Плюшевая Борода

Я слышу. Слышу, как тяжелые выдохи расстаются с горлом, как поскрипывает о край нагрудника с грифоном полукожник дублета, как ворчит трескучее пламя. Слышу голос, смутный и беспокойный, и ночной лес, слышу, как он поёт - о хвойном ветре, о костре на сырых ветвях, о путниках у костра, и о грядущем дне, что спустится на рассвете с вершин. - Человеку не следовало вмешиваться. - говорю я. Прерывистые удары сердца отзываются тревожным гулом в висках. Саднящий зуд от локтей до запястий распаляет во мне раздражение, но почти в ту же секунду я одергиваю себя, до боли прикусывая язык - гнев и злоба отворяют врата предвестникам несчастий, порождениям ужасающей Тени, демонам, katari. Воздух пропитан прохладой, я дрожу и смотрю на огонь: меня неудержимо влечет его безрассудный танец, и тепло его тела, но я не придвигаюсь ближе. Я провожаю взглядом сумрачно-белые нити, бегущие от жадных рыжих языков огня, пока мой взгляд не упирается в полотно, сплетенное из бездонного мрака и расшитое алмазной вязью. Звезды взирают на меня, наши взгляды соприкасаются, и одна из них подмигивает мне. Бездновато. Что случится, если я попытаюсь встать? Он отпустит меня? Или окружит сладкоголосой ложью, этот смуглолицый дикарь? Ты слишком слаб, скажет он, ты потерял много крови, ночь. Я тщетно пытаюсь встать. Я слишком слаб. Я потерял много крови. Ночь.

Во вздыбленном ветром небе трепещет белозубый узор. Вот-вот грянет гром, и облака, отхлебнув хмурой грозовой тяжести, дождем извергнутся наземь. Забарабанят по воде крупные косые капли, воздух наполнится звенящим шепотом струй и запахом сырой ароматной почвы, станет колким и промозглым, отзываясь зябкой дрожью. Я воздеваю лицо к солнцу и смиренно жду его последних теплых даров. Все неизбежно канет во тьму, все неизбежно воспрянет к свету. Предзакатное солнце прощально вспыхивает алым и тонет в собственном отражении. Воздух, наполненный предвкушением бури, тревожно гудит, растерянно свирепеет ветер, оживают и блекнут тени. Я думаю о месте, где родился, проживая воспоминание за воспоминанием: густые изумрудные топи редеют, уступая песочно-белым отмелям, надменная угловатость башен старого Тевинтера сменяется незатейливой простотой приземистых юрт kabethari, из порта доносятся крики чаек и слабый запах гаатлока. И звон цепей. Будто дымчатый плащ, наброшенный на исполинские плечи, густеет туман у самой вершины недосягаемо далекой башни. В стенах ее живут подобные мне, несущие на себе клеймо проклятия; даже на юге, где им не зашивают ртов и не надевают браслетов, они все еще изгои. Зачем держать их здесь, вдали от живых? Затем, что они угроза. Затем, что они saar. Смеркается. Предвестники надвигающейся грозы гроздьями падают ниц, бьются о водную гладь, текут по лицу и шее. Плечо, рассеченное исчадием скверны, скверно саднит, лихорадочно пульсирует рана в боку - глубже и уродливей первой, но едва ли смертельней. Говорят, что буря хранит отважных, но я в это не верю. Моя вера до ужаса практична. Я верю в боль. Верю в страх. Верю в смерть. Верю в то, что буря, доведись тебе в нее попасть, не оставит тебе ни единого шанса. Эти истины просты и незатейливы, их нетрудно усвоить, и стократ проще, если они высечены плетьми у тебя на спине, выбиты ударами на почках и печени, напечатаны вощеной нитью на плотно сшитых губах. Дождь хлещет все усерднее, но наперекор прохладе внутри пылает костер. Раскаты грома взрываются канонадой оглушающих залпов, до боли закладывая уши, и мимолетная слабость в коленях грозит обрушить меня вниз, но asaaranda, шепчут мои губы, ты надо мной не властна. Дыхание становится ровным и легким, сердце, тревожно сжавшись, обреченно замирает, вздрагивает напуганным dathrasi и успокаивается. Под ногами тихо щебечет галька, ветер гонит к берегу грязные белые гребни. Kataherah, katahissera. Прежде, чем острие недурно заточенного кинжала проделает во мне дыру, и сырая, отдающая ржаной мукой и солониной кровь хлынет наружу, вынуждая меня пылать еще жарче и беспокойнее, еще до того, как пелена красного тумана заползет под веки и затуманит взгляд, до того, как предвкушение скорой смерти вскружит мне голову и сдавит шею тошнотворной, горчащей от сладости удавкой, я буду смотреть, и взгляд мой - узник гибнущего заката, невыразимо прекрасного озера, мрачной, чудовищно одинокой башни - ничто не сможет вызволить из этого плена. Я родился рабом, и умру им. Сорвав маску, я остервенело швыряю ее в воду, тратя на это жалкие крохи тех сил, что еще текут по моим жилам. Солнце тепло целует меня в губы улыбкой, и соленой каплей - в краешек глаза. Это не слезы, это всего лишь дождь. Asit tal-eb.

Я призываю неравнодушных делу старого пердунства и фанатов актера Паркинсона голосовать против Дез

Склероз крепчал простите Дез

Нонейм кххрккххрррптьфу

Поехали!

https://docs.google.com/document/d/1RlXE783KZqeOUcNrsu6sFNIo1xOlqX1tAcbE5gseDQo/edit?usp=sharing Гоу я создал вроде правильно проверяй

Спасибо за игру всем кроме мафов мафов я найду убью и сьем большое <3

- Святоша(голос). - ткнул пальцем в небо Эдвард. Небо не ответило.

Не бери спички, Эдди, не играй со сраными спичками, говорили взрослые. Руки обожжешь или что похуже, добавляли они. Спалишь дом, а у нас ипотека на сорок лет и кредит, а кредитная история, Эдвард - это тебе не хрен собачий, это серьезное дело. Социальное страхование, мой несмышленый малыш - основа и опора нашей мечты, нашей голубой американской мечты, парящей в небе над крыльями белоголового орла. Не трогай, мать твою, спички, не то хуже будет. Окей, думал увлеченный дряблой, но крепкой рукой мистера Олдмана Эдвард, я ничего такого не трогал, особенно спички, а значит, скорее всего, виноват во всем я. Горечь незаслуженная и обидная от осознания неизбежности наказания смешивалась с горечью маслянистой и прогорклой от крыши ближайшего дома, объятой клубами призрачного дыма, однако рука мистера Олдмана вкупе с самим мистером Олдманом не позволяли раздумьям слишком погрузить Эдварда в себя. Не успел малец и глазом моргнуть (несколько десятков раз, может, пару сотен, потому что моргал очень часто), как оказался в подвале местной не то пивнухи, не то, как мама говорила, ""бл****ка"". А что такое "бл*****ник" - хотел спросить Эдвард провожатого (вне всяких сомнений осведомленного в этом вопросе ввиду почтенных лет), но не спросил. Малец слушал и запоминал, и в конце концов понял, что поджог и вся прочая дичь - дело рук какого-то то ли наркомана, то ли пиромана, то ли эротомана - слов было много разных, но запомнил Эдвард не все. - Псс. Пссс. Дедуля, ало. Прием. - ошалев от собственной наглости, сказал Эдди и тыкнул мистера Олдмана локтем в худосочную ляжку. - Думаю, самый молчун - маньячила. Он еще что-то хотел сказать, но тут началась массовая эвакуация (которые никогда ничем хорошим не кончались, по крайней мере, в фильмах), и Эдварду снова пришлось куда-то, сломя голову, бежать.

+

- Аааа... Тьфу, напугал! - облегченно выдохнула она и заговорщически, вполголоса, приложив палец к губам, произнесла - Тчшшшш... Это... Журналистское расследование! Хочешь быть помощником журналиста? Меня Карина зовут. А тебя? Эдвард виновато пожал плечами и слегка поджал губы. Неловкость, впрочем, быстро улетучилась, уступив место заинтересованности с легким налетом недоверия. - Эдвард. - сказал он, и признался. - Хочу. Пахло жареным и собачьими какашками. Первый аромат будоражил воображение перспективой вляпаться во что-нибудь необычное, второй - во что-нибудь другое. Аккуратно обогнув бурый холмик, Эдвард приблизился. Он понятия не имел о том, что включает в себя понятие помощник журналиста, но готов был рискнуть.

https://discord.gg/NgZh3t

Взрослые - странные. Мысль эта не впервые приходила в вихрастую почти-двенадцатилетнюю голову, но именно сегодня ей был обеспечен карт-бланш на вход - стоило Эдварду продрать глаза, как его отчитал отец (за то, что Эдвард слишком долго спит и "летние каникулы определенно затянулись"). на которого незадолго до этого накричала мама (что можно делать в гараже восемь часов подряд, ты обещал почистить бассейн, зачем я за тебя вообще вышла), которой вчера вечером досталось от бассейна (она расцарапала ногу и теперь ждала скорой смерти от неминуемой гангрены, по ее собственным словам), которому было все равно. Эдварду все равно не было. Внутри него зрел целый клубок противоречивых эмоций: ему было страшно, любопытно и страшно любопытно. В итоге заключив, что в этом случае любопытство резонно торжествует, и размышляя о том, схлопочет ли он от отца с матерью, если сунет свой нос в это очень интересное и интригующее мероприятие, и стоит ли оно того, и решив, что да, схлопочет, и да, стоит, Эдвард последовал за Сьюзи. Он приблизился к участку, обошел его по кругу и на заднем дворе наткнулся на нечто любопытное. Особа была, как и все взрослые, странной и занималась чем-то, что, по мнению одиннадцатилетнего мальчика, можно было назвать противозаконным. Ну, или по меньшей мере, странным. - Привет. - с улыбкой поздоровался Эд. - Чудный денек, мисс, не правда ли? Волосы у девушки были насыщенного зеленого цвета.

Я тоже начал примерять на себя образ Серого Стража. Поэтому вчера я бухал. Бобер, срочно открывай тему игры, пока я не спился!

Неписям и неписькам Ну, я буду.

Эдвард Кич 11 лет Приемный сын в образцовой семье. Худосочный, мечтательный, в меру романтичный, любознательный. Любит ванильное мороженое с шоколадной крошкой, желатиновых мишек, своего пса Микки породы хаски и запах травы после дождя, а также комиксы.

NPC

@Ghoul