...пока общество наслаждалось музыкой.
Вдовы, книги и вино
Прошедшие недели ласковым дождём золотых монет осыпали отряд наёмников. Дождь был столь ласков, что «Курсус» второй раз за пару месяцев пришёл отметить успех в «Приют».
Конечно, все четыре десятка бойцов на светский раут не были приглашены. Но компанию капитану Девитту составляли не только доверенные лейтенанты. Сабрий Девитт был убеждён, что любой вышедший на поле брани - герой, преодолевший свои страхи. Человек, готовый отдать свою жизнь за золото или славу.
Сегодня к ним присоединилась даже девица, молодая, но бесстрашная сирота, чья семья погибла в эпидемии в Вал Дорма.
— Миледи Пилар, добрый день, — почтительно склонил голову при виде знакомой дамы капитан. — Ваше присутствие — всегда приятное событие. Могу ли предложить вам бокал ароматнейшего рамина?
Минуя груженую каравеллу шеф-повара, собственным независимым курсом в залу медленно вплыло судно, скорее предназначенное для торговли зерном да овечьей шерстью. Такие оснащают трусоватые зажиточные торговцы, мнящие худо-бедно дотащить до шумной ярмарки свой изобильный товар под прикрытием надежных берегов сильных империй. Вряд ли до краёв груженые ценными тканями барки, даже ловкие в управлении, рискнут покинуть безопасный курс, рискуя растерять нажитое нелегким трудом достояние.
Это достояние имело имя Пилар и лик меланхоличный, просящийся на полотно какого-нибудь худосочного портретиста. Правда, за рамками портрета остались бы ее плавно покачивающиеся бёдра и широкая, но гибкая в определенных местах прихваченная тонким пояском талия. Полноватые руки, форма которых навевала мысли о кормилице и странные воспоминания о первом знакомстве с матушкиной кокетливой подругой.
Темные очи вплывающего воспоминания являли некоторое выражение настороженности, которое имело адресатом капитана Девитта, тогда как платочек потянулся к всё ещё миловидному, невзирая на все достоинства, носику, всё ещё высокочувствительному к слову «солдатня».
— Отчего же нет, капитан, дорога признаться, была мне утомительна, — в выражении лица миледи прибавилось толика печали, — вино полезно для поддержания сил.
Она сделала паузу, оглядывая невольных слушателей её сентенции. Изредка. Весь её вид демонстрировал умеренность, конечно, в том, что касалось вина. И ещё сомнение. В том, что в таком стечении народа их делам ничто не помешает.
Интересно, архитектор, что восстанавливал эту то шумную, то тихую гавань схватился за голову, когда заказчик затребовал каждую комнату, каждый зал оформить в своём уникальном стиле? Или с головой окунулся в творческую бурю, ведя свою команду сквозь отмели переделок, коварные течения хлипкой штукатурки?
Наверное, всё-таки второе. Ведь в каждом элементе интерьера видны внимательно прорисованные штришки.
— Миледи, сожалею, что каждый раз приходится вас утруждать дорогой сюда, — искренне вздохнул Сабрий, наполняя изящный бокал, не в пример кружкам своих людей, соломенно-золотистым напитком. — Да и не сказать, что компания моих удалых бойцов-молодцов приятна кому-то кроме таких же вояк. Прошу вас, миледи.
Капитан лёгким полупоклоном предложил даме пройти в угол к невысокому диванчику и бережно вложил в руку Пилар бокал.
— Но мы так мало знаем отдыха сейчас от боёв, что кажется непростительным к бойцам не воспользоваться возможностью такой. Да и это место... располагает, миледи Пилар. К тихим разговорам и ещё более тихим делам.
Миледи уже сделала быстрый глоток прохладного напитка, попутно стрельнув глазами по углам со сноровкой опытного заговорщика. Казалось, носик её вполне нашел избавления от военного присутствия в оправдавшем все ожидания фруктовом аромате, что выразилось еще одним коротеньким и немного поспешным глоточком, прежде чем пригубленный кубок отчалил от полных, довольно сомкнувшихся губ. И, не расплескивая лишних слов, одобрительно причмокнула, вновь обращаясь к капитану.
Ах да, дела. Этот Девитт умел казаться полезным. Он уже почти становился её постоянным заказчиком. Вот только странное беспокойство донимало в её уединенном доме. Оно касалось их дел. Но сейчас, как, впрочем, и каждый раз при встрече в этом таком безопасном, таком уютном и таком публичном все-таки месте словно бы отступали её всегдашняя настороженность и подозрительность.
Когда она заговорила вновь, слова не спешили покинуть источник, будто каждое проверялось на качество:
— Мне здесь нравится, мессир Девитт, вы не утруждаете меня. Удел вдов в затворничестве. Мы не ропщем, но часто и неуместны где-либо ещё. Однако я бы покривила душой, если бы сказала, что мне неприятны эти стены. Они мне непривычны… Ах, что я всё об этом. Ведь дела наши требуют внимания. Скажу вам, уж поломала я, признаться, голову с последней вашей рецептурой. И чтоб не обойтись сурьмой? При верной дозировке эффект наступает надежный. Или ртутные примочки.
Она поглядела на своего молодого визави так, как неделю постящаяся сестра церкви глядит на посыльного мясной лавки. С видом непризнанной пророчицы.
И присела на предложенную кушетку.
Лёгкая морщинка мелькнула на лбу капитана и растаяла. Или сверкнула стремительной молнией?
Маг задумчиво потеребил бороду, пытаясь скрыть беспокойство.
— Признаться, миледи, я сам немного сомневаюсь в рецепте, хоть и старался выверить. Всё пытаюсь найти подходящее сочетание... скажем так, целительного эффекта и для души, и для тела моих молодцов и немногих девиц. — Карие глаза приязненно глянули на воительницу, периодически бросавшую взгляды в сторону начальства. — Дело ещё немного осложняется желанием получить всё и сразу.
Сабрий с беспомощной улыбкой развёл руками.
— Поделитесь, миледи Пилар, что думаете о рецепте? Удался?
Сумка, изрядно тянувшая руку посыльного, следовавшего на почтительном расстоянии от миледи, к земле, говорила за то, что заказчик вполне может быть удовлетворен результатами их встречи и в этот раз.
Приязненные взгляды не ускользнули от настороженного внимания миледи, канув, впрочем, безмолвно в лету её картотеки мелочей, которые могут пригодиться. Как старинный стеллаж со множеством удобных ящичков её алхимического складика, так и здесь — картотека известных случаев. Классифицируется налету, достаточно взгляду смерить девицу с головы до ног и узнать в её глазах тысячи иных.
Ах да, кстати об интересном случае.
— Всё готово, мессир. Моя лаборатория предназначена для самых необычных заказов. Вы можете довериться нашему качеству. Как всегда, строгое следование рецептуре. Но..., — миледи замялась, взгляд отвела, вздохнула, — Репутация моего имени требует задать вам один вопрос. Дело деликатное. Спросите меня, как успокоить мятущуюся душу или утихомирить безумца, усыпить ревнивца, даже притупить материнский слух - я и сама помогла бы составить вам зелье, — осторожно начала она, отставляя на столик бокал и машинально стягивая пальчики перчаток. — Я сторонница натуральных средств. Но... мое ли это дело, уж не знаю. Может быть, провидение надоумило меня на днях заглянуть в одну книжицу. «Полуночный вздох» Курта Дромана. Немного поэзии, весьма посредственной. Вы знаете, что он был известен своими идеями сопряжения Завесы с фазами Луны?
Миледи усмехнулась каким-то собственным воспоминаниям о прочитанном.
— Знаете, что интересно, мессир Девитт? Вам всегда требуется новая партия зелья накануне полнолуния. В тот первый раз, на ваш отряд, всем как одному. После, снова, а потом вы усложнили рецептуру, и хватило бы того снадобья на троих, не больше. Я уж думала, что надобность в успокоении ваших... хм, людей отпала, что вы нашли управу понадежней. Но вот луна пошла в рост, а в моей сумке новая партия на полсотни доз приёма, и вновь рецепт изменился. Простите, но я впервые сталкиваюсь с использованием этих ингредиентов в таких странных сочетаниях. Скажите, то ли это, что я предполагаю?
Взгляд по-матерински непререкаемо требовал ответа.
Чем дольше говорила алхимик, тем мрачнее становился капитан Девитт. Сначала улыбка затвердела, словно на губах статуи. Потом лоб прорезали морщины старых беспокойств. А там и глаза потемнели, застыли омутами, из которых не знаешь, что вырвется. Лишь желваки двигались.
Всегда. Всегда находится кто-то, кто начнёт задавать вопросы. В прошлой раз удалось почти год продержаться. Но она... Ох, эти вдовы, знающие секреты разные и опасные! Сколько их хранит твой корабль, миледи, пережившая, как говорят, многих? Выдержит ли он ещё один секрет?
— Курт Дроман... — тихо повторил маг за своим партнёром по зельям. — Да, идеи у него интересные, не скрою. Как и у доктора Хайделла, хотя и весьма... умозрительные.
Карие глаза некоторое время смотрели в сторону. Тёмные, с проблесками огня. Но это, верно, подсвечники или камин?
— Миледи, как доктор и как капитан я предпочитаю не говорить о здоровье своих людей, — сухо начал маг, но голос его смягчился. — Однако я привык к спокойным беседам с вами и к высокому качеству лекарств из вашей лаборатории. Альтернативные партнёры значительно менее привлекательны во всех смыслах, миледи Пилар. Если вы предполагаете, что мои люди поражены тяжким недугом, то будете и правы, и не совсем. Их болезнь даёт невероятные преимущества в бою, которые и не снились обычным людям. Но вне боя... им сложно быть частью общества. У любой монеты две стороны, правда? — невесело усмехнулся маг.
Что более всего ценила миледи в своих клиентах, — так это разумность. В таком деле, как ее, глупость человеческая могла пустить прахом усилия нескольких лет. Что и случилось с прежним хозяином её славной лаборатории. Всякий раз, припоминая ту историю, уже как тремя мужьями тому назад, Пилар скорбно вздыхала. Негодяй желал денег, и воспользовался низким шантажом, направив угрозы свои против беззащитной, свежеиспеченной вдовы. Создатель прибрал его вскоре в свои далёкие чертоги, или Андрасте знает, куда там отправляются заблудшие души после своей смерти. В особенности такие глупые при жизни. Не удивилась бы Пилар, если бы мошенник заплутал и потерялся бы на своем последнем пути.
А вот её путь был исполнен достоинства и смирения. Смиренно приняла она из остывших рук то, что причиталось. И лаборатория вдруг расцвела в её женском тепле и внимании. Конечно, конечно, вы правы, мессир доктор и капитан, у медали есть две стороны. Правая и левая, белая и чёрная… покуда монета вновь не обернётся вокруг оси. Создатель вам судья, капитан. Вопрос здесь, скорее, не в стороне монеты, а в её номинале.
Но будет вульгарно обсудить номинал той монеты непосредственно после того, как они с её постоянным клиентом только что приоткрыли свои карты и пришли к столь похвальному взаимопониманию. Она уделит время этому разговору в следующую встречу. Одна встреча — одно дело.
— Весьма разумно, мессир Девитт, что вы откровенны со мной. Мне тоже доставляет удовольствие уповать, что вы цените мое общество настолько, что оградите бедную вдову в случае, если недуг вдруг распространится на ваше окружение. Ведь оградите? — взгляд был бы прохладен, если бы не декольте, способное обогреть и в менее доверительном разговоре любое сердце. — Насколько же я ценю наши беседы, вы сможете узнать, получив ваш заказ. И… приятного полнолуния, капитан, — сдержанная улыбка миледи скрепила их договор красноречивее рукопожатия и пропала, как только полуоборотом головы она дала понять посыльному, что сумка должна быть передана получателю.
Как же говорят люди? «Откровенность за откровенность»? Что ж, на сегодня капитан Девитт предпочёл бы обойтись без дальнейших откровений с обеих сторон. Ведь это так опасно, так опасно. Одни откровенности вручают нежные сердца в руки, передают власть над ними. Другие ставят под угрозу уже души. Познавать секреты, даже намёки на тайны соблазнительной вдовы, столь часто надевавшей кружевной траур, он не очень хотел. Ведь не только его секреты опасны.
А потому Сабрий предпочитал лишь бросать взгляды на секреты, спрятанные в глубине чёрных озёр её глаз. Тем они прекраснее. Своими возможностями. Так же прекрасны, как и секрет её восхитительного декольте. Идеальный баланс, как и её зелья. Не слишком открытое, чтобы вдову упрекнули в чём-либо. И соблазнительно-открытое, чтобы давать преимущество в переговорах. Да. Прекрасная женщина, которая могла бы ему подойти, если бы, если бы на дне уже его карих глаз не покоились свои секреты. Быть может, не менее притягательные в своём сокрытом роке.
— Уверяю, госпожа, этот недуг вас не затронет, к этому я приложу все свои силы, — ответствовал капитан, пока что только приложив руки к груди (своей, увы) и склонив вежливо голову. Чуть улыбнулся тоже, хотя и более открыто, чем вдова, когда приблизился посыльный: — Обмен.
Сумка с зельями отправилась в безопасный угол, а тугая мошна золота нашла своё безопасное место.
— И лично от меня, чтобы чуть скрасить остаток дня, госпожа Пилар, — чуть улыбнулся мужчина, передавая даме непочатую бутылку рамина.
Некоторым тайнам действительно лучше и оставаться таковыми. А некоторым женщинам — вдовство к лицу. Она могла бы много к чему подойти. Но не так ли, как росянка — к Morpho peleides*?
Об одном некогда солидном семействе прославленных алхимиков, уже после того как кости их сгнили в изгнании, рассказывали, что никто отчего-то не мог похвастаться, что вчера с ними лично ужинал.
Презент был принят благосклонно. Пальчик поправил щекотавшую шею прядь на затылке.
— Не знаю, прогневаю ли тем Создателя, но буду ждать нашей новой встречи, мессир Девитт.
На том миледи Фурий (вот уже как двое супругов, кои при жизни являлись братьями с фатально для обоих сходным вкусом) накинула капюшон и, миновав гостей, собравшихся послушать музыкальное выступление, удалилась, как и положено скромной затворнице, почти никем не замеченной.
______________________
· - разновидность бабочек.
Hide
Stormcrow & Meshulik
Meshulik изменил фотографию своего профиля
