tеnshi

На мёртвого жреца Виктор внимания не обращал. Был слишком занят удержанием в желудке раннего завтрака. Как-то удалось убедить себя, что можно стоять. Если остальные стоят - может и он. Мутные тени, ни единого чёткого очертания, и на краю сознания - назойливый нескончаемый шёпот. Сжимая в руке бесполезный клинок, бард держался рядом с неварркой. - Мы возвращаемся, так? - спросил он достаточно громко, чтобы слышали все. К сожалению, вместе с вопросом они же слышали в его голосе страх и дрожь.

- Виктор, вы как? - склонился к поближе к барду Мастарна. -Помочь? Бард покосился на Лара и усмехнулся. Как дома. Интересная, наверное, подготовка у телохранителей в Тевинтере. Он улыбнулся и покачал головой. - Благодарю, я.. посижу немного. Вряд ли между стоять и сидеть здесь была разница, но убедить в этом тело было непросто.

Там было действительно хорошо, в лесном убежище неваррки. Даже он, истосковавшийся по цивилизации, нашёл утешение в чистой спокойной воде, в которую можно было погрузиться, не опасаясь накатывающих волн, в надёжной каменной площадке под ногами и в природных стенах, защищающих от мира. Даже он мог просто откинуться здесь на спину, принимая её, робкую, испуганную, но такую смелую. Не косить по сторонам. Не считать секунды между стонами. Не назло, не из азарта, не поддаваясь неизбежному. Наслаждаясь. С полным осознанием. Для себя. Улва. Сколько раз произнесено было за ночь незамысловатое имя. Все попытки сократить, удлинить, приласкать и смягчить разбились о нерушимый монолит четырёх горделивых букв. Улвочка? Безобразие какое-то. Ул? Ни малейшего смысла. Ульвик! Совсем замечательно! Он счастливо хохотал над "изобретением", пока на него снисходительно взирали с берега заводи, не выпуская, однако же, на сушу, то ли из мести, то ли из новой шалости. Улва, коварнейшая из женщин. Усыпить бдительность робостью и невинностью. Подобраться ближе с любопытством и сочувствием. Разогреть раскрепощённостью, разжечь ревность, посеять обиду равнодушием. Ошеломить и обессилить признанием. И только потом принять, потерянного, измождённого, готового исполнить любое желание за простое касание губ. Улва, коварнейшая и жестокая, этим утром отнюдь не сразу нашла на краю заводи свой драгоценный меч. А он сам несколькими часами позже далеко не сразу нашёл дорогу на пути, к которому так и не был готов. - Создатель милосердный.. Посол Великого Собора, дрожа всем телом, рухнул на колено у ног спутников, в которые очень хотелось вцепиться и не отпускать, желательно, никогда. К несчастью, в этом проклятом месте от этого всё равно не было бы никакого толку.

Посмотри на меня. Только это и успел. Посмотреть, откликнуться на невинный зов. "Улвгм". С таким вот поэтичным звуком и тонут орлейские барды. Ей тоже не нравился песок, и её не пугал тропический лес. Она хотела покончить с ним в тишине, ни с кем не деля торжественность момента. На краю озёрного омута, коленопреклонённый, без оружия и без одежды, он был совершенно перед ней беззащитен. х

Наклонилась. Лобик почти лба коснулся. Улва закрыла глаза. Улыбнулась? Улыбнулась. Блаженно. Целомудренно губы коснулись губ. Уже потом отстранилась от барда. И еще за нос того ущипнуть не забыла. Улва спрятала лицо в ладонях и легла рядом. Плечики задрожали. Приглушенно звучит женский смех Вик глаз не закрывал. С улыбкой смотрел, как приближается лицо, как подрагивают опущенные веки. Скосив глаза, наблюдал за кончиком её носа. И, не выдержав, как иссушенный к воде, потянулся к ней навстречу. Женщина. Прости, Улва, но бард сейчас думает в основном о том, что ты - женщина. И этого ему достаточно для.. да просто, в общем-то, достаточно. Он упал обратно на песок и приник лбом к её плечу. Блаженно.

Могла сделать. Чем-то это напоминало его сегодняшнее признание центуриону. О сумбурных планах, закончившихся так и не вызванным кунарийским патрулём. Что же ты такого хотела сделать, неваррская мечница, с проклятым бардом, разбившим тебе сердце? Предположение развеселило, Вик посмотрел на неё снова, поднимаясь на локте. "Побыть с тобой" Он просто о-бо-жал её формулировки. Лежи теперь, думай, гадай по письменам на воде. Очень захотелось повторить про песок, но орлесианец всё же придержал коней. Отставил руку в сторону, похлопал по песку рядом с собой и пожал плечами.

Нет, Виктор не хотел начинать сначала. Он ждал возвращения всем сердцем. Страшила цена. Магия крови, для которой понадобится много жертв. И чем их больше, тем тоньше та грань, на которой балансируют творящие. Страшил путь. Неизвестная, предательская тропа, на которой жизнь и сама душа его всецело будет отдана на волю магов. К пути этому он готов быть не мог. А она уже за что-то извинялась. Сговорились, снова, прося прощения там, где он не мог найти никакой вины. - За что? Важно. Важно, и ты можешь уйти от ответа, Улва из Неварры, но не уйдёшь от вопроса.

Улва подняла глаза к ночному небу и пожала плечами. - Наверно. Он долго смотрел на неё, прислушиваясь к тишине. Длинные-длинные волосы, убранные в небрежный хвост. Запах свежей выпечки после суток борьбы с вьюгой. Девушка в термах, ничуть, ни капельки не похожая. Вик поднял глаза следом. Кажется, прошла тысяча лет. - А я нет, - вздохнул тихо.

В лагерь центурион и бард вернулись, так и не сказав друг другу не слова. Какое-то время ещё колола совесть, не желая уступать пониманию - всё к лучшему. Наконец-то встало на свои места. Они не могли остаться любовниками - и не могли стать друзьями. Один не мог не желать. Другой не мог отказать, пока не накапливалась критическая усталость. Вот так глазом моргнуть не успеешь, а уже обзавёлся супружеским долгом. К ночи совесть угомонилась, над головой засияли звёзды, и душа замерла в шатком равновесии. Возле барда, лежавшего под пальмой, скромно приютилась рядом фигура красноглазой. Присела, едва согнув коленки, и украдкой посмотрела. Хозяин пальмы... вы не против? Хозяин пальмы повернул голову и улыбнулся. - Готова?

Бард хмыкнул. Бесконтрольный или контролируемый до последнего движения. Без обязательств или с целями, прописанными до буквы. Не думать вовсе или подчинять себе каждый чужой вздох. Так ли много разницы, если за спиной только разбитые надежды и сломанные судьбы? Пора нам к нашим цепям, центурион. Виктор кивнул, поворачивая в сторону лагеря. От свободного Ривейна, от мимолётной смешной мечты. - Идём, - согласился он.

Сердце рвалось из груди как бешеное. Чёрная, необъяснимая злость жгла горло, хотелось ударить и уйти. А на него смотрели. Растерянный. Виноватый. Не виновен ни в чём. - Я.. - Виктор запнулся, отвёл глаза и поднял с песка кошмарную пурпурную тряпку, заменявшую родные чёрные брюки. Тряхнул без особого эффекта и надел, мимолётно поморщившись. Песок везде. Было бы за что сражаться. - Извини, - тихо отозвался он, снова глядя на море. Когда-то именно эта неуёмная жажда и привлекла к центуриону из Тевинтера барда из Орлея. Это было весело. Приятно было ловить жадные взгляды. Один раз, два, неделю. Пока не стало тяжело. Есть что-то, чего вам никогда не даст женщина, центурион. Было и что-то, чего самому барду никогда не смог бы дать мужчина. - Я хочу домой, - сдавленно закончил Вик, поворачиваясь спиной. Не хватало ещё, чтобы маг видел, как блестят его глаза.

- В воде ничего не видно, - проконсультировал знаток оздоровительных морских процедур, губами заигрывая с упругими колечками волос на шее барда, - А за стволом воон той упавшей пальмы, подробности не разглядят. Хотя, можно дойти до Ривейна, там уж точно не увидят. Но за себя я не ручаюсь, чем дольше воздержание, тем длительней расплата. Ты же помнишь?.. Или уже забыл?.. Что выбираем? Не слышит. Не думает. Не чувствует. Ни капли внимания чужим словам и желаниям. Хочу, хочу, хочу без конца. - Я НЕ УМЕЮ ПЛАВАТЬ, - рявкнул бард, отталкиваясь от стихийщика. Возбуждение схлынуло, как не было, - И не трахаюсь на песке, - процедил он, раздражённо вытирая ухо. В их распоряжении был целый думатов лес, но центуриону необходима была упавшая пальма.

- Нууу... ммм... - то ли размышлял, то ли пристраивался поудобнее, но губы уже тёрлись о курчавую бороду, а зубы тянулись прикусить не доступное далёкое ухо. - Ты должен был сначала их всех обольстить... Или лекции по соблазнению тоже мимо тебя прошли? - А как насчёт моря? Ты никогда не пробовал в море? - А можно не опускаться до песка, - пояс штанов не стал преградой для обнаглевших рук. - Я вырос на море. Знаю как предотвратить... попадание... везде... - Особенно Мастарну! Хохот душил, и центурионовы руки жизни не облегчали. - Я же утону! Я чуть не утонул в пруду. Отбиваться было бесполезно, но очень увлекательно. - Это тоже что-то из тяжёлых стихий?.. Тео! Вик вцепился зубами в голое плечо стихийщика, почти жалея, что не сможет как одна потрошительница. До крови! - Нас же видно! - прошипел, задыхаясь и заикаясь, - На милю вокруг видно!

Вик запрокинул голову, улыбаясь чистому небу. - И кого я, по-твоему, мог там споить? Лурца? Мастарну? Арсиною?! Тихий стон оборвал перечень несостоявшихся жертв. Бард мягко поймал руками запястья неугомонных рук, но не торопился сковывать чужие движения. - Здесь же песок, Тео, - выдохнул он, опуская лоб на стихийную макушку, - Он же будет везде.

- А у тебя разве не так? - рука выползла из-за пояса и потянулась по гладкой коже к подмышке, съехала вниз и снова поднялась вверх. - Если человек уже ничего не хочет, значит, он труп. Чего ты хочешь из того чего хочу я? Чтобы ты разделся, совсем? Вернуться домой? Остановить Лурца? Вик прикрыл глаза под нехитрой лаской, какое-то время шагая вслепую, но ровный плавный шаг его не сбился ни на секунду. Открывая глаза снова, бард повернулся, перекрывая дорогу спутнику и ловя его в кольцо из рук. Он больше не улыбался, задумчиво глядя сверху. - Я хотел убить тебя, - то ли ответ, то ли просто взявшееся из ниоткуда признание, - Там, в Каринусе. Тебя, Лурца, уничтожить дневники. Не успел только придумать, как сделать это одновременно, чтобы остальные не пришли за мной раньше времени. Бард невесело хмыкнул. - Моим лучшим планом стало спустить на вас всех кунари.

Чего-чего, а тяжести центуриону было не занимать. Тяжёлая магия, тяжёлый взгляд, тяжёлый жаркий флирт, сходу расставляющий приоритеты, цели и средства. Тяжесть - обратная сторона устойчивости. Теодор Красс твёрдо стоял на ногах посреди любого шторма. Вик с удовольствием положил руку на плечо мага. Тяжёлый, устойчивый и очень удобный. - А хочешь ты чего-нибудь почти всегда, - подвёл он итог самым понимающим тоном.

- Никогда не хотел созидать, - отозвался стихийщик. - Экзамен по Созиданию чуть не завалил. А твой отец тоже стихийщик? Ну, должен же я, как будущая жена, всё узнать о родне мужа, - усмехнулась потенциальная невеста. - Отец? - Вик удивлённо моргнул и рассмеялся, - Это вряд ли. Впрочем, полагаю, можно сказать, что он посвятил свою жизнь стихии. Он был матросом с торговой шхуны. Всё, что я о нём знаю. У них была одна изумительная неделя на берегу. Последние слова бард почти пропел, романтично воздев глаза к небу, и рассмеялся снова. - Зато у тебя прекрасно получается ваять, - добавил он, - Почему же тогда лёд? Всегда думал, что огнём можно разрушить гораздо больше.

- Вик, а если бы ты был магом, какую бы Школу выбрал? - спросил Тео. - Созидание, - бард ответил не задумываясь, без запинки, как будто давно знал ответ. Он и знал, размышлял с тех самых пор, как вновь обрёл родовое имя, узнав правду о том, почему лишён дома и семьи. Ответил и вдруг смутился, оправдываясь неясно за что, - Всегда считал полезной возможность залатать на себе дыру-другую прямо в переулке.

- А мне домой в другую сторону, - он поравнялся, улыбка изогнула губы. Серый взгляд задержался на тёмно-карем. На несколько секунд. И переполз в бесконечную даль горизонта. - Я тоже не был. Сейчас, в Благословенном, свободная страна провидцев. Магия не под запретом. Может и мне с тобой пойти... Не против? - Мммм, - раздумывая над предложением, бард смотрел на море, - Только охотиться по дороге буду я, - выставил ультиматум он. Он не охотился ни разу в жизни, но хуже, чем у бравых солдат Империума, получиться просто не могло.

- Вик... - метрах в десяти он окликнул бредущего вдаль. - Куда идёшь? - вопрос на миллион. Волны слизывали следы босых ног, едва те успевали отпечататься на мокром песке. За шумом прибоя Виктор не слышал преследующих его шагов и вздрогнул, услышав оклик. Он успел забыть, что не один. Обернулся и пожал плечом. - Домой?.. - он усмехнулся, - Если это Арлатанский лес, то вдоль берега можно дойти до Ривейна. Никогда там не был.

5,11,13

В разговор магов Виктор не вмешивался, молча стоял чуть поодаль, слушал, глядя в сторону моря. Учёный всеми силами стремился удержаться на своём пути. Знание и знание только, всё прочее - шелуха, предлог, обрамление для единственной ценности. Знание - церковь, Создатель, Думат и Андрасте в единой эфемерной сущности. Преданность эта внушала уважение, но оставляла очень мало места для иных, тёплых чувств. Вик опустил глаза, посмотрел на затылок центуриона и невольно улыбнулся. Конечно ты не умеешь чинить зеркала, Тео. Как я мог оскорбить тебя таким возмутительным предположением. Пока целитель прятал лицо, приблизились мягкие шаги, и смуглые пальцы нырнули за ворот одежды стихийщика. Дотронулись до шеи, пощекотали ухо, и уже через секунду бард неторопливо отходил к воде.

- Вас здесь трое, - мрачно бросил бард, - Три демоновых мага. Три с половиной. Вы не можете починить одно доисторическое зеркало? Он покачал головой и отвернулся. Какой толк от свободной магии, если она точно так же увязает в трухлявых эльфийских легендах? Какой от них вообще толк?

Виктор c отстранённым удивлением отметил, что солидарен с духом древнего магистра. Выжечь до основания, вернуть души этих несчастных на путь, предназначенный смертным, без сомнения стало бы самым благим деянием за время этого похода. Бард с отвращением смотрел по сторонам. Целое посление уродцев, извращённая Песнь, омерзительная байка о "помощниках Создателя". За безумными бреднями культистов крылось пугающее знание. - Мы должны вернуться, - задумчиво проговорил он вслух, - Вернуться, рассказать Серому Ордену о вероятном источнике скверны. Это их задача.

Виктор стоял по колено в воде, жмурясь от слепящих бликов. С того момента, как бард спустился к своим спутникам, чтобы вместе с ними пробраться в Амбассадорию, каждая минута жизни была официально признана последней. Раздетый по пояс, безоружный, он не заботился ни об отравленных дротиках туземцев, ни о клинках дружественного Тевинтера. После духоты опечатанного круга и грязи похода свежесть морского ветра пьянила, и он с радостью отдавался наваждению, тихо напевая в такт шелесту волн.