FalseLemur

Раза - А, вы имеет в виду "Взрывную волну". Это не я. Я сейчас в таком состоянии, что свечу не зажгу, - заверил ривейни магистр, - Это Буся. Он охраняет. Он так устроен. Функции телохранителя. Моряк мысленно хлопнул себя по лбу. Кот! Как он мог не спросить о судьбе кота? Пусть угольный комочек кожи и не вызывал в душе ривейни отклика, как прочие котики (и котики-которые-не-котики), но выбрасывать зверька из мыслей было нечестно. Да, такая потеря терялась на фоне гибели корабля и части команды, но.. жизнь есть жизнь. И не важно, насколько она мала. - То есть, Буся уцелел, - радостно заключил Раза. И вдруг хрюкнул, сдерживая смех. - Буууся. Ривейни относились к духам как к соратникам, наставникам. Иногда - друзьям. Маги почитали потусторонних покровителей вычурными именами, вроде игривой быстрой "Иллассеры" брата. Но лишь сейчас Раза задумался о том, что если назвать духа милым именем, то это лишь усилит связь между сущностью и её носителем. Сблизит их. Наверное. Как бы он сам назвал своего хранителя-питона? - Ой, а у меня ведь тоже дух есть, - улыбнулся Раза и вытянул руку с татуировкой вперёд, поглаживая её пальцем. Раздалось тихое шипение, и воздух над рисунком задрожал. Змея словно ползла.. но оставалась на месте, выбитая чернилами в коже. Всё ещё была слаба, чтобы принять истинную, опаляющую жаром форму. Но уже пробудилась, чему моряк был несказанно рад. А ещё он был по-детски рад тому, что рядом обнаружился маг, близкий к миру духов. Мессир Вирен, сам того не зная, превратился в маленькое окошко, через которое Раза мог взирать на оставленную позади родину. Скучать по ней и её ярким, необычным, живущим в Тени обитателям. - Мессир, позвольте спросить. А почему вас руки были такие холодные? Тоже морок? Или стихия? - дорвавшись до общества настоящего мага, который к тому же не предлагал с порога причастить его к тайнам кровавого культа, Раза-плотник напоминал мальчишку, впервые попавшего на ярмарку. Столько вопросов.. но не научный интерес, а наивное желание открыться чудесам большого мира. Ривейни скосил взгляд на мерно плещущие о береговую линию волны, и вдруг нахмурился. - Что это там? - спросил моряк, приложил ладонь ко лбу козырьком и всмотрелся в даль. Там, на волнах мерно качались обломки такелажа, а на них лежало чьё-то тело с лохматой, мокрой головой. - Ещё одного прибило, - крикнул ривейни и побежал в воду, сильными ногами вздымая фонтаны брызг. Прыжок - и вот уже парень широкими, умелыми гребками сокращает дистанцию до безжизненного тела. Доплывает. "Вот дерьмо", - доносится до выживших коронная фраза моряка. Толкая вперёд обломок, Раза пригнал его к берегу, а когда под ногами уплотнилось дно, взял тело на руки и понёс к песку. Мальчишка. Бледный, с синими губами. К его телу верёвками, похожими на завязки походных мешков, был намертво прикручен арбалет и несколько болтов. А из живота, пробив кожаную куртку, торчал пропитавшийся багровым кусок мачты. Веки паренька дрожали, но вот состояние его оставляло желать много лучшего. - Ей, юнга, - позвал Раза, вышагивая с телом на берег. - Не этого ты шваброй по лицу мазал? Знакомый твой? Ди хрипло застонал, всё ещё не открывая глаз. Лишь пальцы его намертво вцепились в прикрученный к телу арбалет.

Раза - Раза-плотник, - констатировал он, увидев ривейни. Ещё немного приподнялся и сел: - Моё имя слишком известно в Тевинтере и ничего не значит здесь. Позвольте мне побыть тем, кем я был. Мессир Вирен, - представился он. - Господин не-маг, - ответно констатировал "Раза-плотник" с улыбкой. Дедуля располагал своим тихим и вежливым характером, и если это не было игрой, то незнакомец ривейни уже заочно нравился. - Мессир Вирен так мессир Вирен. Рад, что пучина упустила ещё одну душу. Действительно: в джунглях да на песчаном берегу, среди кучки выживших, громкие имена мало что значили. Как и потребность в иерархии. Поэтому Раза оставил всякий церемониал на откуп вежливому котику, сам же решил, что соблюдать чужое инкогнито ему достаточно. Ривейни уважал очерченные границы.. ровно до тех пор, пока сам "мессир" уважал желание других не кататься по песку и не становиться целями всяких сосущих чар. Без спроса, по крайней мере. - Мессир Виррен, вы только больше так не нападайте. Врагов здесь вроде нет. Мы просто ищем выживших, - примирительно сказал моряк, поднимаясь на ноги.

Раза - Вот же шл.. шлюпку тебе в междупопие, - выругался плотник, поднимаясь на локтях. Хорошо, что рядом не оказалось дяди Энцо - вот бы он сейчас потешался над сердоболием моряка и над тем, как это последнему аукнулось. Как-то да аукнулось - в теле поселилась неьольшая слабость. Впрочем, неизвестный тут же извинился, а значит свидание Разиного сапога с еще одной наглой задницей временно откладывалось. - А говорил-то, что не маг. Ну да, ну да, - недовольно бурчал плотник. - Ты хоть кто будешь, милчеловек? Всегда неплохо знать, от кого по роже можешь силой мысли получить.

Раза Откачайте и приходите - Только мой сапог чешется вмазать ему по заднице? - дружелюбно поинтересовался Раза у двух оставшихся с ним "мужиков", провожая взглядом антиванского мальчишку. После чего наклонился и аккуратно потащил из воды на сухой песок тело некогда пожилого мессира, которому морской воздух чудо как помог решить проблемы с волосами и кожей. Перевернул мужчину на спину.

Раза Вообще-то, я тут умираю, не видишь что ли? - проворчал вор. - И вижу, и слышу. Особенно слышу, - засмеялся бездушный моряк. Видимо, пиратское прошлое давало о себе знать. - Кстати, предложение пощекотать все еще в силе. Говорят, приятное от боли отвлекает. Не ясно, кому из них двоих щекотка была бы приятна, но отвлечь от сломанного мизинца такой варварский метод действительно мог. Когда умелые кошачьи лапки с ножиком-царапкой помогли Жозефине вновь ощутить на себе касание солнышка, Раза страдальчески вздохнул. Морская вода, прополоскав и ящик изнутри, и одежду, в которую была завернута укулеле, оставила на ярком личике потеки. Раза быстро покрутил инструмент и так, и этак, огладил пальцами. Ну хоть трещин нет. - Парниш, если тядело идти, то можешь опереться на меня, - отбросив шутки, серьезно предложил моряк, взглянув на юнгу. Фогги кивнул товарищам по несчастью - или чудесному спасению, как посмотреть, - указывая на еще одного найденного, и подошел к нему. - Так это ж господин с котом, - охнул Раза. Неловкости за прошлый разговор он не испытывал - исполнял просьбу капитана, вот и юлил, как мог. Теперь-то можно уже было не разыгрывать ни драму, ни комедию. - Жив он еще? Можем чем помочь? Вот только седая голова и длинный волос куда-то испарились и превратились в свои противоположности - Или не он, - неуверенно протянул Раза.

Раза Чай, испортится на жарком солнце, - хмыкнул наемник, орудуя лезвием - Парниша-то? Да что ему станется. Вон горластый какой, - ривейни не понял, о какой "рыбешке" сказал Фейн. Наловил крабов, затянул рубашку в узел, и к коробке добавилась новая ноша. К слову о коробке. - Роднуль, не подцепишь крышку? Утомился я эту штуковину таскать, - Раза кивнул на маленький гробик. Сабля все еще болталась на бедре, но плотник решил, что коротким лезвием да ловкими руками вызволять Жозефину булет сподручнее. Рожица на крышке с осуждением смотрела на плотника. Вместе бурю пережили, проснулись в обнимку вместе. А теперь бросаешь, да?

Раза Моряк ворвался в прибрежные заросли, которые зеленым островком раскинулись возле воды. Судя по истошным крикам, тот самый выживший был уже наполовину в пасти крокодила. Или прожорливой анаконды. Но нет, все оказалось куда прозаичней. Крабы, юнга, веревка. Смешать в любых сочетаниях, по возможности не взбалтывать и наслаждаться зрелищем. - Фух, пропасть, - выругался Раза, но без злобы. Ему хотелось смеяться. Кто бы мог подумать, что юнга, ставший таковым поневоле, окажется еще более непотопляемым, чем сам корабль, что его приютил? - Да не ори ты так, малой. И, оценив положение Гийома, пригрозил: - А то защекочу. Предоставив Фейну самому решать, под каким углом тот хочет разглядывать или распутывать выжившего, Раза снял рубашку и стал деловито собирать в нее крабов. Вот и перекус. А юнга-то не только неприятности привлекал, но и еду. - Может, пусть немного тут полежит? Глядишь, еще какую живность созовет, - шутливо предложил моряк, подмигнув Фогги. - Эй, пацан, а петь умеешь? Вдруг рыбешка к нам на берег выбросится.

Раза - Ты меня плохо знаешь, - покачал головой Фогги Ещё бы. Два дня - исчезающе короткий срок. Хотя, как оказалось, за эти же два дня можно прожить пусть маленькую, но очень яркую и насыщенную жизнь. Даже встретить смерть. - А ты плохо на меня влияешь, - пожурил Раза, но взглядом говорил обратное. "Только не переставай влиять, сделай меня очень плохим котиком". - Стоим мы друг друга, Фогги Фейн. - А профессионал? - но чувство юмора-то никуда не делось. - А вот не знаю, - честно признался ривейни. Дальше ремешков и общупываний как-то не зашло. - Но можем спросить, если ты соскучишься в моей компании. Духи нашептали, что он может быть не против общества мурчащих котиков. И, словно это всё на свете объясняло, добавил: - Антиванец же. Так они и брели по мягкому песку, рука в руке, укулеле подмышкой и мысли далеко в стороне от этого безумного, наверняка ещё полного подлянок дня. Раза опустил глаза. Он никогда и никому искренне не говорил те самые слова, которые соединяют крепче всяких уз. И два дня, в самом деле, очень краткий срок. Но как иначе, ежели не провидение, их встреча с Фогги? Кому ещё он мог бы так легко открыть не только своё сердце, но и корневище своей застарелой боли? С кем ещё мог пережить ужасный шторм, многочасовой дрейф по волнам. И кого, наконец, мог снова обрести, едва открыв глаза. Ну же, смелый, дерзкий бард. Решайся. - Фогги. Кажется, я.. - с чувством сжав родные пальцы, Раза начал говорить, и.. Истошный вопль разрезал тишину над пляжем.

Раза - Я же говорил, не дождешься, - тихонько фыркнул Фейн. - У, храбришься, - грозно протянул ривейни, понижая голос. - Это ты ещё не слышал, какие я рифмы спьяну сочинить могу. Вот послушаешь и взмолишься, чтобы отпустил. Да только.. Раза чуть сжал пальцы руки, которой обнимал Фейна. Невинно поднял карие глаза на небо. - Коготки уже увязли. - Энцо, Энцо... а! Любитель авангарда и тыкв, - память сделала паузу и выдала еще одну картинку. - И яблок. - Он самый, - хохотнул ривейни, наблюдая за пробежкой антиванца. Может, совсем не избыток жизненных сил гнал того через песок. Забота о ком-то, страх за жизнь. Но Раза смотрел, как мокрая рубаха второй кожей облепляет спину антиванца, спускался взглядом к чёткой талии, к ягодицам под мокрыми штанами. Вспоминал рельеф груди под ладонями и касание мокрых волос на щеках. Конечно, дядя Энцо уже далеко отбежал, чтобы ривейни мог что-то наблюдать.. но предаваться фантазиям парню ничто не мешал. Что не увидел, то додумает. Брехун-музыкант он или кто? - Знаешь, мне кажется, он нам наврал, - признался Раза своему котику. - Никакой он не любитель. Фейн потерся щекой о смуглую руку, повернул голову, коснувшись ладони губами. И... поднялся на ноги одним движением, пусть лишенным привычной гибкости, но ведь поднялся же! Отряхнул песок с ладоней. - Идем. Раза провёл языком по краешку губ, наблюдая сие акробатическое действо. Ай, хорош, котяра. Красивый, гибкий. Хохотнув, Раза поднялся следом. Несильно ткнул Фейна кулаком в плечо. - Ты может тогда и меня понесёшь, а? Ривейни чуть пробежал вперёд и поднял с песка небольшой ящик. Поднял его над головой и повернулся к Фейну, демонстрируя милую рожицу на крышке. Эх, судьбина разыгралась Волны на берег несут Жозефина, постарайся Сделать ярким наш досуг - пропел ривейни и ласково погладил коробочку по боку. Рождённый в джунглях, Раза чувствовал себя на пляже и в тропическом лесу как рыба в воде. На руках у него лежала верная подруга, а всё нутро антиванским бренди согревал один лишь взгляд на Ветра. Гибель корабля и временные перебои в моряцкой карьере могли закончиться намного хуже. - Идём, - согласился цветущий солнышком парень, протягивая руку Фогги.

Раза - Живой, - выдохнул, снова подняв взгляд. Улыбка проявилась ярче. Моряк не понял, кому предназначалось это утверждение. Он живой (ещё как живой!) или Фейн, слава духам, считает себя таковым? Неважно. Кто угодно из прибитых на берег моряков и пассажиров мог оказаться сейчас живым, что в большом сердце ривейни отозвалось бы лишь радостью. - Живой, - и сам не понял, про кого сказал. Просто факт. Просто улыбка. И блеск в карих глазах. Раза обнял Фейна за плечи, положил руку нежно на затылок и привлёк к себе, целуя лоб, мокрые волосы. Так хотел крепко прижать, в голос смеяться или плакать, бескомпромиссно выражая своё счастье. Но сдерживался, ведь не знал, чем навредит, а чем утешит. - И напрасно я переживал. У тебя ещё ведь восемь жизней, - не удержался и всё же принялся ластиться к щеке носом, куснул губами мочку уха. Прости счастливого дурака, Ветер. Отпихни, а то сам ведь не отстанет. Не догадается, что иногда внимание, как и любое лекарство, стоит подавать дозированно. - Идти можешь? Или.. посиди тут, дух переведи. Я ещё выживших покличу, - Раза обернулся на Энцо, энергично помахал рукой и показал большой палец. Мол, ещё один жив, всё путём. Снова посмотрел на Фогги. - Тут со мной Энцо пришёл, антиванец. Вроде мужик порядочный, потрепало его малость. А больше мы пока никого не нашли. Ну да не страшно, обязательно найдём. И он снова с улыбкой провёл ладонями по милому лицу. Главное сокровище своё нашёл, душу отпустило. Теперь можно, не жалея себя, носиться по берегу и высматривать остальных. Энцо дернул головой в сторону Разы и того молодого человека, который ушел с музыкантов в первую ночь. Не стал окликать. Им сейчас было не до него. Поднялся, крепко стискивая зубы. И побрел в сторону миража, с каждым шагом всё крепче стискивая зубы и ускоряясь. Ещё как до него. Раза никогда не бросил бы того, кто откликнулся к нему с добром. Во время тяжкой работы скрасил перекур. Ремешки потрогал. - Смотри, как припустил-то, - тихо присвистнул моряк, глядя в спину Энцо. - Ну, значит, жить будет. Если не споткнётся и носом об камень. Раза с вопросом во взгляде посмотрел на Фейна. - Ну что, котик, за ним пойдём? Или отлежаться тебе надо?

Раза - «Наших», - а кто был «нашим» или «не нашим», Энцо не очень разбирал, но догадался, что островитянин наверняка имеет в виду особо примелькавшиеся лица, - среди них не было. А ты? Ты не видел Ф… Леди Паффери? Раза помотал лохматой головой. - Не, женщин не видел. Ну, кроме, - он с усмешкой качнул прижатым к груди ящиком с вырезанным личиком. Демоны пойми, что полоумный ривейни мог запихнуть туда и называть "женщиной".. ну да какая сейчас разница? Пусть хоть куклу там с собой таскает. - Так. Задницы просиживать нам тут всё равно без толку. Идём вдоль берега тогда? Посматривай по сторонам, вдруг кого углядишь, - моряк здесь был вперёдсмотрящим, но художники.. они ж такие - видят перспективу и мелкие детали, что выбиваются из общего плана. Вроде руки или ноги, свисающих с пальмы. Прихватив Энцо рукой и, кажется, не собираясь отпускать, Раза уверенно пошёл вдоль берега. Все будет хорошо. Он только полежит здесь... еще немножко. Опустевший фиал выпал из руки на прибрежный песок. Может быть, оно и к лучшему, что решил полежать. Может, даже задремал от бессилия или отключился. Потому что иначе бы Фейн наблюдал, как к нему по пляжу врастопырку ползёт волосатое, мокрое, четырёхногое нечто. Но очень, очень дружелюбное. - Погоди.. - Раза прищурился, замедляя шаг. Безвольно открыл рот, и ящик с Жозефиной выскользнул из ослабевшей руки на мягкий песок. - Это же.. котик.. проклятье. Ривейни повернулся к Энцо и обнял его за плечи, помогая сесть на песок. Не бросать же одного пострадавшего и, сломя голову, мчаться к другому. - Дядя, ты отдохни пока. Я это, мигом. За Жозефиной присмотри, а? - тихо зачастил моряк, кивнув на ящик. Убедившись, что антиванец не собирается откинуть пёрышки здесь и сейчас, ривейни широкими шагами направился к лежащему под деревом телу. Духи, нет. Прошу, только бы не к телу. - Фейн, Фейн. Эй.. Фогги? - тихонько позвал Раза, упав на колени прямо в песок возле Ветра. Встревоженный взгляд сразу скользнул и по красным рубцам на лице, и по алым мазкам вокруг. - Фогги.. котик.. ты здесь? Боясь навредить, Раза просто упёрся ладонями в песок и навис над наёмником, загораживая собой солнышко и вглядываясь в побледневшее лицо.

Раза - Эй, парень… - раздавшийся где-то позади хрип резко прервался сухим надрывным кашлем. В голове, конечно, гудело. Руки-ноги едва слушались. Битым стеклом туда-сюда катались осколки сладких развратных снов. Но даже в таком небольшом раздрае, как Раза мог и не услышать кашель? Ривейни обернулся.. и широко, по-дурацки совершенно улыбнулся. Дядя-антиванец, живой. А может, просто ещё одна живая душа на незнакомом берегу внушала оптимизм. Утопая ногами в глубоком песке, моряк поковылял к Энцо. На художника и холст бежит. - Ну здорова, дядя, - парень замахнулся рукой, собравшись на радостях ударить недавнего знакомого по спине. Но вовремя притормозил, смекнув, что может выбить из лёгких не только солёную мокроту, но и немножко жизнь. Как знать, сильно ли потрепало антиванца штормом. Тем не менее, Раза заботливо положил ладонь на спину ещё одному выжившему, легко постучал пальцами. - Эй, дядя, как ты? Если ранен или совсем без сил, обопрись на меня. Знал ведь, что не станет опираться. Антиванец - птица гордая, а не развалина. Тем не менее, Раза приобнял Энцо за талию, переняв на себя часть веса мужчины. - Видел ещё наших? Может, кто на помощь звал? - не очень громко, даже не рассчитывая на ответ, спросил ривейни. Не хотел душить вопросами, знал - каждый звук может быть Энцо сейчас как набатом по башке.

Раза Случается такое, что вот посмотришь в глаза человеку, и сразу понимаешь - не жилец. Пройдёт неделя, месяц перед тем, как тебе скажут: скончался, сгорел, не выбрался. А ты и знал, что так всё будет. Потому что кто мечется, плачет, зверем воет, в том ещё есть силы отчаянно тянуться к жизни и громко, на грани истерики бояться смерти. А кто уже видел её, пусть даже мельком, тот больше не боится. Тихо лежит и ждёт, когда же позовут. "Красавчик" глухо скрипнул, почти боком рухнув на бурлящую водную поверхность. И Раза сразу понял, что это было тихое "прощай". Сглатывая слёзы и более не мешкая, моряк подпоясался саблей, схватил какой-то ящик и положил туда обмотанную во все свои пожитки укулеле. Быстро заколотил гвоздями крышку и, вытащив плотницкий нож, выскреб на ящике улыбчивую мордочку. Ещё увидимся, родная. Не можем не увидеться. Прижав небольшой ящик к груди, Раза коснулся лбом гудящих досок трюма и лишь губами прошептал: "Прощай". А после рванул к шлюпкам. Нет нужды скорбеть о мёртвом, когда ещё можно спасти живое. *** - Покажите мне, чему вы обучились, - прямая и строгая, как сухой древесный идол, провидица стояла позади мальчишек. Один - высокий, поджарый, с угольно-чёрными тугими локонами. Второй - пониже, но плотный, широкий в плечах, с каштановой копной нечёсанных кудрей. Все трое стояли на белом прибрежном песке, который утром принесли сюда и высыпали широким кругом жители деревни. По наказу провидицы в центре безопасной зоны был сложен высокий шалаш из сухих веток и брёвен. - Эзра, начинай, - голос мудрой всё ещё звучал требовательно, но уже не так сурово. Скрывшись за спинами учеников, ривейни позволила себе мимолётную улыбку, когда высокий паренёк медленно поднял руку. Он двигался как в танце, позволял горячему плетению свободно течь вокруг себя. Дышал и маневрировал, как рыба под водой. Смуглая рука поднялась ладонью вверх, словно поднимая чашу, и сухой шалаш тут же вспыхнул ярким, ровным пламенем. Костёр послушно застыл гудящей колонной в человеческий рост. Эзра обернулся на наставницу, и та поспешно погасила улыбку, лишь едва кивнув. Учение приносит плоды, только когда идёт сурово и бескомпромиссно. Быть магом - большой труд и долг, а не развлечение и роскошь. - Раза, теперь ты. Гаси костёр, - голос женщины стал на несколько тонов прохладней, но всё равно звучал.. с надеждой. Она - магесса, мальчишки - маги. Между ними тремя связь, которой никогда не будет у братьев даже с собственными родителями. Лохматый бунтарь сделал шаг вперёд, вытягивая руку. Зажмурился, как кот. Какое же красивое оно, вольное пламя. Жаркое, вьющееся в танце, способное и укусить, коль близко подойдёшь. - Слушай меня, - шептал маленький ривейни. - Я - это ты, а ты - это я. Тише, родненькое, тише. Усни.. Но своевольный огонь и не думал засыпать. Он только что вкусил свободы, вырвался из заточения крошечной искры, какое тут "усни"? Нет, пламени хотелось воли. Пляски! Жара! Ещё больше жара. Рыжая колонна изогнулась, накренилась. Сцепив зубы, Раза выставил вперёд обе руки в таком жесте, словно пытался накрыть начавшийся пожар мокрым покрывалом. Огонь трещал, шипел да извивался, мотаясь из стороны в сторону хвостом злющего кота. - Да что же ты.. а, чтоб тебя.. - разъярённым змеем шипел мальчик, стараясь усмирить стихию. Но его собственные гнев и злость подкармливая огненный вихрь сытнее, чем прогоревшие дрова. - А! ВОТ ДЕРЬМО! - в сердцах закричал мальчишка и ударил по песку ногой, отправляя белую волну в сторону костра. Пламя тут же вспыхнуло и разрослось, обратившись готовым взорваться огненным шаром. Размером с лошадь. Прежде, чем Раза в ужасе отпрыгнул и упал на песок, расцарапав ладони. Прежде, чем провидица успела сложить руки в сложных пассах, выжигая всю магию вокруг.. - Aayaa ssh ssaah hass Yllasseraa, - прошептал Эзра странные слова, похожие на мелодичное змеиное шипение. Выбросил вперёд открытую ладонь, и с длинных пальцев вытянулось полупрозрачное тело рогатой гадюки очень необычного, ярко-небесного цвета. Пронзая воздух, бесплотная Иллассера нырнула в бурлящее нутро огненного шара.. и клубок рыжих языков начал уменьшаться, тускнеть, гаснуть. Извиваясь в пламени, изящная гадюка жадно поглощала нестабильное плетение. Словно опарыш, что объедает сгнившую плоть. - Hathehh atheya, - Эзра благодарно склонил голову, когда мерцающий багрянцем, слегка раздутый дух вернулся к нему, комфортно обвившись вокруг руки и положив голову на открытую ладонь. Отряхивая ладони от песчаных крупиц, Раза поднялся с земли. Хотя, видят духи, сейчас он с радостью хотел бы под эту землю провалиться. - Плохо. Очень плохо, - поджав губы, выдала вердикт провидица. Хотела сказать что-то ещё, но её перебили. - Он научится, - Раза, которого душили злоба на себя и подступившие к самому горлу слёзы, ощутил на плече ладонь брата. Всё ещё покачивая духа на руке, Эзра стоял рядом и с кротким. но упрямым вызовом смотрел в глаза наставнице. - Научится. Мы каждый вечер будем приходить сюда и тренироваться. Я прослежу, чтобы пламя не добралось до деревни. Мудрая несколько мучительно долгих мгновений просто молчала. И вдруг неожиданно кивнула. - Научится, - внезапно согласилась она. И посмотрела на Разу так.. он никогда не забудет этот взгляд. Чистое, горькое раскаяние. - Вот только скольких он сожжёт перед этим? *** - Ммм.. котик.. ну не пихайся, славный, - хрипло бормотал ривейни, нежась на мягких простынях. Ветер заснул до обидного неловко, уткнувшись угловатым локтем Разе в щёку. И будить родного не хотелось, но и дальше спать в таком положении становилось тяжело. Моряк открыл глаза.. и чуть не ослеп от сияния восходящего солнца. Мокрый, с горящим от морской воды ртом, он лежал на песке в обнимку в ящиком. Острый угол ящика врезался в скулу парня, наверняка оставив там глубокий след. А с деревянной, намертво заколоченный крышки на бывшего теперь уже плотника смотрело.. - Жива.. - Раза с силой отлепил ящик от лица, перевернулся на спину и хрипло засмеялся. - Жива! И, словно любимое дитя, прижал вместилище укулеле к груди. Сколько-то минут полежал, переводя дыхание и ощущая своё тело. Вроде всё важное на месте.. и даже не особо важное цело.. Не иначе как духи сохранили. А может, дуракам просто везёт. Удерживая ящичек подмышкой, Раза неуверенно поднялся на ноги и пошёл бродить по пляжу, выискивая ещё выживших. Не мог ведь он один уцелеть? Карие глаза, всё ещё слезясь, искали Ветра. И, чего греха таить, дядю-художника.

Раза - Счастливый ты человек, островитянин. Да только вижу, не всегда тебе добром на добро отвечали, – широкая ладонь легла на плечо, и пальцы очутились совсем рядом с заметным рубцом. С легким нажатием Энцо чуть повернул парня, как бы для своего удобства меняя его положение, - Или то игры такие были…. Не мое это дело, пацан, но ты бы поосторожнее с незнакомцами. Бывают шрамы, которые и вправду оставляют игры. Они болезненные, но малозаметные - никто не захочет портить красивого любовника. Такой шрам был надёжно скрыт штаниной и коротким белым росчерком украшал внутреннюю сторону бедра - очень близко к тому месту, которое заделю любопытные пальцы антиванца. Такие шрамы оставляют как метку принадлежности, как знак для поцелуя. Вот только зубастой Касатке ривейни уж давно не принадлежал. Бывают шрамы, которые оставляет за собой свист стали в пылу схватки. Они безликие, их не замечаешь в горячке боя, о них забываешь сразу после того, как увидел. Шрам на шее был такой - безликий, ненужный, уже не связанный ни с рукой, что его оставила, ни с прошлым, в котором он был получен. Бывают шрамы, которые заслужил. Которые несёшь с гордостью или покаянием. Рука Энцо ткнула именно в такой. Знал ли пылкий антиванец, что не звери в человеческом обличье оставили этот рубец, а на звере его оставили? На монстре, который ворвался на мирный корабль и рубил всех без разбора, опьянённый боевым азартом и страхом за собственную, ещё даже не испробованную жизнь? Нет, не знал, конечно. Волшебные руки у тебя, художник Энцо. Не только в узлах и ремешках толк знают, не только сладкие вдохи извлекать умеют. Нащупают самую истёртую струну, огладят самый глубокий шрам. А после - оставят уязвимым, растрёпанным в эмоциях, или привлекут к себе в объятия, утешат? Поживём, увидим. Всё ещё увидим и прочувствуем мы с тобой, дядя. Каждый шрам друг на друге прощупаем. А тлеющую боль старых ран пусть гасят поцелуи. - Дураком жил, дураком и помру, дядя. Но только на своих условиях. Счастливым и довольным дураком, - непосредственно ответил парень. Сам с огнём играешь, да не знаешь этого. Руки прямо в потухшие до времени угли суёшь. А знал бы, так сбежал? Нет, вряд ли. Антиванцы не бегут, они и с жизнью, и со смертью исключительно на "ты". - Похожи в этом мы с тобой. Улыбнулся. Ну кто ещё, как не дураки без страха и упрёка будут обжиматься на тонущем корабле в присутствии команды, которая этот корабль пытается отбить у бездны? - О, я польщен. Стихи про меня еще не сочиняли. А разве барды не привирают? Слышал, вы и заказуху пишете. Видел я на днях одного лорда - страшный, как наг, а в песнях красавец писаный. - Ревнивая видать, если женщин не подпускает. А такую, как меледе с грозным братцем подпустит? - А ты уж постарайся, дядя, чтобы не приврал. Всё покажи, ничего не упусти. Не заставляй додумывать, - шальной ривейни продолжал с прикрытыми глазами нежиться в тёплом дыхании, уверенных прикосновениях и пьянящем, игривом недоверии. - Жозефина моя ревнивая, да только это я придирчивый. Братца, может, и подпустим.. а миледи ведь тебе мила. И хорошо - добрая она, немощь мою исцелила. Пылкая, яркая. Буду рад, если и о ней твои руки позаботятся. Но, - большими пальцами Раза медленно, с удовольствием огладил выступающие мышцы Энцо. - Соперником не стану. Третьим тоже. Вновь легко, открыто улыбнулся. -Не утони, и я тебя нарисую, - пообещал антиванец, потом сунул руки в карманы и привалился обратно к стеночке, еще некоторое время, с большим вниманием наблюдая за фигурой потенциального натурщика. "Да разве ты теперь позволишь мне утонуть? Негоже написание картины только в планах оставлять", - смеялись карие глаза, когда Раза всё-таки присел и собрал мокрую кожу из воды в ладони. Наблюдай, любуйся, намечай мазки - ривейни не спешил вставать. Слишком быстро вставать. К чему спешка, когда можно растянуть приятное? - Леди Фаине помоги, дядя. А то ведь надорвётся и ночью спать не даст. Будет по кораблю ходить и сочно распекать хилых матросов, которые за ней качать не поспевали, - Раза поднялся, прижал броню к груди и по-дружески так, очень тёплым жестом потрепал Энцо по плечу. - Дерзай, и да наполнят духи ветром твой могучий парус. Шальной ривейни подмигнул и отправился работать дальше, починять пробоины. А мысли роились вокруг того, каких горячих да лёгких на подъём мужчин ему довелось встретить за какие-то два дня. Вот бы их ещё и познакомить.. Хороших дел, людей и секса много не бывает.

Раза - И как тебе живется такому доверчивому? – теплое дыхание снова коснулось загорелой кожи, теперь уже на шее. Темные влажные волосы Энцо липли к смуглым щекам ривейни, так близко он стоял, склоняя макушку и взгляд к ремешкам. Быстро, но без нарочитый спешки, он избавлял паренька от доспех. - Да вот как-то руки заботливые всегда находятся. Одни поддержат, другие помогут лишнее снять, - радостно ответил парень, наблюдая за тем, как умелые пальцы путешествуют по его телу.. и ремешкам. В первую очередь - по ремешкам. - Хорошо живётся, дядя. Потому и радуюсь всякий раз, когда вижу, что мир не без добрых людей. Он был послушен. С мечтательной улыбкой чуть отводил лицо, подставляя шею теплому дыханию. Чувствовал слипшиеся волосы на пылающих щеках и уже был готов податься вперёд, крадя сладкий антиванский поцелуй. А может - горький как крепкий кофе? Кусачий как мороз? Не узнаешь ведь, пока не попробуешь. - А вдруг я убийца и всё наврал? – Энцо весело хохотнул, мимолетно подняв насмешливый взгляд к таким же карим, но казавшимся куда более знойными, глазам островитянина. Нагрудник шмякнулся в воду. Карие глаза посмотрели в сторону - туда, где далеко за плечом вольного художника трудилась на помпе леди Фаина, наверняка уже сочиняя очередной свой пламенный вирш. - Тогда проблемы у тебя, дядя. Сдаётся мне, что капитан подпустит к своей сестре только достойных, - парой мгновений позже весёлый взгляд снова целиком принадлежал Энцо. - Но я всегда могу помочь. Песню сочинить о том, какой ты примечательный.. во всём. Только мы, честные музыканты, репутацией дорожим. Не должны брехать в стихах о том, чего сами ещё не испробовали. Пользуясь тем, что Энцо загородил их спиной от толкающих помпы матросов, Раза потянулся к тому месту, где до этого висел клёпаный жилет. Но вместо своей рубашки аккуратно взялся пальцами за мокрую ткань на груди антиванца. Чуть потянул, привлекая ближе. – Слушай, а я думал, ты музыкант. Где твоя укулеле? – пальцы будто бы совершенно случайно коснулись внутренне стороны бедра, когда добрались до завязок набедренника. Рука скользнула по бедру, и парень остро выдохнул. Прикрыл глаза. Представил, что трюм пустой. Такой уютный и пустой. Проклятие, зачем ты, дядя, это делаешь? Зачем я поощряю тебя продолжать? Зачем мы оба мучаем меня? - Моя укулеле.. моя Жозефина в гамаке. Ждёт своего мужчину, - полные губы сложились в улыбку, и ривейни открыл глаза. - А может, ждёт мужчин. Пальцы отпустили мокрую рубаху антиванца только для того, чтобы моряк положил широкие ладони на широкую же грудь. Мощная, крепкая, такое тело закалишь только постоянным риском. Танцами на стёклах возле самой грани. - Да, натурщик или холст… У тебя и для того и для другого большой потенциал. - Тыква больше, - хохотнул ривейни. Облизнул враз пересохшие губы. - Но и я не жалуюсь. Он всё-таки подался вперёд. Не любил останавливаться на полуслове, полужесте, полувзгляде. Смуглые губы коснулись хищных губ в коротком, нежном поцелуе. - Готов быть чем угодно в опытных руках, - пообещал ривейни, упирая ладони в грудь антиванца и отстраняясь. Работа, надо чинить корпус. - Спасибо, что отвлёк. И что помог раздеться. Буду теперь знать, к кому обращаться. Раза с улыбкой опустил взгляд на плавающую в воде клёпаную кожу. Что же ему, теперь перед антиванцем ещё на колени опускаться? Такое ведь не скроешь даже за широкой спиной. Леди Фаину точно удар хватит.

Раза - Наслышан, да? Так вот, я тебе скажу по секрету, - мужик наклонился, шепча в самое ушко с каштановым завитком, - В жизни с антиванцами еще интереснее, чем о нас говорят. Выдумщики мы. Ооочень находчивые до всего. Раза прикрыл глаза и вытянул шею, следуя за шёпотом. За дыханием. Что бы он ни думал о котах (особенно лысых), когда ласковый зверёк мурчит и влажно дышит тебе в ухо, мало что сравниться с этим невинным удовольствием. Вот и сейчас ривейни не хотел терять дыхание своего "зверька". Вот же развелось на корабле кошачьих представителей. - Помпу качать, дядя, ты точно умеешь, - тихо ответил и снова ненароком задел крепкое плечо. - Вон какие руки сильные. А уж находчиво качаешь или нет, в том надо убедиться. Трепаться народ любит. Но если по секрету, то скажу.. Теперь уже настала очередь ривейни ласкать шёпотом чужое ухо. Удачно пришлось подняться на носках, следуя за инерцией восходящего рычага. - Я очень доверчивый. - А нарисовать я и тебя могу. – карие глаза вспыхнули, уголки губ поползли вверх, - Что предпочитаешь? Тушь? Акварель? Угольные мелки? - Что предпочитаю? - почему-то Раза хрюкнул, давясь хохотом. Смахнул проступившие слёзы и уставился на Энцо своими карими глазищами. - Последний мой художник измазал кистью мне шею и грудь. Он как-то не спрашивал, что я предпочитаю. А ты, дядя, спросил. И как же ты после этого не сердобольный? Раза дурачился, но при этом смотрел на антиванца с такой шальной искоркой, что сразу становилось ясно - не издевается, а вспомнил что-то донельзя милое и приятное из прошлого. Да уж, художники ривейни попадались сплошь находчивые. Привалившись к стенке рядом, парень отдышался. - Да как и чем тебе угодно, дядя. Я - холст, ты - творец. Результат, уверен, нам понравится обоим, - абориген то ли недопонял смысл фразы "нарисую тебя", а не "на тебе", то ли от усталости что-то перепутал. А может, ответил именно так, как и собирался. Раза с недовольным пыхтением повёл плечами. Броня натирала через мокрую одежду, да и вообще уже была не к месту. Парень потянулся к ремешку и с шипением отдёрнул руку - согнутые, пальцы от усталости тут же закоротила судорога. - Дядя, не поможешь снять? - плотник развёл руки в стороны, демонстрируя нагрудник, наручи и набедренник из плотной кожи. Демонстрируя себя в облепившей торс и ноги ткани. Насквозь мокрый, но с огоньком в глазах, Раза прошептал. - Заодно проверишь, пригоден ли этот холст к работе.

Раза - Но зря ты думаешь, что я сердобольный такой. Не-а. - А чего мне думать? Что вижу, то и говорю, - легко отозвался загорелый да словоохотливый. - На палубу выбежал, пиратам задницу драть? Выбежал. На помпу налегаешь? Налегаешь. Пусть для себя, пусть чтобы добраться до Алама поскорей - не суть. Работу облегчаешь-то всем. В каюте штаны не просиживаешь, и уже добро. Парень подмигнул и снова, крякнув, навалился на рычаг. - Видел капитанскую сестрицу? Мог бы я называться антиванцем, если бы не захотел покрасоваться, м? - Так предложи её нарисовать, дядя-художник. Или на ней нарисовать. По виду благородная она, да только слышал ты, как в злобе кроет? Свободная, горячая душа. Ко многому открытая, даже если сама этого ещё не понимает. А ты ей намекни, каков он - воли вкус. И будет вам обоим праздник. Не понять, шутит пыхтящий островитянин или вправду так считает. Но сложно было отрицать: благородный или нет, капитанский родственник или нет - всем внимания и безобидных приключений хочется. А у них в рейсе что ни день, то приключение. Само располагает. - Да и чего ради тебе красоваться, дядя? Ты и так хорош, - всё так же непосредственно выдал плотник. Со смешком добавил. - Ещё и антиванец.

Раза - «Раза-зараза. Ну что, еще хочешь отведать яблочек?», - кивнул в знак солидарности к общественному труду. Общественный труд, общественные бани, общественная заруба на саблях - всё это в какой-то степени сближает. К добру или к худу (сам ривейни считал, что всё-таки к добру) последнему не довелось случиться, поэтому Раза как был, в полном боевом облачении и с саблей на боку, качал второй рычаг помпы. Сил уже не было даже на то, чтобы просто расстегнуть заклёпки на ремнях. Пальцы плохо слушались, а ведь ещё пробоину латать. Но сначала надо было хоть немного осушить трюм, чтобы не искать в воде выпавшие из непослушных пальцев гвозди. Приметив господина в шляпе, - оп, уже без шляпы, - Раза слабо улыбнулся. Кричать с одного рычага на другой через чужие уши не хотелось, поэтому ривейни оттолкнулся, быстро обошёл помпу и положил руку на плечо матросу возле Энцо. - Давай махнёмся, роднуль. Заняв место возле Энцо, Раза навалился на рычаг. Любил ривейни поболтать, даже когда сил едва хватало на то, чтобы чередовать вдохи с выдохами и не сбиваться с ритма. - Здорова, дядя Энцо. Смотри-ка, крепкий ты, - ривейни уважительно боднул мужика плечом в плечо. Несильно, чтобы не мешать качать. - Я думал, в каюте запрёшься и будешь яблочками баловаться. Мол, тайны и дела твои не про нашу честь, сами и разбирайтесь. И вот ты здесь. Со всеми. Улыбка парня стала ярче. В глазах сияла благодарность. - Пожал бы тебе руку, но.. Э-эх, - ривейни на выдохе вновь навалился на рычаг.

Раза Господа, похоже, решили отвлекать капитана разговорами и жалобами, пока камень преткновения, а именно пиратские шхуны, сам собой не пойдёт ко дну. И проблема будет решена. - Кэп, потонут ведь, - негромко намекнул Аврелию плотник, кивнул в сторону двух лёгких кораблей. Подумал и добавил. - И в шлюпке не плыви. За капитаном сила корабля должна быть. Ты же не с просьбой, а с милостью. Капитан открыл рот, зная, что он скажет им. Он скажет: "Эй вы, паршивые дети Бездны! К вам обращаюсь я, капитан Тилани. Десять человек, которые пожелают сдаться на милость Тевинтерской империи, я приму на свой борт, если они первыми доберутся вплавь до моего корабля! И поторопитесь". Первыми доберутся самые сильные. Остальным придется выбираться самостоятельно. Он лишит оставшихся людей десятерых самых сильных членов команды. а значит, шанса, быть может, каким-то чудом выжить. Раза бы восхитился мудрости капитана, озвучь Аврелий свои намерения вслух. А так лишь уже второй раз выдал изумлённое.. - Что? Капитана и правда трепало, как лист, затянутый в торнадо. Сначала - жестокость и расплата, потом - забота и милосердие, чуть позже - равнодушие. Моряк с опаской покосился на мужчину. Не зашибло ему голову во время обстрела? - Да, капитан, - даже не пытаясь скрыть разочарования, плотник ушёл в трюм. Главное ведь не изменилось - "Красавчику" всё ещё был нужен заботливый уход.

Раза - Садясь на этот корабль, вы вверяли свою жизнь на мое попечение. Но это не означает, что я откажу в милосердии терпящим бедствие. Если они, конечно, пожелают принять милосердие из моих рук, ибо оно так же будет окружено суровыми условиями подчинения моей воле. А вот эти слова моряку уже понравились. - Я с тобой, кэп, - пожал плечами и ободряюще улыбнулся. Знал по себе, что "пират" - не клеймо и вполне себе смывается, оказалось бы желание жить сильнее желания убивать. Не все на шхунах, поди, душегубы. А кто-то там ещё настолько отчаянный и храбрый, что решил за добычей даже в шторм идти. Хорошее пополнение для команды. Если, конечно, капитан "Красавчика" сумеет не поддаться ярости и придумает аргументы более манящие, чем "сдавайтесь, или мы ваши кишки на ванты пустим". С подбором аргументов Раза был готов помочь. - Предложить им выкупить жизнь работой на "Красавчике" у нас языки-то не отсохнут, миледи, - теперь уже мягкая улыбка досталась госпоже, которая журила и журила капитана. - К тому же, у "Красавчика" вон какие защитники есть. Не пропадём. Ривейни развёл руки, указывая на собравшихся вокруг людей и одного эльфа, которые вместе и шторм как-то пережили, и вражеским шхунам гарпунов с магическими штуками напихали.

Ди Вор заметил Ди, улыбнулся и помахал ему. Тот не улыбнулся и не помахал в ответ. Грубиян. Ди смотрел на шхуны и думал о том, не пытается ли Создатель его о чём-то предупредить. Пиратский рейд, надоедливый юнга, кровавые ритуалы в трюме, лопающиеся глаза за фальшбортом, в высшей степени неэкономная трата бережно хранимой бомбы. Бедствия следовали по пятам, и число их только увеличивалось. Но разве это повод терять решимость? Мальчик вздохнул и обернулся. Юнги нигде не было. Ди удивлённо поднял бровь. Похоже, Создатель всё-таки решил, что чуточку переборщил с испытаниями на долю бывшего слуги, и милосердным щелчком отправил за борт самое невыносимое из них. Ди решил, что ему надо отойти и помолиться. Может, тогда закроет глаза, снова откроет - и пираты куда-нибудь денутся.

Раза Тилани с победным кличем бросил арбалет и, выхватив свой заговоренный меч из ножен, упиваясь чувством приближающегося рубилова, крикнул своей команде и всем тем, кто помогал одержать победу на море, кто был достоин рядом с капитаном принять сражение в рукопашной, дать ножам и мечам упиться кровью побежденных: - На абордаж! - Вздернем на рее этих puzzolenti bastardi! - Да! - азарт победы кружил голову, а тут сразу несколько видных мужчин рвались окунуться в гущу новой схватки. Обычно Раза легко позволял окунуть и себя в махач стенка на стенку. Когда рядом крепкое плечо, сталь свистит перед лицом, крик ярости и восторга рвётся из груди, делая свободным. Так легко захлебнуться в этом первобытном хаосе. Так легко погасить все мысли и до конца защищать свою новую семью. Даром что корабельную. С шальной улыбкой на губах Раза потянул из ножен саблю.. - Капитан, одумайтесь! ..и с силой вогнал её обратно, крепко зажмурив глаза. Рассейся, морок. Уйди, горячка. Нет чести в кровопролитии, если кровь льётся ради удовольствия. Тёмного, извращённого. - Эй.. эй, капитан, - неожиданно тихо позвал Раза, всё ещё отгоняя собственных демонов. - Пучина с ними. Всё равно ничего, кроме потрохов, со псов побитых не возьмёшь. А если больше ребят наших пострадает? Через шторм прошли, усталые все, да ушибленные через одного. О команде тебе надо думать. О своём корабле, не о других. У "Красавчика" может быть пробоина, плотники и парни им в помощь здесь нужны, чтобы мы остались на плаву.

Раза - Кто-нибудь, к орудиям! Вот и отсосал водицу. Впрочем, трюм больше не напоминал болото с плавающими в нём покойниками (вода ещё была, покойников не наблюдалось), поэтому ривейни поспешил наверх. Руки уже не болели и не гудели - они просто мелко тряслись, как у пьяницы, а парень их и не особо чувствовал. Приятно, конечно, поигрывать объёмным бицепсом, обжимаясь с кем-то в уголке. Но поддерживать себя в форме, бегая наперегонки с воющим ветром, давящими волнами и драть-их-за-плечо баллистами, иногда становилось утомительно. Выбежав под солнышко, Раза осознал две истины. Хорошую: сейчас ему дадут пострелять из корабельной баллисты "Красавчика". Плохую: неугомонные пиратские шхуны уже готовятся вести огонь по самому "Красавчику". Моряк подбежал к орудию и, почти не целясь, пустил внушительный снаряд.. куда-то. Неловко улыбнулся кэпу: пристреливаюсь, не боись. Конечно же, пристреливаюсь. А злость-то закипала. Шхуны, как заговорённые, кружили вокруг каракки голодными морскими волками, вырываю кусок за куском из боков "Красавчика". Ривейни в ярости ударил ладонями по плечам баллисты и, надрываясь, прокричал: Эй, вертлявый, не лютуй Ну-ка стой на месте Чтоб всадил в тебя я.. болт С низким гулом тетива баллисты бросила вперёд снаряд. Благословлённый духами и рифмами ривейни, тяжёлый штырь пробил вражеский борт. Раза вскинул сжатую в кулак руку и победоносно зафиналил рифму: Вражья жопа.. да и шхуна - тресни! Ди И снова атака. Да когда у этих пиратов корабли закончатся? Парнишка мог бы затаиться в трюме, бессильно ожидая, когда судьба склонит чашу весов на сторону любого из плюющихся друг в друга кораблей. А мог внести лепту и сам определить свою судьбу. Кем-кем, а фаталистом Ди никогда не был. Пока руки-ноги-зубы есть, будем сражаться. Грызть, пинаться и даже царапаться. А что? После тычка шваброй мальчик уже не гнушался никаких грязных приёмов. Бывший слуга легко взбежал по лестнице и направился туда, откуда исходило больше всего шума. Подхватил тяжёлый арбалет, который добивал до быстрых шхун. Но опыта сражений в качку у парня не было от слова вовсе, да и откуда? Распустив завязки сумки, Ди вытащил одну из толстых запечатанных колб, в которой плескалась янтарная смесь. Антиванский огонь. Когда пиратская шхуна подошла соблазнительно близко, мальчик замахнулся, чтобы метнуть губительную смесь. Но борт снова качнуло, и Ди едва не завалился, лишь чудом бросив свою бомбу.. В воду. Обидный плюх. Ну хоть не в палубу "Красавчика" попал.

Раза Сбегав в свою каюту за набором первой помощи, Фейн направился туда, откуда гуще всего звучали крепкие словечки, выражавшие все отношение невезучих морских волков к ситуации. Теперь им нужно было выжить. Войти в центр тропического шторма, миновать его и ещё раз выжить. Через час борьбы со стихией их вынесло в "глаз урагана". Творилось настоящее безумие. Любые мысли о схватке были небрежно вымыты из головы ривейни волнами морской воды. Обвязав себя прочной длинной верёвкой с волочащимся концом на случай, если придётся в спешке к чему-то приматываться, моряк без устали носил в импровизированный лазарет уже не раненых, а стукнутых о борт, когда "Красавчик" начал дико плясать на волнах. Фейн и прочие, кто мог сохранять ясную голову в штормовом хаосе, выхаживали пострадавших. За что получили в свою сторону короткий, но полный благодарности взгляд от ривейни. Приятно было наблюдать, что остаются люди, которые не прячутся по углам в минуты отчаяния, а просто стараются делать что-то. Маги снаружи, лекари внутри, матросы на канатах. Все они в глазах запальчивого музыканта были героями. Ни одной рифмы не просилось в мысль, лишь короткое и жаркое.. "Спасибо". А Фейн пророком был. Как знал, что котикам придётся воевать против стихии. Ну как воевать.. пытаться выжить и не стать кормом для придонных тварей. Раза выбежал на палубу и впутался в крепкие ванты, обматывая тросы вокруг рук и ног, как паутину. Проще держаться всем телом сразу. В таком положении моряк и провёл весь путь через боковину шторма, пришибленный солёными волнами, исхлёстанный ветром. Но мысли о том, что уже случилось во время короткого вояжа и ещё могло случиться, приятно грели изнутри и заменяли даже прилипшую к губам молитву духам. Когда шторм стих, Раза обессиленно обвис на канатах и боялся какое-то время даже шевелиться. Немыслимое дело, но радушным объятиям старпома, которые тот раздавал всем желающим, ривейни сей момент предпочёл бы исключительно мягкий дощатый пол и сладкую булочку. Что танец на острие смерти делает с людьми, а? Продышавшись, моряк сполз с вантов размякшей морской звёздочкой. Ещё вдох, ещё минуточка. Фух. Теперь пора бежать в трюм, откачивать воду. Давить на помпу - самое прямое назначение сильным рукам. Ди Он хотел остаться на палубе. Хотел своими глазами видеть, на что ещё способен маг с Её глазами. Готов был хлебать воду, биться о борта, но желал видеть. И если вдруг коварная волна смела бы Аргуса в пучину, Ди тоже желал узнать об этом не из вторых рук. Поэтому каково было удивление парня, когда он обнаружил себя бегущим в трюм. Схватив Ги за плечи, Ди быстро развернул его и затолкал назад, в темноту и относительную безопасность трюма. Зачем, почему так поступает, бывший слуга и сам не знал. Лишь чувствовал, что лорд Ваэль одобрил бы его поступок. Отомстить всегда успеет, а вот жизнь одна. Не стоит подвергать её пустому риску. Трюм быстро начал наполняться. И водой, и людьми. Кто-то держался за переборки, двери и натянутые гамаки. Кому-то везло меньше, и они мотались туда-сюда с глухими стуками. Ди забился в угол, смотрел на чужую боль бездушным взглядом, прижимал к груди сумку с бомбами и молился Создателю, чтобы на него не упало ничего достаточно тяжёлое, способное детонировать смеси. И.. пронесло. После долгой, почти бесконечной тряски, после полоскания в морской воде, наступила тишь. Корабль выровнялся, в трюм спешили уцелевшие матросы - откачивать воду. Ди уже второй раз за сегодня с чувством провёл рукой по мокрому лицу. Ну хоть след швабры смыл. Взглядом парень поискал Ги. Хотел убедиться: вдруг надоедливого крысёныша вынесло через какую-нибудь пробоину в открытое море, и юнга больше не сможет его доставать.

Раза Плотник изнывал. С одной стороны, он понимал, что в их незавидной ситуации лучше вовсе избежать столкновения с пиратами. Жизни спасут, "Красавчик" худо-бедно уцелеет. С другой стороны, ривейни чувствовал себя таким бесполезным сейчас, что это угнетало даже его неукротимый дух. Раздался крик - кого-то из команды зацепило снарядом. Разу как водой окатило. На что тебе твои мышцы, моряк? Если саблей не довелось махать, так беги раненых вытаскивай из-под обстрела. И он побежал. Взваливал на себя немногочисленных (пока ещё) матросов, покоцанных обломками, и помогал дойти до крытых помещений. А после одно за другим начали твориться чудеса. Сначала "Красавчик" раздвоился. Потом эльф Рис принялся забрасывать вражескую шхуну огненными сгустками. Красиво. Ривейни оценил и детальный морок, и крепкое огненное плетение. Но всё это отступник видел и раньше в исполнении Эзры. А вот яркие, хлёсткие вспышки сразу нескольких молний вызвали у парня истинный восторг. Он никогда не встречал заклинателей бури, хотя вдоль побережья Ривейна таких, надо думать, водилось с преизбытком. Слепящая стихия была так близка и родна к его собственной, но отказывалась даваться в руки, извивалась и с биением сердца растворялась в небесах. А вот Аргусу она давалась. - Ладно-то как кроет, - с ухмылкой прошептал ривейни, наблюдая за тем, как антиванец одну за другой направляет молнии во вражеские корабли. Ди Мало кто это заметил, но растрёпанный синеглазый мальчик тоже наблюдал за сверкающей бурей. Пальцами Ди касался изувеченной щеки. Сначала Её глаза, теперь Её оружие. Третье совпадение уже будет неслучайным. Позади раздался осторожный шум. Ди обернулся и нахмурился, заметив Ги. А он-то зачем сюда лезет, под обстрел? Повинуясь странному порыву, Ди несколько раз отмахнулся рукой: мол, сиди в трюме. Тут опасно. И молись своим орлесианским debil да cretin, чтобы с твоим везением тебя внутри какой-нибудь бочки не зашибло. Юнга своим несуразным поведением бесконечно утомлял и мгновениями даже злил. Но это были первые яркие эмоции, которые Ди испытал после бегства из Старкхавена.