Meshulik

Однажды запев, дух, призванный в бренное тело певца, останавливаться не собирался. Так голося и разливаясь соловьем, он двинулся к недобитому своему товарищу и вовсе не изящно попытался со всей мощи бесчувственного тщедушного тела придушить его голыми руками. Противнику недолго пришлось корчиться в ужасе, оглохнув от хорошо поставленного голоса, орущего прямо в ухо куплет песни доблести. Сдавливающая духовная магия милосердно прервала его мучения. Наступила мирная тишина. Нарушаемая шорохом осенних листьев. Чьими-то проклятиями. Гулом огня, доедающего их карету. Сдавленными протестами Петро, которого лошадь, дергая за удила, пыталась уволочь подальше от пожара в лес. И пением демона, наконец-то оценившего всю прелесть бытия. - Заткните его кто-нибудь, - простонал бард. Покойник поднялся, сделал пару шагов, споткнулся и упал ничком. Песнь окончилась. Айседора простерла руки к огню, словно пытаясь наконец согреться. Языки пламени потянулись было к ней, оторвались в этом стремлении от своего источника, заметались, задымили… и утихли. Опавшие листья продолжали опадать. Лошадь прекратила рвать удила. Петро кряхтя поднялся, беспокойно ища глазами своих спутников. Все ли на месте. Кажется, все. — И зачем карету ломать? — возмущенно присоединился он к хору вопрошающих. — Чем им карета помешала?

— Нападение, — будничным тоном, словно сообщая о досадных изменениях в погоде, произнёс Дарио. Только когда покалывающая боль в запястье стала невыносимой, он заметил, как огонь перекинулся с тонкой деревянной стены на его плащ, и отшатнулся. Где-то вдали доспехи шевалье исчезли из виду. Ни гном, ни его госпожа не поняли, как это произошло, но лошади вдруг всхрапнули, вторя предупреждению Дарио, и огонь внезапно принялся пожирать карету. — Распрягай, — кикнула Дора, выбираясь наружу. Полы ее плаща занялись, от дыма стало сложно дышать. Ни один здравомыслящий человек не стал бы медлить. Она была уверена, что и спутницы ее не задержались возле. Да и не было времени стоять столбом. Впереди уже виднелись незнакомые фигуры. Все это, разумеется, не было случайностью. Хорошо спланированная засада. Снова! Дым, подхваченный магией, был скручен в лассо и с гулом завывающего ветра в печной трубе накинут на шею ближайшего нападавшего. Увы, негодяй успел разрядить свой арбалет, поранив ей предплечье. Рука дернулась, лассо развеялось прахом, припорошив осеннюю яркую листву. … Сначала он кинулся отвязывать пони. Оставшиеся лошади метались, норовили вырвать из рук поводья и унестись вместе с пылающей каретой в лесные заросли. — Не дергай, да не тяни ты, тварь бестолковая! Была у Петро одна забота — а теперь две. Он не видел ни Доры, ни Рино, даже не слышал за шумом огня и ржанием коней, что там происходит, но чуял всеми своими хвалеными гномьими чуйками, что там шел бой. Наконец, удалось вызволить животных из плена упряжи. И тут его настигла песнь. … Он был в нетерпении. Этот демон. Кажется, он уже вечность капризно подравнивал усы в гримерке серебряными ножничками, требовал маникюршу и антиванского бренди. Он распевался и репетировал этот выход столько раз, сколько вся оперная труппа кунари не репетировала в жизни своей трехчастной саги о преданном Аришоке. Сколько не спели песен поселенцы Вольной Марки, выходя на жатву. Сколько не рассказала сказок бабушка Урд. А может, и не столько. Но достаточно, чтобы, когда час пробил, иметь все основания остаться недовольным тем жалким телом и несовершенным строением горла и связок, с которыми ему пришлось иметь дело. Поверженный только что от руки Рино бард пошевелился, сел и скорчил презрительную гримасу. — Пой! — приказали ему. «Что же, придется довольствоваться тем, что есть», - мог, наверно, подумать призванный в тело дух и развести руками. Но на это уже не оставалось времени. Его минуты были сочтены. Он взял на пробу пару нот, возвел очи к небу, где не было видно города, и запел так… ну, в общем, запел как мог. Многое разочаровывает демонов в этом мире. И, пожалуй, первое — это они сами.

Остаться в арьергарде дважды Петро просить было не надо. Он сполз с козел и, взяв лошадей под уздцы, остался следить, чтобы не шумели. А вот госпожа некромант уже вовсю высматривала в приоткрытую дверцу кареты, что там творится. Впрочем, не спешила присоединиться и к авангарду.

Она снова куда-то ехала. Туда, куда не звало сердце. Делая то, чего не желала. Возможно, не всё. Возможно, она желала бы удовлетворить любопытство. Тогда, когда пыльница предложила помощь. А потом вдруг исчезла, оставив своего пустоголового, судя по всему, напарника. Избавив от необходимости выбирать, что думать. Когда в комнате пожирателя она почувствовала терпкий запах благовоний, словно человек, выйдя из комнаты, оставил о себе нечто очень важное, что следовало прочесть, прежде чем следовать за ним дальше. И что осталось там, за спиной, покинутое и развеянное. Безмятежность. Всё было так, как и должно. Вероятно, оттого, что она знает наперед, что ожидает в конце. Когда-нибудь ее тело вымоют в семи водах, обработают специальными составами, облачат в ритуальные одежды и накроют саваном. И тогда оно начнет свою истинную жизнь. Вечную. Полную смиренного возвращения сделанных неоплатных долгов. Вот только Айседора не делала долгов. Она их взимала. И знала наперед, что ее ждет иное в конце. Ее дух отправится за завесу. И там обретет наконец желанную свободу. Только бы это было свободой, а не очередным векселем на предъявителя. Она тряслась в карете, плохо осознавая, присутствует ли кто еще в ее владениях. Ее сознание бродило где-то рядом с границей, за которой сон оборачивается явью. Не только духи мечтают пересечь эту границу, но и некоторые души спешат покинуть сей мир. Но ни то, ни иное не угодно Создателю. Или это лишь догма? А правда в том, что Завеса — узда, сдерживающая дарованную им силу? «Кто ты?», шепчут губы. Ладонь касается субстанции чистой магии, словно налипшей иссохшей кожи бессчетного числа покойников. И оттуда тянется такая же ладонь. Айседора вздрогнула и очнулась от полузабытья из-за неожиданного толчка. — Ухабистые края, — крикнул Петро, управлявший лошадьми. Дорога изобиловала сюрпризами в виде кочек, ям и луж различной конфигурации. Но сидя на козлах рядом с занятым своими мыслями Рино и сам то и дело припоминая напутствие Малик и пряча в усах глуповатую ухмылку, он не замечал, как летит время пути, равно как и кое-каких мелких неровностей на нем. Дора закончила любоваться сереющим за окошком кареты ландшафтом и откинулась в глубину сиденья, припоминая разговор с Эммануилом. Она не видела его таким, не могла бы увидеть тогда, задолго до их последней встречи, в то время, как посольство принималось в его гостинице. Тогда тоже царила уместная прохлада и отстраненность, и всё было очень просто между ними. Теперь же ей хотелось хотя бы на секунду заглянуть в лица обоим супругам в тот миг, как Эммануил вернется со спасительным лекарством назад, в свой дом, к той женщине. Чтобы впитать чувства, чужого, сильного, пронизывающего ознобом. Чтобы начать уже делать те неоплатные долги, за которые не жаль после было бы и заплатить.

- Смотри у меня, тиби исс шам тараг**, не соблазняй мальчишку, - и быстро вышла из таверны, не дав сказать сородичам ни слова. Если бы благовоспитанному, респектабельному и исполнительному гному Петро Тари сказали неделю назад, что с ним случится за одни только сутки в Создателем забытой таверне где-то в окрестностях Вал Руайо, он бы вряд ли поверил. Он упал на дно моря и не потонул. Нашел настоящий пиратский клад. Побывал в старой штольне и вернулся туда, потому что ему там понравилось, будто он опять превратился в юного сопляка, верившего в зов камня или что там происходит с его такими далекими, как ему казалось, подземными сородичами. Он нашел посыльного туда, куда никто по доброй воле не согласится отвезти ничего, кроме собственной жизни. Выпил легендарного гномьего пойла. Помочился в море со скалы, освещая всё вокруг магическим сиянием. Нашел себе друга в том, в ком и не ожидал. А сейчас он провожал восхищенным взглядом спину Малик. Ошеломленный ее темпераментным великолепием. — Вот это женщина, — пролепетал гном, когда уже понял, что «эта женщина» навеки растворилась в рассветном тумане. *** Утро Госпожа некромант была крайне недовольна. Но, как и любая представительница ее круга, не выказывала своего недовольства ни единым жестом. — Миледи, София, Лето, прошу вас располагать моей каретой. Надеюсь, вас не разочарует поездка в ней, — вежливо пригласила она обеих дам в полной уверенности, что те будут крайне разочарованы. Она была. Отчего бы им нет? Хотя, возможно, в конюшне обеих дам ждали их лошади. Улыбка, обращенная к светловолосой воительнице, была мягче, а жест ладонью подозвал Петро поближе. — Полагаю, это опасное оружие, которое случайно попало в руки моего помощника, больше пристало носить той, которая сумеет с ним обращаться. За ее спиной наступила досадная пауза. Мадмуазель оглянулась и бросила взгляд на оторопевшего гнома. Ей не требовалось напоминать вчерашний эпизод, когда он так неумело размахивал тесаком в ее спальне. Но все же пришлось строго нахмуриться. Пререкания были быстро улажены, и злополучный тесак без особого желания, но и без протестов был преподнесен в дар светловолосой фее, дружба с которой была в настоящий момент куда ценнее какого-то там тесака. В конце концов, София выглядела такой безмятежной. Какими могут выглядеть лишь самые жестокие, самые хладнокровные и себялюбивые натуры. Мадмуазель Элиаде, задумавшись об этом себялюбии, сосредоточенно натягивая дорожные перчатки, не сразу заметила, как собирались остальные их спутники. Сухой плащ. Нож на поясе. Вот и всё, что требуется. Ну разве что Петро зачем-то среди прочей снеди, приобретенной в дорогу у расторопного трактирщика, притащил в карету и пристроил под сиденье этот бочонок, от которого несло плебейским пивом. Создатель. К счастью, он невелик.

Петро усмехнулся, оглядел пустой зал, с сомнением пожал плечами, впрочем не мешая приятелю мечтать. Кружка с пивом поднялась к губам: - Кому девку, а кому окорок свиной. Но тут ее хозяин хлопнул себя по лбу. - Ах ты ж. Про дев... тьфу ты, про Дору-то я позабыл совсем. Он сделал впрок несколько быстрых глотков, уже приподымаясь со скамьи. Но тут осознал вдруг, что на дворе еще только светает. - Уф. Так ведь рано еще, - с облегчением сел назад, хохотнул, - С моей работой про девок не забудешь. А вообще, Вал Форе ничем этой деревни не хуже. Там наверстать, думается, дело недолгое, если требуется.

Зал таверны - Доброе питьё, - крякнул он над мешаниной и отпил. - А мы вчера с тобой, маз, кое-что упустили, - обратился он к рыжебородому Петро. Усы окунулись в сок и отмылись от осевшей на них мучной пыли. На Рино уставились рыжие усы, выгодно теперь выделявшиеся на фоне осветленной мукой бороды. - Чего это? Зукуску чтоль? На клейменого озадаченно уставились.

- Так доставлю, - сразу же согласился клеймёный, добавив, - если найду. Адрес давай. Или имя. Если знаменит. Обратно уже не вернусь. Так что времени на поиски достаточно будет. Вся жизнь считай, - усмехнулся он. - А, имя-то простое, - обрадовался рыжий сговорчивому посыльному. - Сильбервере Фрей. Вот с адресом сложнее. Петро почесал бровь, хмыкнул. Ему не приходило в голову, что у пиратов бывают адреса. "Тот головорез с бульвара Короны, дом 15 с красной крышей и ковриком перед дверью". И правда. Вот Рино поселится в доме с красной крышей, должен же у него когда-нибудь появиться дом. - Найди его. А как найдешь, передай ему от Торговой гильдии, мол, еще одно имя. Запомни его, никуда не записывай. Он склонился к уху клейменого и назвал. Но никто, кроме гномов, ничего не услышал. В зале появился заспанный хозяин. Пора было поправить как-то голову. - Подай нам сока, уважаемый, - обратился Петро к трактирщику. - И плесни мне какого-нибудь пива. Светлого, - поспешно добавил он. *** Госпожа некромантша заснула в одиночестве. Проснулась - в нем же. Куда подевался ее помощник и правая рука, оставалось гадать. Швырнула подушку в угол, где стоял невысокий топчан, занимаемый его походной постелью. ... Сборы были недолгими. И с Петро они не обменялись ни словом. Что, впрочем, было в порядке вещей. Ведь для того он и существовал - чтобы не доставлять мадмуазель Элиаде хлопот.

- Не, не раздумал, - уселся рядом, стряхивая муку с плаща. - Да и не нельзя мне обратно. На приказ босса я болт поклал. Так что, нет у меня другого плана-то. Только на Лломерин. В пираты. Петро понимающе кивнул. Если от Хартии бежать, то бежать туда, где не достанут. Достанут и там, да только неизвестно уже будет кто кого. Тамошние пираты были знамениты своим горячим нравом. Облокотился на стол, развернулся к хартийцу. Будто давно уже так сидят, словно прошли уже не одну дорогу. Сейчас ему ясно, несмотря на муть в голове, то, что было вчера вовсе непонятно. - Вот какое дело. Перед отъездом из Камберленда просили меня найти кое-что. Информацию, - Петро почесал бороду, усмехнулся. – Мир-то все же тесен. И тропы пересекаются. Ибо человек тот, коему нужна эта информация, как мне известно, сейчас на Лломерине. Я-то думал дождаться оказии какой. Да вот вижу, ты тот самый парень, который и нужен. — Он поспешил тут же добавить, - А тебе заработок. Там заплатят, если доставишь послание. Вопрос завис ненавязчивым предположением. Согласится парень или откажется — дело его.

Радость от их триумфальной победы над тремя глотками "лавы" сменилась в глазах счетовода хитрецой. Клеймёный явно был не в курсе источника "освещения". В глазах собутыльника стояла честность, приправленная недавним перепоем. Не может быть. Показалось. - Видать, показалось, - пробормотал Петро и тряхнул головой. Голова не преминула отозваться чугунным гулом раскачиваемого колокола. - Так мы, видать, того. Хорошо выпили давеча, - Петро ухмыльнулся и присел на скамью. - А я-то и правда отрубился. Хех. Почесал в затылке, посмеялся. А ведь парень не бросил его, дотащил, видать, до того холодного ларя, да и сторожить остался. Потянул клеймёного за рукав: - Сядь, что ноги трудить. До Лломерина путь неблизкий, еще находишься. Не раздумал в Лломерин-то подаваться?

В носу защекотало, нежданно заключенный в обьятия, но устоявший на ногах рыжий внес свою лепту в хор чихающих и был вынужден взять паузу, дабы сотрясённое улеглось и позволило вновь пытаться мыслить. — А что ж нам будет, — утешил он взволнованного хартийца, похлопав того по спине и выбив еще одно мучное облачко. — От доброй выпивки. Устал малёк, вот и всё. Только… кхм, в засаде с ней сидеть не с руки. Ты скажи, мне это надолго теперь такое освещение-то?

Глухая ночь Ночь еще не отступила, и тьма стояла кромешная, когда природа потребовала от почившего восстать. На саркофаге бледная, препорошенная тленом тень самого себя поежилась от прохлады погреба, повернулась на бок и чихнула, разогнав муку по углам холодной кладовки. Тело простонало что-то невнятное и ощупало голову, проверяя, осталась ли она после столь неосторожного сотрясения на своем месте. Вокруг не видно было ни зги, но под ногой ощутилось нечто мягкое и, кажется, недавно совсем живое, но уже холодевшее. Не весь пепел хироловского извержения выветрился за время краткого забытья, и потому смело ступил наш герой на пол вторично, нащупав наконец пяткой твердь земную. И даже сумел обнаружить дверь. Благо кроме двери в закутке, куда определили гномов, мало что еще находилось. Судя по могучему дыханию спящего на полу, жизнь в том еще теплилась, и гном поспешил решить более насущную задачу - добраться до заднего двора. В зале никого не было, гулкие шаги напомнили ему вечерние видения с сельверитовым сиянием глубинных троп. Все эти разговоры про падение в небо... Не то чтобы он уже истово верил в то, что такое возможно, но подозрение, что он упустит нечто важное, если не попробует, заставили его изменить направление. Холодно. Скользко. Уже далеко на горизонте брезжит рассвет. Море утихло в этот нежный час, и даже ветер, казалось, присмирел, позволяя самым ранним пташкам застать клёв. Двое рыбаков из деревни отчаливали, тихо гребя веслами, наслаждаясь утренней безмятежностью природы и покоем, как вдруг какой-то удивленно-тоскливый стон послышался с соседней скалы. Заозиравшись, они стали свидетелями зловещего явления, ставшего после на несколько дней любимой темой обсуждения за вечерней выпивкой: некая невысокая, бледная, призрачная, как всё этим утром, едва видная в темноте фигура стояла на краю скалы. А от нее тянулся неровный лучик, ярко светящийся в темноте, словно указующий путь вниз, в морские глубины. Сочтя видение недобрым знаком, рыбаки поворотили лодку, и в это утро никто из деревни на промысел не вышел. Петро вернулся какой-то подавленный. И задумчивый. В небо ничто не отправилось. Но лава определенно сыграла роль в этом извержении. Он не знал, что хозяин таверны тоже уже не спал, а прислушивался к шагам беспокойных постояльцев, ворочаясь в постели. С одной стороны, прибыль от них была неплохая, с другой - как бы не вышла вся эта прибыль ему боком. Ведь и маги были среди этих людей, а кто их знает, что за маги. Хотя, вот если посудить, те личности, что недорого продали ему давеча по случаю бочонок тёмного пива, кое так полюбилось постояльцам, тоже на магов смахивают изрядно. Да и с чего бы этому пиву еще в темноте светиться, словно фонарь, если не от магии ихней?* Конечно, стоило бы донести на тех торговцев куда следует. Да ведь вон как вышло: одни продали, другие купили - и все покинут его заведение, отправившись по своим неведомым делам. А деньги-то осядут тут. Главное - следить, чтобы лампы светили поярче, да язык держать за зубами. _______ *по мотивам Вильгельмово особое пиво

- Нууу... эмм... ммм... - промычал Рино, занюхивая рукавом. - У тебья бырда класссссная. Я т-тоже такую отраст-чу. Обладатель бороды немедленно попытался потребовать у трактирщика ножницы, чтобы Рино не дожидался, когда вырастет своя, а получил прямо сейчас такую нужную в хозяйстве вещь. Но трактирщик ничего, как ни старался, не понял в этой мешанине жестов и нечленораздельных звуков. А когда Петро обрел наконец вновь дар речи, мысль его уже пропустила пару ходов и отправилась гулять в ином направлении. — Ты, вижу, понимаешь, что такое борода. Это…. — он вздохнул, задумался и потерял нить. — Это борода. Уставился на собутыльника, собиравшегося принять на грудь третью дозу, хотя и одна вполне бы уже свалила с ног ломовую лошадь. Он что-то хотел сказать. Но будто продирался сквозь такие соблазнительные возможности обнять кружку и лечь на такой чудесный, такой деревянный, лучший в его жизни пол. Лечь и бесконечно слушать эту гармонию хора голосов вечерней таверны, перемежающийся стуком глиняной посуды и уютным журчанием разливаемого хозяином сидра… Он что-то хотел сказать… Но татуировки на лице собеседника были такие сложные. И кто только такое выта... выту... ты... ирывает на рожах. Оооочень сложно... Он с трудом прекратил искать край загогулины и с уважением кивнул. — Брада… эт… крылья, — наконец сформулировал Петро и сам обрадовался. Вот она исконная тайна глубинных троп, открывшаяся ему через снесенный начисто вентиль резервной трубы подсознания. — Эт… Ему показалось, что выпивающий друг его ему не верит. Требовались срочные доказательства. — Вот щас выпем па третий… и падем к обрыву летать. Па небу. Он лишь схватился за стойку, замерев на вдохе, и подтолкнул кружку Петро. Петро заглянул в кружку и поморщился. Пить что-то уже не хотелось. Но вид его товарища вдохновлял. Этот парень был готов к полётам, а Петро постыдно отставал. Он приподнялся, опираясь тяжело о столешницу, сгреб непослушной ладонью край кружки, притянул к губам… — Вот увидшь. Щас по третьей… и пылитим. В мыслях он уже махал руками, руля по ветру бородой и плавно паря над неспокойным морем. С уверенностью небожителя гном проглотил последние капли «лавы», поперхнулся, с глухим стоном втянул воздух, выпрямился и свалился под стол, продолжая в беспамятстве блаженно улыбаться.

- На глубинных тропах, говоришь? Рыжий огляделся и покрепче ухватился за кружку, боясь отпустить единственный предмет во всем Тедасе, который сейчас не штормило относительно его собственных координат. - Тогда понятно... - он строго нахмурился и придвинулся поближе к собутыльнику, доверяя тому важное открытие, - понятно, отчего оно норовит упасть в небо. Захохотал, выпучив изумрудные глаза, обнажая ряд белоснежных зубов и, дабы продемонстрировать наблюдаемое физическое явление, поднялся во весь невысокий свой рост, прежде чем храбро сделать еще один глоток. После чего представление о верхе и низе и впрямь покинули его и некоторое время Петро болтало, словно в телеге по бездорожью. По прекрасному, весеннему бездорожью, где-то среди россыпей сильверитовых самородков, среди троп и факелов, древних орнаментов, вырубленных в глубине малахитовых горных чертогов. - Парень, - послышалось слабое всхлипывание, - ты как? Видно было, что извержение приступило к блокаде некоторых функций мозга господина счетовода, но зато разблокировало некие потаенные его резервы. И оттуда шел сигнал, пока что неясный, но принимающий постепенно очертания ясной идеи.

Петро не привык отставать. То есть тот, трезвый Петро и поотстал бы благоразумно, но этот нынешний приосанился и глотнул как был. Ему показалось, что он неосмотрительно сунул в собственное горло раскаленную кочергу. Дым или нет, но перед глазами всё клубилось. Наступила мучительная пауза, когда мир вокруг замер, уступив место локально разверзшемуся аду. Вытирал слезы платочком, скукожившись в позе новорожденного бронто. Вроде бы удалось вдохнуть - и там, где-то там, среди творящегося в голове извержения мозга, там, куда проник глоток отвоеванного у огня воздуха, начала образовываться ясная мысль - одна единственная. Словно изумруд чистой пробы - о прекрасном. - Твою ж... дохлую прабабушку... в поднос, - наконец простонал подневольный служитель некромантской семейки, ощущая, что настала пора выговориться. - Из чего же вы ее... гоните. Извер... изверж... чтоб его. Изверги.

Можно было себе представить, что это будет за ром, закажи они его в сей дыре. Так полагал Петро. Хотя возможно, доступность нелегальных поставщиков качественного рома обеспечивала эту Создателем забытую местность. Давешний темный напиток подействовал охрабряюще. Петро вытер усы и хихикнул, уставившись на заживущую своей жизнью кружку. - А чего нам. Кнурлан, - поднял кружку. - не разбавляют. Он робко глянул в недра своей кружки на нечто клубящееся там, на дне, припомнил, что знал о лаве. Принял торжественный вид: - Наземный мир широк, но тропы узкие, и рано или поздно они пересекаются. Давай выпьем за это, сальрока.

- Конечно, - оживился загрустивший было счетовод и придвинул свою кружку. Потом, заглянув в нее и вспомнив что-то, отодвинул, добавив, - только вот освобожу посуду от... чем бы оно ни было. Скажи вот, что это за пойло ты мне налил? Поинтересовался слегка уже захмелевший от полкружки "темного" гном, обращаясь к невозмутимому хозяину. - Пиво, - коротко сообщил тот. Потом, немного помявшись, добавил, - варят тут одни... Странный напиток на свет загадочно поблескивал, оставаясь совершенно непрозрачным и черным. Запах, впрочем, шел от него точно пивной. Дабы не мучиться сомнениями, Петро опрокинул кружку и залпом допил сомнительное пойло. Радостно стукнул по столу опустевшей тарой. - От теперь приступим к дегустации.

Беспокойный вечер переходил в новую свою стадию. Поглядев в спину удалившемуся восвояси аристократу, Петро почесал бровь и направился к стойке, чтобы заказать себе выпить. Воспоминания о треволнениях прошедшего дня будто нашептывали ему: "Темного, возьми темного". - Темного пива, - потребовал гном у хозяина, высматривая компанию. Не пить же в одиночку. Да к тому же всем сегодня хватило веселья. Хозяин ушел и долго не возвращался. Кажется, при всём желании выполнить заказ одного из этих очень подозрительных и опасных гостей, ресурсы таверны его были то ли на исходе, то ли рассчитаны на менее требовательных клиентов. Наконец, кружка с чем-то действительно темным и даже пенящимся оказалась на стойке. Гном одобрительно ухмыльнулся и щедро заплатил за старание.

Я играла без кодов) Основательная дезориентация в начале игры - часть сюжета, так что все норм. Но несколько раз подсматривала координаты, где что находится, когда блуждание затягивалось дня на три)))

Спустя некоторое время в комнату, где располагался несчастный Эммануил, тенью проник Петро, молча вручил ему флакон с противоядием и немедленно удалился, правда, успев улыбнуться ему ободряюще напоследок.

Может быть. Может быть, он говорит правду, и милосердие требует, чтобы госпожа Лето вручила бедолаге найденное лекарство. Судя по молчанию присутствующих, они думали о том же - о том, что большего от пленника не добиться. - Лекарство есть у нас, Эммануил, - наконец, сподобилась сообщить Дора, проведя кончиками пальцев по краю своего плотно облегающего запястье рукава. - Вы ведь понимаете. что огласка сегодняшней встречи не нужна не только нам, но и вам, месье Ривьера? Как в обществе будет выглядеть тот, кто побывал в обществе демона... в весьма тесном обществе, кто пытался отравить собственную супругу... Полагаю, об этом всём никто не узнает. Как и о моем приезде, ведь так? Она сделала всё, что могла. Остальное - не в ее власти. - Думаю, господину Ривьере следует поспешить к жене, - тихо заметила она, уже удаляясь из комнаты.

При воспоминании о том контакте плотно сжала губы. Дыра, бездонная дыра в солнечном сплетении. Ненасытная. Против этой бездонной прорвы, если только она вздумает заявиться и правда, пригодится и шевалье в сверкающих доспехах, и суровая пыльница, и все, кто может, у кого есть силы. Есть ли у нее? Скорее, меньше, чем требуется против демона такого ранга. Но он сгинул. Мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Может, понимание. Ведь это ощущение наверно было схожим и у Эммануила. - Я была нужна. Странно. Еще более странно - зачем ему понадобились вы, господин Ривьера. - Как это случилось? Вы не можете совсем ничего не помнить. Может ли быть, что это как-то связано с посольством.

- Можно воды? Я... мне трудно собраться с мыслями... Мадмуазель, с которой случилось дежавю, кивнула Петро, вопросительно взглянула на вновь вошедшего, одобрительно кивнула. Хорошо. Пока гном выходил с бокалом, чтобы наполнить его, заметила холодно, вновь обращаясь к аристократу: - Вы очень удивлены... для человека, который несколько часов назад пытался принудить меня следовать с ним в неизвестном направлении. Дверь резко открылась, после тихо была прикрыта, чтобы не вызывать лишнего стука, и к губам пленника поднесли воду. Пока он пил, Айседора, нетерпеливо шагая по комнате продолжила: - Зачем вы здесь? Что вам от меня было нужно?

"Подробности пребывания" напомнили мягким теплом между лопатками. Что бы она могла сказать о планах ее прежних спутников? Ничего. Что знал Ривьера? Айседоре было интересно не меньше других, но было интересно, что представляют собой ее неразговорчивые нынешние спутники. Малик, кажется, примечала только своих сородичей и делала, что говорила. Во всяком случае именно она вела сейчас допрос. Правда, кажется, допрашиваемый и сам нуждался в ответах на вопросы... Был этот Искатель. За внешним равнодушием в нем чувствовалась внимательность затаившегося крупного хищника. Правда, совпадали ли его интересы с интересами тех, кто послал их сюда? Орден Искателей слишком закрыт, чтобы довериться безоглядно. Светловолосая женщина. Она держалась поближе к госпоже Лето. Их словно не касалась окружающая жизненная проза. Оставаясь загадочными и таинственной дружбой связанными, всякий раз, как Айседора бросала на них укромный взгляд, эта пара вызывала в ней какое-то мысленное притяжение, как если бы описанная в письме подруги и дофантазированная неизвестная семейная жизнь, чужая, но парадоксально желанная. Отчего так? Быть может, эти женщины лишь встретились в дороге и обменялись парой рассказов о своем прошлом. И все равно уже Дора испытывала смутное чувство собственной ущербности. Человек-одиночка. Он вновь и вновь вызывал потребность вглядеться пристальней. И все равно взгляд уходил всякий раз чуть в сторону. Будто вся его поза предназначалась для того, чтобы отводить ненужные взгляды. И Анку. Петро сказал, что тот помог отнести ее наверх. От этой мысли неуютно передергивались плечи. Но она не могла не испытывать признательность к тому, кто хоть и невольно, но коснулся той, что была неприкасаемой. Эти столь ненавязчивые ее спутники все же вынуждали ее скорлупу то и дело давать трещины. Размывать их дождем и холодом. Досадовать. Испытывать любопытство. А ведь было еще произнесено так мало слов. Госпожа некромантша раздраженно всплеснула руками, приблизилась к Эммануилу и от души наградила того звонкой пощечиной, предназначенной положить конец то ли его истерике, то ли сомнениям последних дней самой Айседоры. - Месье Ривьера, - тихий голос не увещевал, но требовал. - Посмотрите на меня. Вы меня узнаете? Мы можем вам помочь, только скажите правду. Вы знаете правду? От звука оплеухи Петро даже не моргнул, бесстрастно взирая на экзекуцию и держа наготове платок.