Meshulik

У ее спутников, похоже, тоже не было идей. Анна отправилась на камбуз за очередной порцией кофе. Кевин даже не пытался что-то вбрасывать, присев рядом с Шифти, но погрузившись в какие-то свои собственные мысли.

- Не хочу жаловаться, но мне казалось, что в нашей самоубийственной миссии будет больше взрывов и героических актов спасения вселенной, - парень припомнил яркую, но разрушительную судьбу Полыни, Бездны и марсианского ядра. - Или мы, эм, попали не в то горло? Анна мрачно уставилась на остатки чьей-то когда-то собственности, дрейфующей в космосе. Неудивительно, что Стэф не стал любоваться видами из рубки. - У нас еще есть маленький шанс запереть эту проклятую форточку на Терру Инкогниту. Но вот чем бы заткнуть это "не то горло"? - задалась она вопросом. Впрочем, чисто умозрительным. Как на самом деле быть с червоточиной, она понятия не имела.

Кеви-троль помахал им вслед, потоптался. Сел к удочке, крепко взял ее в руки, затянулся трубкой. И подумал, что Земля - это было когда-то очень давно. Тогда еще он где-то видел того парня. Ф. - О, вспомнил! - радостно объявил он Барлогу, шлепнув ладонью по колену. - Фью... Серебристый ручей свернулся змейкой, яблоки посыпались на голову, увлекая Кевина Брука в свой водоворот. На челноке очнулся еще один пассажир. - Курить у кого-нибудь есть? Биолог даже машинально похлопал себя по карманам. Но в комбинезоне трубки не было. Мисс Раптис какое-то время смотрела на изображение обломков корабля. - Это то, что я думаю?

Кеви-троль пригляделся к Фьюри, улыбнулся. - О! А я тебя знаю! - объявил он, будто они сыграли в прятки. – Здесь будет осень, – сказала она, как будто извинялась. – Я хочу увидеть осень. - И осень уже очень скоро, - определил он по листочкам и паутинке на пальто.

-Вот -сообщил он наконец, протягивая в лапище букет чего-то, красиво выдранного вместе с корнями,и слегка опаленными по краям листочками.-Вроде мята. С негромким "Алле!" артистка встала на ноги и водрузила шляпу на голову. Определить мяту мог только рыбак, а она пока что поднялась на цыпочки и вытащила из-за огненного рога чашку с блюдцем. Кеви-троль зажал в зубах трубку и принялся деловито разбирать пучок немного вяленой мяты, бормоча уголком рта: - Кроличья, собачья, эльфячья, жирафячья... о, человечья! - радостно выдрал он из пучка приличный кустик и пощипал в котелок. - Теперь яблочкиии... Яблоки всё плыли и плыли, а земляника росла тут же, и вскоре чай с яблоками, земляничными листьями и мятой был готов. Он выбил трубку и налил чаю сначала девушке с ушками в ее чашку, а потом заполнил им свою большую трубку. Остатки прямо в котелке достались Барлогу. - Никогда не пробовал человечью мяту. Надо загадать желание. Хочу...

-Карасей я могу наловить-дружелюбно прогрохотало над головами сидящих.-И даже пожарить могу.Наверное. - А мяты насобирать можешь? А то вода уже закипает. Туда бы парочку яблок и мяты. Земляники бы еще или ягод каких. И будет чай. А уха еще не подросла, пусть себе плавает, - предложил Кеви-троль и, достав из кармана трубку, прикурил от огненного дружелюбного, выпустив облачко дыма в виде карася.

- Сам посмотри, - артистка предложила шляпу рыбаку. - Что-то там наверняка есть. Кеви-троль подхватил цилиндр и заглянул внутрь. Изнутри была аккуратная подкладка. Рыбак засунул в шляпу руку по локоть. Что-то коснулось кончиков пальцев мокрой чешуей. Он пожалел, что трольи лапки не могут ухватить улов побольше, и вытянул наконец двух мелких окушков, с любопытством зырящих, куда это они попали. - О! То, что надо! - Обрадовался Кеви-троль и побросал обоих в ручей. - Теперь все в порядке. Большое спасибо, - поблагодарил он артистку и снова взялся за удочку, передавая шляпу обратно.

- Красивое, - она улыбнулась рыбаку и согласно кивнула. - Пусть приходит. Кеви-тролль улыбнулся в ответ и запрокинул голову. Но малиновки и след простыл. Зато появилось другое облако. - А нет ли в этой шляпе пары карасей? - вежливо поинтересовался он и пожал плечами, - А то что-то в ручье их сегодня будто корова языком слизала.

- Почему именно осень? - спросили его тихо. Девушка подошла неслышно. В сценическом костюме, с большим бантом на затылке, она крутила на пальце шляпу-цилиндр. Та вертелась как волчок, не поддаваясь гравитации. Кеви-троль подхватил с травы свою соломенную шляпу с перышком, повертел головой, определяя источник тихого голоса, оглянулся. Бантик! - Яблоки поспели, - пояснил он девушке, махнув шляпой в сторону плывущих по ручью красных яблок, падающих с окрестных деревьев. - Самое время для осени. Когда ей еще приходить? Не дожидаться же снега. И он положил шляпу в сторонку, чтобы девушка могла, если хочет, присесть рядом.

Где-то невдалеке оживленно сновал рыжий фей (и сновали местные жители кто зачем), а у ручья, вооружившись удочкой, сидел и терпеливо ждал клёва Кеви-троль. - Скоро осень, - поделился он сам с собой наблюдениями за природой и, внимательно изучив рисунок проплывающего облака, положил рядом на траву соломенную шляпу. Солнце уже не так палило, как несколько метаморфоз назад. Но о прошлом и будущем он не думал. Он думал об ухе из карасей и яблок. Фирменной ухе Кеви-дола. Рядом уже висел котелок на огне, и вода в нем закипала.

О, как хорошо. Паальчики шевелятся. Один из капюшончиков продемонстрировал напоследок зрителям трансляции средний палец. И вот, ни пальчиков, ни капюшончика… Нет даже панциря. И тела нет. Нет дыхания. Нет страха. Нет вины. И нет, наконец-то этого «нет». Отсутствие вечного, пожизненного отсутствия. Я могу вдохнуть. Но нет и желаний. Полная пустота, сжавшаяся и та до неуловимой точки. Нет голоса. Нет запаха. Нет жизни. Где всё??? Спора, микроскопическая, ничего не значащая, былинка в космосе, ничто. Смерть. Ничего. — Маргоооо… Оооо… Марго… ты… — Не надо, молчи. Давай, сделай вдох. И тужься. Не трать силы… — Холодно. Марго… Ма… ты забери его. — Дыши, любовь моя. Не надо. Мы справимся. Мы поимеем эту Антарктиду… — Ой, не надо про поимеем. Как ты можешь думать о сексе в такое… Ох… — Дыши. Тужься и дыши. И хватит ржать. Что я сказала? — Всё, всё, не ржу. Тужусь. Видишь? Я стараюсь. — Молодец. Старайся. — Я стараюсь… Марго. — М? — Ты заберешь его? — Заткнись. Мы выберемся. Потом будет много, много хорошего. Много еды, тепла. — «Марз»… Хочу бургер из «Марза». — Да, да, да, мы поедем в «Марз», возьмем по бургеру, будем пить натуральный кофе из фарфоровых чашек, играть в петанк, сходим на скалодром, повисим в искусственной невесомости. — Там зимний сад. В «Марзе». — Мы занюхаем в нем все лилии. — Обещай мне. — Заткн… — Марго!!! — Да, я заберу его. — Люблю. Тебя. Живи. Спора раскрылась, мгновенным взрывом рождаясь в универсуме. Он потянулся, ища опору. И ощутил, что не одинок. Здесь повсюду разлито тепло и безусловное принятие. Неважно, чье. Ласково свернулся серебристым сиянием. Все есть мы, и мы ничто. Как в момент рождения, когда тело неотделимо от универсума. — Мама. Проекция отступила. Сопротивление сознания растворилось в истинном бытии. Непознаваемой истине. И не было больше слова.

Отец утверждает, что нет никакой души. Да, отец?" Мысли Лин текли легко и весело, её, кажется, не беспокоило ровным счётом ничего в сложившейся ситуации. "Ага", - коротко и с явной неохотой подтвердил Фьюри. Не отстанет же. "Меня никто не называл котёнком", - проговорил искин, ощущая колоссальные размеры нынешнего тела. Анна бы улыбнулась, но только она была чистым квантовым сознанием в гигантском неповоротливом страннике, намеревавшемся прервать существование другого, звавшего кого-то, кто даже непонятно, когда услышит этот зов, на битву ради битвы. Раз так уж тут было заведено.

"У меня другой вопрос... - отозвался Шифти, замерев внутри нового носителя. - Тогда что есть сознание? Что есть душа? Есть ли сверх квантовой составляющей что-то ещё? Или кванты неподконтрольны и самодостаточны? Не может ли сознание раствориться в квантовой запутанности, не можем ли мы все стать единым целым?" Увы, у Анны не было ответов на вопросы, а только лишь вопросы. "Тут ты ступаешь на территорию веры, котено... Шифти, дорогой, так что ответ зависит исключительно от твоего желания. Но что-то мне кажется, что ты уже ответил на вопрос. И наверно, мы уже целое". И так как эти вопросы и эти слова звучали для каждого, кто оказался внутри этого целого, мисс Раптис готова была как принять и любой другой взгляд на их положение, если у кого-то он имелся, так и мысленно передать всем им и каждому то чувство любви и причастности, которое испытывала и которое не было нужды облекать в слова.

Мысли ворочались с трудом, но она вдруг ощутила свое тело. Не свое, конечно, но по сравнению с его и вовсе отсутствием, владеть волей к движению было – словно глотнуть свежего воздуха после веков, проведенных в запечатанном склепе. Тот, кем она являлась, желал убивать. И она ощутила вдруг такую солидарность с этим желанием, что и мисс Геминес показалась бы ей сейчас милой любительницей стрельбы по плюшевым медвежатам в детском тире. Вот только все как-то мееедленно. Оставалось только вести философские беседы, пока ее многотонный странник разжимал челюсти и разворачивался в пространстве, собираясь сжать их на ближнем своем. «Так, значит, ответ да», - продолжила она прерванный разговор с Шифти. Если бы она могла рассмеяться, то рассмеялась бы, но … в общем, пришлось просто хмыкнуть. «И вот вопрос, дорогой, являемся ли мы сейчас людьми? Прямо сейчас?» «Ближний», еще не подозревая, какая участь грядет для него через века, когда зубы крупного странника таки доберутся до его критически важных органов, адаптировался к творящейся с ними череде метаморфоз и наслаждался космической песней войны, надеясь разделить ее с тем, кто совсем недавно уже разделил их одиночество в космосе. «Хиро!» В конце концов, чем война не танец?

Анна была одиночкой, но вот сейчас ловила каждый живой сигнал, способный подтвердить, что она есть. Она существует. Ее сознание, личность, душа не растворяются постепенно в воле и действиях чужой личности. Только связь с остальными давала это ощущение – бытия. Их голоса стали ориентирами во тьме небытия. Что остается, когда все исчезает? Неужели… Неужели сознание способно сохраняться цельным при отсутствии носителя? Или и верно, они теперь все в каком-то смысле искины, а тела здесь – платформы? Но где, простите, стеки? И что это за устройство такое, способное вместить ее сознание? От последней мысли ей бы поплохело, но было нечему. Уж по крайней мере это было маловероятно. «Шифти, как твое сознание существует без стека? Погодите. Сознание. Полноценное самосознание! Оно не нуждается в стеке да и не уложится в машинные алгоритмы». И чуть помолчав, спросила себя, а значит, и остальных, так уж выходило в этой их запутанности: «Есть ли у искинов душа?»

Рыцарь Кевина поймал, наконец, своего коня и крепко сжал в латной перчатке копье. Он являл собой уверенность в победе на ристалище и вообще осмысленности скакания верхом в латном доспехе по усыпанному опилками полю. В глубине души биолог привычно для моментов волнения или смятения бормотал слышно для всех нуклеотидную последовательность днк сине-зеленой водоросли. В глубине. Души. Он запнулся где-то на середине, позабыв, как там дальше, и беспомощно умолк. Но потом вспомнил. Что не один. "Фьюри, ты помнишь, что дальше?"

"Что происходит?" Вопрос ушёл в пустоту. "Анна, Фьюри, Стеф, - обратился он к рядом стоящим, - Вы меня слышите?" "Пример действия квантовой запутанности, - коротко "объяснил" синтетик. - Наша группа это единая система". "Я слышу, - выдержав паузу на принятие обстоятельств, откликнулась Анна. - Если кто-нибудь из этих олухов свернет себе шею в бутафорском поединке, мы сможем отсюда убраться?" - задала она очевидный вопрос.

- Сифилис появился в Европе намного позже 1468 года. Его привезли из Америки. Акт гуманизма не возможен. - Черт, - тихо чертыхнулся рыцарь, выразительно поглядев на дотошного искина. Мисс Раптис же не уточняла, по отношению к кому это было актом гуманизма. - Ты будто состязаешься за право умереть перв... Бугай внезапно вспомнил про даму сердца, заждавшуюся на трибуне, и воспламененный направился покорять ее своей неуклюжей куртуазностью. Анне же, словно маме жениха в этом теле, оставалось смириться с выбором. Обнаруживший себя одесную короля молодой светловолосый рыцарь поперхнулся сыром.

- А попробуй, - белобрысый услужливо подкатил вонючую головку сыра. Сам он уже держал окорок в руке. - В смысле, просто попробуй. Не отравиться попробуй. Брук с опаской оглядел головку сыра, достал из расшитых ножен нож, отрезал кусок. Принюхался, поморщился. И все же в этом отвратном резком запахе было нечто такое... Словно зовущее из глубины веков. Нечто, привлекающее иррационально. Он задержал дыхание - и погрузился в медитативную дегустацию.

Тучи сгущались, поэтому Хиро снова налег на еду, пока не отнимали. Кажется, верный подданный стремился приблизиться к идеалу своего короля и стать-таки толстым. Пришлось даже снять шлем, под которым обнаружилась густая русая шевелюра. И монобровь. Кевин хмыкнул. Заложник сам оказался своим. План менялся. Теперь, пока стража не очухается, надо было договориться о другом плане. - Слушай, величество, если гвардейцы подойдут слишком близко или захотят схватить воон тех доблестных рыцарей, попробуй жестами им показать, что запрещаешь им приближаться. Они только тебя послушают. И Кевин сунул в рот кусок колбасы. Конечно, есть такое - самоубийство. Но либо всю оставшуюся жизнь они будут самоубиваться, либо ихор возьмет свое и перенесет их куда-нибудь. Возможно, в кайнозой к птеродактилям. - А что это там так воняет? - спросил он у Хирона, умилившись белобрысости рыжего, - кажется, сыр? Господи. Отравиться, что ли... - Мне тоже жаль этого воина, ведь он ничего не подозревает. И он тоже существует здесь и сейчас. Но и мы - здесь и сейчас. Он умрёт сегодня или через несколько лет. И чем ближе его смерть к сегодняшнему дню, тем больше у нас шансов вернуться в нашу реальность. Только нельзя останавливаться. Нельзя, - снова повторил он, словно хотел намертво запечатать эту мысль в памяти человека. - Вы знаете, - неуместно разрушил торжественность момента детина, подоспевший от трибун как раз к моменту обсуждения, кого тут лучше убить. - У этого вот моего тела сифилис. И я полагаю, ему предстоит долгая мучительная жизнь, полная страданий и грехопадений. Если бы я кого и предлагала убить, то меня. Предлагал то есть, - поправился он и покосился на стражников. - Акт гуманизма.

- Что-то не так, - пробормотала мисс Раптис себе под нос и почесала бороду, приподняв забрало. Народ как-то притих. Она оглянулась и неуверенно подошла к остальным рыцарям, которые вовсе не спешили начинать бой. Деву не нашла, морковь вся гнилая.

- Я не Кевин, - просияла королева. - Я Лин. А здесь есть торт? - Я Кевин, - подал голос белобрысый с дрыном и добавил, - и я в корне не согласен с вашим мнением по дискутируемому вопросу, ваше величество. О том, что на дискутируемую тему можно собрать, как на нитку с иголкой, всех имеющих мнение по воросу, он добавлять не стал, порадовавшись такому умному ходу со стороны брата Хирона. Хочешь найти своих - подними животрепещущий вопрос!

- Здоровья королю! И богатства, и жену красивую, и яда в бокале поменьше, - воскликнул дородный рыцарь. Вкусив первых халявных даров, пехотинец спросил у короля. - А ты вот как считаешь, вашество, является ли хирургическое вмешательство облигаторным при купировании гендерной дисфории? Обычная аудиенция. Народ желает просвещаться. Кевин приблизился к королевской чете, но не вплотную, сложил руки на груди в ожидании развития событий, держа подмышкой неудобное, но надежное копье, стараясь не терять из поля зрения ни Хирона, ни Фьюри и Ко. Пока что захват его величества в заложники задерживался на угощение по случаю свадьбы. Но, с другой стороны, звонок Мерлину могли грубо прервать стражники. Чтобы успокоить тревоги молодой невесты, он вновь ей приветливо помахал, мол, все тип-топ.

- Ну что, идем захватывать королевский стол? Ты вот когда в последний раз ел колбасу 15-го века? - пусть типичная болтовня рыжего звучала из нового тела как лай какой-то адской гончей, но природному обаянию это не вредило. Двое рыцарей подошли к еще двум "одержимым", которые не очень-то скрывались. Кевин отчего-то оглянулся на экс-рыжего с некоторым смятением. - Наверно, тогда же, когда последний раз лечился от сибирской язвы. О, там третий, - заметил он до того затененного возвышающимися собеседниками круглолицего. – А почему, собственно, не должны? – спросил он. В его глазах вся эта ихорная дурь с самого начала отдавала магией. - Тайный орден Терры Инкогниты трубит священный сбор, - заговорщицки вклинился он в беседу, не забыв представиться. - Я брат Кевин.

- Григория вчера драконы съели. Я за него, - прогудел довольно рыцарь и схватил протянутую руку, чтобы помочь Бруку Златовласому подняться. - Мы - стража монархов. При оружии. Думаю, самое время вернуться назад и взять этих монархов в заложники. Остальных - в расход, - в низком гудящем голосе прорезалисьстоль знакомые дружелюбные интонации. С помощью Хиро Кевин принял вертикальное положение в своих тяжеленных латах, шлем от которых ускакал вместе с лошадью, пристегнутый к седлу. - Я в деле, - оценил план биолог и направился за ним, опираясь на копье, как на посох, ощущая на себе уже недобрые взгляды местной охраны порядка. - Только... У тебя случайно в предках никого из старой-доброй Фландрии нет? А то мало ли. Типа это все не ряженые. Мы, похоже, в пятнадцатом веке. Блин, я даже не понимаю, кто это "мы".