julia37

Село Андрей же пожал плечами и отломил маленькую горбушку хлеба которую протянул мальчику. -А живёшь где, Дмитрий? - Тама. - Митька неопределенно махнул рукой куда-то в сторону и сосредоточенно вгрызся в кусок хлеба, который ему дал танкист. И даже перестал плакать. - Сразу бы так. - буркнул Вася и как следует пошарив по карманам, нарыл осколочек сахара. - Держи, партизан. - с некоторой неохотой башнер, сам еще по сути ребенок, отдал гостинец пацану. _____________________________________ Окопы Взводный козырнул незнакомому полковнику и принял бинокль из рук комбата. - Хорошо окопались... - отвлеченно протянул Калугин, разглядывая оборонительные пейзажи сквозь мощную оптику, - Только в деревушке... часа на три... как-то пусто совсем. Танки прячутся? - Не удержался от вопроса офицер. - Не так хорошо, как мы. - не без гордости отозвался незнакомый подполковник. - И это не политинформация. - Глазастый какой. - усмехнулся Орловский. - Орел. Там и правда пустовато. Самолеты докладывают - чисто. Но за последнюю неделю две разведгруппы пропало там. Так ничего толком и неизвестно про это самое Бутово. Солнышко скрылось за набежавшими неожиданно облачками, кое-где даже синело. Упоминать же услышанные краем уха при подходе к блиндажу разговоры о грядущем наступлении, явно не для старлея предназначенные, Калугин не стал и только всмотрелся в горизонт дальше, пытаясь разглядеть позиции немцев, как вдруг отшатнулся от бойницы. - Снайпер, товарищ подполковник, - кивнул танкист в сторону щели, - Километра за два-за три отсюда сверкнуло. Азимут не запомнил, виноват. - Организуй, Володя. - попросил подполковник капитана и тот, козырнув, выскочил из блиндажа и на полусогнутых попылил куда-то прочь. - Шалят, заразы. Постреливают. А ты и правда глазастый, боец. Как звать тебя? Орловский, тем временем, отобрал бинокль обратно и переменив позицию снова изучал что-то на горизонте. - Когда приступим-то? - спросил он явно о чем-то, о чем его танкисты еще не знали. - Обожди. ___________________________________________________ Санчасть Макар сосредоточенно слюнявил табачную бумагу. - Пожрать бы... - мечтательно пробасил башнер и многозначительно поглядел на соседа охранника, однако, решить что-либо они не успели. Бессознательный пленник неожиданно для всех резко выбросил руку с зажатым в ней невесть откуда осколком стекла. Однако раны, контузия, а может еще что сделали свое дело. Ранить никого ему не удалось. Фриц лишь свалился с кровати на дощатый пол, тяжело дыша, ладонь разжалась, выпуская импровизированное оружие. - Руссиш швайне. - вполне отчетливо произнес летун, сплевывая кровью

Село. 15:30 Андрей перевёл взгляд с котелков на Васю, затем на ревущего мальчика, затем снова на котелок, а затем снова на мальчика. -Эй, ты это прекращай, чего расплакался то? Как звать то хоть? --И с этими словами посмотрел на напарника и шёпотом добавил. -Что делать то?.. - Миитькаааа.- сообщил мальчик, не прекращая рыдать и тереть глаза, Вася в полной растерянности похлопывал себя по карманам. _________________________________________ Окопы - Весело тут у вас, товарищ майор. - Это не у меня, это у семьдесят первой дивизии стрелковой. - вполоборота уточнил комбат, снимая фуражку и тоже отряхивая ее от земли, в окопах то и дело попадались простые пехотинцы, а впереди чуть дальше торчало дуло противотанковой пушки. - К ним и идем. Метров через двести Орловский со своими бойцами вошел в хорошо замаскированный блиндаж. По сути, это была землянка с очень качественной крепкой крышей. Внутри радист старательно отстукивал что-то азбукой Морзе. У узкой прорези стояли пехотный капитан и подполковник, что-то обсуждая вполголоса, они увидели танкистов, старший по званию развернулся, капитан отчетливо вздохнул. - За сотрудничество родов войск, товарищ подполковник! - со смехом поприветствовал старшего танковый комбат и оба крепко пожали друг другу руки. - Прибыли с целью укрепления, так сказать. - Хорошо, хорошо. Так это они? - Они самые. - Что ж... - товарищ подполковник передал Михаилу Ивановичу бинокль, тот с полминуты изучал что-то в узкой щели, заменяющей здесь окно, а затем передал его в руки Калугина. - Что видишь? - нервно тарабаня пальцами по деревянной стенке комбат поглядывал то на солдат, то на горизонт.

-А? -Переспросил Андрей не расслышав вопрос. -Теперь обратно идти надо, может быть дадут... -И после этих слов перевёл взгляд на хнычущего младшего. -А ты что ревёшь? Жив и здоров твой друг, вон уже дал дёру в кусты. Запомни! Солдаты и мужчины не плачут. а коли случилось что, помощь нужно первую медицинскую оказать, да старших громко звать, тот час же! А не реветь. Не по советски это. - Дадут. - мрачно согласился Вася, глядя на ревущего малыша. - А потом догонят и еще дадут. - Мамааааа! - возопил мальчишка, то ли вняв совету радиста, то ли просто так... Однако, никто не пришел на его зов, а потому малыш продолжил горестно плакать, растирая кулачками по лицу грязь и слезы.

-Живой? Еще несколько секунд мальчишки орали в два голоса, потому что зажмурили глаза и не видели, что приключенца чудом поймали. Первым заткнулся старший, он пару раз хлопнул глазами и неожиданно... дал стрекача в ближайшие кусты, младший все еще заливался горючими слезами, безутешно оплакивая безвременную кончину руководителя их малочисленного, но гордого партизанского отряда. Котелки, которые бросил Андрей, чтобы спасти мальчишку сиротливо валялись на земле, все жидкое содержимое уже впиталось в землю. - Ну ты.... - из-за поленницы наконец показался Вася, который с трудом подбирал слова. - ну ты и... метеор. Как ты его, а? Х

-Что же ты, снайпер, стреляешь несмотря? Погон не видишь? Солдат я советский. А ты вот, провизию без дела изводишь, было бы яблоко спелое наливное через месяц - два. А теперь что? Выбросить и только. А у нас в армии с ней и так непорядок, стало быть врагу помогаешь? В советских солдат стреляешь? Актер больших и малых академических театров до глубины души впечатлил младшенького. Вася за поленницей благоразумно молчал, он теперь считал, что с засранцами не беседы надо вести, а ремнем драть почаще. Пятилетний малыш, до сих пор прятавшийся в доме, показался на крыльце, сосредоточенно ковыряясь в носу. Растрепанный, чумазый, одетый в обноски явно с чужого плеча он открыв рот смотрел на обличителя. - Дяинька, а дяинька.. - с придыханием попросил он, не сводя восторженных глаз с кобуры личного оружия. - А иш пишталета стрельнуть дашь? Отморозок на яблоне подозрительно притих, видимо раздумывал над идеологической стороной вопроса, однако, к окончательному решению прийти не успел. Раздался треск, ветка, на которой восседал злокозненный мститель подломилась и он полетел вниз. - ААААААААААА!!

-Метко бьёшь, партизан! Сейчас проверим быстро ли бегаешь! -С этими громкими словами Андрей показал рукой на "вражеских снайперов" чьи позиции он установил. - А ты попробуй достань! - азартно и с вызовом выкрикнул тот, что засел на яблоне. - Получи-фашист-гранату! Он нарочно забрался на самую макушку, там, где ветви были совсем тонкие и наугад швырнул еще одно мелкое зеленое яблоко. - Врешь! Не возьмешь! - шумел партизан, раскачиваясь, словно бандерлог на лиане, на своих веточках. Вася поставил котелки возле забора и перемахнул через него. - Эй, ребята, не бузи. - попытался он решить дело миром, но тоже попал под обстрел, хоть и не столь успешный и вынужден был залечь неподалеку у поленницы.

Когда Валыгин с Летовым уже возвращались обратно, с котелками в руках и с карманами, набитыми хлебом, Вася резко остановился. - Ай! - он потер тыльную сторону шеи. Башнер попусту крутил головой и не видел, что на корявой яблоне за покосившимся жидким забором прямо в листве восседает мальчишка оборванец лет десяти и целит в кого-то из бойцов из рогатки. Огрызок недозрелого яблока тут же прилетел Андрею в лоб. А если присмотреться еще лучше, можно было бы заметить, что в домишке с заколоченной дверью и окнами прячется еще один, совсем малыш. Его чумазый нос высовывался как раз промеж досок на центральном окне.

Так бывает, в дни войны есть минуты тишины, когда бой замолкает устало и разрывы почти не слышны… С обедом в расположении третьей роты было покончено и солдаты развалились на пожухлой траве. Кто-то царапал письмо-треугольник на коленке, старательно муслякая огрызок карандаша, кто-то рядом читал свое и нет-нет, да утирал сбегающие по жесткой щетине капли. Несколько неуклюжих с кляксами строк от сына, жены, матери... от сестер и братьев, от возлюбленной. Чудом упавшие в руки почтальона как раз перед отправкой в нужную сторону или заплутавшие по месяцу, а то и по полгода-году клочки бумаги со Смоленщины, из выстоявшей Москвы, пробившиеся по Дороге Жизни из блокадного Ленинграда... " Здравствуй, папка! Ты опять мне снился, Только в этот раз не на войне. Я немного даже удивился - До чего ж ты прежний был во сне! Прежний-прежний, ну такой же самый, Точно не видались мы два дня. Ты вбежал, поцеловался с мамой, А потом поцеловал меня..." ... " Ещё война, сынок, но мы упрямо верим, Что будет день - мы выпьем боль до дна. Широкий мир нам вновь раскроет двери. С рассветом новым встанет тишина. Последний враг. Последний меткий выстрел. И первый проблеск утра, как стекло..." ... "Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть. Вагоны у пустых вокзалов стынут, И паровозы мёртвые молчат, — Ведь семафоры рук своих не вскинут На всех путях, ведущих в Ленинград. Луна скользит по небу одиноко, Как по щеке холодная слеза. И тёмные дома стоят без стёкол, Как люди, потерявшие глаза. Но в то, что умер город наш, — не верьте! Нас не согнут отчаянье и страх. Мы знаем от людей, сражённых смертью, Что означает: «Смертью смерть поправ!» Появление почтальона в прифронтовой полосе было сродни явлению ангела Господня. Его появления и ждали и боялись одновременно с таким же трепетом в душе. Выкрикивая фамилии счастливцев, он уже роздал аккуратно сложенные треугольные кусочки бумаги с чернильными закорючками адресов и установил большой деревянный ящик возле одного из танков. На ящике была большая надпись "Полевая почта" и пообещав к вечеру забрать, почтальон ушел. Дядя Толя не обернулся ни разу за то время, пока раздавали письма, ни даже тогда, когда этот человек ушел. Он сидел, прислонившись затылком в танку и смотрел куда-то вверх. Те,кто не получил весточку из дома или кому нечего было ждать, могли лишь дремать. Кто-то и вовсе храпел на все село, а кто-то подумал немного и... взял в руки гармонь, чтобы устроить маленький концерт и немного развлечь бойцов, да еще успокоить тревожную тоску в груди. ________________________________________________________________ Штаб - Так точно, товарищ комбат! - С просиявшим лицом козырнул Калугин, поднимаясь из-за стола, - Разрешите донести до личного состава взвода. И разрешите не доносить до ротного, - добавил он, уже совершенно комфортно чувствуя себя в обстановке штабной избушки. В конце концов, впервые с момента прибытия в часть взводному удалось сытно поесть. - Разрешаю. - усмехнулся майор. - Не доносить до ротного. На самом деле, проблемы выбора тут и рядом не стояло, поэтому, когда уже знакомый мерседес подъехал в штабной избушке, Орловский схватил со стола фуражку и не оглядываясь вышел наружу. Танкистам пришлось забраться на заднее сиденье, а Михаил Иваныч, усевшись рядом с водителем, снова закурил По разбитой дороге ехать пришлось минут двадцать, подпрыгивая на каждой колдобине, ударяясь затылком о потолок. Солнце все время светило справа, подсказывая, что едут на юг. Бредущим по обочине солдатам и труженикам тыла оставалось лишь глотать пыль из под колес. Третья полоса обороны еще не была полностью закончена. Масса людей орудовала там лопатами. Противотанковый ров был просто огромен. Трудно представить, что все это... было сделано вручную. А ведь там, впереди было еще две такие же линии, все по науке, простреливаемые с наших рубежей по всей длине, кое-где соединенные с естественными природными оврагами, впечатляющие плоды трудов многих и многих изнуренных рук. Здесь пришлось оставить машину и нырнуть в густую сеть окопов. Совсем рядом раздался взрыв, комья земли ударили в спины бойцов и комбата, но, кажется, никто особо не обращал на это внимания. Орловский даже не обернулся, он спешил дальше.

Не самый страшный кошмар

Не торопясь присоединяться, сержант взглядом спросил у Калугина разрешения. - Так точно, - хмуро ответил Калугин, покосился на Луценко, кивнул и сам принялся за еду. Следующие несколько минут были посвящены целиком процессу уничтожения съестных припасов. Постукивали о тарелки ложки, занавески на окне полоскались на манер флага, кажется, ветер потихоньку усиливался. Воздух стал свежее. - Вот что. Мне тут как раз позарез нужны инициативные, смелые ребята. Вроде вас. - комбат потер ладони и решил отполировать съеденный обед молочком. - Ну что, поели? Тогда поехали, прокатимся до передовой, проведем рекогносцировку местности, так сказать.

- Провести с сержантом Луценко воспитательную работу на уровне командования взвода, - доложил Калугин Михаилу Ивановичу. Луценко покосился в сторону своего командира и дернул щекой, но ничего не сказал, продолжая спокойно ждать. - Не возражаю. - согласился комбат. - Но это еще не все. Ваш роты командир недоволен дисциплиной во взводе. Говорит, солдаты дерзят, ведут себя вызывающе и всячески игнорируют субординацию. Орловский поднялся и, заложив руки за спину, начал неспешно расхаживать по комнате из угла в угол. - Мне кажется, он несколько... преувеличивает. - дипломатично заметил он. - Однако, полномочия не превышены, по уставу даже вышестоящий командир не имеет права отменить такое наказание. Вам обоим строгий выговор. - Михаил Иванович вздохнул и выглянул в окошко, а затем снова принялся мерить шагами светелку. - Перед строем объявлять не будут, это уж лишнее. В дверь снова постучали, вошел караульный. - Товарищ ком... - Заходи скорее. - махнул рукой командир и лысоватый красноармеец водрузил на стол два металлических котелка, в одном из них был жидковатый рыбный суп, в другом тушеная капуста, как ни странно, с мясом, хлеб и в жестяной фляге горячий чай. - Саша! - окликнул комбат расторопного солдата. - Скажи, пусть машину подадут через пятнадцать минут. - Есть! - отозвался тот и снова исчез из поля зрения. - Да вы ешьте, ешьте. Молочком угощайтесь. - на столе стояла крынка. - Можно сказать редкость в нынешнее время. Сам командир тоже взялся за тарелку и принялся за обед.

Штаб Луценко постарался незаметно расслабить напрягшиеся плечи и решительно кивнул. - Так точно, товарищ майор! - Товарищ комбат, - на лице ротного ненадолго проступило облегчение, тут же сменившееся твердым выражением в сочетании со столь же твердым голосом, - Несмотря на это считаю действия сержанта Луценко опасной авантюрой. Самолет шел со снижением в направлении колокольни, значит был подбит и далеко бы все равно не улетел, тем более через позиции зенитчиков. Бомбить немцы на фанере средь бела дня не летают, значит разведчик или курьер. Неизвестно, куда мог прилететь снаряд - огонь велся с ходу по настильной траектории в направлении позиций дивизии. Считаю, что без постороннего вмешательства проблема решилась бы без потерь с нашей стороны. Одобрить действия сержанта я не могу, товарищ командир батальона. Михаил Иванович покивал с самым серьезным видом. - И что вы, товарищ Калугин, как непосредственный начальник сержанта Луценко - поинтересовался комбат, давя самокрутку в пепельнице. - в связи с этим намерены предпринять?

Штаб - Так точно, товарищ комбат, - Калугин сел за стол напротив командира, и, ненадолго задумавшись и набрав в легкие побольше воздуха, принялся за доклад, - Над позициями роты сержантом Луценко был обнаружен на малой высоте самолет-разведчик противника, вероятно поврежденный нашей зенитной артиллерией. Сержант Луценко принял решение открыть огонь по самолету из главного орудия, что и, - старлей тяжело взглянул на подчиненного, - Успешно исполнил. Сбитый самолет упал в расположении роты, есть раненые. Стрелок вражеского самолета жив, но тяжело ранен, отправлен под конвоем в санчасть. Как-то так, - негромко добавил взводный. - Решение увести танк из-под возможного удара и открыть огонь по самолету принял я единолично, экипаж только исполнял мои приказы, - счел нужным добавить Луценко, отводя удар от своих. Майор какое-то время еще курил, внимательно глядя на танкистов. В дверь тем временем робко постучали. Показалась знакомая голова с залысинами. - Михайло Иваныч, разрешите... - торопливо начала караульный. - Чего, Саша? - Обед же. Я тут подумал... - Едрить твою налево. - без выражения констатировал комбат, похоже, он не впервые забывал про обед. - Беги-беги. Мне захвати. И бойцам тоже. Не гоже без обеда оставаться, вот наступать начнем, там можно и поголодать, а пока.. - Есть! - обрадовался дежурный и скрылся за дверью. - На чем мы остановились... - он по очереди взглянул на солдат и вынес вердикт. - Говорю я, орлы у меня в батальоне служат. Орлы! Улетел бы разведчик, следом явились бы бомбардировщики и положили бы вас всех, как ягнят. А может и сам он с бомбогрузом был. Знать этого заранее никто не мог, действовали по ситуации. А ну как ахнул бы по вашим позициям. Нанесли ущерб противнику и взяли языка. А что до раненых... то вины сержанта я тут не усматриваю. И Орловский пристально воззрился на докладчиков. - Правильно я говорю?

Штаб 15:00 - Товарищ командир батальона, - Калугин вытянулся в струну и салютовал, - Старший лейтенант Калугин и сержант Луценко по вашему приказу прибыли. Луценко вытянулся по стойке "смирно" и повторил воинское приветствие вслед за Калугиным, спокойно глядя на начальство и ожидая выволочки. Комбат принял вертикальное положение и теперь находился в комнате целиком. - Вольно, орлы. - усмехнулся он, глядя на их лица. Предчувствия рисовались там довольно-таки явно. Майор извлек из кармана кусочек папиросной бумаги и принялся ладить самокрутку. Процесс занял времени с минуту. Затем, командир закурил и сел за стол. Глядя на этого человека с грубовато, но все же каким-то образом гармонично высеченным природою лицом, с немногочисленными морщинами, трудно было поверить, что он прошел и Гражданскую и Финскую войны. Чудо как хорошо сохранился. - Ну, бойцы, - Михаил Иванович приглашающим жестом похлопал по скатерти и размеренным умиротворенным голосом сказал. - садитесь, поговорим. Слыхал я, не ладно что-то в датском королевстве. Пепелс самокрутки просыпался в маленькую глиняную тарелочку. - Докладывайте, чего там у вас делается. _________________________________________________________________________ Сельская улица Неожиданный вопрос поставил его в тупи и он помешкал некоторое время с ответом. Действительно что это он там делал? -Да так... Не важно. А обед, да, поесть было бы неплохо. Слушай, там вроде клюква была на танке. Как бы её после падения на разметало, жалко будет. - Даа.. - жалостливо вздохнул Вася, с тоской оглядывая покосившиеся заборчики и избушки - Жалко. Ну так соберем, что сможем. Летов с шага перешел на бег, ну не мог он степенно ходить, это было выше его сил. - Побежали! Хватаем котелки и за кашей, а то все съедят!

-Не за что, пустое. У всех бывает. -Сказал Андрей неловко улыбнувшись и отступив на пол шага назад а затем задумавшись на секунду словно неожиданно понял что забыл своё имя, добавил неопределённое: -Не важно. -Нечего запоминать тебе лишние имена, их ещё много будет, не надо запоминать. Легче будет забыть, это действительно не важно. -Возвращайся, ты там нужна. Татьяна Ивановна не будет ругаться, всё получится. -И с этими словами попятиться назад, словно неожиданно вспомнив что его сейчас будут искать и побежал в сторонку танка. Лишь ещё раз не оборачиваясь добавил - Ты там нужна. Танкист попятился, словно испугался чего-то, а Катя протянула руку ему вслед. - Как же так? Важно! Очень важно! Но Валыгина уже и след простыл. Шмыгнув еще пару раз носом, медсестра вздохнула и вернулась к раненым. По дороге Андрея нагнал Летов, где обретался он сам после того, как выпустил носилки из рук, было неизвестно. - А чего это ты там делал? - без всякой задней мысли, это читалось на лице, спросил Вася и тут же потер урчащий живот. - Есть охота. Обед уже. Может, сходим?

Штаб - Терпи, боец. Не до водички нам, - Калугин привалился к ограде крыльца, то и дело косясь на чересчур героического подчиненного. - А. - коротко откликнулся караульный, вытаскивая цыгарку и оглядывая потенциальных кандидатов "на ковер" с ног до головы. - Ну удачи там. Прошло минут двадцать, прежде чем дверь отворилась и наружу вышли командиры всех четырех танковых рот, уже печально знакомый Калугину зампотех и прочие достойные лица. Зампотех вальяжно скатился со ступенек, зажав в зубах папиросу и засунув руки в карманы, он сделал вид, что не видит знакомого лица. Дежурному пришлось быстро освободить проход. Воробушкин грозно зыркнул на подошедших, но ничего не сказав, прошествовал мимо. - Ну вперед, солдатики. Теперь можно. - дядька с залысинами вяло отсалютовал новым гостям, таким образом дозволяя войти внутрь. Обстановка в избе была очень простой и бедной, однако чрезвычайно чистой и аккуратной. Дощатый пол устилали узкие плетеные коврики, на окошках беленькие занавесочки, на столе потертая скатерть, крынка с молоком, накрытая тряпочкой и кусок хлеба. Внутри оказалось на удивление прохладно, из окошка в окошко тянул сквознячок, а в одном из проемов торчал... хм... тыл товарища комбата, который высунулся по пояс на улицу и не замечал, что происходит в комнате. Видно, раздавал последние ценные указания. ____________________________________________________________ Санчасть -Раз училась значит будешь. -Сказал он робко положив руку на плечо и заглянув в глаза, голос был глухим, уверенным но глаза всё же смотрели куда-то позади неё. -Обязательно будешь. В первый раз всегда страшно. После привыкнешь. Он кричит и ты кричи, он ведь человек, ему страшно и больно. Вот и кричит. А ты нужна. Санитарок мало, а раненных с каждым днём всё больше. Катя всхлипывала, но все реже и реже, неотрывно глядя в пустые глаза танкиста, которые смотрел на нее и не видел. Перед мысленным взором его явно проносились другие картины. Правильно. Все правильно. Не имеет она морального права бояться и плакать. Времена не те. Война. Вот победят они фашистов, тогда можно будет и в институт поступить и красивые платья носить и допоздна гулять... жить нормально. А сейчас нельзя. - Спасибо вам. - Катюша шумно высморкалась и скомкала платочек, неловко ошибиться, посчитав себя совсем взрослой. - Глупо так... и стыдно к тому же. Она окончательно утерла слезы. - Как ваше имя-отчество? Звание не надо, - она помотала головой, - все равно не понимаю я их, к тому же страшно безликие эти ваши погоны. У людей должны быть имена. Х увы, до завтра до вечера

Санчасть -Ну что же вы, тише. -Сказал он аккуратно подбирая слова. - Я ведь... ведь знала, как. На курсах, лу...лучше всех учи... училась. - выговорила Катя сквозь судорожное дыхание, утирая кулачком слезы. - Так хотела... что... чтобы взяли меня.. Она стояла, прислонившись к одной из опор палатки, прижимая платок к лицу. Глаза у нее немного припухли от слез. - И Татьяна И... И... Ивановна показывала.. Там просто в...все. - чем больше она говорила, тем сильнее проникалась отчаянностью собственного положения. - А он.... кричит... а я... я... не могуууууу. Последнее слово вновь потонуло в по-настоящему горьких слезах.

Штаб - Старший лейтенант Калугин, сержант Луценко, первая рота, - козырнул Калугин, сочувственно глядя на дежурного, - Вызывали. - Доложу. - страшно о-кая сообщил караульный и поднялся по двум скрипучим ступенькам. Осторожно постучал и вошел внутрь. Голоса в окне на какой-то миг затихли, а потом разговор возобновился. Тяжело дыша, красноармеец с залысинами вышел обратно. - Ожидайте. Занят товарищ комбат покамест. И видимо, в конец обессилев от жары, он уселся прямо на ступеньки и закурил. - Водички нема? - с надеждой поинтересовался дежурный у танкистов

-Спасибо вам, и удачи. Если б товарищ врач знала, о чем думает молчаливый танкист, она бы сказала, что его мама - мудрая женщина. Иногда действительно наступал момент... когда слова поднимались откуда-то изнутри. Все выше и выше... пока наконец не вырывались наружу. Кроме того, она ведь... солгала. К некоторым вещам нельзя привыкнуть. У нее и у самой временами тряслись руки и к глазам подступали слезы. Хотя, конечно, гораздо реже. Чем старше, тем реже. - Надеюсь, не свидимся. Это было самое лучшее пожелание от хирурга. Потому что встречала она солдат обычно на операционном столе. А после вышел на улицу, ища взглядом не зная зачем, ту совсем молодую медсестру. Зачем ему это надо? Нет, не надо, к танку идти надо. Но всё равно огляделся. В поле зрения не оказалось ни одной санитарки, но зато из-за угла палатки доносились приглушенные всхлипывания, которые лишь усиливались с каждым вздохом.

- Смотри, чтобы все не убежали... - А вы мне не "тыкайте", товарищ танкист. Мы с вами на брудершафт не пили. - Врач сердито сдула со лба выбившуюся прядь волос. Руки в стерильных перчатках для этого не годились. И не столько она была зла на в общем-то безобидное обращение невольного помощника, и не столько на пугливую санитарку, сколько на себя и на все это... все это, что творилось вокруг. - Как убежала, так и прибежит. - отрезала она, одним уверенным движением устанавливая кости на место. Раненый коротко взвыл, но под суровым взглядом быстро притих. По бокам ноги легли шины и споро наматывался белоснежный бинт. - Здесь у нас не институт благородных девиц. - все больше распалялась командир санчасти. - Думала, тут на фронте что? Мужчины в форме и цветочки?! Грязь, кровь и смерть. Закончив, она вытерла лоб тыльной стороной запястья и сбавила обороты. - Ничего. Привыкнет. Женщина стащила с правой руки измазанную кровью перчатку и протянула руку для рукопожатия. - Спасибо, рядовой. А теперь идите. Мне еще надо вашего "диверсанта" посмотреть.

- Прости, ты воротник того, закуси. Лучше чем язык откусить. -И с этими словами крепко зафиксировал пациента, как учили, наверное, почти наверняка, до боли сжимая руки. Раненый с переломанной ногой напрягся и задышал часто-часто. - Не надо.. - застонал он, закрывая глаза, - не трогайте... - Надо, солдатик, надо. - Товарищ врач встала неподалеку, чтобы опытным глазом контролировать действия санитарки. У кареглазой сильно тряслись руки. Трудно было сказать, кто боится больше, она или обладатель перелома со смещением. - Сейчас, сейчас... - уговаривала она сама себя, доверие пациента таяло на глазах, плечи и руки в руках Валыгина напряглись до предела. Раздался не вполне мужественный крик и многоэтажные нецензурные конструкции. Раненый забился в держащих его руках, но вырваться не сумел, зато едва не разбил затылком нос добровольного помощника. - Катя! - рассердилась ее начальница. Нога приняла еще более неестественную позу. Губы санитарки задрожали, большие глаза моментально наполнились слезами. Зажав рот платочком, она выбежала на улицу. - Я вам, №:;%?", учебное пособие что ли?! - взорвался подопытный, с ужасом глядя на изуродованную кровоточащую голень, с торчащей наружу костью. - А ну молчать, сержант, не то обезболю лопатой. - совсем не по-женски рявкнула начальница и сама принялась за дело. - Держи, рядовой. Крепче держи! _______________________________________________________________ Штаб. 14:45 У крылечка самой приличной избушки на километр в округе стоял часовой. По лицу стекал капельками пот и солдат тщетно пытался скрыться от солнышка в узкой полоске тени. Он изредка переминался с ноги на ногу и перекидывал винтовку с плеча на плечо. Завидев скорых на ногу танкистов он вытащил из нагрудного кармана грязный платок и утер лоб, сдвигая пилотку назад и открывая взору солидные залысины. - Кто такия? - немедленно поинтересовался дежурный, опираясь на облезлый столбик крыльца. Из открытого окна доносились приглушенные голоса, но разобрать, что конкретно они говорят, было нельзя.

-Если оставить висеть - это быть диверсант. А если забрать это быть пленник. Пленник быть лучше чем диверсант, так сержант сказал. -Хмыкнул еле-слышно Радист Андрей скорее сам себе нежели кому либо ещё. Мрачная пехота с перебинтованной в кровавых подтеках головой на кровати по соседству с новеньким раненым огрызнулась, выражая общественное мнение и схватилась за костыль. - Ты тут не умничай, жестянка. Мертвец-то фору даст и диверсанту твоему и пленнику. И он зло уставился на немца. -Дыши глубже и часто, будет легче. Крепись давай. -Посоветовал Андрей напоследок прежде чем кивнуть и развернуться к выходу. Раненый бросил короткий взгляд на говорившего, но надежда на облегчение в нем быстро потухла. Сейчас он уже лежал и не шевелился, найдя относительно безболезненное положение тела. - Товарищ танкист. - совсем тихо, неслышно обратилась к Андрею Катя, она даже в глаза ему не смотрела и судя по обращению, прибыла недавно, даже погон не различала. Она подошла поближе, так, чтобы раненый не слышал. - Тяжело у нас с обезболивающими, доктор тратить велит только на операциях, а тут... перелом, кость поправить надо. Может вы... подержите? - только в самом конце фразы санитарка перестала смущенно мять платок в руках и осмелилась поднять глаза на Валыгина. - Боюсь, сам себе хуже сделает. После недолгих пререканий усталого врача с ранеными, последние разползлись по своим местам, а немец был водворен в отдельных закуток, отгороженный тряпкой. Башнер и радист остались огляделись. Сесть можно было либо на койку вместо раненого, либо на дощатый пол. - Подойду вскоре. - пообещала она и уже на выходе тихо сказала. - Вы давайте... охраняйте. И уже шагая по палатке дальше шепнула себе под нос. - Не знаю уж, кого от кого... нас от него или...

Расположение 3-ей роты. 14:30 Сержант только молча проводил Кима взглядом, не позволив себе даже сплюнуть на землю. Прошло не так много времени, и в расположение роты заявился высокий и худой, что твоя колонча, пехотинец, с Мосинкой через плечо. - Которые тут Калугин и Луценко? - поинтересовался он, поглядывая на почти догоревший самолет. И получив исчерпывающие указания, подошел к командиру взвода и отличившемуся сержанту, лихо отдал честь и выпалил. - Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант! Приказано явиться в штаб комвзвода Калугину и сержанту Луценко. Разрешите идти? _________________________________ Санчасть. 13:50 - Идите, идите. Нечего тут толпиться возле входа. - скомандовала врач постепенно стягивающимся в круг раненым, кто с одним костылем, кто с двумя, кто так..., и опять обернулась к сопровождающим пленника. Кто заворчал, кто молча насупился, однако, расходиться не спешили. -Лётчик с подбитого самолёта, пленный. -Ответил всё же он. - Летчик? - удивилась она, на всякий случай присматриваясь к форме Валыгина. - Где же вы это отыскали? Никак, висел на дереве, на парашюте? - Так и оставили бы его там, ножками сучить. Чего сюда приволокли мразь эту? - раздалось откуда-то из-за спин местным завсегдатаев. - Отставить! - под сердитым взором женщины в белой косынке все примолкли. Переложенный на койку в дальнем углу с носилок командир танка с совершенно измученным выражением лица прошептал. - Больно.. Дайте что-нибудь.. - Потерпи, солдат. - тихо и сочувственно отозвалась Катюша, которая уже ловким движением распорола штанину снизу до колена и осматривала поврежденную конечность.

- Может воды просит? Или голова болит, а как тут не заболеет, да? - попытался привести хоть какие-то догадки. - Наверное. - согласился Макар, который с немецкого мог перевести только "хэнде хох" и то, весьма приблизительно. -Бредит. Головой приложило, мать зовёт. -Сухо подсказал Андрей проходя рядом и спустя секунду добавил: -Наверное. Истинный ариец в забытьи бормотал еще что-то, на сей раз совсем неразборчиво. - Стало быть... мамку зовет? - повторил Макар со странной интонацией, в которой сквозила одновременно и жалость и раздражение. - Ниче. Комиссар наш будет ему и за мамку и за батьку. Если голову вылечат. Двое красноармейцев с носилками нырнули под полог армейской палатки, следом за ними вошли еще двое уже с пленником. Внутри царила полутьма, качественное освещение присутствовало только у операционного стола, у коек с ранеными, которых пока было не много, десятка полтора, были кой-где электрические лампы, кой-где свечи. Равномерный гул, царивший тут, состоял в равной степени из разговоров выздоравливающих, стонов и бормотания "тяжелых", тихих реплик врачей. Когда внутрь вошли Макар и Куропаткин, воцарилась тягостная тишина. Кажется, все присутствующие умудрились разглядеть форму сбитого летчика. В белой косынке и халате, из-под воротника которого виднелась глухо застегнутая гимнастерка, к вновь вошедшим подошла усталая женщина, вытирающая руки тряпкой. Бросив лишь короткий взгляд на носилки, врач сразу перешла к делу. - Вон туда несите его. Катенька! Проводите. К Валыгину и Васе подошла совсем юная санитарочка, с печальными карими глазами. Она махнула рукой, призывая следовать за собой, и зашагала к свободной койке. Почти сразу врач повернулась к остальным гостям. - А это у вас еще кто? - поинтересовалась она строго. В палатке как-то сам собою нарастал возмущенный тихий ропот.

- Весомый аргумент - Коля усмехнулся, хотя, если Макар ударит один раз всерьез, то радист усмехаться больше не сможет. - Понесли? - Потащили. - прогудел башнер. Они закинули руки пленника по одной себе на плечи и пошли. Носки сапог немца чертили две неровные дорожки в пыли. Уже на подходе к огромной палатке, служившей полевым госпиталем, фриц принялся что-то бормотать. - Му... Мутэ. - промычал он, словно корова и снова повесил приподнявшуюся было голову. - Чегойта он? - поинтересовался Макар, перехватив руку пленника.