Meshulik

- Такси! - Мадлен забыла отпустить такси, а счетчик-то тикает! - Я сейчас, только никуда не уходите, d'accord? Вацлав наконец-то выпустил из объятий Губку Боба, и тот повис, касаясь земли, радуясь желто-красной варшавской осени и крепкому пожатию дружеской руки профессора. Куда ему было идти? Он улыбнулся оставшейся пани и спросил ободряюще: - Вы ведь здесь по тому же делу, что и я?

Площадь Пилсудского - Профессор Шиманский, я полагаю? И тут поняла, что говорит с ним по английски. Браво сержант Рорк, браво. Может, он не говорит на языке Черчилля и Битлз? Он вообще-то говорил. То есть в списке научных трудов профессора В. Шиманского числились и работы, написанные по-английски. И конечно, он принимал участие в профильных конференциях. Куда же без английского в нынешние времена человеку, который захотел серьезно заняться вирусологией в Польше? Но этот английский он услышал совершенно иначе. Так, будто к нему обратились не просто на родном языке, ведь бывают и билингвы, с рождения легко говорящие на двух, а то и трех наречиях. Но этот язык прозвучал, будто так именно к нему обращалась его собственная мать. Вацлав плохо ее помнил. Но был уверен, что так только и мог бы услышать тот самый, материнский язык. От женщины... определенно. Он, верно, поспешил, выставляя перед собой Губку Боба, будто тому требовалось персональное приветствие. Прибывающие должны были предъявить пароль. И этого странного звездообразного парня. Не он же это выдумал. Нос-колбаса вызывающе ткнулась в незнакомку, и профессор в ужасе отдернул желтую подушку, виноват оприжимая ее к груди: - Ой, простите, пани! Ради бога, простите, Вы... Разумеется, от неожиданности обратился он на польском. - Профессор? Вы же профессор? Я Губка Боб!, То есть, я Морская Звезда и вам привет от Патрика Старра. Да, точно, Патрик Стар Губке Бобу! - затараторила Мадлен и оттянула футболку, чтобы лучше можно было разглядеть персонажа мультфильма. Профессор отвлекся от одной незнакомки, чтобы обнаружить, что внезапно понял, что сказала по-французски другая. Он с опаской выглянул поверх Губки Боба и наконец-то узрел звезду. Но вот отзыва на пароль ему никто не сообщил. Оттого оставалось лишь банально приветствовать обеих, подтверждая: - Д.да, я Вацлав Шиманский, панны. Э... с прибытием. Как добрались?

Площадь Пилсудского Утренняя прогулка до площади ничем особым профессору Шиманскому не запомнилась, разве что неподалёку от мемориала ему попалось странное такси. Машина стояла на тротуаре, а рядом с ним отирались полицейские. Пан профессор проследовал к мемориалу, крепко держа подмышкой желтую подушку (на самом деле нет, но он делал вид, что это всего лишь подушка, будто этим можно было что-то исправить). На такси взгляд наткнулся лишь мельком... и "встречающий" по поручению ангела скрылся за диким виноградом, начав свой первый неспешный круг у мемориала.

У Болека игрушки не нашлось. Он долго рассказывал о приключениях искомого желтого персонажа, даже предложил показать парочку серий, завалявшихся на жестком диске его компьютера. Вацлав с большим вниманием изучил весь предложенный наглядный материал, но так и не уловил связи между потусторонним миром и миром жизнерадостных говорящих губок. - Погоди-ка, - Беата, оказывается, слазила на антресоли и выудила из дальнего шкафчика растянутую трикотажную шапку. – Вот. Показать контент Hide Вацек принял дар. - Наверно, подойдет. Вдруг не найдется. - И все-таки, зачем тебе этот уродец? – кузина хихикнула и пощекотала желтой кисточкой завязки профессорский нос. - Да один знакомый попросил принести, - попытался сказать правду Вацлав. - Знакомый? Да ладно, Вацек, что за знакомый? Я же знаю, что тебя окружают одни коллеги. А может, это женщина? Профессор ничего не ответил. Загадочное молчание – это ведь не ложь. И не совсем правда. Но теперь кузина по крайней мере не будет тревожиться. … … Ранним солнечным утром 3 ноября, означенного дня встречи, по улице со стороны дома, где проживал профессор Шиманский, в легком черном пальто, обмотав шею старым синим шарфом, шел сам профессор и нес, обхватив в охапку, ужасно неудобную вещь – полуметрового плюшевого Губку Боба. Ну а поскольку Губка Боб имел форму квадрата, казалось со стороны, что Вацлав прихватил с собой на прогулку подушку с вялыми ножками и длинным, можно сказать, дерзко торчащим носом-колбаской. Шапка на всякий случай лежала в кармане. Никаких иных губок бобов в Варшаве найти не удалось. Падала осенняя листва. И он никуда не торопился. На следующий день после разговора с ангелом из института и правда прислали извещение о том, что проект закрыли.

за 500 о.о повышаю силу воли на +5, остаток 150 о.о)

Профессор Шиманский Он надел очки. Ангел Мюриэль был отчасти прав. Слепая вера предполагает непонимание сути вещей. Тогда как Вацлав полагал своей миссией постигать суть. Однако кое в чем слова ангела упрощали картину. Профессор мог и поверить в то, чего не понимает. С трудом, локально, возможно, гипотетически, но толика веры нужна всегда. Иначе не сделать шага, пока не убедишься, что пол под тобой не провалится. Опыт? Где опыт оборачивается верой? Эти вопросы, сидя босым в кровати, сразу не решить. Но нынешней его веры профессору всё же хватило на то, чтобы ответить, возможно, запоздало, тому, кто, возможно, не мог его слышать: - Я тоже скучаю по тебе, Крисс. Тоже скучаю. х

Профессор Шиманский - Сомнения ведут нас к истине, - Вацлав пожал плечами. Его непросто было убедить шагать с закрытыми глазами, но тон по крайней мере звучал примирительно, когда он тихо добавил. - Будет проще, если я буду понимать, что делаю. Он снял очки, зажал зубами кончик дужки, глядя исподлобья на расфокусированный теперь образ, помолчал. Кивнул. - Хорошо. Сто шагов направо. Не удержался все же уточнить: - Мне нужно что-нибудь... принести, взять с собой?

Профессор Шиманский - Но ведь... Прозвучал смешок. На ангельский силуэт уставились с недоумением, словно вот именно сейчас профессора вдруг грубо растолкали, и он проснулся. Откачнулся от стены, которую давно уже подпирал плечом, и присел на ближайший стол, даже не подумав стереть прежде пыль. Руки сложили на груди и сообщили ангелу новость, которая, верно, по ангельским меркам, была не так уж и стара: - Боюсь, что ты опоздал лет эдак на восемьдесят. Дворец ведь был полностью разрушен во Вторую мировую.

Профессор Шиманский Ну вот и... такие ассоциации нездоровые у моего... впрочем, не важно. Да, - вдруг, ангел осознал одну деталь - профессор при своём образе жизни мог не знать о существовании этих мультяшных плодов чей-то паранойи, - ты смотрел этот мультсериал? Вацлав сосредоточенно покачал головой. Хмыкнул. — У меня есть племянник, — добавил он. — Думаю, его консультация здесь будет необходима. Внимательный взгляд теперь буравил светлый образ, словно пытаясь что-то разглядеть там, за плоской фигурой человека с крыльями. Встретить. - А что потом?

Профессор Шиманский Профессор стушевался и привычно запутался в ложных версиях. А разве он не в Америке? Не на Аляске? Или на Крите? Но ведь люди обычно избегают говорить с ним о брате. А когда речь заходит, разговоры получаются какие-то странные. Ему за них становится стыдно, и после них он ощущает это самое - какую-то путаницу и утрату. Ну да, конечно, утрату. Ведь Кристоф умер. - Так, значит, он... - он не договорил. В аду. Ему стало неловко. Потянул и немного ослабил узел галстука. Благодарно кивнул крылатому свечению. - Должно быть, ты и правда ангел, Мюриэль. Пыльный телефонный аппарат непривычно долго молчал. Темное окно не пропускало света. Пыльные столы никогда не использовались по назначению. Самообман и какая-то прошлая жизнь, забытая и опавшая коконом вчерашнего. - Что мне надо делать?

Профессор Шиманский Вот Вацек расслабленно усмехается, наблюдая собственное путешествие в чужом потоке, и вот вдруг его выносит на стремнину и несет прямиком на внезапно обмелевший берег. Выброшенная на сушу рыба хватает ртом воздух. Перед ним снова перламутровый менекен с крыльями, и вовсе не похожий. Но он ведь его слышал. — Чьи? Чьи это мысли?

Профессор Шиманский Ты медиум. Этот дар в тебе от рождения. И не какой-нибудь там ахалай-махалай со стеклянным шаром и биолокационной рамкой. Тебе не нужны все эти мистические атрибуты предвидения и поиска. Ты сам, как инструмент. И сегодня ты "проснулся". Твои способности активированы. Их нужно только упорядочить. Нуу, не знаю... Прочитай мои мысли, если хочешь. Испробуй себя. С тем, что сейчас всё сложно, профессор был готов согласиться. - Ну что ты, - смутился он, разглядывая перламутрового ангела, раскрашенного, словно на Рождество, специально ради этого перформанса. - К бабочке я почти уже привык. Он и сам подозревал, что с ним что-то не так. И сейчас будто осколки чьей-то жизни начали срастаться, обнаруживая сходство с его собственной. Медиум. Интересно, как это - читать мысли? Они что же, сами собой отпечатываются на призрачных скрижалях? Нимбом топорщатся над головой? Интересно, встречаются ли в мыслях опечатки? Все эти вопросы не приближали его к хоть какому-нибудь подобию чтения. Пялиться с серьезным видом на двумерного человека с крыльями - то еще испытание. Вацлав украдкой заглянул за край... Не вышло. Не удержался от смешка... Нити перламутрового свечения, в тон фигуре, двинулись и поплыли. И профессору показалось, что земля уходит из-под ног, а его сознание тянется вместе с потоком этого свечения... куда-то. Пространство исказилось. Будто бы и правда заветная тропинка, пока еще не Путь, запетляла у него под ногами.

Профессор Шиманский - Не дадут. Более того - лабораторию уже закрыли. Завтра ты получишь официальное уведомление. Нам нужно разобраться, что происходит, Профессор. Отсюда я ничего не могу предпринять. Поэтому, когда соберётся отряд, вы поможете мне выбраться отсюда. - Закрыли! - на время голос подвел профессора и он беззвучно шевелил губами, артикулируя проклятия. - Как я могу разобраться, что происходит, оставаясь в этом кошмаре? Извините, я должен проснуться... Мгновения он ничего не предпринимал, но окружение не изменилось. - Погоди, погоди, - наконец, прервал он попытки вернуться в реальность. В изложении плана не хватало пары километров промежуточных звеньев, - что значит предпринять? Что ты предлагаешь? И... я не понимаю, это всё странно. Даже если... Он поправил очки и произнес тверже: - Даже если допустить, что в бюрократический коллапс школы сельского хозяйства требуется вмешательство потусторонних сил, то, прости, Мюриэль, крылышки у тебя, конечно, необычные, но ты кажется упоминал, что за что-то оказался в аду? Да и как? Как ты представляешь себе это? Я вирусолог, а не... раввин и не папа Римский. Я что, должен зарезать козла, рисовать тетраграммы, читать заклинания?

Профессор Шиманский - Я? - снова повторило насекомое. - Ты не поверишь. Если не усложнять, то я представитель Светлых. Структура света, ментальный фантом с самосознанием. Если спуститься на грешную землю и воспользоваться религиозной классификацией, я Ангел Господень. Мюриэль. Второй чин Господства. Ангел правопорядка. Ныне отбывающий наказание в местах столь горячих, что плавится камень. Там текут реки кипящей смолы и стоит скрежет зубовный. И мне очень трудно с тобой общаться. Потому что открытый канал меж мирами нестабилен. Тебе нужны доказательства? Крылья? Нимб? Чудеса? Вацлав поморщился, представляя себе этот скрежет. Пожалуй, более абстрактный образ «ментального фантома» был куда кошернее человекоподобного существа в белой рубахе с крыльями посреди адского пламени в окружении цепей… Профессор тряхнул головой. —Доказательства… хм, — коротко вздохнул. — Если я себе тебя мерещу, то ничто не помешает мне явить самому себе и такие доказательства бытия твоего, в которых не усомниться. Задумался. — Забавно, знаешь, что? Если я сам себе тебя мерещу, значит… я уже в тебя верю. Он потер лоб, ловя себя на том, что силится определить, ощущает ли тепло своей ладони как материальное касание или это лишь снится ему — что он проводит ладонью по лицу. Он не верил в ангелов. Определенно нет. А значит... — Но м… Мюриэль. О чем ты? Мне не дадут закончить работу? Что за черт! Я думал, это временно. Они что там, совсем сдурели? Это же прорыв! Он надеялся, что кислород перекрыли временно. И хоть где-то неприятно сосало под ложечкой при мысли, что что-то он все же упускал в этом странном молчании в ответ на все его призывы продолжить обеспечение разработки, всё же он был далек от того, чтобы заниматься конспирологией.

Профессор Шиманский - Я? - бабочка подняла лапки, потёрла усики, умыла мордочку и потыкала длинным носиком в телефонную трубку. - Если исключить вечность пребывания в аду, то я боюсь, что ты не сможешь закончить свой проект. Вернее, что тебе не дадут его закончить. А ты хотел бы завершить начатое? Как далеко ты готов зайти, чтобы испытания вирофага достигли финальной стадии? Потому что, если ты готов пойти наперекор обстоятельствам, я могу помочь. Вернее, не совсем я. Тебя поддержат такие же как ты. Те, кто сейчас просыпается. Ты тоже просыпаешься, Вацлав. Прозвучало так убедительно, что профессор и правда сильно зажмурился в надежде проснуться. Обстановка, впрочем, не изменилась. Выглядело всё нелепо. И тем не менее на сон походило всё меньше. Он оперся о стену, устало снял очки и протер глаза тыльной стороной ладони. Рассмеялся тихо. Покачал головой. Было забавно, что нечто совершенно чуждое привычной профессору картине мира так живо интересуется его до боли реалистичной работой, в которой нет места даже допущению, что что-то подобное может встретиться. — Как далеко? Признаться, не уверен, что мы говорим об одном и том же. Ведь я, кажется, сделал всё, что было возможно. Дальше… только неповиновение властям, взятие заложников и ограбление поездов с нужными мне реагентами и оборудованием. Как же болят глаза от этого тусклого освещения. А ведь он даже не у компьютера… Пора менять очки. Шальная мысль посетила его. Не имеет ли в виду собеседник всё перечисленное? — Про ад никогда не думал, — признался ученый, усмехаясь, что после таких мытарств пора бы и задуматься над его концепцией, — но наши с тобой опасения в одном схожи. Хм. Мне нужно знать… Он снова вернул очки на место, воззрившись на насекомое с аппаратом уже без прежней отчужденности: — Кто ты такой?