на боку. Говорить он не мог и вряд ли хотел. На бледных щеках поблескивали в тусклом свете мокрые дорожки: действие наркотика подошло к концу, и теперь безмолвному предстояло расплачиваться за минутное удовольствие. - Понятно, - заключил псайкер, практически ласково вытер безмолвному слезу и обернулся к кудрявому коллеге, указывая на кучу тряпья у входа, - Принеси оттуда чего-нибудь. Не то ещё помрёт до вечера, так и не поведав о своей нелёгкой судьбе. Это было как раз то, чего Леману невыносимо хотелось. Он обустроил возле стенки душевой небольшое ложе и оставил какую-то тряпку, чтобы укрыть пленника. - Он что, - вполголоса полюбопытствовал псайкер, совершенно незнакомый с побочным действием запрещенного вещества. - плачет? Слезы ну совсем не укладывались в образ. - Как видишь, - перетащив пленника в подготовленное место и избавив от кляпа не блеснул познаниями в наркотических веществах бледный, - Не знаю уж, что за дрянью они там надышались. Но действовать она похоже перестала. Пленник облизал сухие губы. - Пить, - сказал он хрипло. Сердце Лемана не могло выдерживать все это долго. Он почти выбежал прочь, как будто только повода и ждал, а вернулся с кружкой, наполненной не самой чистой и свежей, может быть, но все-таки водой. Приткнув кромку сосуда к губам безмолвного, который был, как оказалось, вовсе даже и не нем, сердобольный псайкер немного наклонил ее и стал молча ждать. Ждать пришлось недолго, потому что после первых же глотков рука дающая была ощутимо поддета снизу посохом и остатки содержимого кружки, по дороге задевшей безмолвного по зубам, окропили многострадальную шинель. - Хватит с него, - весьма неодобрительно глядя сверху вниз произнёс старший. Кружка стукнула жадно глотающего воду пленника по зубам с отчетливым стуком. Тот глухо мыкнул от боли, извернувшись, собрал с голого плеча попавшие туда драгоценные капли и снова скорчился на полу. На лице Лемана воцарилось мучительное выражение. Так грубо. Палкой опрокинуть кружку. Он поднялся с колен и отряхнул мокрый рукав. - Может, расскажешь все по хорошему? - предложил он, не особенно надеясь на успех. - А я за это посмотрю твои раны. Больно, наверное. Я ведь могу тебе помочь с этим. Пленник молчал. - По хорошему? - язвительно переспросил старший, - По хорошему этот кусок падали не захотел уже тогда, когда позволил нанести себе эту мерзость, - легонько стукнул он посохом в символ на груди безмолвного, - а сейчас у него одна надежда, не очень мучительно сдохнуть. И я даже доставлю тебе такое удовольствие, если сумеешь придумать что-нибудь интересное теперь, когда мозги уже не так мерзнут, - явно имея в виду нижню половину тела пленника сказал старший и кивнул уже Лему на выход. - Зачем же ты спрашивал его, хочет ли он жить? - сухо поинтересовался кучерявый, глядя на еретика. - Думаешь, риторические вопросы подобного толка располагают к откровенности? Разнообразные кивания он проигнорировал или не заметил, оставшись стоять там, где стоял.

- Будем, - ответил клирик, ставя бутылку обратно на стойку. - Прямо сейчас и начнем. Вытащив из-за пояса молот, он несильно ткнул Сида в уцелевшее запястье, как бы примериваясь. Всерьез калечить мутанта он не собирался, но кто знает, вдруг тот и в самом деле успел очнуться и теперь валяет дурака. Если же нет... - Не надо. - на предплечье легла чужая рука в черной истертой перчатке. Несильно сжала. - Похоже, это бесполезно. Сам Леман болезненно сморщился, в мозгу все еще пульсировало то белое, всю жизнь преследующее его, но немного слабее. Он смог загнать его чуть дальше, к границе сознания. - Пока проверяем логово Ульфа, он как раз очнется. Какой смысл бить его, если он даже не чувствует? Гай, который хотел только проверить, притворяется Сид или нет - поди, живо зашевелился бы, услышав, что ему собираются сломать вторую руку - нетерпеливо отмахнулся. Связанный любитель увеселений по-прежнему ни на что не реагировал, видимо, взаправду уйдя далеко и надолго. И оставив инквизиторов стоять над ним дураки дураками, демон его побери. Убрав молот, клирик поднял глаза на Лемана и нахмурился. - Что с тобой? - спросил он. - Рука опять болит? Хмурое лицо священника было не слишком хорошо видно за светящимися белыми мушками, которые не прекращали надоедливый полет возле его головы. Что ж, это было не так плохо. По крайней мере, связь с реальностью не была утрачена полностью. Строгие голубые глаза напротив не позволяли. - Нет. - мягко отозвался кучерявый и попытался улыбнуться, давая понять, что беспокоиться не о чем. Несмотря на все еще стучащую в висках боль, голос его становился нарочито тихим и даже ласковым, а не раздраженным, что было бы более объяснимо. - Нет, рука в порядке. Это голова. Обычное дело. Скоро пройдет. Гай покачал головой. Не слишком-то было похоже, что у псайкера все в порядке – напротив, затихающий голос наводил на мысль, что он сейчас грохнется на пол рядом с Сидом и «благодатью» придется отпаивать уже его. То ли на чувствительного, как барометр, Лемана так подействовала неприглядная сцена, разыгравшаяся на его глазах, то ли это и в самом деле было обычным делом: Гай смутно представлял, в какие дали отправляется разум псайкера, творящего колдовство, но догадывался, что бесследно это не проходит. - Посиди пока, - сказал он. – Не напрягайся, мы все равно еще дождемся Пфелла и Артурию. Клирик сам не решил, что делать дальше: надо было проведать Безмолвного, разобраться со служкой – впрочем, его можно взять с собой к Ульфу, возможно, он узнает еще что-нибудь из вещей капеллана, - да и про Крыс забывать не следовало, едва ли они будут сохранять гостеприимство, если аколиты утратят интерес к их проблемам. Не говоря уже о пророке, остающемся загадкой. В общем, он чувствовал себя так, словно вместо аккуратной нити у него в руках большой неопрятный клубок. Леман не стал пререкаться и сел. Святой отец был заботлив, как родной. В данном конкретном случае, даже больше. - Сейчас пройдет. - повторил он немного смущенно. - Я в норме. Как же все-таки хорошо, что вместе с видениями всякого величественного и странного Император наградил его непроницаемым разумом. По крайней мере, этого никто не увидит, до тех самых пор, пока он сам не пожелает рассказать. До сих пор, единственным человеком, с которым он поделился своей проблемой был покойный сокамерник со зловещего Черного корабля, так что можно было рассчитывать на смерть тайны вместе с ее непутевым хозяином. - На верхние палубы соваться опасно, пока мы не выясним, покрывает Обвинитель еретиков или это заговор внутри охраны. - размышляя о том же, о чем думал Гай, проговорил Леман после паузы. - Значит, путь один пока. Впрочем, до тех пор пока не придет сестрица с братцем, мы можем сделать две полезные вещи. Кажется, неугомонные мушки постепенно замедляли полет и бледнели. Боль отступала. - Во-первых, мы должны убедиться в непричастности Линта. - Леман очень хотел бы верить тому на слово, но как-то не получалось. Отсутствие еретического клейма на тощей груди его бы чрезвычайно порадовало. - Во-вторых, мне нужно как следует рассмотреть физиономию нашего третьего гостя, возможно, при определенной удаче, я мог бы... быть на него похож. Вряд ли кучерявый имел в виду грим и парик, но к счастью для него, понять это могли бы лишь те, кто знал, что представляет из себя жизнерадостный пустотник на самом деле. В отсутствии татуировки у Линта Гай практически не сомневался - нужно было держать аколитов за полных идиотов, чтобы подсылать к ним клейменого еретика. "Впрочем, не проверили же вы его до сих пор", - ехидно напомнил внутренний голос. Оглянувшись в поисках служки, Гай убедился, что он... спит. Дремлет в углу, положив голову на стол, словно и не слышал воплей и ругани минуту назад. Парень, должно быть, здорово намаялся, прежде чем встретиться с аколитами. Намеки Лемана клирик выслушал не слишком внимательно - хочется ему посмотреть на Безмолвного, пусть смотрит, мало ли причуд у псайкера. Гая больше занимал вопрос, как поступить, если и этот пленник начнет артачиться, поскольку аколитам явно еще предстояло многое узнать об искусстве ведения допросов. - Хорошо, рассматривай, - согласился он, подсаживаясь к задремавшему Линту и тряхнув его за плечо, чтобы разбудить. - Если что не так, зови Гидеона. Служка отмахнулся, не попал, встрепенулся и уставился на святого отца, сонно моргая. Леман покосился на сонного парнишку. Выглядел тот ну совершенно безобидно. Вздохнул и пошел, с разрешения святого отца, к душевой. Внутри, на полу, лежал абсолютно голый человек со связанными за спиной руками. Братец Пфелл хорошо усвоил приемы психологического давления. Интересно, на нем такое применяли? Лем подошел немного ближе, но сохраняя, однако, дистанцию. Мелькнула странная мысль, что голые - все одинаковые. Что еретики, что праведники. Хотя, нет. У еретиков было клеймо. Впрочем, у него у самого было клеймо. Только другое. Кучерявый тяжело вздохнул. У лежащего лицом вниз безмолвного была возможность рассмотреть старые сапоги и подол шинели, пожалуй, что и все. В душе шевельнулась было жалость, но была быстро задушена. Этот - не заслужил. Кучерявый нагнулся, заложив руки за спину и принялся изучать слегка искаженные похмельной одутловатостью черты.

Сид сдавленно закашлялся. Огненная жидкость пролилась на пол, сам же еретик признаков жизни не подавал. Перед глазами вспыхнуло ослепительно белое. На мгновение псайкер перестал видеть, где он и с кем. Рука коснулась стены на ощупь. Потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки и подавить видение. Раньше они крайне редко приходили днем, но, похоже, он переутомился. Моргнув пару раз, кучерявый потер висок и беспомощно улыбнулся тем, кто мог видеть его слабость. - Значит, руку ломать не будем? - невинно поинтересовался он, подходя к Гаю, нависающему над жертвой и отвесил бессознательной гусенице пару не слишком жестких, но весьма увесистых пощечин. Он все думал, не притворяется ли Сид. В конце концов, сломанная рука, это не конец света.

- Все по порядку, - ответил Гай, не прекращая поиски, затрудненные отсутствием этикеток. Вытянув одну бутылку, он откупорил ее и с сомнением принюхался. Установить, какое именно содержимое находится внутри, не получилось: все ярновы напитки пахли одинаково ужасно. Впрочем, для оживления мертвых это только плюс. - Чтобы определиться, за что браться в первую очередь, хорошо бы иметь перед глазами наиболее полную картину, часть которой наш гость упорно скрывает... Вернувшись с бутылкой к Сиду, Гай взял его за подбородок и, запрокинув голову, влил в рот несколько глотков. Рассуждения Гая Севера не были лишены логики. Леман рассеянно смотрел, как в перекошенный рот, стекая по подбородку, шее, вливается адская жидкость Тут нужно было менять тактику. Побои результатов не давали. Припугнуть? Резонно. Только вот чем?.. Вряд ли он отреагирует на угрозы своей пассии, судя по всему, неземная любовь к шестипалой Зекке существовала только в ее воображении. Потусторонние кары? Карты тут вряд ли сработают... вот если бы он мог продемонстрировать что-нибудь эффектное... Зрелищных способностей у кучерявого псайкера не было. - Что ты предлагаешь? Сломать ему вторую руку? - спросил без издевки, просто интересуясь.

- Понятно, - наконец отозвался клирик. - Карта у меня осталась, можно наведаться. - Может, и в самом деле, сходим пока к покойному Ульфу? Все вместе. - осторожно предложил Леман. - Мне кажется, там может быть засада. Не то чтобы ему самому не хотелось хорошенько пройтись по этой наглой роже, желательно сапогами, но святой отец... святой отец каждый раз открывал ему очередную неведомую грань своего характера. Иногда становилось не по себе.

- Ублюдок! - Выдавила из себя жертва кровожадной Церкви, - Я вырву твое грязное сердце через твою грязную жопу и затолкаю тебе его в твой грязный рот!.. Леман брезгливо сморщился. То ли от приемов, недостойных святого отца, то ли от последующихся откровений Сида. Боль, как известно, способствует просветлению ума. Псайкер знал об этом на собственном опыте. - Вот только не надо пустых обещаний. - он утомленно помассировал переносицу, будто сам был Инквизитором, как дон Сальваторе. - Отвечай на вопросы. Что за пророк?

- Твое какое дело? Болела бы меньше, если бы пошевелиться мог, - пленник сплюнул на пол. - Будешь дальше таким невежливым, может заболеть сильнее. - холодно отозвался Леман, выпрямляясь во весь свой немаленький рост. Этот идиот притащил свою женщину в логово сумасшедших маньяков, которые и без наркотиков-то не являли собой образец адекватности. Он не пожалел ее. Значит и сам не заслуживал жалости. - Что еще за пророк там у вас образовался? Может, Экклезиархии следует внести в свои реестры нового святого, а? Расскажи-ка нам о духовной жизни нижних трюмов. - высокий худой псайкер, заложивший руки за спину резко склонился к лицу пленника, остановившись на расстоянии в пару ладоней. Затем он медленно выпрямился снова. - Говори. - бесцветным голосом потребовал он.

Крысиное логово - Ты еще что за хер? - Оскалился связанный. - Грубит. - вздохнул Леман, глядя в сторону, потом воззрился на мумию своими голубыми глазами и поинтересовался сочувственно. - Рука не болит?

- Что? - Гай удивленно поднял голову, пытаясь вспомнить, как еще он успел поступить с псайкером в трюмах. - А... да. Я думал, так будет лучше, но возможно... - ...возможно, я был не прав, - закончил он коротко. - Не время предаваться унынию, брат Леман. Нас еще ждут дела. Брат. Брат Леман. Новоявленный родственник просиял ярче полуденного солнца. - Конечно. - в отличии от самого Гая, у кучерявого настроение значительно приподнялось. - Дела. Я готов! Вернувшись в почти обезлюдевший бар, Гай подошел к связанному мужчине и похлопал его по щеке. - Ты меня понимаешь? Леман привычно подверг психическому сканированию всех присутствующих, но ничего особенного не заметил. Оставалось лишь ждать, пока Сид придет в себя. Хоть на нем и не было клейма, он определенно что-то знал.

А еще Лем подумал, какова цена их обещаниям "всего хорошего" для Сида и этой несчастной женщины и совсем опечалился. И даже не волновал его способ, каким вдруг вот так сразу "не станет плохих людей", и что скорее всего запах этой "благодати" и преследует его с верхней палубы. Какова цена лжи? Выведя Лемана из комнаты и проследив, чтобы он как следует запер дверь, Гай негромко сказал: - Теперь к Сиду, узнаем, что за пророк такой объявился в трюмах. Псайкер-казначей загремел ключами, понурив голову и уставившись на дверь, потом, не поднимая глаз, кивнул. - Вот так я зарабатываю на жизнь. - невесело улыбнувшись, сказал пустотник, когда они спускались вниз. А ведь если бы не предрассудки, мог бы... да он мог бы лечить. Пользу приносить людям! Разумеется, до тех пор, пока они с воплями не бросились бы врассыпную от порождения варпа, в поисках вил и хвороста. И если бы на пациента не накинулся какой-нибудь случайно призванный демон. Кучерявый вздохнул, голубые глаза обратились к коротко стриженной макушке молодого священника. Как он вообще стал им? То есть, стезю псайкера нельзя выбрать, она сама выбирает тебя. Так было и сестрицей, оставшейся сиротой слишком рано, чтобы что-то решать. А Гай? - Не поступай со мной так, как сегодня в трюмах, снова. - попросил Леман. - Ты можешь приказывать мне, если хочешь, но... не лги. Будет только хуже. Я... - он сделал небольшую паузу, уставившись прямо перед собой и закончил тихо. - ...очень хочу тебе верить. Х до вечера.

- Сид сказал, надо идти к пророку, - зашептала Зекка, понизив голос. - Сказал, мы прикоснемся к благодати. Плохих людей не станет, будут только хорошие и можно будет веселиться все время. Будет бла-жен-ство. Леман почувствовал себя гадко, как никогда раньше. - Ну-ну. - пряча глаза, попытался утешить оборванку он. - Не плачь. Все образуется. Собрал карты, небрежно запихал их в сумку и настойчиво, хоть и не грубо, отцепил руку от себя. - Все будет хорошо. - буркнул он, поднимаясь на ноги и почти так же беспомощно глядя теперь на Гая. Эта женщина ничего не знала. И теперь, после сеанса гадания, псайкеру очень сильно хотелось, чтобы она ушла. Живое напоминание о недостойном поведении.

Шестипалая уставилась на новоявленного психолога круглыми от удивления глазами. - С ними весело! С вами скучно! Ну хоть кормите, - Зекка фыркнула и выразительно зачавкала. - С нами очень даже весело, - возразил он и ткнул пальцем в сторону Лемана. - Вот этот, например, умеет видеть будущее. Давай-ка, предскажи нам что-нибудь. Отобрав у псайкера еще одного "кальмара", он сунул его в рот и принялся жевать сам. Ну и гадостный же все-таки вкус... Леман обреченно вздохнул, пошарил в сумке и достав оттуда колоду карт, снова уселся на пол. Не лежала у него душа к этому.. "ремеслу", но делать было нечего. Да и брату Северу отказывать не хотелось. Какое-то время псайкер покачивался из стороны в сторону, раскладывая карты перед собой, рубашками вверх и что-то неразборчиво напевая себе под нос. После чего пристально всмотрелся в лицо пленницы, шикнул на нее, чтобы не шевелилась и сказал. - Ага. После чего пальцем принялся тыкать по очереди в разложенные карты, как будто под считалочку, а когда считалочка закончилась, взял и перевернул ту, на которой остановился Псайкер ткнул картинкой практически в нос Зекке и потустороннем голосом возвестил. - Он наблюдает за тобой, дитя. Увиденное печалит Его. Случайно или нет, но выражение лица и правда было печальным. Кучерявый прикрыл глаза и вытянул перед собой руку, словно слепец, потерявший палку. - Вижу! - еще более жутко пропел он. - Вижу, эти люди, которые не любят Императора.... они убили Сида! Они изрезали ему кожу, чтобы начертать свой нечестивый знак и убили его. Но ты - глаза неожиданно открылись и выпучились, для пущего эффекта. - еще можешь его спасти. Если скажешь нам, где они собираются. Расскажи все, что знаешь, иначе... Повисло зловещее молчание. Оставалось лишь надеяться, что оборванка не выдержит первой.

- Да, люди тут скверные, мне самому не нравятся, - как ни в чем не бывало согласился клирик. - Вот бы найти еще хороших, таких, знаешь, с рисунками на груди. Он отошел от Лемана подальше и доверительно понизил голос: - Ты ведь к ним собираешься, правда? Отцу Гаю досталась в ответ очередная хитрая и почти кокетливая улыбка и неопределенное пожатие плечами. Псевдокальмара снова принялись прилежно пережевывать. Священник проявил коварство, достойное противника. А Зекка, похоже, вовсе не была так уж глупа. - Конечно, нет. - ответил за шестипалую Леман с убийственно серьезным выражением лица. - Она осознала, что эти люди на самом деле опасны и больше никогда-никогда к ним не пойдет. Верно, Зекка? Не то чтобы кучерявый был настолько наивен. Скорее, как и священник, упражнялся в психологии. А как всем известно, запретный плод сладок.

Во взгляде Лемана читалась такая всеобъемлющая скорбь... - Сид привёл тебя в дурное место. - покачал головой псайкер. - К дурным людям. Тебя могли убить. Ты знаешь об Императоре, Зекка? Взгляд, до сих пор с жалостью изучавший худое тело, стал серьезным, вглядываясь в глаза напротив. Пожалуй, это была последняя проверка.

Снова пауза. - Сид привел. Кажется, есть контакт. - А что сказал Сид, когда звал тебя с собой? Он знает всех этих людей? Из кармана псайкер извлек одного ложного кальмара и медленно протянул Зекке. - Хочешь?

Зекка молчала, тупо глядя на Лемана: то ли не желала говорить, то ли не знала ответов, то ли просто не понимала вопрос. - Ты слышишь меня? - терпеливо переспросил Леман. Вопрос о своем имени она поняла, а значит, низкий готик не был такой уж проблемой. - Как ты оказалась там, где мы тебя нашли?

Эпилог В ролях: Fin

- Хорошо, - ответил клирик, в свою очередь поглядев на шестипалую ладонь. - Сестра, привяжи второго в углу, а то как бы не начал брыкаться, когда придет в себя. Да, ты кажется есть хотел... - сказал он уже служке, вспомнив, что и сам с утра ничего не ел. - Найди тут себе что-нибудь. Отдав указания, Гай устало опустил плечи и сел за стойку. Мерзкий вкус ярновых деликатесов, даже отдаленно не похожих на сушеные кальмары со Спекториса, бодрости не прибавил. Вид депрессивного священника не внушал оптимизма. Впрочем, гораздо хуже было бы, если бы он безмятежно улыбался, как давеча сестра. Тут, пожалуй, Леман бы струхнул. Упоминание о еде заставило собственный желудок заурчать. Поднятые с утра по тревоге, они с сестрой не успели ничего поесть. Пошарив за стойкой и наловив немного тех сушеных деликатесов, о которых столь нелицеприятное мнение составил Гай, он спрятал из по карманам. Специально для святого отца постучал себе по носу, и очень выразительно скосил глаза в сторону служки, мол "принюхаться" надо к возможным еретическим знакам на его коже. После чего рукой в перчатке осторожно коснулся руки оборванки из нижних трюмов повыше локтя и сказал самым успокаивающим голосом, на который только был способен. - Не бойся. Идти можешь? Женщина неуверенно повела головой, попыталась встать. Вероятно, это было "да". Похоже, "да" относилось большей частью к мотивации, а не к физическим возможностям. Псайкер помог несчастной встать, и, придерживая за худые плечи, повел на выход. Кажется, она не собиралась сопротивляться, но кто знает, какое коленце может выкинуть напуганный человек? Расслабляться не стоило. В каморке Ярна все было, как и при хозяине, не считая соскобленного еретического знака на стене, да небольшого мокрого пятна на полу, что ночью натекло со стиранной шинели. Шестипалую он усадил на матрас, а сам, подогнув ноги, уселся на пол, перед ней, выдерживая, однако, безопасную дистанцию. - Не бойся. - еще раз успокаивающе повторил Лем. Повторение - мать учения. Теперь он смотрел на нее немного снизу вверх. - Как тебя зовут? Женщина скорчилась в углу, обхватила себя тощими руками, несколько мгновений смотрела непонимающе. - Зекка, - выдавил она наконец, с трудом ворочая языком. - Зекка, - мягко обратился к ней сидящий на полу псайкер, не двигаясь, чтобы не напугать еще больше. - кто те люди, с которыми ты была? Как их имена? Чем они занимаются? "Занимались" - мысленно поправил он сам себя. И если к безмолвному поправка пока и не относилась, то по разумению Лемана, это было лишь вопросом времени. Богохульника живьем не отпустят. Да он и не собирался его защищать. Тот сделал достаточно для того, чтобы получить от Инквизиции свой приговор. Эта - еще нет.

Лем с видимым облегчением свалил общую с Гаем ношу на первый попавшийся стул и обвел бар победоносным взглядом. - Вот нашлись какие-то. Ваши или нет? - присутствующим крысам предлагалось опознать укуренных лично. Х

Те правила устарели) У нас субботник)

- Пахнут, говоришь... - рассеянно ответил Гай, не слишком полагающийся на колдовское обоняние. - А этих двоих ты хоть понюхал? Леман ненадолго замолчал, словно прислушиваясь к чему-то, а потом уверенно помотал головой. - Нет. Они чисты.

- Нет, - коротко ответил Гай, направляясь к процессии, напоминающей больше не шествие инквизиции, а невольничий караван. - Некогда было. Зато теперь разговоров у нас будет хоть отбавляй. Выходило, что служка пользовался доверием на основании того лишь факта, что он был одет, как церковник. Факты - вот что должно было интересовать их в первую очередь! Впрочем, осердиться снова не выходило. Лем и так получил больше, чем рассчитывал. Кроме того, Гаю было не все равно. Да, он старательно делал вид, что его все происходящее не волнует, но он собирался оставить в живых эту женщину. Ему было не все равно. - Я пытался найти след. - и похоже, за это неравнодушие Гай должен был расплатиться сполна. Псайкер и не думал затыкаться. - Помнишь, я рассказывал о каюте в первом классе? Эта каюта, те четверо, что пытались забрать наше оружие и пятеро в подвале, те, что едва не отхватили мне руку, они... - почему-то очень сложно было подобрать подходящее слово для того седьмого чувства, что было совершенно естественным для него самого и непостижимым для других. - ... пахнут одинаково. Я совершенно уверен. Надеялся, что почувствую это у Хана или тут, но... Думаю, каждый из них должен так пахнуть. Это то, чем награждает их этот лжебог. Помимо татуировок.

Гай, проводив взглядом на стукающуюся о керамит голову последнего участника оргии, только рукой махнул, подступаясь к женщине с другой стороны. Облегчение накатило мощной волной, породив предательскую слабость в коленях. Не сразу, но вернулась наконец способность думать о чем-то, кроме того, что он чуть не воткнул свой нож в беззащитного человека. Голубые беззаботные снова глаза оборотились к священнику. - А его, - Лем кивнул в сторону служки. - его вы проверяли?

Послышалось хлюпанье, и по лужам крови, не слишком аккуратно шагая через тела к двоим, зависшим на пороге дилеммы, достойной внесения в учебники по психологии, подбрела улыбающаяся сестра битвы. - Я понесу, - сообщила она радостно, наклонилась и ухватила ещё-не-еретика за запястье. Кость неприятно хрустнула. Рия заморгала, насупилась и, уцепив тело поудобнее, рывком закинула его за спину, перехватив руки на груди. Ногам предстояло волочиться по полу, да и вообще, путешествие лицом в силовой генератор не обещало быть приятным. Лем замер. А потом совершенно твердой рукой вернул кинжал, так и не оросившийся кровью, обратно в ножны. Если бы сестра только могла почувствовать, как он был ей сейчас благодарен... даже несмотря на этот хруст. Впрочем, странноватая улыбка, прежде казавшаяся чудовищным проявлением удовольствия от убийства еретиков, теперь была немного неуместна. Она пьяна, что ли? Псайкер принюхался, и все стало немного яснее. Подавив вздох облегчения, Лем поднялся на ноги и взялся. Не за ногу, как было приказано. За руку, пытаясь закинуть ее себе через плечо. Несправедливость не совершилась. Пока. - Я готов.

- А с ним ничего, - ответил он так спокойно, как мог. - Его тащить точно некому, стеречь некому тоже, так что он останется здесь. И если душа его чиста, проводы от руки Экклезиархии зачтутся ей. Как, впрочем, и мне, - "Только уже в другом списке". - Бери женщину за ногу, говорю. Леман смотрел в глаза священнику еще несколько секунд. В их глубине почти осязаемо закипал гнев. Псайкер скрежетнул зубами, кулаки медленно сжались. От бессилия. От горя. - Я сам. - резко бросил он и опустился на колени рядом с лежащим на полу неизвестным мужчиной. Сердце трепыхалось в горле. Он достал свой кинжал. Тот самый, которым должен был убить себя, если на то будет резон. Еще секунду. Ну еще одну...