Nevrar

Он думал молча усесться, где-нибудь в сторонке, если на него не кто не броситься с оружием, но вот реакции скальда, Джерген даже испугался, не зная что и ответить. Хотел ли он есть? Нет, явно нет, его рвало. Он решил избежать подробностей перекусывания оленем живьём, и просто покачал головой, потом его удивил и мер. -Возьми этот доспех. Твои размеры, наверное, в любых местах впечатляют, но боюсь дамам будет не по себе. -Спасибо, то что нужно, пока не разберусь со своим- Джерген подёргал за ручку узла который скинул на плеч и поспешил развязать, ещё раз грустно ахнув от состояния его снаряжения и уселся разбирать как привести всё это дело в порядок достав из сумки моток ниток с иглой. В такие моменты он завидовал вампирам.

Может он Мистер Фантастика? =)

Он пошёл обратно на то место где обернулся, его легко было узнать, здесь до сих пор стоял запах, кровь, тлен, не нужен был нюх оборотня, чтобы почувствовать его. Его снаряжение так там и валялось, видимо все побоялись к нему притронуться, или не захотели или забыли. Похоже, только Сельма и вспомнил о нём. Шкура саблезуба увидев его радостно забила хвостом, и не менее радостно мяукнула. -Хеймскар! Дружище, тебя тут не затоптали? -Сказал он стряхивая с него пыль, шкура отвечала мяуканьем. -Иди сюда. Стоило ему закинуть его на плечи, как когти впились ему в грудь, не сильно, но чтобы не думал оставлять его так впредь, беспомощным, лежащим на земле. Неизвестно бы как другие отнеслись к тому, если он бы решил подать звук. Затем он осмотрел своё снаряжение, меч убрал в ножи и повесил, застегнул на поясе. щит и секиру перебросил через плечо. Всё остальное напоминало груду хлама, разорванные по швам рубашка и штаны, доспехи разлетелись на части, - Дерьмо. -Выругался он видя что ему теперь нечего носить. Основные части и пластины было, конечно же, целы, благодаря особой конструкции, но чтобы заменить все ремни, нужно много времени, подгонка по размеру, местами сломались крепления, Джерген вздохнул, работы было полно, а он не особо в этом был умельцем. -Другие братья носят, доспехи с хитрыми замками и двойными ремнями, при случае, ремень не рвался, а перескакивал на другое положение, доспех расширяется, оставаясь на теле, Серая Грива мастер в своём деле, ничего не скажешь. Правда, у такого доспеха много уязвимых мест, поэтому я отказался. Он открыл сумку, вытащил оттуда ткань палатки, которую подобрал в прошлом лагере, и накидал на её всё что нашёл, а после завязал узлом. Потом пошёл уже прямо в лагерь, по дороге несколько раз остановившись.

Ты сказал, что держишь его в узде. Это правильно. Сдержать зверя может не каждый. Кое-кто и себя самого не может укротить. -Я тоже не всегда могу, как, тогда, когда обернулся. Но спасибо, для меня это важно. -Хотя его слова нельзя было назвать кристально чистыми, он и сам раздирался от противоречий, и часть его кричала от непонимания, от того что её глушит. И вот тогда я вспомню о том, что ты сказал. -Хорошо. -Джерген посмотрел на звёзды, его глаза легко нашли знак тени, который сейчас покровительствовал всем рождённым под ним. Интересно, из его попутчиков кто-нибудь родился под этим знаком? -Возвращаемся в лагерь?

Может, когда-нибудь, я попрошу твоей помощи. Ты согласишься? -Да. - Ответил он чётко. - Я тебе уже порядком задолжал. - Он увидел как Сельме становиться не по себе, но всё же продолжил, не желая поддерживать радужные иллюзии что всё хорошо, в конце концов это была правда, и он считал нужным, чтобы она, они, знали с чем имеют дело. -Боль, страдание, да, крик раздираемый жертвы, хуже всего то что тебе это нравиться, крики становиться музыкой, подтверждением твоей силы, словно ты услышишь балладу о себе, зайдя в таверну. Нравиться ощущать свободу, силу, вседозволенность, чувствовать себя охотником, ощущать биение сердца под лапой, а затем разрывать грудь, чтобы добраться до него, оно кажется манящим, и кровь кипит. И всё это не кажется диким, неправильным, тебе плевать на правильность. Ты не замечаешь то что ты делаешь ужасно, и совладать с зверем не самое сложное, самое сложное в том что... ты знаешь, тебе кажется что зверь прав, что всё остальное обременяет, одежда, оружие, принципы, законы, всё. Только, ты, добыча и охотничьи угодья. Свобода, сила, тебе не хочется ничего менять, тебе нравиться, тебя всё устраивает, вот так. Ветер щекочет шкуру, а солнце её согревает, и ты радуешься каждому лучу и листочку, затем тьма. Боль, опять обременённое тело и ты не знаешь где правда а где ложь, где реальность. -Джерген наклонил голову, словно в знак вины. - Но я всё о себе, ты говорила о помощи, о какой? Что тебя тревожит?

-У каждого своим камни на душе, да? -Джерген напряг мышцы прислушиваясь к ощущением в теле, вряд ли бы отвар, подействовал бы так быстро. -Спасибо тебе, не знаю, что могу дать в ответ. Но байки не враньё, правда, почти всё. Сила и неуязвимость, преувеличены, но серебро в правду оставляет ожог, с благословением способно заставить плоть кипеть, и раны, нанесённые им не заживают сами по себе. Но это пустяки, кровожадность дикого зверя, это не сказки. Но никто, никто из тех, кто рассказывал эти басни, не глядел на мир глазами зверя. Волк прибывает в ярости только по болезни, и от голода, оборотень голоден всегда, и только плоть разумных рас может утолить его. Но это не всё, малая часть, самое худшее в том, что ты ощущаешь. Ты видела, скажи, что ты видела?

-Я сделаю отвар и вернусь. -И откуда, в ней столько прыти? -Может она были и права, но всё же раньше было легче, когда не задавали вопросов, а ему не нужно было отвечать, теперь всё было по другому. Старые проступки, ошибки, и вина, может со стороны и казалось что он не был виноват, но это было так, и он прекрасно знал это, не забывал, но это должно было стать уроком, а теперь всё повторяется вновь. И всё сделал он сам, своими руками. Никуда уходить, а куда ему идти, да ещё в таком виде, только сидеть тут, да чем он тут вообще занимается? Сидит, жаляет и терзает себя, вместо того что бы реально что сделать, а Сельма бегает вокруг него. Её не было долго, он сам не знал чего ждёт, её, или когда стемнеет, что бы забрать Хеймскара и уйти. Когда она пришла, он всё ещё был там, с ходу выпил всю горячую кружку, просто не успев почуствовать её запах, или даже вкус, просто влил в себя обжигая глотку и язык, сделав на секунду кислое-кислое лицо, во рту ещё долго будет стоять неприятный вкус, но ему было всё ровно. -Не стоило так волноваться, я справлюсь. Не обидишься если спрошу с чего взялся такой интерес к вервольфу?

Или ты не хочешь идти туда? -Честно сказать, не особо. Если не встретят серебром и не попытаются сжечь, если нет, предложат связать на ночь, как собаку. А, если нет, то, то всё ровно будут коситься и держаться в стороне. -Сейчас он как нельзя лучше понимал Риеля, хотел тот измениться или нет, была такая возможность или нет, всё ровно на него смотрели как на вора, как и на него будут смотреть -Вполне заслуженно, оборотни жрут сердца как сосиски, убивают, мне стыдно, стыдно за то что я есть, стыдно там появляться и теперь это правда небезопасно. Он вновь поднял взгляд, не понимал что привела её сюда, интерес или желание помочь, но был этому рад. -У тебя все травы есть? Я здесь, видел, кажется. -Джерген помотал головой в знак отрицания своих слов. - Чувствовал запах, сотни цветов, яркий, сильный, их здесь много, разных, не знаю то ли что нужно, не знаю названий, большинство не знакомо, только запах.

Придётся в горы за сосульками бежать. =(

- Так значит, это болезнь.. может быть, я могу тебе помочь? Я же почти ведьма! -"Вздох" Нет, не можешь. -Джерген знал природу проклятья, и знал один способ его снять, но всегда предпочитал о нём не вспоминать, ритуал, нет, её знаний в тёмной магии было явно недостаточно а его природа, он не хотел даже и думать. - Желудок болит? Надо попить водички, а еще лучше.. - на глаза ей попалась мята, она сорвала листик и растерла между пальцами, сразу появился резкий запах. - ... отвар. Лечение мое сейчас не работает, а вот травки помогут. Он хотел бы ответить, что болит всё. Но не захотел говорить об этом, и даже побоялся способов которые она предложит. -Мята, тебе видней, сойдёт.

Чем тебя душка Хеймскар не устраивает? :D

Когда нужна песенка барда нет. =(

А ещё этот винодел, мне кажется что когда все поправятся, кто-то обязательно снова его свяжет и заткнёт рот кляпом. =)

Каджитку как и кабана следует сначала опалить.

У Джергена голова была расколоться, от количество вопрос, он просто прижал руки к ушам и замотал головой. Он даже подумал, что сейчас она должно быть уже готовятся достать свои страшные инструменты, те, что он видел в храме клинков, и проведёт вскрытия. -Нет, нет, лунная кровь, я не такой оборотень как все. -Он зажевал язык. -Я не кого не трону, если ты об этом, не тронул бы, не смог. Печать не давала. Я нашёл приемлемый ритуал, который не дал бы мне обернуться. -Мысли путались. - Другие оборотни оборачиваются, только по ночам, в зависимости от фаз Мессера и Секунды, я мог, могу. обернуться когда захочу. Проклятье, ведьм, да. Могу контролировать зверя, но не всегда могу контролировать себя. Сам разбил печать, будь проклят тот мер! Месть, нет. Я ищу лечения. Он путался в словах, с трудом собирая логическую цепочку и выстраивая её в фразы, но затем поднял глаза и посмотрел на Сельму серыми, стальными глазами, сейчас они были мутными. -А как ты думаешь, хорошо? Я сожрал оленя. -Джерген открыл рот, и вытащил застрявший клок шерсти между зубов, он раньше его не замечал, но сейчас он мешал говорить. - С шерстью. И оленёнька. Это был зверь, но мог быть и человек. -Джерген вновь отвернулся и покачал головой. - Тебе лучше этого не слушать.

Да, это же канон всех фильмов ужасов! Влюблённая парочка уеденяеться на природе в лунную ночь, и тут слышаться шорох, но они не останавливаются. а следовало бежать, шорох приближается, и.... Потом их друзья находят два голых тела с разодранными грудными клетками.

Вообще гад. Эпические кинжалы взял и убежал.

Джерген поморщился, ну по крайне все были живы, и его ещё не тыкали вилами с криками "Проклятый оборотень!" "Нечисть!" Это уже было хоть что-то. Но вопрос Сельмы и вовсе поставил его в тупик, не зная что ответить попытался пошутить. - Так ты поэтому не любишь магию? -Да -Ответил он на выходе. -Она даже штанов не оставляет. -Затем замолчал, не зная что ещё сказать, все всё видели.

Там все помирают на полянке, а бард и кошка резвятся в кустах, должно быть стыдно.

Держи -Спасибо - Рука вытянулась из-за дерева, забрав штаны, немного пошуршав вышел он и сам в штанишках и в маленьком плаще, выглядя откровенно смешно. Жестом словно вытираяпот с лица. Он присел. Хотел сказать что-то открыв рот, но тут же закрыл, не найдя слов. В голову не пришло ничего лучше кроме банального. -Как все?

Когда шаги отдалились, он выполз из-за дерева, подхватил плащ и укрылся им. Плащ был старый, и явно ему маловат, но то было лучше, чем пара листьев лотоса. Ему было тошно, стыдно и смешно. Мысли путались, но всё же, он прикинул, что он находятся в глуши, и лучшее на что он может рассчитывать это старый маленький плащик, из которого по хорошему можно было сделать только набедренную повязку и полностью оправдать звание варвара, Но у него даже не было своего плаща. А его одежда груда лохмотьев. Он тяжело вздохнул и тихо выругался на нордском.

Он покраснел, даэдра! Если кто то засмеяться сейчас над ним, задавит, удушит собственными руками. Он осел под деревом, глядя вверх, на пробивающийся лучи света сквозь листья. - Кто здесь? Сельма, это хорошо, он был даже род что это была именно она. Он тихо прохрипев ответил. -Одежда, ты взяла одежду? -Было ясно кто это говорит, даже сдавленный и ослабленный его голос отдавал, нордичным басом.

Тьма, не холодная, но тёплая, обволакивающая тьма, она окутала его, словно заботливая мать, накрыв одеялом, и он не мог видеть сквозь, только чувствовал, что плывёт куда-то словно как ребёнок заботливо закутанный в одеяло положенный в ивовую корзинку и пущенный плыть по реке. Он думал что должен видеть звёзды, или ещё что-то, хоть что-нибудь, и увидел туман, сквозь который из тьмы выступали деревья. было темно, мутно, он мог различать только тёмные силуэты деревьев, на фоне тумана и слабого лунного света, и мутный силуэт оленеголового человека с копьём, где то рядом, он мог ощутить дыхание других зверей, его гончих, но не мог их увидеть. Человек сделал шаг вперёд, бросив довольный взгляд, в котором читалось "Я же говорил" и сделал призывающий дружелюбный жест, за его спиной из тумана вышли, звери, лани, птицы, знакомые и те которых он не когда не видел. Но его решение было прежним, если бы он мог плюнуть... но хватило лишь одной мысли, то был сон, бред, хватило усилия и он развеялся, и словно он всплыл после долгого погружения, жадный испуганный вздох. Он очнулся на земле, полностью ногой в крови и прилившей к ней тёмно-бурой опавшей шерсти, шерсть была повсюду, какая то "его" какая то нет, и кровь, обглоданные кости, по всюду. Он до сих пор чувствовал слабость, и такое чувство, словно его привязали к хвосту падающий звезды, или к скачущему табуну лошадей, и они тащили его. И тащили его долго, по земле, по камням, по ветвям. Ощущение было таким, но он был полностью здоров, не было шрамов от недавних битв, дух волка даровал неистовое заживление ран, словно заботясь о своём "сосуде" Он с трудом поднялся, не знал толком куда идти, потому что не знал где он сейчас, или даже хуже, когда он. Кажется, дело уже шло к вечеру. Голова кружилась и болела, когда он попытался встать в глазах потемнела, и он упал, полежал, немного приходя в себя и ещё больше вывалившись в крови и шерсти. Тянущийся болью с жутким усилием в голове вставали образы, образы охоты, оленей, разодранных туш, как он жадно пожирал их не брезгуя ничем, мясо, печень, он не побрезговал даже шкурой и мелкими костями, раньше что было раньше, его голову словно растянули на пыточном столе, альтмер, рёбра, кровь повсюду, сердце, не тронул убежал, лес, дорога, озеро, охота, олени. Он упал, вновь схватившись за голову от жуткой боли, уже наяву чувствуя как словно его привязывают ногами к одному лошади, а руками к другой и дают команду... Как его голову растягивает по ниточке. Кровь, кровь, боль, застыли перед взором, он из-за всех сил пытался вспомнить дорогу, но были лишь смутные образы, и чувство радости, его или волка? Было сложным различать детали, но он знал что ему нравилось, и ему стало противно, тошно, его вырвало, он зажмурил глаза не желая видеть что успел съесть волком, зажмурившись, развернулся и ушёл прочь от этого места, он узнавал дорогу в смутных образах, не по приметам но по ощущением, были ещё следы, но он не был в состоянии их искать, просто шёл по той тропе которую оставили его лапы, вскоре он пришёл к тому озеру, голову вновь растянула и он снова упал, снова образы, обрывки, боль и счастье, его или зверя? Придя в себя он смыл с себя весь смрад, и ища чем прикрыться, листья, он пока не нашёл ничего лучше чем широкие листья священного лотоса. Боги, как же ему было сейчас стыдно! Он чувствовал себя так глупо как никогда ранее, нет, нет, он не вернётся, уйдёт прочь как застенчивая девица, ему стало тошно и смешно от своих мыслей. Он рассмеялся бы, если бы не состояние, в котором он пребывал. Хеймскар, его тоже не было, он остался там один, за ним нужно было вернуться. По ощущением и смутным образом отзывающимся болью и эхом в его голове, он нашёл дорогу по которой шёл, зверем он оставил весьма приметную прямую тропу, но сейчас ему приходилось обходить те места, которые раньше он ловко перепрыгивал на четырёх лапах. Как же ему было плохо, в глазах темнело, голова кружилось, и его рвало. Но он шёл, не знал сколько, казалось вечно. Деревья, вновь эхо тягучих воспоминаний и боль, мер, кровь, фиалковый всполох кинжала. Дёргающиеся тела, его тело в огне, крик, слезающая от жары плоть, он попытался прекратить, нет, нет, голова словно опухла, и разболелась ещё больше, не думать, не думать, но он знал, эти деревья близко. Он с трудом попытался выдавить из себя крик, получалось выдавить только остатки его обеда. Но всё же он крикнул, неразборчиво, затем его вновь вырвало, он снова отвернулся, отошёл подальше, стало лучше, но не много.

Зверь бежал, бежал быстро и даже ветер не мог угнаться за ним, его мысли были далеко, где то за плащом Мидаса, за Массером и Секундой, далеко, далеко, он сам не знал где, его воли хватило только чтобы не дать зверю больше позволенного, убить, только чтобы угнать его в лес. Больше не было не сил, ни мыслей, только инстинкты, Зверь был доволен клетка разбита, он дышал полной грудью, свежим воздухом, что ласкали его лёгкие, он мог чувствовать аромат цветов, как пахнет земля и трава, слышать щебетание птиц что пели далеко, что даже самый зоркий босмер не увидел бы их, а он слышал, и ему было хорошо. Что есть счастье, простое настоящее счастье, не это ли? Когда радуешься каждому вздоху, каждой веточке ломающийся под твоей лапой, тому, как ветерок ласкает лохматую шкуру, и как её греет тёплое солнце. Зверь, был счастлив, и бежал, бежал, пытаясь наверстать всё упущенное. Он радовался всему, что мог увидеть, как зайцы, увидев его, прятались в свои норы, он ещё долго слышал биение их сердец. Но он всё ровно бежал, то несясь напролом, чтобы почувствовать как колючие ветки щекотят шкуру, то ловко перепрыгивая через ветки. Всё было таким ярким, настоящим, живым, он видел всё, мог всё слышать, всё ощущать, простому смертному ни когда этого понять, они не когда не жили по настоящему, им ещё грудничкам вбивали в голову много мыслей, правил, обременяли ими как тяжёлыми цепями не давая сделать шаг в сторону. А он был свободен, по настоящему, первозданному свободен, не было клетки, он мог делать что угодно, бежать куда угодно, забраться на дерево, выть, что угодно, и ему было всё ровно, что скажут. Первый раз, всегда самый сильный, это был не самый первый, но первый за долгое, долгое, долгое время. Ему хотелось сделать так много, что он не знал куда бежать, от того бежал куда глядят глаза, на север или на юг? Запад или восток? На Юг. Зверь знал, чувствовал, другие не могли, утратили связь, а он мог, чувствовать, чувствовать дыхание самой жизни, зелень травы, тепло солнца. Лапы привели его к маленькому озеру, самое глубокое по шею, и шагов в тридцать в длину он почувствовал влагу ещё задолго до того как его можно было увидеть. С бешеного разбега он прыгнул в его зеркальную гладь. Брызги поднялись в воздух бесчисленным количеством играющих светом капель, и разлетелись повсюду. На короткий миг над озером поднялась тусклая радуга, казалось, что всё озеро взвывало к небесам и обернулось драгоценными камнями, а затем обрушилось, дождём, он был рад, рад всему, ценя каждый вздох, каждый миг, всматриваясь в каждую каплю. Барахтался, поднимая могучими лапами их в воздух вновь и вновь, нырял, пил, бил лапами и всё сразу. По озеру ещё долго летели брызги и ходили волны, но вскоре первозданная гладь вернулись к нему и на берег вышел волк, со шкуры стекала вода, было ещё кое-что, о чём он не мог забыть. Кровь, голод и только сейчас понял насколько. Он припал к земле, запахи, десятки, может больше и все разные, многие животные приходили сюда на водопой. Следы, вот эти закругленные впереди, потому что сомкнуты половинки копыта, они направлены наружу, олень, самка, потому что следы лёгкие, меньше по размеру. Можно было перепутать со следами молодого оленя, но нет, он знал, следов было больше, запах, это была самка, и она была тут недавно, лунная кровь хлынула с новой силой жажда, голод. Был ли кто-то по настоящему голоден? Голодал ли он недели? И вот ему преподносят кусок ароматного мяса, можно вдыхать его запах, даже ощутить вкус. Он был голоден годами, не было ничего, что было способно заполнить этот голод, и он мог, есть сколько угодно много, он никогда не был сыт, только голод, ему не позволяли наесться, он не знал каково это, но хотел узнать. И сейчас у него была добыча, кусок мяса, подачка для такого зверя как он, он так и не сумел насладиться мером, и он был голоден. Но у него было добыча. Он пошёл по следам, незаметно прижавшись к земле, ему было сложно скрыться, но он был стремителен. След, след, сломанная ветвь, запах. Сердце наполнялось уже позабытом чувством. Чувством охоты, это было сложно передать на словах, но оно накрыло его с головой. Лёгкий ветерок преподнёс запахи: травы, деревьев. Аромат зверобоя и оленихи и... Она была близко. Он видел её, и она увидела его, когда кормила оленёнка, коленки поджались в лапах, в попытке убежать, но он был быстр, один прыжок и всё, клыки легко впились в мягкую шею, бодрящий вкус крови, маленький оленёнок, тоже думал вырваться, убежать, взмах лапой, тело прижимает земле и ломается хребет. Дальше всё было смутно, зверь жадно пожирал плоть, в бешеном предвкушении поскорее добраться до сердца которое оставил на десерт. Кровь, плоть, сырое мясо, всё закружилось водоворотом, в котором не было возможности разобрать что-то иное, тишина, темнота и бледный мираж человека с оленьим черепом на голове.